Гл. 2 В щели меж звездами и терниями

 

        Вам необходимо понять позиции и намерения окружающих – это всегда верная тактика. Помните, что педантичность и критичность, совсем не всегда требуются в общении с окружающими. Ваша интуиция поможет вам вывернуться из щекотливой ситуации на службе.
                Из гороскопа
 
         Может быть, все сложилось бы по-другому, не переступи Тамара порог городского планетария в те не очень далекие, но уже ставшие почти мифом времена, когда в стране почти поголовно все были атеистами. А на небо, звезды и планеты смотрели сугубо профессиональным взором только астрономы, сотрудники планетариев, иногда верующие  да  все те же поэты.

         Это случилось в самом конце расцвета застоя, о котором теперь с тоской вздыхают иные обнищавшие пенсионеры или бывшая в те годы младенцами молодежь. По телевизору баловали передачами, которые можно было смотреть всей семьей, вроде фильмов про Штирлица,  «Клуба кинопутешествий» и даже «Клуба веселых и находчивых», по ночам можно было спокойно гулять по городу, а в магазинах еще попадались кое-какие товары, хотя красной рыбой и сервелатом можно было разжиться  уже только по блату. Народ жил в постоянной борьбе с бытом, но с непонятной уверенностью в светлом будущем. И с гордостью за свою Родину, народ, и даже город.

        Хотя гордиться можно было разве его древностью, и еще тем, что  в силу пограничного положения этот город много и часто посещали великие и не очень персоны. Некоторые, впрочем, исключительно потому, что их выслали сюда в ссылку. Недавно в честь тысячелетия города его именем даже назвали открытое в Крымской обсерватории малозначительное небесное тело. Одновременно городской сайт в интернете украсился гордым  девизом «город, в котором хочется жить». Нынешнему состоянию дел это соответствовало примерно также, как в прежние времена статистика относилась к реальной действительности, белое - к грязно-серому, а зима - к лету. Недаром газеты обзывают нынче такие места гадким словечком «депрессивные территории».

        Впрочем, когда-то жить в нем было очень даже хорошо. Особенно если человек не делал трагедии из нехватки товаров, избытка хамства у работников  прилавка и спокойно переносил сырой холодный климат.  Иные, вроде Тамариных родителей, даже считали себя баловнями судьбы. Они были люди простые, без особого образования, мать работала в прачечной, отец - машинистом на железной дороге. А счастливцами почитали себя оттого, что  им повезло жить  не в старой развалюхе, а в «хрущовке» полученной в тот самый год, когда Гагарин полетел в космос, со всеми удобствами, хотя там, как шутил народ, «не был совмещен разве что пол с потолком». На их улице редкие тогда новостройки выделялись среди одноэтажных деревянных домишек-избушек с садами-огородами, как аисты в стае воробьев. Обитатели избушек, уставшие от вечных дровяных проблем, все поголовно мечтали о сносе и вожделенной квартире с горячей водой и теплым туалетом. «Хрущобы» для них были почти раем, что бы там не говорили потом о панельном строительстве.
 
       Город кончался в пятнадцати минутах ходьбы от центра, в какую сторону ни пойди. Деревянные домишки редели, уступая место ландшафтам того сорта, что любят воспевать поэты с применением уменьшительно-ласкательных суффиксов. Сосновый лесок, заливной лужок, быстрая речка, чистый ручеек, и так далее. Впрочем, пейзажи пейзажами, а мерзкий климат мог, пожалуй, запросто вогнать в депрессию любого слабого душой стихотворца. «Ах, это северное лето, карикатура южных зим», - писал в свое время сосланный в эти места за небольшие ошибки по части мировоззрения великий поэт. Зима начиналась с конца сентября, но это была не настоящая русская зима, с синим ясным небом и хрустящим морозцем, а какой-то убогий суррогат северо-западного образца. Ветры с запада то и дело приносили ненужное тепло, и от постоянных оттепелей стояла вечная слякоть. Это угнетало душу, не говоря уже о разрушительном действии стихий на обувь и уличные мостовые.

