Она открыла глаза. Вокруг было темно. Попробовала пошевелиться. Ничего не получилось. Руки, ноги, всё тело застыло, словно деревянное. Попробовала произнести слово. Снова тот же результат. Кто она? Где она? Что с ней произошло? Она умерла?
Постепенно вернулись воспоминания. Она была у гадалки, ворожей, как та сама себя называла. Она пошла к ней после того, как её очередной парень женился. Женился не на ней. Она давно уже ничего не понимала. Вроде, и фигура есть, и лицо нормальное. Вовсе не урод, но парни почему-то очень быстро расставались с ней, при всём при том, оставаясь с ней добрыми друзьями. Двое из её бывших даже женились на её подругах, и на обеих свадьбах она была свидетельницей, жутко завидуя невестам, с вожделением поглядывая на белые платья, а после свадеб по нескольку часов рыдая в подушку. Стать невестой, надеть белое платье, стало её навязчивой идеей. Ей почему-то казалось, что как только она наденет свадебный наряд, все её неудачи кончатся. И неважно, что там ждёт впереди – мирная ли жизнь с любимым человеком, или ссоры и развод, главное – вот она, кульминация, - свадьба, жених в костюме, и она в белоснежном пышном наряде.
Однажды утром на глаза ей попалось объявление в газете: «Опытная ворожея приворожит любимого, снимет венец безбрачия…» и так далее, и так далее. Эти слова – венец безбрачия – приковали её внимание, и она, прочитав объявление, позвонила по указанному телефону. Договорившись о встрече, она вдруг чего-то испугалась и решила посоветоваться с мамой. Та, естественно, принялась отговаривать, но это лишь раззадорило её, и вот, она у дверей ворожей.
Обычная железная дверь в обычной квартире пятиэтажного дома. Дверь неслышно распахнулась, и она вступила в полутёмный коридор. В нос ударил резкий запах каких-то экзотических благовоний.
- Проходи, - услышала она глубокий голос и, нерешительно потоптавшись и пару раз оглянувшись на закрывшуюся за спиной дверь, вошла в комнату. Стены и потолок задрапированы были какими-то шелками, посреди комнаты стол с чёрной скатертью, посреди стола – хрустальный шар на подставке. За столом кутается в узорчатую шаль темноволосая, темноглазая женщина ничем не примечательной наружности. Она уже собралась, было, извиниться, сказать, что ошиблась дверью и убраться подобру-поздорову, как ворожея проговорила:
- Ты ведь замуж хочешь.
- Да, - промямлила она.
- Очень хочешь, ищешь жениха, да только парни на других женятся, а ты всё не у дел.
- Да, это правда, - она оживилась. Видимо, ворожея знает своё дело.
- Вот что я тебе скажу, - меж тем, продолжала женщина. – Не стремись к тому, что для тебя недостижимо. Не для тебя это – брак, семья. На роду тебя написано одной быть.
- Что? Не может быть! Я не хочу!
- У каждого своя судьба. Твоя судьба – быть одной.
- Но ведь вы сами, сами писали, - она вытащила из сумочки газету и потыкала пальцем в объявление.
- Это другое. Если бы сглаз был, я бы помогла, а так – судьба…
- Но я прошу вас. Всё, что угодно отдам, лишь бы платье белое надеть, лишь бы невестой стать, - голос её задрожал, она едва сдержала слёзы.
- Что угодно, говоришь? – голос ворожей зазвучал особенно вкрадчиво. – Что ж, раз так, я помогу, но только…
- Что, что?
- Только не пожалеть бы потом.
- Я не пожалею.
Ворожея достала откуда-то две свечи, чёрную и белую, зажгла их, и принялась тихонько, нараспев, произносить какие-то слова. В комнате сделалось очень душно, она почувствовала, как голова закружилась, помутилось сознание, и темнота поглотила её.
Свет мгновенно залил всё вокруг, ослепив глаза.
