Наталья Ивановна Сокол была ангелом-хранителем житомирских электромузыкантов. Другими словами, она в Министерстве нашем являлась куратором по товарам народного потребления. То один, то другой из наших инженеров заявлялся к Наталье Ивановне с кипой документов, которые должно было утвердить начальство. И самая тягомотина среди этих ворохов касалась технических условий. Куратор их обязан был пересмотреть, выправить, где надо, и самостоятельно представить на подпись высокому шефу: представитель завода не должен был мозолить глаза начальству. Мы все её называли не иначе, как просто Наташа, потому что так сложилось, что её весёлый нрав и симпатия к нашему направлению постепенно вылились в хорошую дружбу между нами. В главке периодически проводились конкурсы на лучшую разработку ТНП, и их, как правило, также возглавляла Наташа. Поэтому нам приходилось встречаться и в других городах, скажем, Ленинграде, куда мы приезжали со своими новинками для участия в конкурсе. Но неизменно мы получали первое место, потому что сама Наташа говорила: «А кому ещё можно отдать первенство? Сковородке или детским кубикам? Нет. Такого товара, как «Электроизмеритель» никто не сможет поставить. Поэтому вам просто суждено всегда занимать первое место».
Мало-помалу, Наташа стала приглашать наших к себе домой переночевать, так как в шальной Москве это было проблемой – устроиться в гостиницу. А это привело к тому, что мы познакомились и с её сёстрами – постарше её и помоложе, Наташа была средней. А потом приглашали их провести отпуск в Житомире. Сначала побывала у нас сама Наташа, и ей понравилось. Потом она приезжала и с сестричками; как правило, мы им брали путёвки на базу отдыха «Лесной берег», им там очень нравилось: вокруг – огромный разлив Житомирского моря с великолепными пляжами, а всё остальное расположено в прекрасном лесу. Ну, естественно, когда в выходные нам удавалось выехать на рыбалку, то Наташа неизменно примыкала к нам, ей очень нравилось путешествие по нашим рекам, она чувствовала себя «своей в доску» – просто не было ни грамма натянутости или наигранности отношений – всё было очень дружелюбно и естественно.
Ну вот, так и в этот раз, субботнее утро мы встречали в точности на том же месте, о котором рассказано в главе «Глубокое бурение за Панской Скалой». Вдоль берега нашей стоянки мы расположились так: вначале заякорились мы с Эдиком на нашей лодке, затем стоял самостийно Фукс, а далее, напротив низменного залива, расположились Наташа и Миша Мандрыгин. Между нашими лодками было примерно по тридцать метров.
Нам не очень повезло в этот раз с клёвом, мы сидели и грустно взирали на неподвижные поплавки, поверхность водного пространства была тихой и спокойной, а утро предвещало солнечную и жаркую погоду. Но был ещё один фактор, который через пару часов начал беспокоить Фукса, Эдика и меня. Мужики есть мужики; мы с утра попили пивка – знаете, так просто для настроения, ну и чтобы несколько разбавить результаты бурного вечернего застолья. А вот Миша был предусмотрителен и отказался. Ему можно было только позавидовать. Когда вокруг только мужская компания, то в этом ничего страшного нет: чем дальше проникает в организм предательское пиво, тем быстрее встал и пописал в воду. Но когда рядом в лодке сидит прекрасная женщина, то этот стереотип мужского поведения не приемлем. Мы трое переглядывались и готовы уже были отказаться от любых успехов в этой рыбалке, причём тем активнее, чем глубже доставало нас пиво. Наконец не выдержал Фукс, он сказал, что надо бы для костра насобирать хвороста, и быстренько поплыл к берегу. Мы с Эдиком также понимали, что высидеть нам не удастся, и, в конце концов, решили, что Фукс прав, и надо немедленно заняться приготовлением завтрака. Тем более, что не клюёт же!
Так что вскоре только один экипаж остался на боевом дежурстве – Миша и Наташа. Едва мы успели сбегать в заросли, как на этой лодке что-то стало происходить. Наташа подсекла и стала поднимать удочку, как её научил Миша. Но когда на поверхность воды вдруг вышел огромнейший лещ, Наташа просто перепугалась и опустила удилище. Миша заорал: «Наташа, держать удочку! Упустишь рыбу!», она взяв себя в руки, снова начала вываживать леща. «Ох ты, – бормотал Миша,– какой красавец! Держать, Наташа, я иду на помощь!» – он схватил подсак и начал осторожно подводить его под попавшегося Наташе «крокодила». Я представляю, что в этот момент испытывала Наташа! Но – ура! – они справились. Миша очень профессионально подобрал леща сачком и еле затащил в лодку. Это был гигант, подобного которому никто из нас, старых житомирских рыболовов, и не мечтал выловить. Жаль, у нас не было весов, чтобы хотя бы приблизительно оценить вес пойманного Наташей леща. Наверное, в нём было килограммов шесть с гаком. Он даже по цвету не был похож на обычных лещей, и по форме также отличался склонностью к квадратным очертаниям.
Словом, Миша и Наташа ещё с часочек посидели на лодке, но безрезультатно. Когда они причалили к берегу, то нашему ликованию не было предела:
– Наташа, ну, как ты себя чувствуешь?
– Оу, у меня руки до сих пор дрожат, как у пьяницы! Это был какой-то кошмар! Да я же его чуть не упустила, когда он показался! Я просто чуть не умерла от испуга!
Но мы все радовались тому, что у нас такой фантастический улов! И, конечно, поздравляли и подбадривали Наташу. Она, судя по всему, чувствовала себя очень счастливой – ведь только она поймала, да и не просто рыбу, а исключительный экземпляр!
Эдик нашёл в наших вещах фанерку размерами примерно в половину канцелярского стола и прикрыл леща, уложенного во влажную траву, от солнечных лучей, потому что ни один наш садок не вместил бы в себя такого титана.
И в этот момент оказалось, что у нас будет восхищённый свидетель шикарного успеха: к берегу подгребал наш начальник отдела кадров Миша Радаев. Он вышел на берег: слова приветствия, поцелуй ручки Наташи – ведь Радаев нередко бывал в Министерстве. «Ну, как улов?»– задал Радаев стандартный вопрос. И в это время Эдик сделал финт ногой: сбросил фанерку с Наташиного леща.
Радаев оторопел, у него из горла послышался вначале чуть ли не орлиный клёкот, потом несколько междометий, а потом самое, что ни на есть, мужское выражение, вспоминающее о проделках весьма известной фольклорной матери…
Потом он огляделся вокруг, мутными глазами увидал Наташу, сопоставил произнесённое только что с её присутствием и начал резво извиняться:
– Ой, дорогая Наталья Ивановна, прошу, простите меня, но меня так шокировали размеры этого слона, что я не удержался от грубоватого выражения, ещё раз простите… А кто его выловил?
– А вот Наталья Ивановна и выловила,– ответил Эдик.
– Да вы что?…– и снова последовало то же самое выражение, упоминающее фольклорную маму – и снова: – Наталья Ивановна, я опять заговорился, прошу, простите, пожалуйста, мужика несдержанного! Но это же чудо, поймать такую рыбину…
– Ну что делать, товарищ Радаев! Нам, москвичам, обычно везёт!
– Не,– сказал опять Радаев,– да я такого леща никогда не видел! И к тому же это …– и далее в третий раз последовало то же самое выражение с упоминанием матери. За которое Радаев уже дважды извинялся.