       Впрочем, если отвлечься от щербатых тротуаров и прочих мелочей, город выглядел очень мило. Тамара с родителями жила в двух шагах от главной улицы, обсаженной старыми раскидистыми липами, деревья удачно маскировали огрехи архитекторов и давно некрашеные фасады. Запах бензина тогда еще не ел глаза, потому что личный автомобиль был для народа больше роскошью, чем средством передвижения, и не вытеснил пешеходов со всех тротуаров. В скверах и у памятников классикам местный «Зеленхоз» исправно высаживал тюльпаны, бархатцы и даже розы, отчего главная улица казалась уютной, как с любовью обжитая, хоть и не очень хорошая квартира.  Именно по ней Тамара ходила в детский сад, бегала в школу, в институт, а потом и на работу. По пути ей попадались одни и те же люди, как планете, которая на орбите встречает одни и те же небесные тела. И если она еще, как Тамара, попадает на работу в планетарий, то такое сравнение  неизбежно, как смена времен года.

      Она очень хорошо помнила день, когда пришла устраиваться туда после окончания местного пединститута. Вообще-то всем выпускникам полагалось ехать по распределению в область, то есть в деревню, сеять разумное, доброе, вечное на нечерноземной почве. Но потомки Павки Корчагина, готовые бороться каждый день с дымящей печкой в холодной избе, грязью по колено прямо от порога и прочими прелестями сельского быта, к тому времени уже давно повывелись, и новоиспеченные педагоги мечтали только о работе в областном центре. Многие даже не останавливались перед тем, чтобы получить такое теплое местечко любой ценой, от скоропостижного замужества до поддельного свидетельства о здоровье.

      И Тамара не была исключением. Она выскочила замуж на третьем курсе, причем за офицера, и звезды на погонах мужа стали официальным пропуском к звездам на своде планетария. Планетарий, помнится, открыли еще в те неправдоподобные времена, когда даже циничный создатель солдата Ивана Чонкина был полон иллюзий по поводу того, что «на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы».

     Несмотря на космические амбиции державы, которые оно должно было воплощать, здание планетария выглядело не столько как очаг прогресса, сколько как обычный православный храм. Это и был храм, который лет этак сто пятьдесят назад построили для женского монастыря. В этом городе и вообще наблюдался избыток церквей, монастырей и часовен, похоже, ни один святой не остался обойден. А потом случилась революция с ее поголовным атеизмом, и культовые строения  оказались без надобности. В силу этого горожане  обошлись с ними как с бабушкиными буфетами и сундуками, которые особой антикварной ценности вроде не представляют, но  выбросить все равно жалко, и разместили в них  конторы, склады и даже научные учреждения.

      Отданный планетарию храм поделили перегородками на кривые коридорчики и темноватые закутки-комнатушки, а в центре устроили главное ритуальное помещение – Звездный  зал на шестьдесят мест. На высоком куполе, откуда раньше строго взирал на прихожан величественный Христос-Пантократор, теперь по мановению руки совершенно незначительных личностей проплывали созвездия, клубились туманности и вихрились галактики, наводя иных посетителей на мысли о величии космоса и природы и своем ничтожестве по сравнению с ней, а иных – на воспоминания о том, что жена всю голову проела, требуя покрасить потолок в кухне. Местным вседержителем сфер был инженерно-технический сотрудник Леонид Михалыч, ведавший главным сокровищем, так сказать, сердцем планетария - стареньким цейсовским прибором. А прочий коллектив, дюжину научных сотрудников, администратора и инженерно-технический персонал можно бы приравнять к серафимам, херувимам и прочим небожителям. Если конечно, портреты   космонавтов, развешанные на всех стенах, считать иконами новоявленных святых.

        А над всемогущими небесными силами незыблемо стояла светская власть в лице директора Раисы Борисовны Заглазьевой. Главным ее талантом было умение смотреть на собеседника прямо и совершенно не мигая, как кошка, и держать многозначительную паузу. Человека непривычного это могло ввести в ступор в тщетной попытке угадать, что она от него хочет. Но те, кто ее раскусил, знали, что, несмотря на этот взгляд, в плане интеллекта любая, даже самая скудоумная кошка, наверняка могла дать директорше изрядную фору. Каких только былей и небылиц не рассказывали о  ее дремучем невежестве! Например, в один из первых дней в должности директора ей случилось услышать разговор новенькой сотрудницы с Михалычем:

      -Это куда у тебя Проксима Центавра запропастилась? Я что-то не нахожу, - спрашивала та, сверяя карту звездного неба с картинкой, светившейся на куполе Звездного зала.

       Возмутившись таким непорядком во вверенной ее попечению конторе, Раиса Борисовна  начальственного рыкнула:

       -Леонид Михайлович, в самом деле, куда Вы это потеряли Проксиму? Бережнее нужно относиться к казенному имуществу!

