Глава 5. Новый Император
Неожиданно быстрый отъезд из Зоора заставил будущих колонистов сплотиться. В Карлиноре они поставили временный городок под стенами города. Клингор был доволен, что его княжество всё-таки будет метрополией новой колонии. В данном случае он обыграл короля и Хирру.
Кисса встретила принца в буквальном смысле с распростёртыми объятиями и немедленно вызвала его на любовный поединок. Принц сумел без нарушения правил чести только обговорить отсрочку на три дня, пока он устроится сам и устроит своих людей. Вечером у него состоялся ожидаемый, необходимый, но от этого не менее тяжёлый, разговор с женой.
— Я понимаю, что ты, муж мой, как владетель, а теперь и будущий царь, должен поддерживать отношения с самыми разными людьми. Я понимала, что без гетер нам там будет выжить намного труднее, а сохранить культуру почти невозможно. Но они просто атакуют тебя как нынешнюю знаменитость и будущего правителя.
— Что поделаешь? Такова жизнь, таковы обычаи. Хорошо ещё, что по положению моему я могу отказать полноправным, но над Высокородными и сам Император не имеет власти.
— Да, что поделаешь. Но есть ещё одно. Ты, муж мой, до сих пор делал всё, чтобы я оказалась признана в высшем обществе, и добился своего. Но ведь там тебе придется вступить в политический брак с дочерью какого-нибудь местного царя или же Императора Юга. И я стану второй женой.
— А вот здесь ты ошибаешься. Вернее, наполовину ошибаешься, моя драгоценная жена! Да, я понимаю, что вынужден буду вступить в политический брак. Но с самого начала я поставлю старкских граждан на положение местной знати, а сам, чего бы мне это ни стоило, заявлю, что положение настоящего принца настоящей Империи выше положения всех этих царей. Так что ты там будешь не ниже по знатности, чем дочь захудалого Императора Юга, и я буду брать лишь вторую жену.
— Ты очень многое продумал и решил, мой муж и мой настоящий мужчина! Я ещё раз увидела, что перед нами дорога Судьбы, ведущая к одному из двух: или к славе на много столетий, или к достойной смерти. Я рада, если мы пройдём эту дорогу вместе до конца. И у меня есть чувство, что так и будет.
— А у меня есть уверенность в этом, моя замечательная жена! Я рад, что понял, увидев тебя, что наши линии судьбы сходятся.
— Но я чувствую, муж мой, как будут раздражены все местные царьки и местная знать. Тебя-то они готовы были бы признать, а если у них там нелады и раздоры, может быть, и отдаться под твою руку. Но признавать знатью всех старков!
— Заставим. Я знаю, что воевать нам там придется много, и войны будут нелегкими. Поэтому завтра же я начинаю военные тренировки своих людей, пока их местные дамы и служанки ещё не заставили забыть обо всех делах. Ведь женщины всегда падки на героев, идущих на опасность. Особенно как на любовников…
— Так что не захотят признать добром, заставишь признать силой! Ты у меня тоже герой, мой повелитель и муж! Но это я знала даже ещё до того, как решилась выйти за тебя замуж. А насчёт необходимого для управления и для политики — я же понимаю, что теперь, как жена правителя, я должна помогать ему в таких делах, а не мешать. То, что ты любишь меня одну, я вижу и рада!
— А я не очень рад. Мало ли что может быть. Если союз меж нами основан на любви, то мы становимся уязвимы. Представляешь себе, какой-то интриган наплетёт тебе о моих отношениях с другой женщиной. Да ещё и доказательства представит такие убедительные на вид! Ведь ты, от любви и ревности, можешь больших глупостей наделать и повести себя так, как никакой предатель не повёл бы. Сколько было таких примеров в истории. Извини за жестокость, но то, что нас соединяет, это прежде всего общая судьба.
— Да. Вспомним Крангора. Он показал, что и ты, муж мой, тоже мог бы наделать глупостей от любви. Я понимаю, что если кто-то тебе начнет клеветать насчет моей неверности, ты не поддашься. А если кто-то убьёт меня? Или похитит?
— Осторожно!!! Такие речи, тем более сказанные с таким чувством, могут исказить линии Судьбы!
— Ты прав, муж. Нельзя отпускать себя на волю.
— Да, особенно нам, тем, кто стоит наверху. Нельзя по многим причинам. И даже по той, ничтожной, но важной, что нельзя давать простонародью повода говорить, что мы всё получаем не по заслугам, а по праву рождения. Поэтому знать вынуждена регулярно изгонять сыновей и дочерей, проявляющих нерадение или просто не выдерживающих обучение, а ещё чаще хоронить их, погибших в ходе учебы.
— Каждые такие похороны на некоторое время заставляют умолкнуть демагогов, кричащих о равенстве всех людей. Когда мужик, а особенно его жена, представляют себе муки, на которые им пришлось бы обречь своих детей, стань они Высокородными, у них в голове кое-что проясняется.
— Как говорят в Монастырях, если ослабить обучение Высокородных, общество продержится ещё сотню лет без видимого изменения. Но потом наступит медленный и глубокий распад, и всё высшее сословие должно быть заменено, даже те, кто остались не затронуты разложением.
— Почему даже те?
— Они своей чистотой позволяют грязным представителям знати оправдывать в глазах народа своё положение: смотрите, какие люди есть среди нас!
— Да. Страшно!
— Много страшного узнаёшь за время обучения и потом, когда тебя допускают к древним книгам. И единственное, о чём я жалею, что Храма Двенадцати в Карлиноре пока нет. Ведь сейчас меня вновь допустили туда, чтобы я изучил то, что доступно лишь правителям высшего круга.
— Что тебе мешает, полностью организовав лагерь здесь, вернуться в Зоор или даже в Великий Монастырь?
— Я уже сказал, жёнушка: военное обучение. Здесь должен буду всем всё время руководить я. Обычные военачальники станут учить воевать так, как можно было, имея за спиной Империю и её законы. А там нам придётся сражаться и жить по-другому. Мне надо сделать своих людей столь страшными в бою, чтобы ни у кого даже не вызывало сомнений, что в наших рядах стоит лишь знать.
— Я понимаю тебя, мой муж. Но тогда я тоже должна понять, как мне учить сейчас жён и детей переселенцев. А может быть, даже художниц и гетер?
— Насчёт гетер и художниц — нет. С этими справится Кисса. Она умница, не хуже тебя. Она тоже поймёт, что надо будет там, вдали. А вот насчёт женщин… Ты молодец, жёнушка! Ещё раз рад, что наши линии судьбы сошлись!
