ФОНТЕВРО
(лето 1412-го)
Растянувшееся на побережье Луары аббатство Фонтевро летом представляло собой место, вполне достойное служить земным воплощением райского сада.
Благоухающие медом цветники одурманивали каждого входящего и ярким многообразием красок, и какой-то особенной, знойно-летней истомой, когда кажется, что нет на свете большего блаженства, чем прилечь где-нибудь в тени на изумрудной сочной траве и целиком отдаться созерцанию всего, на что упадет переполненный ленью взор – от торчащей перед самым носом травинки, до высокого библейского неба.
В хозяйственных пристройках редко и густо мычали разморенные зноем коровы, и пчелы вплетали свой низкий басовый гул в тонкое птичье щебетание. Огородные квадраты на полях аббатства хоть и не были еще тем образчиком итальянского искусства, которым много позже украшала окрестности своих замков Екатерина Медичи, все же отличались от обычных крестьянских посадок и ровностью рядов, и густотой взошедших побегов.
Несколько монахинь в легких летних сутанах - каждая на своем огороде - исправно махали тяпками, отбрасывая в сторону ненужные ветки, подгнившие после обильных дождей листья и вырванные сорняки. Работали они сосредоточенно, почти механически, но всякий раз, разгибая спину чтобы вытереть напотевшее лицо, нет-нет да и бросали любопытствующие взгляды в сторону внешних ворот аббатства, где вот уже больше часа по-светски оживленно проводила время пестрая, желто-оранжевая свита герцогини Анжуйской, щедро «разбавленная» темными камзолами лотарингских лучников.
Поводом для встреч мадам Иоланды и Карла Лотарингского служила материнская тоска герцогини по маленькому Рене. И хотя у воспитателей не принято было баловать воспитанников родительскими ласками, герцог Карл - несомненно по доброте душевной -нет-нет да и привозил мальчика в Фонтевро, куда приезжала и герцогиня Анжуйская со старшими детьми.
Невинные и трогательные картины краткого семейного воссоединения продолжались как правило недолго. Дети, радуясь возможности поиграть и похвастать тем, чем обычно хвастаются дети, которые видят друг друга не более двух раз в год, быстро исчезали вгустых зарослях сада. А мадам Иоланда и герцог Карл удалялись для беседы в собор.
Этот собор давно уже стал любимым местом герцогини. И всякий раз, приезжая сюда, она неизменно шла поклониться одном из четырёх расположенных там надгробий.
- Вы отдаете дань уважения прежнему владельцу Анжу или вас привлекает его легендарный сын? – спросил герцог Карл, когда вслед за мадам Иоландой он с облегчением шагнул с разморенного солнцем двора в прохладу под белыми каменными сводами.
- Ни тот ни другой, - ответила герцогиня.
Шурша тяжелым подолом своего платья, она подошла к женскому надгробию, выделявшемуся особым мастерством ваятеля, и опустилась на колено.
- Мадам Алиенора? – усмехнулся герцог. – Мне бы следовало догадаться.
Сквозь высокие соборные окна проникали солнечные лучи, создавая из невесомой пыли, кружащей в воздухе, золотистую дымку вокруг каменного лица, отчего казалось, что оно теплеет и дышит, превращая свою владелицу из покойной в спящую.
- Ни одна женщина, когда-либо облеченная властью, не привлекает меня так, как эта, - поднимаясь с колена почтительно произнесла герцогиня. - Великая королева и великая мать. Правительница, разуму которой следовало бы поучиться многим из нынешних королей. Наверное, она заслужила всё то, что произошло с ней в жизни, но только не таких сыновей…
Мадам Иоланда кивком головы указала на расположенное с другой стороны надгробие Ричарда Львиное Сердце.
- Вот хоть этот. Его и правителем-то в полной мере назвать нельзя. Всю жизнь подчинялся только своим прихотям, амбициям и страстям. Испытывал ли он хоть крупицу любви и благодарности к матери? А ведь это она и только она сделала из него легенду, сохранила для сына трон, корону и страну, оставив себе только тень безвестности.
- Хороша безвестность! – откликнулся герцог. – Эта мадам пол-Европы вынуждала о себе судачить.
- Сплетни еще не легенда.
От движения герцогини огонек высокой витой свечи возле надгробий качнулся, затрепетал и снова вытянулся огненно-желтой пикой, словно ставя точку в разговоре.
- Давайте уже поговорим о деле, Карл.
Мадам Иоланда удобно устроилась на каменном выступе под окном и жестом предложила герцогу сделать то же.
- Для начала расскажите, каковы успехи у Рене?
- Прекрасные.
Легким поклоном Карл Лотарингский дал понять, что садиться не будет.