       И народ мигом сообразил, что к чему. Поэтому Михалыч, мужик по нужде изобретательный, а в подпитии - так даже и остроумный, регулярно являлся к Раисе Борисовне с жалобой примерно такого сорта:

      -У меня тут в приборе тимбукту сломался. Дефицитная часть, знаете ли. Если новой не достанем, придется отменять все лекции...

       -Как можно отменять, у нас же план! – сердилась она,  насупив аккуратно выщипанные бровки. - И что это у вас вечно все ломается? Ну, пишите заказ, что ли.... 

       -Уже сделано! Осталось только подписать!.

     И под смеющимся взглядом космонавта Гагарина с портрета, висевшего над ее головой, директорша бестрепетно подписывала липовый заказ на это самое «тимбукту», которое могло быть при случае «бунзеном», «липосомой» и тому подобным. А потом бумажка долго гуляла по рукам и потешала народ. Да как не смеяться, когда тебе в порядке разноса обещают:

      -Я Вам устрою небо в алмазах!

       Огромный каштановый парик гонконгского производства, который она носила, невзирая на то, что парики давно вышли из моды, и вызывающие цвета прочих частей туалета подчеркивали комический эффект ее речей.
 
        Тамара имела возможность насладиться красноречием директорши в первый же день своей трудовой деятельности:
 
        -Вы должны четко уяснить, что наша главная задача – просвещение широких народных масс и борьба с суевериями, - изрекла директорша,  изучив Тамарин диплом учителя химии и биологии. - А также пропаганда достижений в деле завоевания космоса.  Отнеситесь к этому серьезно, ведь пропаганда  должна впечатлять!

       Тамара кивнула, изобразив понимание, хотя разговор и том, что пропаганда может впечатлять, вызывал в то время уже разве мрачную усмешку.

      Еще более унылое впечатление производило выделенное ей рабочее место -.  неказистый закуток с тремя письменными столами, единственное окно которого выходило на тусклую серую стену Дома политпросвещения. Впрочем, помещение очень оживляла полноватая блондинка за столом у окна, красавица в развесисто-клюквенном русском стиле, хотя и в несколько подержанном состоянии, Настасья Ивановна Синеева, или Настя. Сидевшая напротив нее  смуглая брюнетка с острым носом и манекенной фигурой западноевропейского образца звалась Наталья Романова.

       -Окунайтесь в новую жизнь, так сказать, с головой, коллеги вам помогут, - напутствовала Тамару директорша, с явной неприязнью глянув в сторону блондинки.

         Тамаре вовсе не потребовалось глубоко нырять в жизнь планетария,  чтобы понять: в микрокосме коллектива происходили те же самые процессы, которые наблюдаются в макрокосме Вселенной. То есть и бури, и взрывы, и аннигиляции одних планет в пыль и создание из  пыли новых космических величин. Самым заметным из этих явлений была постоянная, хоть и незаметная невооруженным глазом, война коллектива с директоршей.

         Народ раздражало в ней абсолютно все, начиная с потрясающей необразованности и кончая желанием показать себя толковым руководителем. Одни заявления вроде того, которое она сделала при первом знакомстве с коллективом, чего стоили: «Я не желаю слышать слов «Не могу», «Это не мой вопрос», «Это невозможно», «Меня не было»!» Ясно, что народ тут же выдумал вместо этих отговорок другие, благо русский язык велик и могуч. Но противнее всего был тот факт, что она была женой первого секретаря горкома. Тогда по сложившейся традиции: «муж в номенклатуре, жена – в культуре», практически все заведения вроде планетария в городе возглавляли очень похожие на нее дамы. А если объект зависти еще и глупее пробки, но с амбициями министра, да еще то и дело демонстрирует свои номенклатурные преимущества, не изводить его было просто грешно.  Конечно, штучный дом в парке,  именуемый в народе «дворянским гнездом», где она с мужем и двумя детьми занимала четырехкомнатную квартиру и мизерные льготы, было сущими пустяками по сравнению с тем, что стали иметь потом «новые русские». Но тогда на плоской равнине всеобщего равенства любой прыщ на местности вроде этого «гнезда» вызывал у людей самые разнообразные чувства, начиная с тихой зависти и кончая яростным стремлением к наведению справедливости.