И принц поцеловал свою подругу жизни.
***
Уже на следующее утро принц собрал всех свободных мужчин из колонистов: и граждан, и неграждан, и слуг. Он выступил перед ними с речью.
«Свободные граждане Империи! Честные свободные колонисты! Я благодарен вам, что вы решились отправиться из нашей благодатной империи в богатые, но нецивилизованные, края. Если вы решились на это, значит, каждый из вас чувствует, что у него есть возможности и способности, которые он не может раскрыть здесь, где всё обустроено и упорядочено. Каждый из вас хочет великих дел и готов начать с самого начала, чтобы иметь возможность сделать то, что ему предназначено Судьбой, и наилучшим образом пройти свою линию судьбы. Известно, что самая главная заслуга человека: понять и правильно исполнить своё предназначение в этом мире. Правильно исполненное предназначение смывает тысячу грехов, которые совершены на пути к нему, естественно, если ты их осознаешь и в них покаешься. И даже если ты не успеешь покаяться лишь потому, что погибнешь славной смертью на пути к своему предназначению, сама эта смерть смывает такие грехи. Правильно исполненное предназначение открывает путь душе к лучшей участи в других жизнях, а за эту жизнь ты получаешь посмертную награду. Так что у каждого из вас открывается путь достойно прожить жизнь и искупить свои вины не простым покаянием, а покаянием делом. Это и лучше, и интереснее, и почётнее, и даже приятнее. Но зато намного труднее, чем просто молиться, поститься и воздерживаться от радостей, после чего опять бросаться в их омут с недомытой душой».
Люди уже знали, что колония благословлена всеми Великими Монастырями, и восприняли такое начало как должное. Ведь после благословения в колонисты потянулись довольно много таких, кто знал за собой серьёзные грехи. Кроме того, принц выкупал мелких преступников, и судьи королевства, зная отношение короля к колонии, тоже выражали готовность заменять наказание отправкой в колонию. Так что среди народа было чуть ли не большинство такого, кому требовалось очищение души, но кто предпочитал очистить её в честном бою и дожить жизнь весело, а не на каторге или в монастырской келье.
«Я уже говорил, что места, куда мы направляемся, благодатные и практически свободные. Там жили проклятые Древние, и оставили после себя проклятия. Но теперь, с Великим Благословением, мы с их проклятием справимся, если будем вести себя не слишком глупо. Так что это неприятность, но неужели вы надеялись очистить душу и совершить великие дела без трудностей и опасностей? По-моему, здесь таких нет».
— Нет! — дружно откликнулись колонисты.
«Я это знал. Ну ладно, с душой мы немного разобрались, хотя забывать о ней не будем никогда, а то наше благословение очень скоро сгорит и заменится на Великое Проклятие. Вы же слышали о таком? Это правда, а не сказки. И я не желаю, чтобы мы на собственной шкуре ещё раз убедились в том, что это правда, и стали бы очередным назиданием для потомков. Ну а то, что мы там отнюдь не будем святыми, всем вам тоже понятно. Мы едем за трудной, но интересной и богатой жизнью, и не собираемся отказываться от её радостей. Хотя бы даже потому, что десять тысяч — неплохо для начала, но затем нам будет нужно не менее ста тысяч граждан, чтобы удержаться среди чужих народов. Мы не можем надеяться, что к нам прибудет столько народу из Империи. Путь далёкий и опасный, да и людей, способных глядеть в лицо Судьбе, не так много. Так что вам, мужчины, придется наплодить детей-богатырей, а для этой цели взять либо захватить себе в жёны и наложницы женщин-красавиц».
Мужчины одобрительно загудели. Такая постановка вопроса им понравилась. И теперь они, как им казалось, понимали, почему среди колонистов так мало женщин. На самом деле женщины, по своей осторожности, просто гораздо менее охотно ввязывались в очевидную авантюру. Если бы она была хоть любовной…
«Поэтому сами понимаете, что в первых двух поколениях гражданство будет считаться по отцу и детей от наложниц будем считать законными младшими детьми. А затем уж мы ужесточим правила насчет браков и гражданства, чтобы в варварах не раствориться. И в связи с этим я могу сразу сказать вам следующее. Нам нужно помнить, что каждый полноправный гражданин Империи в колонии должен стать знатью. Каждый негражданин и слуга, который едет с нами, станет гражданином. Каждый дворянин станет владетелем. Каждый мастер — основателем цеха. Каждый третий сын — основателем рода».
Колонисты возликовали. Принцу пришлось пережидать, пока они издавали радостные крики, некоторые даже принялись танцевать. Слуги стали обниматься со своими (теперь уже бывшими) хозяевами. Наконец, ликование утихло.
«Ну а теперь ещё несколько слов. Вы едете туда, где сможете проявить себя без тех пут, которыми нас сдерживает здесь Империя, королевство, наместник, сюзерен и так далее. Но всё это не только сдерживает нас. Власти заодно нас защищают. Там оборонять вас будет некому. Вы можете надеяться лишь на собственную смелость, свою боевую выучку и дисциплину и на своё оружие. Я надеюсь, все вы поняли, в чём дело. Тем, у кого оружие плохое, я выдам взаймы хорошее. Вернёте деньги или оружие, когда с его помощью захватите военную добычу или защитите своё имущество. А сейчас вам нужно будет серьёзно учиться военному делу».
— Великолепно! Готовы воевать! — раздался общий крик. — Завтра же начнем упражняться!
«Начнём сегодня. И упражняться придется по-новому. Вы должны владеть оружием не хуже профессиональных наёмников. А боевой дух и дисциплина у вас будут выше, потому что вы будете воевать за своего князя, за своих друзей, за свою семью, за свою честь, за свою жизнь и свободу. Помните, что там не Империя. Статус гражданина для варваров ничего не значит. Если здесь, когда вы сдаетесь в плен, вас ждали приличные условия содержания, не очень тяжелая работа и выкуп, то там вы либо будете зверски замучены, либо станете рабами у самых жестоких и неумолимых хозяев, что ещё хуже смерти. Посему не жалейте сил и времени на упражнения. Когда мы прибудем на место, упражняться будет уже поздно. Нам с первого же дня придётся быть готовыми отбивать нападения и беспощадно мстить за них. Так что нам почти сразу доведётся и защищаться, и нападать самим. Иначе как же мы заставим варваров нас уважать? Мы должны показать, что мы храбрее их и сильнее в бою. Мы должны развеять их предрассудки, что дикость дает преимущества в битве. Мы должны развеять их заблуждения, что культурные люди трусливы и бесчестны. И при всём этом мы должны им показать, что мы, в отличие от них, гуманные граждане, и не чужды милосердия, когда оно оправдано и когда на него отвечают с честью и благородно. Мы не сможем их всех завоевать. Мы должны будем привлечь на свою сторону тех, с кем стоит сотрудничать, а остальным беспощадно и многократно показывать, что враждовать с нами — глупо и смерти подобно. Но каждый раз они вновь будут лезть в глупые битвы, ведомые свирепостью и алчностью, и каждый раз мы должны будем им всё это напоминать. Так что если здесь война была исключением, там она будет почти постоянным состоянием».