- Ой, куколка! – услышала она голос, и огромная короткопалая рука вытащила её на свет. – Да она невеста, - радостно верещала обладательница огромной руки, и не менее огромного лица и тела.
Скосив глаза, ей удалось рассмотреть, что вынули её из обитой бархатом коробки, и надето на неё было столь вожделенное белое платье, на голове болталась фата. Меж тем, рука несла её, и вскоре она очутилась у кукольного домика. Но что это был за дом! Настоящий особняк. Её небрежно кинули на широкую постель, устланную кружевными простынями. Глаза были единственным, чем она могла шевелить, и она отчаянно завращала ими. Напротив кровати она увидела лицо с маленькими щёлками глаз, утопавшими в толстых щеках, вздёрнутый нос с вывернутыми ноздрями и толстогубый рот.
- Сейчас я принесу твоего жениха, - и лицо отодвинулось. Она снова попыталась пошевелить рукой или ногой, повернуть голову, но ничего не вышло. Тело не слушалось. Мышцы были неестественно напряжены, спина выпрямлена, грудь вперёд, руки вдоль тела. Лицо свело от улыбки, будто намертво приклеенной.
- А вот и жених, - услышала она, и огромная рука снова ухватила её. Она успела разглядеть лишь фигуру в чёрном костюме, и тут же лицо её ткнулось в лицо мужчины, нет, куклы с застывшей на губах идиотски-счастливой улыбкой.
- Чмок, чмок, - забавлялась хозяйка кукол. – Жених может поцеловать невесту.
Лица кукол тыкались друг в друга. Она получила весьма ощутимые удары в подбородок и нос, от которых на глазах проступили слёзы. Несчастное, загнанное выражение глаз жениха, на лице которого по-прежнему играла улыбка, натолкнуло её на мысль, что и жених вовсе не кукла. Как? Как такое могло случиться?
- Обед, - послышался громоподобный крик, и её вместе с женихом швырнули на постель. Они лежали друг на друге, жених придавливал её своей тяжестью, его дыхание щекотало ей шею, грудь сжималась. Она хотела повернуться, отодвинуться, но тщетно. Одеревеневшие мускулы не подчинялись. Судя по пыхтению её партнёра, и его попытки успехом не увенчались.
Она не знала, сколько времени прошло до возвращения хозяйки комнаты. Но почувствовала её приближение по дрожи, сотрясшей домик и постель. Но что это? Это вовсе не владелица домика. Это мальчишка. Торчащие вокруг лица вихры, веснушчатый нос, руки с обгрызенными ногтями тянутся к жениху.
- Ух, ты, новые куклы! Посмотрим, что у них внутри!
Её охватил ужас, и волна чужой боли, боли, испытываемой другим живым существом, нахлынула на неё. Она слышала лишь ужасающий треск и чавкающие звуки, и не могла понять, что там происходит, но ей было так страшно, как никогда ещё не было.
- Теперь ты, - услышала она, и рука, покрытая кровавыми потёками, потянулась к ней. – Сначала рука.
Резкая боль пронзила правую руку, которую вывернуло под неестественным углом. Послышался хруст, звук рвущейся плоти, и адская боль пронзила её плечо. Руку оторвало от туловища, и из рану хлынула кровь, пятная белое свадебное платье.
- Другая рука, - сквозь волны боли услышала она, и новая волна прокатилась по телу. Вторая рука подалась с большим трудом, пришлось выкручивать, и она то теряла сознание от боли, то снова приходила в себя. Горячий поток потёк по телу слева.
- Теперь нога, - будто огнём, ожгло низ тела, рывок, треск, и новый фонтан. Она смотрела, как её кровь заливает пол кукольного домика и постель, покрывая белоснежные простыни алыми пятнами. Край зрения зацепился за изломанную, покрытую бурыми пятнами, фигурку в углу домика. Снова боль, и вторая нога отделилась от тела. Едва удерживаясь на грани сознания, она услышала:
- А теперь голова…