           Может быть, планетарская оппозиция постепенно угасла бы сама собой, как медленно догорающий красный карлик на окраине Вселенной, не будь в коллективе яркого лидера, готового взять всю тяжесть противостояния на себя. Им в добровольном порядке назначила себя  Настя Синеева. На первый взгляд она ничем не отличалась от остальных женщин в коллективе:  муж как муж, не так чтобы алкоголик или гуляка, но и святым не назовешь, дети школьного возраста, без задатков гениев, но и не шпана какая-нибудь. И денежные дела, как у всех в те времена:  долг за еще не выплаченную кооперативную «двушку» в блочном доме на окраине и мечты о покупке «Жигулей». Летом все свободное время на даче, огурчики-помидорчики в банки успеть закатать, зимой у телевизора, «Штирлица» или «КВН» не пропустить. И прочий распорядок дня в том же привычном трудящимся женщинам жестком ритме, быстро и бегом: в обед успеть постоять в очереди в Гастроном, купить семье поесть, после работы – забежать в химчистку или за отремонтированными  сапогами, а потом еще и ужин для семьи состряпать.

           Но тернии приземленного советского быта не смогли удушить в ней возвышенного стремления к звездным высотам. Кроме того, Настя очень надеялась, что именно ее поставят во главе планетария, когда уйдет на пенсию старая директорша, однако вопреки ее мечтам к ним тут же спустили сверху Раису Борисовну. И Настя, у которой амбиции не подкреплялись соответствующими знакомствами, на своей шкуре прочувствовала всю несправедливость строя. Именно это событие стало катализатором, проявившим ее яркий талант вождя-реформатора и даже где-то страстной революционерки.

        Но Настя не пошла по легкому пути, который в те годы избирали большинство недовольных, то есть по пути  диссидентов, о которых теперь мало кто помнит. И уж тем более забыто,что в подавляющем большинстве в эти самые диссиденты шли дети элиты, вполне себе сытые и одетые, живущие в тепле и холе. Им хотелось жить, как на Западе, то есть богато, но работать, как при Брежневе, то есть спустя рукава. Вот и обличали они немилый им режим, грызли, как жуки-точильщики, вскормившее их государственное дерево, мечтая уронить его на землю. Впрочем, до российской провинции новости из жизни грызунов и короедов доходили со скоростью черепахи, если вообще доходили. Кроме того, у Насти не было шансов связаться с западными журналистами, которые переправили бы ее писания куда следует, да и к писательству у нее призвания не имелось.

         Как всякая истинная революционерка, Настя пошла своим путем. Ее оружием борьбы с режимом стала астрология, та самая, о которой говорилось в лекции для народных масс, что читались в планетарии регулярно: «Астрологию иногда называют внебрачной дочерью от пылкой любви строгих чисел и прозорливой интуиции». Словом, незаконнорожденным, бастардом, ублюдком, к которым доверия в порядочном обществе не испытывают. Испытывать-то не испытывают, но относятся не без боязливого интереса. Не помешает на всякий случай и знать, что именно предсказывают звезды по китайскому, японскому или индийскому гороскопу. А Настя никогда не скрывала своих знаний,  рассказывая по первому требованию каждому, кто он – рак, водолей или скорпион, и как это отражается на его судьбе. Многие верили, тем более что часто она попадала не пальцем в небо, а прямо не в бровь, а в глаз.

        Про ту же Раису Борисовну Настя уже знала практически все. И, если она говорила что-нибудь в таком роде: «Сегодня лучше с ней не ходить, потому что Скорпион стоит в доме Юпитера», то действительно, часто тот, кто по какой-либо нужде в этот день обращался к руководству, получал отказ. Зато утешал себя соображением, что начальница, как и все Скорпионы, злобная дрянь, мерзкое ничтожество, и вообще,  против звезд не попрешь.

      Да и остальных Настя видела насквозь, и в этом Тамара убедилась в первый же день. Задумчиво посмотрев на нее несколько минут, Настя вынула из ящика стола какую-то растрепанную папку и порылась в ней. А затем подняла ярко-голубые глаза в зеленых тенях и густо накрашенных ресницах на Тамару и с улыбкой молвила:

      -Мне про тебя уже кое-что известно...

      Тамара только пожала плечами: ну и что? Раньше они вроде не сталкивались, но город маленький, и чем черт не шутит? И на всякий случай поинтересовалась:

      -А что именно?

      Опустив глаза в папку, Настя с выражением прочла:

       «Тамара с детства стремится к разнообразию в жизни. Ей свойственны любознательность и любопытство. Тамара довольно артистическая натура, ей нравится красоваться в перед гостями, она любит театр и мечтает играть какую-нибудь роль в жизни».