— Прекрасно! Будет где развернуться и что захватить! — раздалось довольно много голосов. Это были воины и бывшие разбойники, а заодно и молодые ребята, жаждавшие подвигов, славы, добычи и прекрасных пленниц.
«Вот и хорошо! Я вижу, что все вы поняли необходимость военной подготовки, чтобы выжить. Милостью нашего доброго короля, справедливо заплатившего мне за поместья, я имею сейчас достаточно денег, чтобы кормить всех вас до отплытия, а милостью моего лучшего друга принца Империи князя Карлинора и Аа, все, кто живут в городке колонистов, освобождены от платы за землю и от всех поборов, кроме подданства, гражданства и знатности. Так что деньги вам сейчас не нужны. Поэтому я приказываю всем вам сосредоточиться на подготовке. Те деньги, что вы хапнете сейчас, обернутся для вас потерей жизни в колонии. Но военной подготовки недостаточно. Вы станете знатью в колонии. Знатному человеку нужно многое знать и уметь. Вы видели, как часто высокородные хоронят своих детей, не выдержавших обучения. Обучиться полностью вам уже не удастся, но монахи из здешнего монастыря и храмов согласились вас бесплатно обучать тому, что должны уметь и помнить люди высокого общественного положения. Так что не надейтесь, что сейчас жизнь будет лёгкой. С утра вас будут гонять до упаду военные, а после обеда займётесь культурой, классической литературой и духовной подготовкой. Время для отдыха будет только на праздниках».
Вот теперь большинство разочарованно загудело. Принц повелительным голосом прервал ропот.
«Все вы должны понять. Простой дворянин, который дрался сам либо командовал малюсеньким отрядом, теперь становится владетелем и должен управляться со многими людьми, причём надо себе отдавать отчёт: большинство из них будут варварами. Крестьянин, подселённый в деревню как один на пять дворов, не может равняться с местными крестьянами, и они станут его смердами. Так что даже простой крестьянин должен уметь управлять четырьмя-пятью дворами варваров. Далее. Варварские смерды обеспечат вашу семью, почтенные крестьяне, питанием. А вы должны взамен защищать их с оружием в руках. Да и себя тоже. Ведь вам не хочется из дворян становиться как максимум смердами, а то и быть убитыми. Цеховые мастера должны возглавлять городское ополчение и образовывать костяк тяжёлой пехоты. Теперь, надеюсь, вам понятно, какая ноша ляжет на ваши плечи? Счастье и возможность реализовать свою судьбу даром не даются, за них нужно платить».
Ропот приутих. Люди призадумались: а ведь действительно их социальное положение резко меняется.
«Это что касается вас самих и ваших домов и хозяйств. Но ведь и все варвары должны видеть в каждом из вас прирождённого высокородного. Значит, вы должны уметь вести себя как высокородные. И не только вы, но ваши жены и дети также. Всех женщин до сорока пяти лет и всех детей с пяти лет с завтрашнего дня берем в обучение. Те женщины, которых мы с собой привезём, мало того, что должны столь же выделяться над варваршами, как высокородные дамы либо гетеры над ними. Они должны будут затем воспитывать этих неотёсанных варварш, матерей младших детей в их семье, чтобы эти матери не испортили новых граждан. Они должны будут управляться с большой семьей и слугами. Им тоже придется нелегко».
«А вот теперь я прошу руководителя военной подготовки полковника Лана Асретина и назначенных им сотников развести вас по сотням и десяткам и начать военную подготовку. Единственное послабление, но только на сегодня: без оружия и доспехов. После обеда вас ждут монахи. Жёнам, дочерям и детям дадим день на то, чтобы освоиться с мыслью, что завтра с утра их тоже будут ждать монахи и наставницы. Вечером те, у кого нет оружия или доспехов, приходите ко мне в командирский шатер. Вам выдадут их и возьмут с вас расписку. Словом, с сегодняшнего дня мы живем по поговорке: тяжело в учении — легко в бою; легко в учении — смерть в бою».
Так принц взял бразды правления в лагере колонистов. Он теперь был рад, что среди колонистов почти не было карлинорцев: каково тем было бы отрываться от домов и семей, когда они в двух шагах от родных?
Вечером в лагерь прискакал князь Клингор и довольно сказал:
— Молодец, дядюшка! Я велел освободить тех из преступников, кто в тюрьме и на каторге лишь окончательно испортится, с условием, что они до отправления не имеют права покидать лагеря и должны под страхом смерти выполнять все обязанности колонистов. Так что принимай завтра ещё сотню колонистов.
— Спасибо, князь, даже за эту мразь. Там они вынуждены будут стать людьми, а здесь превратятся в нелюдей. Я подумал, что даже лучше, что твои люди не записались ко мне, Те двое, кого я нашёл, стоят двух тысяч преступников. А обычные людишки выли бы рядом с домом и всех сбивали бы с толку.
— Пожалуй, ты прав, дядюшка. Но подожди: теперь к тебе потянутся наши вторые и третьи сыновья. Я издам завтра же указ, что любой записавшийся в колонисты лишается права входа в города и сёла княжества вплоть до прощания перед отплытием.
— Спасибо тебе ещё раз, князь-племянник. Только сделай из этого указа исключение для тех, кто уже был записан.
— То есть для двух людей? Ну ты и крючкотвор, дядюшка!
И родственники, которых теперь не разделяли никакие противоположные интересы, расхохотались и обнялись, после чего князь пригласил принца выпить с ним наедине, что они и проделали со всем вкусом, чередуя вино, беседу, музыку и танцы танцовщиц вплоть до утра. Так что в эту ночь принц к жене не попал. А следующая уже принадлежала Киссе.
***
Наутро принц, повидавшись с женой, отправился наблюдать за военной подготовкой. Увиденное оставило у него двойственное впечатление. С одной стороны, он явно не прогадал, произведя Асретина в полковники и назначив главным по военной подготовке. Уже на второй день строй был ровный, повороты достаточно чёткие. Видно было, что через недельку и оружейные приемы будут выполняться красиво и быстро. Но что-то во всём этом было не так. А что именно — принц никак не мог понять.