- В отличие от короля Ричарда, ваш сын вполне достоин своей матери. Падре, преподающий ему латынь, говорит, что давно уже не видел такого умного мальчика. Мой придворный летописец на него не нарадуется: истории королевских династий Рене запомнил, как молитву. А придворный алхимик уже потирает руки в предвкушении будущего ученика. Ваш сын проявил живейший интерес к этой древней науке. Также не могу не похвалить и его усердие в прислуживании по дому…
- Но что не так? – перебила герцогиня, которая уже по тону Карла поняла, что все эти похвалы - лишь сладкая прелюдия перед чем-то не слишком приятным.
- Не ждите, что Рене станет выдающимся воином, мадам, - развел руками герцог. – Пока мальчик в совершенстве овладел только искусством отлынивать от боя. Его воспитатель жалуется, что занятиями по рыцарскому уставу Рене пренебрегает, прячась по разным углам с книгой или доской для письма!
Мадам Иоланда тепло улыбнулась.
- Ничего страшного. Пусть мальчик сначала укрепит дух, а тело укрепится, когда он немного повзрослеет. Я потому и выбрала вас в воспитатели сыну, чтобы из него не получился один только безмозглый вояка. Пускай учится. Велите его воспитателям читать Рене не только латинские тексты из Библии, но и книги светского содержания. Я хочу, чтобы с раннего возраста сын приучался к истории, схоластике и наукам о тонких духовных материях.
Карл Лотарингский недоуменно пожал плечами, но перечить не стал. Лишь в тысячный раз подумал о том, что давний порядок, не позволявший вмешивать родителей в процесс воспитания детей, отданных в обучение, был не так уж плох, и не худо было бы соблюдать его и дальше.
- Теперь о девочке. – Взгляд герцогини заметно посуровел. – Как она?
- Растет.
- И только?
Что-то в голосе герцога мадам Иоланде снова не понравилось.
- Я понимаю, что вы не можете следить за ее жизнью изо дня в день, но почему женщина, которая за ней смотрит, ничего вам не сообщает?
- Она сообщает...
На мгновение в часовне повисло молчание.
Мессир Карл явно собирался с духом. Зная уже нрав мадам Иоланды, он подбирал слова, не решаясь в простых и привычных выражениях сообщить ей то, из-за чего сам несколько последних недель потерял и сон, и покой. Однако холодный взгляд герцогини его смущал, поэтому, махнув рукой на словесную витиеватость, герцог хмыкнул, прочищая горло, и приосанился для уверенности.
- Мадам, - произнес он решительно, - вы абсолютно уверены в правильности того, что мы делаем?
Герцогиня с минуту смотрела на него почти неприязненно, но, когда заговорила, голос её прозвучал довольно спокойно:
- Я вас не понимаю. Объяснитесь.
- Объяснюсь! Мадемуазель Мей, заботам которой я поручил Жанну, заботится о ней с искренней любовью и, наверняка, многое дурное скрывает. Но то, что доносят мне соглядатаи, приставленные за ними следить, позволяет думать, что девочка уже проявляет черты характера и наклонности, вполне достойные всей своей родни!
- Что вы хотите сказать?
- Только то, что она уже подвержена вспышкам необъяснимой экзальтации и крайне - я повторяю - крайне болезненна! Еще немного и зараза этого рода скажется во всей красе!
- Вы забываете, что ее отец безумным не был.
- Неважно! Гнилой ствол здоровых ветвей не дает! Если в одном брате безумие проявилось, то в другом оно могло дремать, чтобы затем перейти к детям!
Рука герцога, придерживающая меч, невольно сжалась на рукояти.
- Дохлый, выродившийся род, - глухо проворчал он, глядя себе под ноги. – Я, конечно, понимаю, что за простой деревенской девушкой ни один бы французский рыцарь не пошел... Рабы – да, но только не высокородные дворяне! Я бы и сам с места не двинулся, осветись она хоть тремя нимбами... Хотя я бы, может, и сдвинулся, потому что в чудо поверить готов, но другим святость непременно надо доказывать, и — еще вопрос, поверят ли они. Королевская кровь, без сомнения, вернее. Но может ли такое быть, чтобы Дева - Божья посланница - оказалась безумной?!
- А она безумна?
- Нет пока. Но она... Она странная!
Мадам Иоланда удовлетворенно откинулась на прохладную стену часовни и радостно прошептала:
- Прекрасно! Господь определенно на моей стороне!
Ошарашенный герцог, который ожидал какой угодно реакции, но только не такой, широко раскрыл глаза.
- Теперь я не понимаю вас, мадам!