        Да, так оно и есть, согласилась Тамара про себя. Ей и в самом деле очень нравился театр, в детстве она втихомолку мечтала о сцене и экране, даже играла в школьном драмкружке, хотя всегда на вторых-третьих ролях. Но ее отец, человек хоть и простой, но по-житейски очень мудрый, как-то сказал: "Чтобы попасть в театр, нужно иметь три поколения при сцене, или всю жизнь будешь говорить «Кушать подано». С возрастом ее мечта о сцене выцвела, пожухла, а потом и вовсе  рассыпалась в пыль и развеялась по ветру.

       Дальше в Настином списке шли тоже вполне подходящие вещи:

       "В общении доброжелательна, приветлива, но с незнакомыми людьми не забывает об осторожности..."

       Тут Настя запнулась, оторвала глаза от бумажки и озабоченно пробормотала:

       -Нет, не совсем, а вот  дальше вполне: «Умеет хорошо готовить, квартиру содержит в образцовом порядке. Нравится переставлять мебель и обновлять обстановку в квартире. Любит путешествовать и знакомится с новыми людьми. Слово «Тамара» производит впечатление чего-то хорошего, мужественного, могучего, большого»

       Про хорошего - трудно сказать, усмехнулась про себя Тамара, а насчет мужественного и большого имеется некоторая нестыковочка: при росте в сто шестьдесят пять сантиметров и весе в шестьдесят кило трудно назвать женщину крупной. Хотя и маленькой она себя не считала, скорее  средней во всех смыслах, начиная с роста и красоты и кончая умом и характером. Но, когда Настя закончила свои разоблачения, Тамара не стала возражать.

      -Имя – это целая программа жизни, в нем все заложено, - убежденно молвила Настя, откладывая бумажки в сторону и вытаскивая затрепанную до крайности папку. Потом спросила у Тамары, когда та родилась. И, выудив из папки нужный листок и справившись с ним, глубокомысленно сообщила:

      -По знаку гороскопа ты Весы. Весы стремятся к устойчивости, гармонии и осознанию высшего закона мироздания. Кроме того, они символизируют закат Солнца. Их управитель – Венера, число 12, карта Таро – повешенный, минерал – кварцы и белый мрамор. Наиболее опасный период между 33 и 35 годами...

       Ну, до этого еще дожить нужно, усмехнулась про себя Тамара, к этому времени начавшая воспринимать процедуру как своего рода посвящение в работники планетария. В те насквозь атеистические  и пропитанные научным мировоззрением времена никто всерьез не думал по поводу своих звездных и прочих символов и попечителей. Не говоря уже о том, что мало кто знал про карты Таро.

       -Весы – кардинальный знак, - зачитывала Настя дальше. - Их стихия - воздух, Символы весов - девушка с голубем, книга,  сердечко и перстень с опалом. Девиз весов: во имя любви и красоты. Их призвание – создавать прочные связи между людьми. Настоящая жизнь для них только во взаимодействии с партнерами, сотрудниками и любимыми. Они хорошо умеют балансировать и сглаживать острые углы, избегая конфликтов, но внутри у них прочная опора, которую невозможно сдвинуть с места. Один из идеалов Весов – романтическая, идеальная любовь, и настоящая жизнь для них, особенно для женщин, - в любви. Развитые Весы – это самый ответственный знак, и, хотя они бывают ментально холодны, но гармония, которую они создают, есть сама космическая любовь, и поэтому рядом с ними тепло. Ну, а подробности насчет домов в гороскопе, это дело долгое, но я посмотрю, если тебе очень хочется...

     Причем тут какие-то дома, удивилась Тамара, но промолчала, не собираясь демонстрировать свое невежество по этой части. Тем более что Настя уже перешла к чтению стихов:
Весы популярны, всеми любимы,
любят удачу, удачей хранимы.
изящность, ум, очарованье -
ставят их в центр вниманья.
Весы всегда живут влюблённо,
ласковы, добры, как дети,
легко, совсем непринужденно
гармонию находят в свете.
Весы - баловни судьбы, знак магической силы,
Обворожительно нежны, элегантны, красивы,
 знак любви, гармонии, нежности,
 мучительное, неудержимое, сейчас,
и до бесконечности. Влечение неукротимое.
Весам не страшны несчастья,
удача всегда перевесит.
Мерцанье призрачного счастья -
Все, что им нужно на свете,
 Весам дарит щедро природа гармонию и красоту,
 знак Воздуха любит Свободу. и ненавидит темноту!