Посмотрев на пришедших преступников, Атар немного развеселился. Внешность большинства из них соответствовала показу висельников в театральных представлениях: лохмотья, бегающие глаза, у некоторых клеймо. Но один из них вызвал просто дрожь, несмотря на то, что заклеймён не был. Сломанный нос, полголовы зияет шрамом, одного уха и одного глаза нет, да и всё тело в шрамах. А единственный красный глаз смотрит настолько холодным и безжалостным взглядом, что по коже продирает.
— Вот это настоящий висельник! — сказал кто-то из свиты.
— Нет. Это достойный кандидат на распятие. А то и на раму, — возразил Атар.
Неожиданно монстр-человек улыбнулся при этих словах. Но и улыбка его не красила, показывая беззубый рот и вызывая на лице жестокую гримасу.
— Кандидат на раму, как тебя зовут и за что попал в тюрьму?
— Крис Колорин из Зоорины. Попал по глупости. Напился в трактире, а тут в кости стало не везти. Ну, обидно стало, передёрнул маленько, собутыльник чего-то полез на меня, я ему руку сломал, а потом ещё полтрактира разнес и пару стражников покалечил.
Принц невольно улыбнулся. Преступление-то действительно было естественным и не позорным. Может быть, внешность этого человека не соответствует его сущности, а поскольку все его сторонятся, не удивительно, что он спьяну и от обиды надебоширил. И ведь сам признался, что слегка сжульничал в игре. Вполне может быть, что его соперник на самом деле мухлевал намного больше, вот Крису и не везло.
— Ну ладно. Посмотрим, каков ты в настоящем бою будешь.
Неожиданно для принца, Крис опять ухмыльнулся, на сей раз откровенно злобно, и сказал:
— Будешь очень доволен. Или, наоборот, очень пожалеешь.
Желая сгладить впечатление от последней непонятной и дерзкой фразы Криса, принц поднялся на возвышение и заговорил, обращаясь к отпущенным преступникам.
— Там, куда мы едем, вас ждет настоящая жизнь и возможность не только загладить свои вины, но и подняться так высоко, как в Империи вам и не снилось бы. Но для этого вы должны стать настоящими бойцами и настоящими гражданами. Сейчас вы все получите по пять сребренников, чтобы купить пристойную одежду и моющие средства. Затем в баню, а уже вечером станете в строй. Кто струсит и попытается сбежать — около лагеря уже приготовлены свежие колы, и князь Клингор дал мне право казнить таковых без формального разбирательства, по военным законам.
Надо сказать, что в ближайшие несколько дней пару беглецов пришлось действительно водрузить на колы, но затем тюремные сидельцы быстро вошли в общую массу колонистов, и, кажется, действительно стали надеяться на лучшую участь в дальних краях.
Ночью Кисса вдруг проснулась от того, что принц в её объятиях закричал:
— Так не получится! Их же орды, а нас горстка!
— Кошмар? — спросила гетера.
— Ничего. Всё в порядке, — ответил принц и вдруг вспомнил: оба они Каменщики, вокруг никого нет, значит, он может обсуждать свои мысли и с Киссой.
Ему захотелось попробовать и такой вариант. Ну да, с гетерой обсуждать нельзя, но с женой, бывшей гетерой, можно. И вообще, можно сейчас считать, что у него в объятьях сестра (вот страшный грех-то!), а не гетера. А раз так, то почему бы не попробовать?
— Сестра-Каменщица, я вдруг подумал: «Нас там будет горстка, а варваров орды. Варвары, хоть и неорганизованные, но храбрые и хорошие бойцы. Как же нам победить? Получается, что даже устоять невозможно!»
— Раз устоять невозможно, нужно бежать со всех ног, — улыбнулась Кисса. — Кто бежит сегодня, может победить завтра.
— Ура! Ты молодец, сестра! Нужно учить солдат драпать. Вот этому их военные наставники никогда не учили.
— Брат, ты либо с ума сошёл, либо гений. В любом случае давай ты мне больше не брат, я тебе не сестра. Мы опять честные любовники. И за безумие, и за гениальность я очень хочу тебя отблагодарить своими объятиями.
И любовники вновь слились.
Утром гетера сказала, пока ещё никого вокруг не было:
— Брат, я пару раз видела, что князь учит свои отборные части, правда, не бежать, но отступать быстрым шагом, а потом моментально восстанавливать строй. Так что может быть, ты действительно гений, а не безумец. А теперь стань опять любовником, и я тебя поцелую.
И гетера заткнула рот Атара страстным поцелуем, прежде чем он успел что-нибудь ответить. Это было сделано вовремя, так как в комнату вошли служанки с благовониями и водой для умывания.
После завтрака принц, наскоро забежав домой, помчался смотреть военные учения. Жена его тоже собиралась вести занятия со вновь испеченными дамами. Свободного времени у них сейчас не было, а то, что появлялось, моментально съедали светские обязанности и обычаи чести.
Посмотрев ещё раз на учения, принц пригласил на обед полковника и трех дворян, которые казались ему самыми умными и одновременно верными: Чусса Тронарана, брата своей жены, Линга Элитайя, младшего сына знаменитого военного наставника, Криса Корилинса, блиставшего и на пирушках, и в учебных боях. Сотников он не стал приглашать, поскольку не верил в то, что они быстро воспримут новую идею. А вот Асретина принц тупицей не считал. Первоначально сама идея: основное внимание, как только колонисты восстановят военные навыки, уделить умению отступать и даже бежать, — показалась глупой и бесчестной. Принцу пришлось долго аргументировать: что по крайней мере, двадцать лет придется держаться в основном на тех людях, что прибудут сейчас; что численное превосходство варваров все время будет подавляющим; что не будет территории, чтобы вести войну в стиле Жугэ: осторожно маневрируя и заманивая варваров в адские ловушки. Конечно же, если представится возможность, такое нужно будет делать, но даже отсиживаться в стенах вновь построенного города будет нужно лишь в крайних случаях: землю требуется как можно быстрее осваивать и людям богатеть. Наконец члены военного совета согласились с тем, что на Юге нужно будет воевать по-новому, теряя как можно меньше своих людей, а варварам безжалостно нанося как можно большие потери. И что в принципе этого можно добиться, используя высокий боевой дух колонистов, наличие у них единой цели и высокую организованность, унаследованную от Империи. Большего в первый же день принц не хотел достичь, тем более что тяжёлое обсуждение длилось до самого вечера, и настало время поужинать и немного выпить. Вернее, остальные остались пить много, а принц отправился выполнять долг чести к Киссе.
