Общественная жизнь вас удивит, а в личной жизни - все по старому. Несмотря на прилагаемые старания, вы пока не получите компенсацию в том объеме, на который вправе рассчитывать. Но сложности предстоящего пути не заставят вас свернуть со своего пути
Из гороскопа
Конечно, часть вины можно возложить и на бедствия, грязной пеленой накрывшие в те годы страну. Еще много лет потом ученые будут спорить об этой катастрофе и строить догадки о ее причинах. На то они и ученые, чтобы ничего точно не знать, но при этом делать вид, что знают. Но звезды и Нострадамус, по словам все той же Насти Синеевой, уже давно указывали на грядущее инферно: «Состоится встреча двух больших планет - Нептуна, символизирующего коммунизм, и вообще идеологию, и Урана, указывающего на революцию или кардинальные изменения». Никто, к сожалению, не отнесся к этому всерьез, и вот теперь приходилось расплачиваться за невнимание к Высшим силам. Говоря ее словами, «русским придется адаптироваться в долгоиграющих аспектах высших светил».
Тамара как-то не задумывалась над «высшими аспектами светил», и прочими астрологическими провозвестниками катастрофы. Для нее новая эпоха в жизни страны началась не с горбачевских речей про гласность, не с чернобыльской аварии, и даже не с борьбы за поголовную трезвость. Все эти вещи из провинции были, конечно, вполне чувствительны, но воспринимались скорее, как очередной каприз природы вроде урагана, цунами или тайфуна. Побушует и уляжется, народ уберет обломки, поплачет о погибших и будет жить дальше.
Смену исторической эпохи Тамара осознала в тот день, когда Настин супруг Игорь подарил ее мужу на день рождения порнофильм. Про своего мужа Настя всегда говорила не иначе, как «мой урод», хотя уродом в семье скорее была собака непонятной породы. Впрочем, в свете Настиного сияния Игорь был совершенно незаметен. Разве иногда, подобно Венере, демонстрирующей в момент солнечного затмения свою атмосферу, он являл себя постороннему наблюдателю во всей красе. Как с этим порнофильмом, например.
-Это мне свояк из Финляндии привез, - с плохо скрытой гордостью произнес он, протягивая Тамариному мужу видеокассету. – Эротика…
До этого Тамара никакой порнопродукции и в глаза не видывала. Да и откуда в их провинции этой эротике взяться? Тут даже простого «Здоровья» и «Работницы» хватало разве для номенклатуры и торгашей, не говоря уже о глянцевых чудесах типа «Америки» и «Бурды». Но Тамаре и не особенно нужны были наставления по этой части, ей казалось, что взрослые люди вполне обойдутся - это ведь не рукоделие или кулинария, тут излишние инструкции и точное соблюдение правил - только помеха процессу. Но высказать свои мысли вслух она в тот день постеснялась, не хотелось выглядеть отсталой.
-Не знал только, есть ли у вас видик, - закончил Игорь.
Видик у них был, и муж, едва гости ушли, взялся за просмотр. Тамара тоже начала смотреть фильм, в котором под видом похождений какой-то царицы, явно в русских декорациях, демонстрировалось все, на что способна извращенная фантазия больного ума вкупе с надеждой заработать на пороке. Муж, что тоже такого раньше не видел, разве слышал, только тихо охал, глядя на экран:
-А я-то крестьянин, всю жизнь прожил, и понятия не имел... Однако! Ну, дают ребята!
Тамаре хватило десяти минут, зрелища. После чего, давясь подступающей к горлу тошнотой, только и смогла, что вскочить с места и прохрипеть на бегу в ванную:
-Ой, мне сейчас плохо станет!
-Ну какая ты отсталая, однако, - снисходительно бросил муж ей вслед. – Это же эротика! Сейчас все смотрят! Это ты наверное, съела что-нибудь не то...
Доказывать, что есть вещи, где третий лишний совершенно противопоказан, если этот третий хочет сохранить уважение к себе, в этот момент, мужу было бесполезно. Поэтому Тамара, выйдя из ванной с пустым желудком и полной отвращения душой, решительно выключила телевизор.
-Ну Тамар, ну что ты? – удивлялся окончательно разомлевший перед экраном муж.