       Звучало, конечно, мило, но действительности не совсем чтобы соответствовало, усмехнулась про себя Тамара, но не возражала, рассматривая унылый конторский уют: чахлые узамбарские фиалки на давно не мытых окнах, пару стеллажей с каким-то брошюрами, и портрет Валентины Терешковой за спиной Натальи Романовой. У Насти никаких портретов не висело, зато имелся многозначительный плакат:  «Женщина, если захочет, может все!» и не менее красноречивый: «Парить по воле ветра труднее, чем плыть по течению».

      Очень скоро Тамара убедилась, что Настя и в самом деле старалась плыть исключительно против течения. Чего стоила только ее мечта расшифровать предсказания Нострадамуса! Этот средневековый французский мудрец, как известно, предсказал все на свете и даже больше, но так туманно и зашифровано, что разобраться в его туманных стихах было не под силу даже самым известным специалистам. Скептики утверждали, что он просто смеялся над потомками, состряпав многозначительные фразы о том, что бывает во все времена и со всеми странами – война, смерть правителя, военный поход, природные катастрофы, которые можно приложить к чему угодно в диапазоне древних времен от наших дней и истолковать в нужном смысле. История не так уж и разнообразна, события походят друг на друга, и всегда какие-нибудь предсказания сбываются, особенно если предсказатель не называет точных дат, имен и мест действия.

       Словом, в Насте жил пытливый дух искателя и мыслителя, только вот трудно определить, чей именно. Судя по тому, что она не стеснялась с пеной у рта и с переходом на личности отстаивать свои радикальные взгляды, то церковного реформатора Мартина Лютера, а по тому, что она настырно  пыталась привить их окружающим - выдающегося агронома Мичурина. Настя была не только талантливым вождем, но и прирожденным миссионером, из тех, что всю жизнь кладут на алтарь веры. Так что даже те, кто не очень доверяли звездам по части влияния на свою судьбу,  предпочитали с Настей не связываться – себе дороже, впрочем, как и с многими людьми, родившимися под знаком Водолея, а Настя была именно Водолей. Водолеи, как известно, отличаются напористым характером и не хотят походить на других.  А также знают, что для того, чтобы стать новатором, следует основательно забыть о привычном и традиционном. Равно им свойственно желание переделать других по принципу старой песни: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу».

        Из всего коллектива возражать Насте осмеливалась только Наталья Романова. Она была сугубой реалисткой с большим уклоном в пессимизм, да к тому же не замужем, что в те времена однозначно рассматривалась как тяжелая инвалидность по собственной вине. Так получилось то ли из-за ее трудного характера, а может, в силу слишком большого образования - она единственная в планетарии окончила столичный университет и была астрономом по профессии. Наталья регулярно вступала с Настей в долгие споры, пытаясь излечить фурункул ее страсти к астрологии. Правда, без всякого успеха, потому что  та больной себя не считала, и, более того, интенсивно пыталась заразить Наталью:

       -Сегодня ты бы лучше этого не делала, - многозначительно роняла она, когда Наталья, к примеру, собиралась сбегать постричься в рабочее время.

      -Почему?

       -Стричь волосы, рубить лес и заводить детей лучше при полной   Луне!

     -Ну, про детей тебе виднее, - ухмылялась в ответ Наталья, - но вот парикмахерская ночью не работает. И вообще, ерунда все это.

       -Не ерунда, а научный факт. Недавно ученые провели исследования и доказали...

      Их длительные и ожесточенные пререкания неизменно перетекали в проторенное русло:

      -Ты Стрелец, а все Стрельцы эгоистичны и не любят прислушиваться к правде, - убежденно говорила Настя.

        -А ты Водолей, сразу видать!  - отмахивалась Наталья. - Не верю я во всю эту ерунду! А также Бога, черта, домового, лешего и прочие страсти-мордасти.

      Хотя именно по Натальиной внешности скорее можно было бы предположить, что она верит во всякую чертовщину. Особенно если вглядеться в ее тревожные черные глаза, в которых порой мелькало снисходительное презрение, но чаще горел какой-то странный огонек. А в остальном она вся состояла из подозрительно острых углов, начиная с носа и локтей, и кончая характером.

     В ответ Настя, натура пассионарная и несгибаемая, усиливала давление:

      -А ты знаешь, почему ты так живешь, почему тут, а не в Париже? Почему денег хватает только от получки до получки и каждый день нужно ходить на работу, то есть давиться в переполненном автобусе? Знаешь, чего ради чего мучаешься? А гороскоп помогает узнать цель своей жизни, свои сильные и слабые стороны!

        -А им-то откуда это известно?

        -Так ведь у каждого своя судьба, недаром говорят – на небесах написано! От каждого судьба ждет вполне конкретных вещей...

