Светлой памяти Валентина Цоя посвящается.
***
Был долгожданный и так любимый народом вечер пятницы.
В общежитии Якутского Аэрогеодезического Предприятия в комнате номер пять за столом сидели трое инженеров. Стол был накрыт газетой, поверх неё лежал лист с рас-черченной пулькой. Из-под пульки с газетной страницы страдальчески выглядывал мут-ный старческий глаз очередного генсека – близилась середина восьмидесятых годов. Ря-дом, в доступной близости, на двух сдвинутых табуретках была организована трапеза: миска с мороженой пересыпанной сахаром брусникой, ломтики сала, хлеб, полиэтилено-вый пакет с квашеной капустой, початая поллитра водки, пузатая бутылка болгарского бренди «Слынчев бряг», поступавшего в страну по линии почившего ныне СЭВ, и гранё-ные стопки. Ложка была одна на всех – ею черпали бруснику; остальные продукты, включая капусту, употребляли пальцами. Под койкой с панцирной сеткой стояли в ряд несколько припасённых на вечер бутылок водки и того самого бренди.
Трое увлечённо играли в преферанс. Сидящий спиной к окну Цой только что удачно сыграл восьмирную, с удовольствием вписал в пульку очередные цифры, налил бренди и выпил. Партнёры пили водку. Цой закурил и, прищуря от дыма и без того уз-кий азиатский глаз, стал сдавать карты.
– Раз! – начал торг сидящий спиной к двери Серёга Доброхотов.
– Два! – продолжил Глумов.
– Пас! – отказался Цой.
В это время в коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в комнату во-шёл дымящийся с мороза Лёха Семёнов. Полушубок был расстёгнут, из карманов торча-ли бутылки, в руках канцелярская папка.
– Здарова! – сказал Семёнов.
– Добрый вечер! – откликнулся вежливый Цой.
– Виделись! – с долей сарказма заметил Глумов. Он, Семёнов и Доброхотов работа-ли в одной экспедиции и действительно виделись.
Доброхотов молчал, он думал.
– Три! – Серёга решился продолжить торг.
– Играй! – сдался Глумов и перевернул карты прикупа.
Семёнов достал из карманов бутылки, поставил их в общую батарею; шапку бро-сил на холодильник, а полушубок на койку. Не испрашивая разрешения, – так здесь было принято, – налил стопку водки, выпил, зацепил пальцами капусты, закусил и плюхнулся задом на койку.
Лёха был самым молодым из присутствующих, но, несмотря на это, успел оже-ниться и жил в Мархе, пригороде Якутска. В общежитие его привели две необходимости. Во-первых, он страстно желал выпить водки, а во-вторых, – и это было главным! – в папке лежали методички с контрольными задачами, которые надо было решить и в по-недельник отправить в институт, где он учился на заочном факультете.
Семёнов выпил ещё, покурил, наблюдая за игрой, и приступил к делу.
– Мужики! – начал он голосом кающегося преступника, просящего снисхождения у суда. – Помогите с контрольной по математике!
Лёха развязал тесёмки папки, вытащил методичку, раскрыл на нужной странице и с надеждой продемонстрировал Доброхотову. Серёга мельком глянул на страницу и сра-зу же решил половину примеров в уме.
– О! Эти примеры так просто не решить, – он затянулся элегантно сжатой в гар-мошку беломориной и продолжил сдавать карты, – тут нужен ум острый, особенный. По-проси Цоя, он программист, он лучше всех математику знает.
Серёга закончил сдавать и начал разбирать свои карты по мастям.
– Раз! – сказал Глумов.
– Валентин, – Семёнов повернулся к Цою, – сделай контрольную, зашиваюсь!