На следующий день принца перехватили на подходе к лагерю Корилинс и Асретин:
— Вот послушай, принц, что придумал Корилинс. Уж этим-то точно надо будет заняться.
— Принц, там расстояния будут большие, людей мало, степняков рядом много и коней много. Надо, чтобы все наши хорошо обучились верховой езде и немного — конному сражению, — кратко сказал Корилинс.
— Если мы все станем конницей, всё равно нам не сравняться со степняками ни по искусству верховой езды, ни по умению драться на конях. Они с детства с конями срослись, — улыбнулся принц.
— Эх ты, принц! Вчера ошеломил нас идеей, а сегодня сам ничего не понял. Я предлагаю нашим передвигаться в конном строю, а драться в основном в пешем. Конечно, на конях надо будет настигать бегущих врагов или драться с маленькими группками, так что кавалерийским боем тоже нужно будет немного владеть. Представляешь, принц, разинутые рты степняков, приготовившихся рубить наших в капусту, когда перед ними возникнет пехотный ёж, ощетинившийся во все стороны копьями и прикрытый бронёй. А изнутри наши слуги будут их поливать стрелами и болтами с коней, — съехидничал и одновременно разъяснил идею Корилинс.
— Даже это будут делать не слуги. Те, кто в задних рядах, должны будут не ждать очереди биться, а, не сходя с коня, стрелять. Но быть готовыми в любой момент спешиться и занять место в главном строю, — уточнил принц, проникшийся идеей.
— Замечательно! Значит, мы кое до чего договорились! — сказал полковник.
— Я немедленно отправлю людей закупать коней. Коней мы не повезём с собою, так что перед отъездом придется распродавать. Поэтому купим три сотни коней, и все по очереди будут тренироваться на них, — подвел итог принц.
А про себя принц подумал, что придётся учиться быстро организовывать защитный строй из беспорядочной конной лавы. Получается на самом деле: здесь люди заодно будут учиться умению бежать и немедленно переходить к регулярной битве, как только враги потеряют строй и осторожность. Так что его план начал косвенным образом осуществляться.
Услышав о такой придумке, князь Клингор предоставил ещё более сотни коней из своих конюшен и сам с интересом наблюдал за обучением конной пехоты. Он даже устроил учебный бой со своими всадниками, и был очень доволен, что его всадников побили.
Арлисса оказалась исключительно жёсткой наставницей женщин. Она помнила, как трудно без привычки вести светские разговоры, и вовсю школила несчастных дам и девушек, чтобы те учились вовремя вспоминать нужные стихи, расшифровывать намёки и иногда сами ответить хоть неуклюжим, но стихотворением. Она даже договорилась с женой князя, валлинской принцессой Акниссой о том, чтобы провести пару совместных праздников для дам, как было сформулировано, двух княжеских дворов. Естественно, на эти праздники были приглашены жёны и дочери лишь наиболее родовитых из колонистов (как будущих владетелей). Но Арлисса рассчитала, что женщины из захудалых дворянских родов, повертевшись, как ужи на раскалённой сковородке, на язычках светских дам, затем и себе спуску не дадут, и другим дамам тоже.
Первый из праздников состоялся после учебного боя между конниками князя и пехотинцами Атара. Князь, как проигравший, пригласил победителей на пир в свой дворец. Новые и старые высокородные из колонистов пировали в зале знати, обычные в зале благородных и почтенных. Дамы из знати сразу же начали вовсю шпынять намёками и другими приёмами светской беседы вновь испечённую колониальную знать. Арлисса внимательно следила, не помогая, но записывая на бамбуковую дощечку имена всех своих девушек и дам, которые сумели удачно ответить. Сама она уже свободно отбивалась от единичных наскоков, а на более мощную атаку дамы, у которых были лёгкие жертвы, не собрались. Кисса, Иолисса и Акарисса, напротив, старались по мере возможности помочь своим новым согражданкам. Ириньисса пока ещё не присоединилась к колонистам, она решила посетить Имперский остров и Валлину.
На следующий день Арлисса похвалила всех отличившихся, угостила и на полдня освободила от учебы.
Мужчины вели более простые и грубые разговоры, но иногда налетавшие на них дамы заставляли вновь испечённую знать густо краснеть. Принц и князь с наслаждением наблюдали за этим избиением. Князь был доволен своими людьми, а принц радовался, предвкушая, что теперь его люди, как следует поругавшись, возьмутся за учёбу, чтобы в следующий раз достойно отвечать. На следующий день принц спросил своих:
— Ну что, отдохнули и насладились обществом прекрасных дам?
— Какое там отдохнули! — ответил за всех Асретин. — Люди князя взяли полный реванш за поражение в учебном бою! Но я одного не понимаю, будущий князь наш. От кого нам придётся отбиваться на приёмах на варварском Юге?
— Я же говорил, что с одного взгляда местные должны чувствовать, что вы — не чета им, что вы все — знать. Спесью этого добиться нельзя. Здесь вас беспощадно натренируют, а там уж вы будете показывать им, как должны вести себя Высокородные и знатные. Заодно, если кому-то из варваров захочется войти в наш круг, он будет вынужден обучаться старкской культуре и станет почти что старком. А такие вожди в местных племенах и царствах нам будут ох как нужны. Так что это тоже война, и на самом деле не менее тяжёлая и кровавая, чем оружием.
— Уже поняли. Острые языки острее торовских кинжалов, но зато никогда не ломаются, — подытожил Асретин.
Хотя верфи Карлинора были маленькие, их хватало, чтобы постепенно починить и обработать для длинного плавания корабли колонистов. Принц рассчитал, что примерно через шесть месяцев, к новому году, он сможет отправляться. А до этого надо было завершить все дела в Империи.
Старшие два сына принца (от гетер) сейчас в основном тренировались в военном искусстве. Когда принц приобрёл статус Принца Империи, он заменил их односложные имена на двусложные имена высшей знати. Шестнадцатилетний Крин стал Кринсором, дельфином в переводе с древнего языка, а пятнадцатилетний, но очень азартный в военных упражнениях Ласс стал Лассором, косаткой. Младших сыновей назвали Кирсор и Сингсор: нарвал и голубой кит. Так что в преддверии заморского переселения это поколение рода принца получало морские имена.