        -Значит, там уже где-то все про меня написано, чего мне следует, а чего не следует делать?

        -Разумеется!

        -Мне и так говорят, что делать и куда идти,  все, кому не лень, - усмехалась Наталья. - Родина, партия, семья и школа, а теперь еще и звезды! Не многовато ли начальников на бедную девушку будет?

       -Напрасно ты так! С нами происходят только нужные нам события, - закипала Настя.

       -Но не всегда понятно для чего они нам нужны, - ядовито парировала Наталья.

       Так пикироваться они могли часами. Конечно, до оскорблений дело не доходило, тогда еще женщины умудрялись как-то обходиться без мата даже в самых горячих спорах, не то что нынче. Посторонние предпочитали в эти дебаты не ввязываться, никому не хотелось портить отношения с Настей, а уж тем более прослыть отсталыми. Да к тому же Натальина одинокая борьба против астрологии выглядела поддержкой ненавистной начальницы и совкового строя в целом. Так что Тамара, сидевшая в одном помещении со столь разными коллегами, часто чувствовала себя в щели между двумя стульями. Тут поневоле будешь настороже: если на пол не свалишься и ушибешься, так ущипнуть эти стулья тебя могут очень чувствительно. 

       Впрочем, она тут же могла пожаловаться и получить поддержку. Психотерапевты и сборники полезных советов в советские времена были без надобности в том числе и потому, что коллектив был всем этим вместе, и давал советы по всем вопросам: и как присмирить разбушевавшегося мужа, и почему лезут волосы, и где достать импортную обувь. Пусть порой эти советы приносили больше вреда, чем пользы, но зато давались от чистого сердца и совершенно бесплатно, чего не скажешь о хваленых западных целителях душ.

       В коллективе планетария имелись не только психотерапевты, экономисты и революционеры, но даже и собственные юмористы-сатирики и массовики-затейники. Тот же Михалыч, мастер на все руки,  был еще и общепризнанным клоуном и часто украшал унылые будни коллектива неожиданными репризами. К примеру, как-то одна из сотрудниц с горечью поведала о своих переживаниях после того, как у нее случился выкидыш:

      -Кошмар, он (имелся в виду тот самый младенец), теперь мне не только каждую ночь снится, но и наяву всю дорогу ходит за мной, преследует повсюду. Представляете? 

      -Нечего удивляться, это так и должно быть, - утешила ее Настя. – Ты ведь сама его не хотела, всякую дрянь пила! Вот он и мстит, потому что его душенька пропала! Ведь все-таки душа живая, что ни говори! Сама виновата!

      -Ну так жить-то где? Вот когда квартиру получим, тогда и второго можно, - беспомощно оправдывалась та. – Я же не знала, что он будет за мной ходить!

        -Слушай, да что он просто так за тобой ходит, пусть хоть сумку носит, что ли, - вносил свою лепту в сочувственный хор Михалыч.
               
       Как и повсюду в то время в таких микроколлективах все про всех и обо  всем знали. И о знойно-яростном романе женатого техника Сашки Кукушкина с замужней же методисткой Людмилой Филипповой, причем с такими подробностями, что каждый мог состряпать пьесу на манер Шекспира, будь у него к этому талант. И о слишком теплой дружбе с милочкой-бутылочкой хозяина местного небосвода Михалыча, которая совершенно разрушила его семью, но пока, к счастью, не оказала заметного влияния на его голову. И о Тамариной жизни, само собой. И не просто знали, а активно обсуждали и помогали по мере сил.

       Жизнь  в планетарии текла неторопливо, как вода в мелкой речонке на окраине. Народ туда сливает все подряд, а в ней все равно продолжают  водится  головастики и пиявки. А порой даже какой-нибудь редкостный тритон невесть откуда появится. Главные дела у всех были исключительно личные, разговоры «за жизнь» - куда важнее политинформаций и квартальных отчетов, и тем более рутинных мероприятий  для школьников типа «Знакомство с звездным небом».  Последних Тамаре досталось, пожалуй, больше всех.

        Учеников приводили по два класса сразу, и поначалу они вели себя тихо. Рассматривали, задрав головы, звездный свод на куполе,  пока Тамара доходчивыми словами пыталась разбудить в юных умах интерес к  тайнам мироздания. Но серьезным мыслям, как известно, не за что зацепиться в юных, еще не закрутившихся в извилины в борьбе с житейскими передрягами мозгах, ребятам быстро надоедало сидеть в темноте, задрав головы кверху, наедине со вселенной и голосом непонятно откуда, и они начинали шкодничать. И то, грех ведь не попользоваться, раз в темноте учитель не видит, кто это болтает, плюется шариками из жеваной бумаги или громко хрустит конфетными бумажками. Это очень мешало Тамаре, но она знала, что жаловаться бесполезно. В ответ можно было услышать только:

       -Сами виноваты, значит! Детям скучно! Больше никогда сюда не придем!