Она ограничилась коротким:
-Выбрось эту гадость немедленно, иначе...
По ее взгляду муж понял, что имеется под этим «иначе»: ничего и никогда. Но даже и после того, как пленка куда-то исчезла из дома, она чувствовала себя не в своей тарелке каждый раз, когда муж протягивал к ней руки. Меж тем для них это было очень актуально - они были женаты вот уже пять лет, а детей все не было. Врачи порекомендовали лечь в больницу, подлечить чисто дамские хвори, которые и были, по их мнению, главной причиной ее бездетности.
Тамара взяла с собой маленький черно-белый телевизор, обычно стоявший у них на кухне. И, хотя многие передачи в то время были далеко не веселыми, они все же скрашивали серость больничных будней. В один прекрасный день, вернее, часов в семь вечера, в ее палате друг появилась старшая сестра с необычной просьбой:
-Вы не дадите нам на пару часов свой телевизор?
-А что там такого интересного будут показывать? – удивилась Тамара.
-Вы что, разве не знаете? – в тоне медсестры было привычное презрение к больным, которое она не считала нужным скрывать, даже высказывая просьбу. – Ну, Вы даете! Сегодня же Кашпировский проводит сеанс!
Отказать Тамара не посмела, и вскоре дежурная врачиха и несколько сестер пухлыми айсбергами нависли над крохотным черно-белым экраном. Их взгляды были прикованы к жесткому лицу коротко стриженого мужчины, которого Настя скорее приняла бы за тренера футбольной команды. Он демонстрировал всей стране свой талант по части исцеления от всех болезней подряд внушением. Глаза у него были точь-в-точь как у цыганок, что крикливыми стайками толпились недалеко от их пединститута, «кузницы учительских кадров для сельских школ области».
Перед зданием института с дежурным псевдоклассическим фасадом высился бронзовый вождь на высоком красном гранитном цоколе, к которому привыкли, как к прочим деталям окрестного пейзажа: лужам и колдобинам на дороге, вытоптанным газонам, обвалившейся по углам домов штукатуркой. Разве молодожены, по заведенному номенклатурой где-то с середины семидесятых обычаю, клали цветы у красного гранитного постамента. Цветы воровали бомжи, голуби исправно гадили на чугунный череп вождя и его протянутую к народу руку. Напротив парадного входа в институт, на высоком холме над рекой, вросла в землю древняя крепость из дикого камня, опоясанная несколькими рядами стен с круглыми башнями, а перед ней - кинотеатр, построенный на том самом Лобном месте, где в средние века собиралось вече или казнили преступников.
А с другой стороны шумел городской базар, у входа в который вечно толкались цыганки: «Дай погадаю, лазоревая!», «Позолоти ручку, бриллиантовая, всю правду скажу!». Маленькие, в длинных юбках, необыкновенно способные по части гипноза и жутко навязчивые. Тамара без них знала всю правду: внутри института по части устройства личного счастья было еще скучнее, чем снаружи. Светка Меньшова с их курса имела глупость остановиться на их «дай погадаю, бриллиантовая».
-Ну что они мне сделают, маленькая я, что ли? - только пожала она плечами в ответ на предостережение подруг.
Очнулась она только в общежитии, обнаружив, что пропали все деньги, золотое колечко и цепочка. Вот такие были среди цыганок таланты не отходя от кассы, то есть базара.
Но ни зрители в зале, ни тем более медсестры, которые наверняка видали цыганок не реже Тамары, казалось, не замечали сходства. Она смотрела то на них, то на экран, и удивлялась – как медработники могут верить в такую ерунду? Но они держали себя так авторитетно, что ей в душу закралось сомнение: может быть она, и в самом деле, ничего не понимает? И все, что говорили раньше про науку и религию, ложь и партпропаганда, а на самом деле миром правят таинственные могучие силы? Тем более что со сцены павами-лебедушками уплывали исцеленные счастливицы и соколами-орлами слетали счастливцы. Более того, медсестры, смотревшие действо, высказывались примерно в таком духе:
-Это почище всяких лекарств будет! И ведь есть же талантливые люди, не то что наши коновалы, чуть что - сразу резать!