- Ах, дорогой герцог, вы смотрите на все с позиций одного только здравого смысла, а в деле, которое мы начали, немного странности не повредит.
Мадам Иоланда поднялась и стряхнула с юбки приставшую пыль. Потом ласково улыбнулась герцогу.
- Не хотите же вы, в самом деле, чтобы Дева, призванная спасти Францию, была действительно похожа на простую крестьянку. Сами только что сказали: ни один рыцарь за такой не пойдет. И я вполне с вами согласна. За странным и непонятным они пойдут вернее. Но чтобы пошли без сомнений, надо в первую очередь не сомневаться нам с вами. А пуще всего тем, кто составит ближайшее окружение Девы и нового короля.
- Что?!!!
Герцог, не успевший до конца отойти от первого недоумения, попятился от герцогини, как от чумной, и остановился только когда уперся в каменное изваяние Генри Второго.
- Нового короля?! Мадам, близость надгробия этой дамы опасно на вас влияет! Я не помню, чтобы во время наших с вами разговоров хоть раз вставал вопрос о новом короле!
- А вы что же — полагали, что нами вечно будет править Шарль Безумный?
- Нет. Но на все воля Божья! Никто своего срока не знает. Больной ли, здоровый, а Шарль может прожить еще очень и очень долго. И если в вашем понимании спасение Франции заключено в государственном перевороте, то это без меня! Хватит и одного Луи Орлеанского…
Герцогиня предостерегающе взглянула на мессира Карла, но он и сам уже замолчал, только гневно сверкнул глазами в её сторону.
- Вам что - его тень является? – сердито спросила мадам Иоланда.- Пяти минут не прошло как называли этот род гнилым, и вдруг такая преданность.
- Это преданность собственной чести, которая не даст пойти против законного короля! – вскинул подбородок Карл. - Герцог Орлеанский был всего лишь герцогом, тогда как Шарль – Божий помазанник!
- Успокойтесь, он им и останется!
Мадам Иоланда раздраженно поправила на плечах скромную темную накидку. Господи, как же она устала всем и каждому объяснять, что любое чудо требует не только тщательной подготовки, но и хорошо продуманного будущего! Даже если лет через десять девочка, которая растет сейчас в Лотарингии, сумеет быть убедительной и заставит поверить в себя, как в ту самую Деву - не факт, что это даст желаемые результаты. При том, разумеется, условии, что в стране не произойдут существенные перемены. А они назревают. И если вовремя не вмешиваться, если пустить всё идти своим чередом, то перемены могут стать совершенно катастрофическими и свести на нет все их усилия!
- Поверьте, герцог, я не меньше вашего ценю законность власти, потому что прекрасно вижу, каким пагубным становится для любой страны появление узурпатора. Но безумец на троне – тот же узурпатор. Рядом всегда вылезет какой-нибудь брат, кузен, племянник, дядя, или, спаси Господи, недалекая умом жена - и о законной власти сразу можно забыть. Наш король уже отдал контроль над Парижем Жану Бургундскому, и тому не понадобилось много времени, чтобы окончательно вывести из себя оппозицию, а графа Арманьякского изгнать вообще. И что у нас началось? Стыдно сказать: французы осадили собственную столицу, а фактический правитель, или узурпатор – не знаю, как вам больше нравится – обратился за помощью к англичанам! Мой супруг до сих пор не может спокойно вспоминать о штурме Сен-Клу… Спасибо Господу и сэру Джеймсу Стюарту Шотландскому за то, что другому узурпатору – Генри Болингброку – сейчас не до нас. Но он очень болен, не сегодня-завтра умрет, а как поведет себя на троне его преемник - одному Богу известно. Вдруг Генри Монмут решит заключить перемирие с Шотландией ради другой победоносной войны и все силы сосредоточит на Франции? Или, еще того хуже, окажет помощь Бургундии, разумеется, небескорыстную… Узурпатору всегда нужны победы и новые завоевания! По моим сведениям герцог Кларенс намерен уже этим летом выступить на Бордо, а потом двинется через всю Аквитанию к Пуатье! Вы понимаете, чем это грозит нашей семье?!
Мадам запнулась и невольно взглянула на надгробие Генри Второго. Первый владелец Анжу, ставший позднее королём Англии... Там - того и жди - снова заговорят о пресловутом Аквитанском наследстве и снова вспомнят о том, что когда-то их король владел здесь всем. Ох, не допусти этого, Господь! «Дай мне время, время и время! – мысленно взмолилась герцогиня. – Пусть это чахлое перемирие продлится еще несколько лет! А что и как сделать за это время, я знаю сама».
