- Мамочка, а как называются такие
маленькие, которых папа, когда был
маленький, никогда не убивал?
- Муравьи, деточка, муравьи.
Аборт — это не страшно. Но сказать об этом возможно, только когда все позади, а не когда, найдя отдельный вход с дальней стороны частного дома, оказываешься в небольшой комнате ожидания и с удивлением узнаешь, что тут образовалась очередь.
Вот она «совковая» действительность — во всем, даже в очереди на криминальный аборт. Дамочки переговариваются, одна с легкостью солирует, «к нам в окна номера стучали ветки цветущего инжира, так Аромантично». Складывается ощущение, что за дверью их ожидает улыбчивая парикмахерша с набором бигуди и лаком для волос, а не мясных дел мастер в забрызганном кровью фартуке.
На самом деле вид у него не кровожадный, наоборот, добрый христианский дедушка с блестящей, почти лысой головой, с чисто промытыми морщинками-лучиками, с синими паучками лопнувших капиллярчиков на чисто выбритых щечках, излучающий сияние любви, служения и всепрощения, «заходи, заходи, миленькая, ничего не бойся, все будет хорошо» и начинает дребезжать металлическими зеркальцами, зажимчиками, кюреточками, абортцангами и прочими ножичками для выскабливания тканей. Неторопливо, несколько раз прокалывает шейку матки каким-то обезболивающим, теплыми пальцами мнет низ живота, нащупывая небольшую твердую грушку, «как тебя зовут, миленькая, сколько тебе лет?»
Чтобы не занести в операционную инфекцию, медсестра приказала снять всю одежду в маленьком предбаннике со стоящим в углу металлическим ведром для опорожнения мочевого пузыря, и теперь, лежа абсолютно обнаженной на обычном столе, я вынуждена вести почти светскую беседу с доктором, ожидающим начало действия наркоза.
Ну все, поехали! Схватившись за краешки стола, больше всего я боялась пошевелиться, чтобы острые металлические ложки не проткнули меня насквозь. Не ощущая острой боли, а только тошноту страха, я прислушивалась, как с чавканьем и утробным бульканьем что-то шлепалось в металлический таз подо мной, как журчала струйка крови, выливающаяся из искромсанной матки, как доктор не останавливался и уверенно направлял внутрь инструменты для пыток, водил ими по кругу, вынимая очередные порции страшно подумать чего.
Всего за восемь розовых, цвета бабушкиных кораллов, бумажек с портретом еврейского старика больше похожего на калмыка, я избавилась от нежелательной беременности и не огорчилась, потому что в девятнадцать лет каждая девушка рассчитывает на долгую и счастливую жизнь, в которой все придет к ней в назначенное время, все мечты исполнятся, а каждый шаг будет обдуманным, ожидаемым и своевременным.
В цветнике перед крыльцом заботливая рука отсекла головки красных тюльпанов, чтобы луковицы не тратили силы на вызревание семян. Их полувысохшие лепестки, учитывая место пребывания, напоминали использованные тампоны или обрывки салфеток, полностью пропитанные заржавелыми пятнами. Это я заметила только на обратном пути, потому что несколько часов назад ватные ноги вели на заклание испуганное тело с маленьким ребенком внутри, а ватные глаза не видели ничего дальше дрожащих ватных ног, идущих по подметенной бетонной дорожке навстречу какой-то новой жизни.