И, уже обращаясь персонально к Тамаре:
-Смотри внимательнее, тебе это должно помочь!
И Тамара послушно смотрела – ведь медикам виднее! Кто знает, не было ли заслуги Кашпировского в том, что когда ее выписывали, толстая врачиха равнодушно сказала, что-то скребя пером в истории болезни и даже не глядя на нее:
-Теперь можешь хоть дюжину детишек родить, только поспеши, возраст-то уходит.
Но получилось, как всегда: было нечего надеть, стало некуда ходить. Со здоровьем у Тамары стало заметно лучше, а отношения с мужем, и до этого не слишком хорошие, настолько испортились, что вопрос о детях отпал сам собой. И зачем только она поторопилась с замужеством, бранила себя Тамара. Но ведь не хотелось и в старых девах остаться, ведь тогда чуть за двадцать и не замужем – и уже как печать на лоб пришлепнули: «никому не нужный моральный инвалид». И все, даже родители смотрят на тебя, как на неудачницу. Тем более что младшая сестра к тому времени уже двойняшек родить успела. И еще все эти выматывающие душу разговоры о распределении, при котором незамужние прямым ходом отправлялись в деревню, отдать лучшие свои годы коту под хвост за мизерную зарплату. Просто какое-то крепостное право, досадовали девчонки на курсе, единственный выход из него, если нет связей – замуж.
Связей у Тамары не было, зато ей подвернулся Миша. Что уж греха таить, сопливой студенточке польстило внимание человека в форме. Он был офицер, правда, из пожарных, поэтому ее подружки прозвали его «брандмайором». Фуражка ему придавала росту, а погоны на плечах годы - солидности. Именно на этот мишурный блеск погон она и позарилась. Дура была, конечно.
Он оказался совсем не тем сокровищем, о котором она перед свадьбой взахлеб рассказывала подругам: «Представляете, как он меня любит? Он ради меня даже бросил жену, и больше не встречается с ребенком!». По молодости и глупости Тамара не знала, что предавший однажды предаст и во второй раз, и в третий. По той же молодости и в спешке она совершенно не разобралась в его характере. А был он обычный самодур-эгоист, склонный к выпивке и диктаторству, как многие офицеры из деревенских. Конечно, прилично зарабатывал и нужды они не знали, но Тамаре недоставало для счастья очень многого, начиная от ребенка и кончая любовью.
Да что там любовь, даже просто доброе отношению к нему у Тамары вмиг улетучилось, когда он по пьянке выбросил из окна ее любимую кошку. Решил, что она уделяет ему куда меньше внимания, чем этой твари. Но кошка выжила, а их брак нет. А потом настали такие времена, что бездетности оставалось только радоваться, поскольку кормить и одевать детей стало для большинства целой проблемой. Это не говоря уже о том, что лучше было не думать, какое будущее ждет этих детей, и не готовит ли им жизнь карьеру проститутки, бандита, или, что тоже не сильно лучше, беспросветную нищету.
От мрачных мыслей вся страна отвлекалась перед телевизором, в окружении банок и бутылок. А с экрана, странно причмокивая и шепелявя, махал руками «добрый волшебник», заряжавший их позитивной энергией. Одновременно в городе появилось еще одно достижение нового времени: платные туалеты. Потом добрый волшебник исчез с горизонта, но туалеты остались на местах, разве в иных сделали лавки. Туалеты и Кашпировский с его собратьями были главными знамениями того времени. Кстати, газеты даже назвали его «человеком года»
*****
А еще через год зашелестели слухи, что какой-то правильный свердловский мужик обличил Горбачева и всех коммуняк, и его за это сняли и засадили в психушку и пытались убить ножницами. Потом была огромная публикация в Московском комсомольце» про прекрасную и заманчивую жизнь женщин самой главной послеперестроечной профессии - проституток. Потом вышла «Маленькая Вера», с которой как бы можно было делать жизнь. Кто-то привез из Питера книгу «Похождения космической проститутки». Словом, подпольные грызуны режима и прочие насекомые усердно работали на всех фронтах, начиная с политики и кончая регионами ниже линии пояса. В итоге были подгрызены корни, объедена листва и даже сжевана кора уникального государственного дерева, на котором выросло так много всего хорошего и плохого. Дерево рухнуло, ветки обломались, остался только голый ствол, унылый и жалкий. А звезды и планеты взирали с холодным равнодушием и на тех, кто пострадал, и на тех, кто с купеческим размахом кутили вокруг этого трупа.