Переход от идеи к практической реализации всегда оказывается труднее, чем казалось вначале (если вообще возможен). Люди привыкли строиться по своим отрядам, зная соседей по строю. А ведь при бегстве все перемешаются. Голова у принца болела достаточно долго, и неожиданно кое-что подсказал Лассор, который имел блестящие способности аналитика, заодно с прочими. Он продемонстрировал найденную в храме рукопись и показал на пуговицах, как примитивные автоматы могут выстрелить одновременно или разобраться в две шеренги, обмениваясь информацией лишь с соседями. Вместе с отцом они модифицировали метод для фаланги в три, четыре, пять и шесть шеренг и зашифровали команды автоматов в считалочках, которые должны были повторять воины в момент построения.
Как будто полностью наладившаяся жизнь в лагере колонистов неожиданно для них (да и для Атара, который в этом вопросе допустил промах ещё на Имперском острове) была взорвана сообщением о смерти Императора, которое пришло через два месяца после переезда в Карлинор. Но это известие, конечно же, меняло планы очень многих по всей Империи. Местоблюститель императорского престола Принц Империи герцог Питтак Атригаль из южного валлинского княжества Аколларр объявил о созыве Большого Имперского Сейма и о выборах нового Императора. Князь засобирался в дорогу, да и принцу было неприлично не посетить хотя бы часть Сейма. Но до созыва Сейма оставалось ещё три месяца, и принц начал обучать часть своих воинов, уже натренировавшихся быстро создавать строй, спешившись с коней, на искусство бегства, неожиданно сменяющегося появлением из беспорядочной толпы железного пехотного строя. Сначала Кринсор и шурья с недоверием относились к неблагородному занятию: обучению панике, но затем поняли, в чём дело, и принц с удовлетворением видел, как они взяли на себя положенную им по происхождению роль вожаков и в любой ситуации стремились быстро собрать воинов в чёткий строй вокруг себя, повторяя непонятно откуда взявшиеся несерьёзные и даже частично неприличные считалки. Так что некоторые надежды на то, что к моменту отъезда на Сейм уже будут молодые командиры, обучающие остальных воинов столь непривычному искусству, уже появились.
***
В Колинстринне весть о смерти Императора Куктинга тоже изменила многие планы. Тор Кристрорс понимал, что теперь он вынужден будет отсидеть в имперской столице весь Великий Сейм, поскольку уважительных причин отлынивать у него просто нет. Эсса не собиралась отпускать мужа одного на Киальс, и поэтому тоже активно готовилась в дорогу. Конечно же, эту ситуацию она попыталась использовать и для побочных дел. В частности, Ингриссу надо было окончательно скомпрометировать, и поэтому Эсса решила оставить её главной в отношениях с женщинами из простонародья и со слугами. Формально всё было правильно, поскольку ранг ее мужа был вторым после ранга Мастера-Владетеля. Зная отношение простонародья к Ингриссе и наблюдая состояние Ингриссы, которая всё время была то на грани, то за гранью истерики, Эсса не сомневалась в том, что за время Сейма та натворит столько дел, что можно и нужно будет попросить вмешаться самого Мастера. Ангтун дрожала при одном упоминании о Киальсе, и поэтому ей разрешили остаться дома. По рангу своему Мастер теперь должен был построить либо выкупить и перестроить под себя небольшой домик в Имперской Столице, и ему пришлось заранее послать своего архитектора с большой сумой денег и надёжной охраной. На Киальсе и цены были сумасшедшими, и преступность весьма высокой, несмотря на большое количество стражников и регулярные казни злодеев. Словом, для семьи Мастера Сейм не обещал быть приятным времяпровождением. Но Мастер твёрдо надеялся окупить расходы, набрав на Сейме много заказов от знати других королевств. Ведь брать заказы, переданные через слуг или челядь, ему было совсем не по рангу, а встретиться лично легче всего было на Киальсе.
Неясно было, кто же станет новым Императором. Ходили даже слухи, что им собираются избрать князя Клингора. Эти новости Тор воспринимал со смешанным чувством. Раньше он считал Клингора своим другом, а теперь они резко отдалились. Правда, Тор надеялся, что вражды между ними тоже нет. Но пытаться восстановить дружеские отношения он не стремился: во-первых, он был уверен, что Клингор моментально воспользуется этим для каких-то своих целей, а во-вторых, он просто боялся, что Клингор и другие воспримут такой шаг как признание в слабости.
Неожиданным для Тора был разговор с Эссой.
— Муж мой! Я очень и очень тебя люблю. Я рада, что ты у меня такой сильный и всегда поступаешь так, как считаешь нужным, а не как считали бы нужным другие. Но ведь нам нужно считаться с обычаями и с мнением общества. Ты, по своему положению и престижу, должен иметь вторую жену. То, что король увёл у тебя возлюбленную, лишь добавило тебе славы. А теперь вот я прошу тебя подумать о том, чтобы у меня была запасная хозяйка и я не была бы вынуждена при отъезде оставлять дела наполовину чужой женщине, такой, как Ингрисса.
У Тора челюсть отвисла, но он моментально справился с собой. В голове было сразу несколько мыслей.
— Но ведь Ингрисса — жена моего ближайшего сподвижника, она в тебя чуть ли не влюблена и ты к ней хорошо относишься!
— Милый мой муж! Я-то к ней хорошо отношусь, но посмотри, как к ней относятся другие, и благородные, и простонародье.
— Да, я замечал что-то неладное. Но ведь и к нам первое время относились очень плохо после нашего возвышения.
— Здесь другое. По сравнению с нами, она ведь не возвышена. Завидовать особенно нечему.
— Да, но вот почему-то, как я теперь понял, её невзлюбили почти все, кроме нас с тобой.
— Присмотрись, пожалуйста, мой дорогой муж! Не нужно опять попадать впросак, пренебрегая мнением общества.
— Да, один раз я получил жестокий урок. Но ведь не только лишь из-за мнения общества ты просишь меня подумать о женитьбе?
— Не только. Я больше не хочу иметь детей. Я выполнила свой долг, родив тебе двух сыновей и дочку. Теперь пусть позаботится о продолжении нашего рода другая. Но и мнение света играет роль. Я не хочу, чтобы меня считали невыносимой и глупой ревнивицей.
«Но ведь ты и на самом деле ревнивица, и ещё какая! Только совсем не глупая и не невыносимая», — подумал Тор, а вслух сказал:
— Я всё понимаю, милая женушка. Но нужно найти честную девушку или гетеру высокой репутации.
— Нужно ещё, чтобы она нам с тобой обоим нравилась, и нас с тобой почитала, — тихонько добавила Эсса.
— Конечно, иначе в семье мира не будет, — согласился Тор, не заметив подвоха в этих словах.