Лёха переместил методичку на другую сторону стола. Цой взглянул на примеры и начал ехидно рассуждать:
– Дифференциальное исчисление, сиречь нахождение производных! Это искусство построения касательных к кривым. Берём приращение ординаты, делим на приращение абсциссы и находим предел этого отношения, устремив знаменатель к нулю. Лёха, ты умеешь устремлять знаменатель к нулю? Не умеешь! Обратись к Глумычу, он специалист по пределам! Пас! – Цой сложил карты, затянулся сигаретой и налил бренди.
– Глумыч! Владимир! – Семёнов переключился на третью жертву. – Ты ж недавно институт закончил, ещё всё помнишь…
– Ты же слышишь, что если такие великие умы, как Цой-Лейбниц и Доброхотов-Эйлер говорят о сложности задач, то куда уж мне, разумом скорбному? Кстати, Эйлер ослеп от мозгового перенапряжения. Ты и мне того желаешь?
Лёха хлопал рыжими ресницами и понимал, что контрольная всё равно будет сделана, а трое поклонников Торквемады от скуки просто издеваются над ним. И ещё он опасался, что к концу пульки, все трое могут утерять способность рассуждать здраво: немалые запасы спиртного были тому подтверждением, а человека, умнеющего от алко-голя, в природе просто не существует. Неровён час, придётся приходить утром, а ут-ром… Утром положение вообще может оказаться непредсказуемым.
– Ну, вот эти я сам решил… А вот эти не пойму как… Логарифм синус икс… Как её вычислить? Чему равна производная, Серёга? – Семёнов опять переключился на Доб-рохотова.
– У Цоя спроси, – Сергей смотрел в свои карты и понимал, что Глумов весьма опрометчиво начал торг.
Очень приятно выигрывать и вписывать очередные числа в пульку, но когда това-рищ пишет в «гору», – это особенное, изысканное, наслаждение. Сказать «пас», имея на руках шестерную игру, неприлично, но у Сергея было на руках пять взяток, и карта была весьма сильной. Он понял, что Глумов основательно «сядет». Вытянув от удовольст-вия нижнюю верблюжью губу и гадко ухмыльнувшись, он произнёс:
– Пас!
– Цой, чему равна производная? – Продолжал нудную песенку Семёнов.
– Спроси у Глумыча.
А Глумыч, взяв прикуп, судорожно соображал, что же делать: он «сидел» «без двух». У него была «длинная» пика: туз и мелочь; второй «длинной» мастью была тре-фа, но без туза. Со своего хода при несбыточно-удачном раскладе он мог бы сыграть «свою» игру, но… Решив, что есть шанс «убить» козыри у оппонентов мелкой пикой, Глумов объявил:
– Шесть треф!
– Пас! – Откликнулся Цой. Он уже всё понял.
– Глумыч, чему равна?.. – Нудел Лёха.
– Вист! – Не раздумывая откликнулся Сергей. – Ляжем!
И Доброхотов с Цоем веером разложили свои карты: Глумов «сидел» «без двух». Вариантов не было.
– Без двух, – обречённо согласился он.
– Ну, чему равна…
– Чему, чему! – Глумов был явно раздражён. – Пристал, как банный лист к ж… Мёртвого поднимешь! Логарифм синус икс? Котангенс!
– Как котангенс?! – Семёнов плюхнулся на койку. – Врёшь! Доброхотов, правда?
– Правда, правда, – Доброхотов наполнял свою стопку.
– Цой? – Лёха ждал подтверждения и от него.
– Точно! – подтвердил Валентин.
Семёнов видел, что они не врут. Он раскрыл тетрадку, достал ручку и записал: y’=(ln sinx)’=ctgx.
Он тупо уставился в тетрадь и начал рассуждать:
– Тут логарифм. Дальше синус икс. А потом котангенс. Откуда котангенс? Цой, от-куда котангенс?
Цой улыбался вежливо, Доброхотов ухмылялся гадко, хмурый Глумов сдавал кар-ты.
Синяя книжечка с гербовым тиснением и записью о том, что ему, Семёнову, при-своена квалификация инженера, казалась теперь такой недосягаемой!
И Лёха потянулся к бутылке…
2008 г.