Тамара, как и многие ее знакомые, чувствовала себя не лучше ребенка из сказки, которого злая мачеха завела в темный лес и бросила на съедение зверям. У дитяти только и хватило ума, что кидать на дорогу хлебные крошки в надежде найти обратный путь. Но крошки съели, как известно по сказке, лесные звери, а ребенок попал к ведьме в гости. В итоге одни молчаливо блуждали впотьмах, другие жалобно скулили, а те немногие, у кого сохранились крупицы рассудка, смотрели на все в полной растерянности. Постоянное состояние смятения и ощущение того, что ты заблудился в трех соснах было не лучше постоянного безденежья и четкого ощущения чужой руки в своем кармане. Те, кого допустили или сам прорвался, делили власть и деньги, расправляясь с конкурентами всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Про убийства в новостях говорили так же часто, как раньше про заветы Ильича и линию партии.
У них в планетарии все обстояло куда бескровнее и проще, но от этого не делалось радостнее. Денег не платили, ибо тонкий и в старые времена ручеек посетителей теперь окончательно иссяк. Народу было не до лекций о красотах звездного неба, разоблачений лженауки астрологии и уж тем более никого не волновали больше легенды и мифы звездного неба. Большинство Тамариных коллег, сперва настроенных к переменам в стране очень оптимистически, теперь застыли в ступоре, не зная, что делать. Но для того, чтобы что-то делать, нужно было что-то иметь, и не столько в голове, сколько в кармане. Поэтому большинство так и осталось стоять с беспомощно открытым ртом. Оно и понятно: коллектив был большей частью дамский и преимущественно с педагогическим образованием, то есть ничего, кроме как говорить, толком не умеющий.
Гримасы рыночной экономики доставали даже Настю, старавшуюся смотреть на новую жизнь крепко зажмуренными глазами и не замечать очевидного. Как-то начальница вызвала всех в свой кабинет и представила им солидную модно одетую даму сплошь в золоте. Та минут пятнадцать рассказывала, как важно заботится о здоровье и какую роль в этом играет правильное приготовление пищи в правильной посуде. А таковой можно считать лишь изделия редких производителей, в том числе и те, которые она имеет честь им предложить.
При этих словах Наталья Романова встала и со словами:
-Ой, извините, мне срочно надо... - и исчезла.
А дама в золоте принялась рьяно навяливать им свой товар. Ее сковородки и кастрюли-скороварки выглядели довольно обыкновенно, а вот цена у них была астрономическая. Столько Тамара зарабатывала почти за три месяца. Но все были как под гипнозом, а главное – стеснялись сказать, что им это не по карману. Кстати, стеснение и неуверенность были главными чувствами, что Тамара испытывала, сталкиваясь с тем, что принесла новая жизнь. И все купили, уплатив по сто долларов за кастрюлю, причем Настя была первой. Гипноз прошел только на следующий день, и не поддалась ему одна Наталья...
Такая вот была жизнь тогда - вся исключительно с частицами «не» и «без» - нечестность одних и безденежье других, неустроенность в государстве и беспорядок в головах, неуверенность в завтрашнем дне вплоть до полной беспросветности.
В личной Тамариной вселенной все выглядело еще беспросветнее, потому что она разменяла после развода квартиру.Муж остался в центре, а она оказалась в микрорайоне с унылыми стандартными многоэтажками. И новый-то он не радовал взор, а теперь и вовсе оскорблял чувства загаженными подъездами, расписанными матом стенами, щербатыми тротуарами и прочим приданым, что получили россияне в нагрузку к новорожденной демократии. Но Тамара, как и все вокруг, старалась не замечать ни обшарпанных стен и разбитой двери подъезда, ни стоявшей в нем вони, и не обращать внимания на лужи, что стояли во дворе даже когда никакого дождя не было и в помине.