       И  Тамара не жаловалась, а старалась разнообразить рассказ о небесных телах цветистыми легендами и мифами, как советовала методичка.

       Древним людям звезды казались богами, имеющими разум, чувства и волю. Они были способны гневаться, как Марс, к примеру, любить, как Венера, олицетворять зло, как Сатурн, словом взирали сверху, покровительствуя одним и преследуя других.  По своему детскому эгоизму в древности люди полагали, что человек настолько важен для звезд, что они могут его любить, ненавидеть, или определять ему судьбу.  Кстати, многие и сейчас не прочь были бы, если бы кто-то точно определил  им судьбу, чтобы самим не мучиться с выбором. И наверняка те, кто побывал на Тамариных лекциях в планетарии, уже напрочь позабыли и порядок планет в солнечной системе, и даже то, в какой галактике она вообще находится. Но зато благодаря насмерть запомнили, что красный цвет Марса объясняют злобным характером бога войны, нежный свет Венеры – красотой богини любви, а величина Юпитера – тем, что это был главный бог древности. Фаэтоне, сын Солнца летел для них между Марсом и Юпитером на своей колеснице, Кастор и Поллукс не разлучались в неведомых далях вселенной, а Центавр скакал по своим делам. Всякая чепуха, да те же сплетни, слухи и пересуды, в отличие от премудростей науки, отчего-то особенно прочно оседает в голове.

        Именно по этой ли причине таинственные глубины Вселенной в лекциях Тамары и ее коллег быстро и просто превращались в нечто знакомое и вполне заурядное, вроде кухни собственной квартиры. А тайны материи, времени и пространства становились сложностями средней руки, которые можно решить,  как любые лично-бытовые проблемы, дайте только срок. Наверное, так получалось оттого, что все сотрудницы, в большинстве тоже учителя по специальности, и с наукой состояли примерно в таких же отношениях, как рама с картиной, скажем, Рембрандта или драгоценное кресло эпохи Людовика шестнадцатого с задом купившего его на аукционе богача.

      Ясно, что ни их фоне Настя Синеева с ее избыточными знаниями по части небесных явлений выделялась, как Сверхновая в  тусклой галактике. Признанием этих ее заслуг была копия со старинной гравюры с изображением мироустройства, которую коллектив преподнес ей на очередной день рождения. С тех пор гравюра висела у нее над столом, не столько радуя глаз, сколько поражая воображение.

       В нижней части картины была изображен плоская, как блин  Земля, на которой стояли дома, росли деревья и даже хватало места для парочки гор и рек.  Блин был сверху прикрыт прозрачным колпаком, вроде тех, какими прикрывают торты в дорогих кондитерских. Вся эта дивная конструкция находилась в космосе, полном небесных тел: по цветным орбитам  в синей дали вращались планеты, выше планет, а в самом верхнем углу сияло и Солнце, и звезды одновременно.  А снизу крохотный человечек высунул сквозь прикрывающую землю прозрачную сферу голову,  с любопытством  всматриваясь в космические дали.

      Вручение подарка, как водится, сопровождалось поздравительными виршами коллективного сочинения, в которых имелись такие перлы, как «со звездами душой сроднилась, с планетами накоротке, со знанием наперевес» и тому подобное. Циник Михалыч, даже не понижая голоса, добавил:

       -Нашли, дуры, чему удивляться! С посторонними звездами сродниться – какая тут проблема? Это тебе не соседи на коммунальной кухне, или там свекруха-злыдня!

       Не согласиться с ним было нельзя – быть в те времена запанибрата с далекими звездами было приятно и абсолютно безвредно. И даже Настино вольнодумство по части астрологии, коль скоро оно не было слишком явным, ей нисколько не вредило.

      Но в итоге именно эти самые  запанибратские отношения со звездами и стали причиной и Настиных, и Тамариных несчастий. Лучше бы она никогда не переступала порога этого заведения, думала Тамара, стоя на остановке и глядя на неторопливо шлепаюшую к не Зинку. Хотя, если поразмыслить хорошенько, то в том, что теперь она предпочла бы скорее провалиться под землю, чем встретится с Зинкой, виноваты не столько и не только звезды...