Так что Тор вновь стал обращать внимание на молодых красавиц, которых было достаточно в Колинстринне и будет ещё больше на Великом Сейме. Жена была довольна: теперь ее целеустремлённый муж станет обращать внимание на них лишь с одной целью, а простой флирт будет, соответственно, отскакивать от него, как от скалы. Таким образом, Эсса считала, что она провела успешную стратегическую перегруппировку перед поездкой в опасные места. На самом деле так оно и было.
Рудознатец Хой Аюлонг, ближайший товарищ Тора по исследованиям и муж злополучной Ингриссы, уже два месяца отсутствовал, уехав в горы Ликангса по приглашению тамошнего князя. Судя по всему, домой он собирался вернуться ещё через два месяца. Алхимик Кар Урристир сидел в своей лаборатории, изготовляя присадки для изделий Тора, пытаясь открыть секрет нового сплава, идея которого посетила трёх товарищей в начале года, и занимаясь своими собственными изысканиями. Регулярно он либо устраивал очередной взрыв или пожар, либо травился, но пока что всё обходилось благополучно. Настроение Урристира было не очень хорошим: увлёкшие его идеи никак не хотели реализовываться. Поэтому он периодически взрывался сам. Уже знавшие эту особенность другие мастера в таких случаях лечили его изрядной дозой водки. А на следующий день Урристир промывал себя как следует красным вином.
Вокруг города неспешно (время-то мирное!) возводились городские стены, символизируя его новый статус. Внутри их уже был выстроены целые кварталы ремесленников и торговцев, воздвигнута вторая церковь, почти что храм, третья церковь, попроще, монастырская школа и военная школа для мальчиков и юношей. Военная школа играла в старкских городах почти такую же роль, как гимнасий в эллинских. В ней молодежь тренировалась физически, занималась спортом и устраивала учебные бои. В монастырской же школе обучали языкам, наукам, литературе и благородным искусствам. В ней занимались как мальчики, так и девочки. Словом, жизнь в ремесленном городке Колинстринна текла достаточно спокойно и весьма зажиточно.
С детьми Тора всё было пока что нормально. Лир Клинагор стал признанным лидером среди мальчишек, Яра никак не могла дождаться Нового Года, когда она должна была начать учиться вместе с обожаемым братцем. Линс был в тени своего брата. Пока что ничего плохого с ним не было, кроме того, что он два раза получал опасные травмы: был слишком рискованным мальчуганом. Но эти случаи серьёзных последствий не имели, так что можно считать, что Линсу везло. А причитать по поводу ран, полученных детьми в играх или при обучении, или бояться их, у старков было позором. Другое дело, что Линса стали наставлять, немного сдерживая его излишнюю импульсивность и детскую храбрость, но без того, чтобы задавить эти ценные качества. Ему просто старались показать, когда импульсивность переходит в недостойное Высокородного поведение, а храбрость — в глупость.
***
Великий Сейм открылся в середине зимы. Его заседания начались с рутинных вопросов, пока Совет Королей решал, кого рекомендовать на Императора. Формально Императора избирал весь Сейм, но фактически Совет Королей всегда рекомендовал одну кандидатуру.
На второе заседание Совета Королей был приглашён князь-принц Клингор Карлинорский. После пары часов обсуждения за закрытыми дверями короли разошлись крайне расстроенные, а Клингор — весьма удовлетворённый и даже щеголяющий своей радостью перед всеми. Но ни он, ни короли даже намёками не рассказывали, что же случилось.
Третье и четвёртое заседание Совета Королей завершилось тем, что они расходились с ещё более кислыми лицами и в весьма скверном состоянии духа. Поскольку рассказывать о том, что делалось внутри, можно было лишь письменно, с тем, чтобы письмена были обнародованы после смерти последнего из присутствовавших на заседании либо приглашённых, все строили догадки, основываясь на косвенных намёках, отпускавшихся разгневанными королями и хирринским консулом. Разговоры сводились к тому, что сама структура Империи, столько времени обеспечивавшая законность и относительное спокойствие, расцвет культуры и ремёсел, под страшной угрозой. Произошло нечто, чего никогда не бывало в истории.
Пятое заседание завершилось вызовом принца Атара. Князь без княжества хотел уехать обратно в Карлинор уже завтра, но вынужден был отложить отплытие. Когда короли расходились, многие впервые видели их ругающимися, ведь самоконтроль был то, чему Высокородных приучали с раннего детства. Атар же сиял, как полная луна.
Намёки становились всё более зловещими. Короли всё более мрачными. Мрачность и ожидание чего-то плохого перешло и на заседания Сейма, где впервые за два десятилетия вспыхнуло кулачное побоище между партиями, разошедшимися по мельчайшему вопросу о том, в каком порядке перечислять княжества в имперских документах после смены статуса Лиурии, Синнии и Северной Хирры, которые стали вассалами Старквайи, после появления княжества Карлинор и смены династии в Ликангсе. Драка была утихомирена лишь согласием сторон провести через день поединок пять на пять. Так что простонародье получило любопытнейшее зрелище: боя между знатными персонами и городскими патрициями. Увеличило до предела ликование простонародья, что два боя в этом, нелепом по поводу, поединке закончились смертельным исходом. Ещё в одном городской голова столицы Ликангса потерял руку, а его соперник, претор столицы Хирры — глаз. Так что бои были настоящими.
Примечание. Гладиаторских боёв у старков никогда не водилось. Но обычай публичных поединков между свободными людьми с избытком их замещал. Иногда такие публичные бои проводились по рекомендации Великих Монастырей или Храмов в ходе каких-либо экстраординарных молебствий, обычно по поводу мира, и чаще всего мира в гражданской войне, с тем, чтобы дать выход накопившейся ненависти с минимальным пролитием крови. Это было прекрасным средством. После нескольких таких боёв бывшие соперники, как правило, братались, пировали, и вражда затихала. А смерть в таком поединке считалась одной из почётнейших. Считалось, что, если даже поединок был из-за спора о чьей-либо вине, оба выходили из него правыми: победитель как правый по существу спора, побеждённый — как полностью искупивший свои ошибки и даже преступления, из-за которых состоялся бой.
Как и обычно, после публичного боя соперники уселись за общий стол, выпили и договорились. На следующий день Сейм почти единогласно проголосовал за новый список княжеств. Когда короли сидели за этим пиршеством, до остальных донеслись обрывки диалога:
— Решено. Послезавтра делаем третью попытку.
— Никогда такого не было. Два раза сорвалось единогласное решение. И главное, даже ничего не требовали.