Однако самым неприятным в этой новой жизни для Тамары было даже не это, а полная безнадега в деле личного счастья. Она вдруг четко осознала, что подходящих для совместной жизни мужчин вокруг еще меньше, чем планет во вселенной, на которых есть жизнь. То есть они имеются, но где-то далеко и совершенно недостижимы для простого смертного, как самые дальние звезды - сколько ни лети со скоростью света, все равно не долетишь. Многим женщинам приходилось какое-то время довольствоваться высадкой на планеты необитаемые, заведомо неплодородные и бесперспективные, в надежде – а вдруг там обнаружится жизнь, на худой конец, хотя бы в виде спор или микробов. Но это было очень рискованное мероприятие…
Нет, мужчины как таковые, конечно, никуда не делись. Стоило только Тамаре выйти утром из подъезда, как на глаза уже попадалась троица на единственной колченогой лавочке у загаженной песочницы. Когда-то эти самые дядя Федя, Потапыч и Гришка даже были нормальными людьми, но теперь они превратились в алкашей, которым было достаточно для полного счастья спиртного в любом виде, пусть это даже была жидкость для мытья ванн. Чуть дальше, у пивного ларька на остановке продавали закуску помойного свойства и водку в разлив, тоже постоянно паслись неопрятные существа, считавшие себя мужчинами, но давно утратившие не только все мужское, но и все человеческое. Стараясь не смотреть в их сторону – не дай Бог, обратят внимания и пристанут, Тамара каждое утро проталкивалась в автобус и ехала на работу в другой конец города. Но и там ее ждала примерно такая же картина – в закусочной неподалеку от планетария с утра пораньше уже заняты четыре из пяти столиков, причем исключительно персонами мужского пола, молодыми и старыми, совсем спившимися и не очень.
Разумеется, какие-то мужчины, достойные внимания, имелись, но их совершенно не интересовали женщины «неликвидного» возраста. Как высказался один ее знакомый лет этак пятидесяти, бывший спекулянт, а ныне бизнесмен, трижды разведенный, но отнюдь не одинокий:
-Зачем мне баба за тридцать, у нее всяких тараканов накопилось, она на мужиков, как на врагов смотрит! Я лучше возьму молоденькую, не старше двадцати!
Спрос рождает предложение, как известно, и таких девушек, готовых за деньги на все, появилось множество. Конкурировать с ними Тамара, естественно, никак не могла. Были, впрочем, мужчины, уставшие от семейно-бытового однообразия, и всегда готовые развлечь одинокую женщину, не беря на себя никаких обязательств. Им как раз Тамара вполне подходила как «любовница типа друг, которую лучше никому не демонстрировать», но они не подходили ей. Она искала не кошелек и не гормональную поддержку, а понимание, доверие и любовь.
Но ничего подходящего под руку не попадалось. Единственным представителем противоположного пола, заинтересовавшимся ее скромной персоной, был интеллигентный бомж неопределенного возраста Мишка. Зимой он ночевал в их подъезде, а летом – в кустах неподалеку. У него не было ни одного зуба во рту, а с заросшей жиденькой козлиной бородкой физиономии наивного смотрели выцветшие голубенькие глазки в свиных ресничках. Давно нестриженые пегие волосы он завязывал в неопрятный «хвост». Несмотря на жалкий вид, Мишка был натурой романтической и возвышенной. Он мог часами наизусть шпарить Ахматову, Цветаеву, Бродского и прочих поэтов, очень развлекая старух у подъезда. Или распевал, неумело подражая Высоцкому: «А Тау киты такие скоты...» или «Лучше гор-р-р-р могут быть только гор-р-р-ры...». Тау Китов старухи отчего-то не жаловали, и всегда гоняли его с лавочки, когда он ее заводил. Говорили, что когда-то у него было два высших образования, хорошая работа, жена и все остальное, но теперь Мишка распространял вокруг себя запах, приводивший в восторг всех окрестных собак. Собаки вечно липли к нему, как репьи, а он сам регулярно цеплялся к Тамаре с предложениями распить на двоих, причем бутылка у него всегда уже был в наличии.
-Ты бы помылся сперва, - отмахивалась Тамара, стараясь не подходить к нему близко. – Вон, там объявление висит – грузчики требуются!
Предложения умыться Мишка привычно игнорировал, а на совет поработать презрительно отвечал:
-Работа - это не для меня, это для рабов системы!
