-кто это?
Деревья прячут в ветвях солнце. Гнется золотая крона клена и разбивается об асфальт листва тополя. А там, где-то далеко, заблудились опята у подножья пня. Сладкий парк, с привкусом приторности и красоты. Парк, который рисуют на картинках, и отправляют открытками в разные страны. Я тоже всегда мечтала отправить открытку. Но почему-то никто не хотел, да и не нужно это было. Ты, я, она, они, он – мы все жили рядом, и не удивишь нас таким парком. Мне нравилось, что он не был наполнен зеленой травой. Лишь тропинки и искусанная ветрами земля. Сколько их тут было, этих ветров? Откуда они прилетали? Приносят ли они с собой настроение?
-кто это?
Я задала вопрос пожилому мужчине. Он читает газету и пьет кофе с большой оранжевой бумажной кружки.
- Каста сильных людей.
Не отрываясь от газеты, странный ответ. Каста. Почему?
-какие они?
-Сильные люди? Не плачут, не сдаются, держат эмоции в себе, оуверены в завтрашнем дне, прекрасны как боги Олимпа, от них веет электричеством. Подойти -опасно, идти рядом -стыдно.
надоедаю моему собеседнику. Он то и дело нервно ищет строчку в газете, газете, которую давно никто не читал. А люди все шли и шли. Слабой и уверенной походкой, с горящими и потупленными глазами. И каждый из них будто-то что-то прятал. Прятал в этом парке, будто пытался стать тем, кто он есть, но продолжал бежать от себя. У нее были мускулистые ноги, у этой девушки справа. Они были сильные и крепкие. Она несла танец. Я это знаю. Поверь мне читатель! Когда ты смотришь на этих людей, ты знаешь, кто они. Они не прячутся, они прячут то чего у них в избытке, чтобы грязь не раздавила их талант, предназначенный для просвещения. И это солнце, забившееся среди ветвей просто игрушка. Все вокруг просто пошлость и мерзость. Все вокруг не должно существовать только ее нерушимый танец, только его быстро меняющиеся маски. Он актер. Он репетирует слезы на похоронах матери. Он носит обличия, барышня, примеряющая наряды и вросшая в них по кончики пяток. Он дитя Мельпомены. Он показывает страсть с болью. Этапы любви. Жажда. Перенасыщение. Усталость. Вечный покой. Он существует, чтобы учить и своим учением открывать глаза тем, кто еще не узнал, еще не понял, еще не осознал. Ты знаешь, читатель, этот парк оказался холстом. Там творил художник он вырисовывал меня, ее и его. Он просто наносил мазки и мы оживали. Его кисть витала в воздухе. Но он был слеп. Он воскрешал свои сны. И мы ходили, дышали, а может, просто жили. Почему? Потому что он решил вдохнуть в нас жизнь. И все так странно завертелось. Я смотрела на него, а он работал над моими пальцами, вкладывая в каждый из них свою мощь. Я продолжала смотреть на касту сильных людей. Люди, которые морально уничтожены, поломаны и выброшены.Люди, которые падают, чтобы снова встать. Люди, умеющие чувствовать, и прожигать боль через свои конечности. Люди, выгибающиеся от тисков мнений. Просвещенные и иные, они горели губами на холодном стекле и уходили в вечность, передавая свои души в нежных руках огрубевшим мастерам, которые лепили из глины наши тела. Скульпторы мироздания. Чутко прорисовывавшие дыхание плоти, знающие чего жаждет тело. Те, кто заложил наши души в прекрасное и уродливое начало. И все они что-то говорили. Это сильные люди, вздрагивающие от щелчка спички. И это-то что-то переливалось слова и потоком накрывало мое сознание. Это что-то играли на флейте, разбивая десна о нагревшуюся сталь. Это пели и били по струнам. Это жило. И дышал этим он. Маленький мальчик с трубой у губ, улыбающийся уголками глаз. Он качал головой, будто китайский болванчик. Маленький мальчик с слезами на щеках Актера. А она без слов передавала крушение идеалов и возрождение новой жизни. Она без слов хлопала ресницами, и руками разводила мосты, построенные архитектором. Она богиня всех эмоций и пленница речи. Она кусала пальцы и ломала конечности. Недоделанная кукла мастера. Забытая на полке у ребенка. Пантомима. Грустная девушка, с яркими эмоциями. Я видела и ее читатель. И она вовсе не держала эмоции в себе. Она выливала их наружу, они била стекло, она кричала безмолвием. Никто из них не знал, что будет завтра. Никто из них не чувствовал завершение осени. Они не пахли уверенностью. Они пахли кровью. Парфюм, развеянный на сотни километров, аромат созданный ею для них. Их отличительная черта, их падение в века. Он так же быстротечен как и несовершенство природы на кончике кисти. Он так же глуп, как и тот мужчина в парке. И он не существует, как и сон тысячелетий. Сильные люди, они манили за собой. Два неуверенных хлопка в ладоши. Сильные люди. С мозолями на ногах, с разбитыми губами, с поломанными жизнями с вечной трагедией на устах. Они сильные. Пальцы, прорисованные художником, испещрены ранами. Пальцы, привыкшие писать. Дети искусства. Мы сильные дети.