Через день на Совет королей был вызван князь Ликангский Онгор. Он вышел отнюдь не в лучшем настроении, а короли — просто в убийственном. И, наконец, на следующий день короли объявили, что пришли к единогласному решению рекомендовать на Императора короля Линны Антисэу Линстора. Его Сейм, облегчённо вздохнув, избрал единогласно. Линна была самым слабым в военном отношении среди королевств Империи. Даже разорванная на части Айвайя, король которой едва мог собрать четвёртую часть полагающихся ему сил вассалов, выставляла армию в три раза большую. Формально избрание Линстора Императором состоялось уже в новом году, после отплытия колонистов, поскольку перед голосованием полагалось выступить всем руководителям делегаций и дать слово всем желающим делегатам.
***
Принц Атар с облегчением вступил на палубу своего корабля. Бессмысленная говорильня закончилась. Он улыбнулся, вспоминая вытянувшиеся лица королей после своего категорического и безусловного отказа. А ведь ему такие заманчивые условия предлагали! Раз уж хочешь поселить своих людей на новых землях и создать княжество с самого начала, три королевства: Старквайя, Зинтрисса и Колина — выделяют тебе шесть провинций (правда, более или менее освоенная из них лишь одна старквайская; пять остальных практически арена постоянной борьбы с варварами, где власть Империи распространяется лишь на военные поселения и форты). Воюй, заселяй, обустраивай, а заодно по временам нас мири и рассуживай. Даже на риск появления в будущем нового королевства пошли!
«Ну, с другой стороны, здорово, значит, допекли их всех северные варвары. Но не мне по этому поводу злорадствовать: я-то сейчас направляюсь вообще в варварское гнездо. Сколько я узнал в Монастыре и в Храме, там рядом два цивилизованных государства. Агаш, с очень древней и самобытной культурой, который недавно освежил свою кровь и достаточно энергичен. Агаш правоверен и даже очень ортодоксален в вере Победителей. Зато второе посложнее для контактов. Эти несносные Единобожники имеют там своего императора и Первосвященника, слава Победителям, что за горами и за Агашом, но и с ними ведь можно договориться, тем более что с Агашом они регулярно и безуспешно воюют. А все остальные — варвары либо полуварвары». — Так текли мысли принца, князя без княжества, который только что отказалcя и от княжества, и от императорской короны. — «Я прекрасно понимаю своего дядюшку, который не поскупился на провинцию. Провинция бедная и отдалённая, а затем, если я провалюсь, или мой сын провалится, можно будет притянуть к себе взамен целое большое княжество. Я прекрасно понимаю Зирварну. Эти три якобы провинции приносят ей только расходы, а в обмен на щедрость она также надеется затем повязать меня династическим браком и как-нибудь заполучить обратно уже устроенные и освоенные земли. Я понимаю и Колину. Они присоединились к Империи, чтобы получить доступ и к нашим товарам, и к военной помощи. А дорога проходит через степи, которые они не могут контролировать как следует. Вот я и буду для них стражем дороги. А все вместе они понимают, что я всё время буду просить то военной помощи, то новых колонистов, и поэтому буду очень и очень сговорчив. Нет, хоть на первый взгляд предложение и заманчивое, я правильно от него отказался! Я выбрал дорогу, и нужно ею идти до конца, который готовит мне моя воля и воля Судьбы. А здесь я всё равно буду связан по рукам и ногам. Может быть, даже объятьями, но от этого не легче. Ну я понимаю, что именно они предложили Клингору в первую очередь! Но вот что во вторую? Скорее всего, ничего: просто они все его побаиваются, и хотели бы связать намертво императорской короной и разорить сопутствующими ей расходами. Тогда понятно, почему он вышел такой гордый: рад был, что отверг коварное предложение».
Принц чётко вычислил ситуацию с Клингором. Ему предложили корону Императора. Он, прекрасно понимая, почему она предложена и уже будучи морально готов к такому, нашел твёрдые и вежливые слова для отказа. Правда, при этом у него была некоторая досада:
«Второй раз такое несвоевременное предложение! Если откажусь в третий раз, Судьба не простит. Теперь надо будет быть готовым подхватить корону в любой момент. Ну что ж, подготовлюсь».
Князь Ликангский Онгор тоже продумывал сложившуюся ситуацию.
«Моё княжество бедно и разорено в прошлой войне. Если к нему присоединить ещё две провинции Зирварны, оно станет лишь ещё более неустойчивым. Мне было просто не потянуть тяжесть императорской короны, пришлось бы всё время молить о помощи брата Красгора, брата Клингора и короля Зирварны. И стал бы я самым жалким из всех Императоров. Да вдобавок братец и дядюшка ведь раньше меня отказались, а их в слабости ума и воли не обвинишь. Так что я избежал коварной ловушки».
Король Старквайи Красгор тоже был раздосадован, но хладнокровно анализировал ситуацию:
«Мой наследник, мой любимый сын по духу — самое ценное мое приобретение. Я уже сейчас чувствую в нем задатки незаурядного человека… А может… Нет, это слово не стоит произносить даже в мыслях. Лучше скажем так: зачатый двумя благословенными Избранными в момент двойной тантры, воспитанный, начиная от чрева матери, королём и лучшими наставниками. Он будет Императором единой и мощной Империи! А Клингор прекрасно сохранил бы корону до возмужания моего сына. То же самое и Атар. Онгор похуже, но и он справился бы. И главное, что никто даже не подозревал, куда я клоню. А этот линниец очень ненадежный властитель. Да и удержится ли он достаточно времени? И не вовлечёт ли нас в несвоевременные авантюры?»
А вот новый Император Линстор просто ликовал в душе:
«Поистине, пока что мое царствование благословлено Судьбой! Сначала я победоносно закончил войну с Тромой, и ещё лучше бы закончил, если бы не вмешательство этого несносного миротворца Клингора. Теперь я Император! И я могу использовать корону для укрепления своего королевства. Соседний с нами Лингаст уже культурно подготовлен для включения в Империю. Вот это будет славное дело для Императора: либо включить его как новое вассальное по отношению к моему королевству княжество, либо, если они будут упрямиться, собрать Имперский поход, поставить во главе армии князя Клингора и просто завоевать Лингаст для себя».
Так что этот властитель столь далеко вперед не заглядывал. Он думал лишь о том, как получить побольше выгоды здесь и сейчас от неизбежных расходов на поддержание сана Императора.
А в целом такой неожиданный футбол императорской короной стал первым признаком будущей великой замятни в Империи. Но лишь первым, безобидным, малозаметным и весьма отдалённым, как красивое перистое облако может предвещать через несколько дней бурю и страшное наводнение.
Словом,
Кто уезжает,
Кто от короны бежит.
Где же правитель,
Чтоб государство
Жезлом булатным пасти?