-Но я-то работаю!
-Ну и зря, – пожимал он плечами в ответ. - Ни в коем случае нельзя предавать свою натуру! Сегодня продашь палец, завтра – руку, а там и душу продать ничего не стоит. Нет, я не такой, и я ни у кого ничего просить не стану!
Словом, это была натура прямая и бескомпромиссная, готовая к любым подвигам, но только не мыться каждый день и тем более не работать. Где он брал деньги на спиртное, так и осталось для Тамары тайной.
-Мне от тебя ничего не нужно, - говорил он, проникновенно уставив на нее свои блеклые гляделки. - Только культурная компания и душевный разговор. Никаких покушений на твою личную жизнь я учинять не собираюсь!
Да и какая там личная жизнь в таких условиях? В таких условиях даже подарок, что сделала Тамаре Настя на день рождения, воспринимался почти как оскорбление. Хотя Настя ничего такого явно в виду не имела, да и штучка была прелюбопытная. Это было с виду обычное прозрачное яйцо, раза в два больше куриного, в котором сидела маленькая толстенькая лягушка. Но стоило налить в это яйцо через дырочку сверху воды, как лягушка начинала таять, и вскорости вместо нее в зеленоватой мутной жиже образовывался маленький человечек в костюме принца и короне. Напитываясь водой, он должен был вырасти до самого верха яйца.
-А почему из лягушки получается принц, а не принцесса? - удивилась Тамара.
-Это же импортная вещь, - ответила Настя, – и не простая, а с намеком. Как бы подсказка девушкам – не просмотрите принца!
Какой уж там принц, в самом деле, подумала Тамара, наливая в яйцо воды. Тут и простых-то людей днем с огнем не сыщешь…
В те дни у нее часто возникало горячее желание залечь, как медведь, в берлогу, и заснуть. И проснуться, когда все кончится и настанет нормальная жизнь. Или исчезнуть в какой-нибудь параллельной реальности, где всегда светит солнце, и живут нормальные люди, а не бандиты и олигархи. Ее коллегам, судя по всему, в большинстве хотелось того же самого. Одна Настя сохраняла завидный оптимизм.
-Я же говорила, что так будет! Зато потом настанут лучшие времена, - повторяла она с мрачным удовлетворением. – Вот мой прогноз и исполнился! А ты не верила! – это уже в сторону Натальи.
-Более или менее правдоподобный прогноз может дать любой человек, если он хоть чуть-чуть следит, что происходит в мире, - пожимала та плечами. – Да хоть и я, только не буду при этом пересыпать свои слова всякой шарлатанской тарабарщиной вроде «секстиля Венеры с Ураном в Козероге» или «Скорпион управляет атомной энергией». Кстати, а когда именно лучшие времена настанут, твой Скорпион, часом, не говорит?
-Тебе легче чем мне, детей кормить не надо, - обрывала ее Настя. - Но я не жалуюсь, а верю и надеюсь.
Тамара к этим спорам не подвязывалась, ей было наплевать на звезды и все остальное, как и любой женщине, что почти распрощалась с надеждами на устройство личной жизни. Но коллектив, как бы читая ее мысли и полагая, что она – вовсе не списанная со всех матримониальных счетов Наталья, всячески старался ей помочь.
Именно поэтому, надо полагать, в один прекрасный день Муза Шлосберг, никогда не состоявшая в особой дружбе с Тамарой, пригласила ее к себе на день рождения. Попасть в такой дом было большой честью, Музина семья была настолько известна в городе, что она даже не стала менять фамилию, выйдя замуж. Ее дед, Соломон Иннокентьевич, был известным адвокатом в сталинские времена, отец, Иннокентий Соломонович, процветал при Хрущеве и Брежневе, да и братец Демид Иннокентьевич прекрасно вписался в новые времена и как адвокат, и как политик. Он даже издавал ультра-либеральные «Губернские новости», в которой две трети статей вышли из под его пера. Словом, там вполне могли быть достойные внимания мужчины, поняла Тамара из ее намеков.
Да, присмотреться повнимательнее, то во всем виновато именно это приглашение. Не будь его, может, ничего бы и не случилось...