- Время... - повторила она вслух, поворачиваясь к герцогу. – Нам с вами нужно только время, чтобы девочка подросла и осознала свое предназначение. Пусть она явится перед французским дворянством, как воин Господа, способный повести за собой и вельможу и раба. И чем сильнее ее поведение будет отличаться от привычного, тем, может быть, и лучше. А потом этот воин – воин-победитель – примет отречение от нынешнего короля и возложит корону на голову нового, такого же законного. И, заметьте, я это особо подчеркиваю, потому что сама не потерплю никакого узурпаторства.
- Так вы имеете в виду дофина? – усмехнулся герцог. – Мальчика, который уже теперь целиком под влиянием Жана Бургундского?
Мадам Иоланда неопределенно повела плечом.
- У короля хватает сыновей.
- Скорее - у королевы. Относительно короля я бы не был так уверен.
На лице герцога Карла проступило брезгливое выражение, которое появлялось у него всегда, как только речь заходила о женском распутстве вообще и о распутстве королевы в частности.
- Известно ли вам, мадам, что я намерен запретить своим дочерям выходить замуж за французов? Моя Лотарингия дорога мне так же, как и вам - ваше Анжу, и я не желаю видеть её частью государства, где ни в одном принце нельзя быть уверенным: того и гляди, окажется бастардом… Но что с вами, мадам? Вам, похоже, все это кажется смешным?
Герцогиня, действительно, едва не рассмеялась над последними словами Карла, но ограничилась только широкой улыбкой.
- Я всего лишь радуюсь тому, что наши устремления снова полностью совпадают. Не хотела касаться этой темы, но вот вам еще один аргумент в пользу необходимости нового короля. Безумец, признающий своим любого ребенка, которого произвела на свет его жена, сведет на нет всякую законность. Но все же, дай ему Господь долгих лет жизни, потому что есть один принц, который, без сомнения - от короля, и который, на наше счастье, давно уже воспитывается вдали от двора.
- Полагаю, речь идет о графе Пуатье? - спросил герцог.
- Именно.
- Вы думаете, у него есть хоть какой-то шанс? - нахмурился Карл. - Этот мальчик в очереди всего лишь третий.
- Тем лучше! Из-за него никто не станет волноваться, подсылать убийц или плести интриги за право влияния. Идите и берите! Бедный ребенок никому не нужен!
- И вы…?
- Да, я строю на нем расчет. Для начала решила женить Шарля на своей дочери. Герцог Луи уже ведет переговоры с их величествами, но - для верности -я и сама скоро съезжу в Париж. А потом его высочество граф Пуатье поедет со мной в Анжер, где и будет воспитываться до поры до времени. Кто знает, что нас еще ждёт. Дофин - тоже крайне болезненный.
Мадам Иоланда замолчала, давая возможность герцогу до конца уяснить услышанное, и только внимательно наблюдала за его лицом, меняющимся прямо на глазах.
- Теперь вы понимаете, – добавила она, когда убедилась в своей победе, - насколько я не сомневаюсь в правильности наших действий?
Карлу Лотарингскому действительно понадобилось совсем немного времени, чтобы оценить дальновидный план герцогини. Не найдя подходящих слов, он снял с головы шляпу и низко поклонился.
- Вот поэтому мне и нужно, чтобы мой Рене учился у вас скорее искусству человеческого общения и дипломатии, нежели военному искусству, в котором сведущ каждый второй в нашем королевстве, - сказала ему мадам Иоланда, как можно ласковее. - А что касается девочки… Вот ей, пожалуй, не стоит забивать голову латынью и прочими науками. Конь, копье и, может быть, меч. В остальном же, пускай пока больше молится…
Монахини на огородах аббатства заметили, что свита засуетилась и, побросав работу, потянулись взглянуть на отъезд герцога и герцогини.
Они подоспели как раз вовремя: мадам Иоланда уже расцеловала сына на прощание, дала ему последние наставления и теперь смотрела с теплой улыбкой на то, как ловко забирается мальчик на коня впереди своего воспитателя.
- Кстати, мадам, - тихо произнес герцог Карл, стоящий за её спиной, - я вдруг вспомнил одно обстоятельство. Возможно - мелочь, не стоящая внимания, но мне недавно донесли, что в Домреми пару раз видели вашего духовника. Зачем он там? У вас остались какие-то дела с госпожой Вутон?
- Что?!
Удивление на лице герцогини было настолько непритворным, что не возникало никаких сомнений: действия собственного духовника оказались для нее новостью.
- Я никуда не посылала отца Мигеля...
Мадам Иоланда еле скрывала свою растерянность.
- Тогда разберитесь с этим, - глядя в сторону, обронил герцог. – Иначе я стану думать, что вы со мной не до конца откровенны. Или что у вас далеко не всё под контролем.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/09/28/1447