Лёня шёл домой. Лёня как обычно шёл домой после работы. Не то, чтобы его рабочий день чем-то очень отличался от его других рабочих дней, но Лёня почему-то устал больше обычного. Усталость не физическая, а какая-то внутренняя, ноющая, которая обычно посещает людей в конце дождливого сентября.
Худощавый парень под тридцать, среднего роста, с чёрными кудрявыми волосами, которые уже не помещались за уши, Леонид, работал менеджером по сбыту в фирме по производству заборов, ворот и ограждений. Фирма не большая и не маленькая – как раз такая, чтобы за день выматывать своего менеджера по сбыту, мучая его двумя постоянно вякающими мобильниками. После работы ему частенько приходилось отключать звук у этих засранцев, чтобы морально восстановиться. Как будто недавно родившиеся двойняшки они плакали и требовали от отца внимания. И он отлично справлялся с их воспитанием, ибо своих детей сделать ещё не успел.
Дождя в этот вечер не было, но это даже мешало. Казалось, что чего-то не достаёт этому угрюмому пейзажу. Были лужи, холодный ветер, тучи, унылые лица. А дождя не было, и в воздухе висело ощущение недосказанности.
Лёня шёл по своему обычному маршруту, почти не смотря по сторонам. Он принципиально не ездил ни на общественном транспорте, ни на личном автомобиле – ни с работы, ни на работу. Он считал, что получасовая ходьба утром и вечером благоприятно влияет на его здоровье и укрепляет иммунитет. Так, возможно, и было, но только не в этот вечер.
Каждый раз где-то на середине пути от работы до дома он проходил мимо импровизированного мини-рынка, который время от времени разгонялся полицией. Тут бабульки, так сказать, не внушающего доверия вида, и мужчины, в лучшем случае с пропитыми лицами, торговали всем чем попало – от военных орденов до вяленой воблы. Людям, которые впервые наталкивались на эту элиту малого бизнеса, становилось не по себе. Ну а если это происходило в темноте, то становилось не по себе + страшно.
Лёня уже настолько привык к своему маршруту, что никогда даже не поворачивался в сторону торгашей, не говоря уже о том, чтоб остановиться и что-нибудь выгодно приобрести. Однако, сегодня был особенный вечер...
«Сынок, купи чернички...» - хриплым голосом, на одной ноте проговорила старая цыганка, преградившая Лёне дорогу. Еле-еле успевший остановиться перед старухой Леонид, встал как ошпаренный. «Я говорю, купи чернику. Вкусная. Сама собирала. Далеко от дороги...» - вновь прохрипела сутулая цыганка. Но Лёня видел лишь медленно шевелящиеся сухие губы старухи. От неожиданности у него задрожала рука. Почему-то только левая. Он потянулся дрожащей рукой к правому уху и вынул из него наушник. Потом он потянулся правой рукой к левому уху и сделал тоже самое. Выглядело это довольно глупо. Шум улицы сменил King Crimson на посту звуковых обоев. И тут старуха снова зашевелила губами. Причём именно зашевелила губами. Ни одного звука она не издавала, хотя по движению губ выглядело, что она о чём-то его просит. Он слышал шум улицы, но не слышал старуху. Лёня растерялся. «Что?» - единственное что вырвалось из его организма. «Что?» - повторил он. «Чернику купи!» - крикнула цыганка. На этот раз он её услышал. Причём не просто услышал. Её крик был настолько неожиданно громким и агрессивным, что Лёня отшатнулся назад. «Какую ещё чернику?» - дрожащим голосом пролепетал Лёня. «Мою чернику! Вкусную чернику! Сама собирала! Далеко от дороги!» - старуха морально пинала его хриплыми фразами, привлекая всеобщее внимание. Лёня стоял и хлопал глазами. Он не понимал, почему в голосе старой цыганки присутствовало столько личной неприязни к нему, парню, который, по большому счёту, всем всегда нравился. Но ему было не просто непонятно. Ему было не просто неприятно. Лёне было страшно... Старуха уставила в него свои наглые глаза и только сейчас он заметил, что у цыганки абсолютно не было бровей... Какие-то сомнительные седые пряди торчали из-под платка, глаза обрамляли жиденькие ресницы, но растительности над глазами не было. Как песочные барханы без деревьев и кустов возвышались голые бровные дуги над неприлично наглым взглядом. И это, в придачу к хриплому голосу и криминальной внешности, делало её поистине страшной.
«Но я не ем чернику!» - гораздо уверенней заявил Лёня. Профессионализм менеджера потихоньку начал воскресать в нём. – «Я не люблю чернику!»
- Полюбишь! Она вкусная! Я сама собирала!
- Ничего я не полюблю! Не хочу я Вашей черники.
- Я говорю, купи чернику, не пожалеешь!
- Ничего я у Вас не куплю! Дайте пройти, пожалуйста, я спешу!
- Никуда ты не спешишь! Купи чернику! Купи, прошу, а то хуже будет...
Последнюю фразу она не выкрикнула. Она её почти прошептала, немного приблизившись к Лёне. Он машинально, во второй раз уже, отшатнулся назад, но на этот раз гораздо неудачней. Он споткнулся о бордюр тротуара и упал, сильно ударившись затылком об асфальт. Лёня зажмурил глаза и прикусил губу, но не вскрикнул. Крови тоже не было. Он быстро поднялся, подошёл к старухе и спокойно сказал: «Будь ты проклята...». «Поздно, сынок, я уже проклята...» - прохрипела старуха и улыбнулась левой стороной рта. «Идиотка!» - прошипел Лёня и быстрым шагом направился в сторону дома, держась одной рукой за затылок. Пройдя метров двадцать, он обернулся. Старуха стояла на прежнем месте и смотрела в его сторону. Губы её опять напряжённо шевелились, но звуков не издавали. О, как ему хотелось поднять с земли камень и швырнуть в неё! Швырнуть камень в эти дёргающиеся немые губы, которые ещё недавно заставляли его купить чёртову чернику! Но он был взрослым, воспитанным человеком. «Выжившие из ума люди достойны жалости, а не ненависти» - подумал он и зашагал домой быстрее прежнего.
Придя домой, в свою уютную двухкомнатную квартиру, Лёня достал из холодильника пиво и лёд. Лёд он приложил к ушибленному затылку, а холодное пиво – к губам. Так он просидел минут пятнадцать, пока не опустошил пол-литровую бутылку. Лёня потихоньку стал успокаиваться. «Включу-ка я телик» - подумал он и стал искать пульт. Как всегда пульт оказался в самом неожиданном месте – на кухне между раковиной и плитой, возле хлебницы. Он вернулся в кресло и щёлкнул кнопку с номером «1».
- О, новости! Отлично!
Диктор рассказывал о новом теракте в Ираке, подробно описывая количество жертв и возбужденных криминальных дел по этому поводу. Лёня смотрел в телевизор краем глаза, погрузившись в свои раздумья «обо всём». Он смотрел на окно, которое медленно, но целенаправленно стало покрываться каплями. «И всё-таки дождь пошёл!» - про себя провозгласил Лёня, встал и пошёл к окну задёрнуть шторы. Справившись с одной шторой, он потянулся к другой и тут краем уха услышал, как диктор отчётливо произнёс: «…И будь прокляты все, кто не купил чернику. А сейчас новости спорта. Их вам расскажет мой коллега…» Лёня застыл на месте. До боли в кулаке он сжал кусок шторы. «Что за?..» - Лёня обернулся. Телевизор, как ни странно, стоял на прежнем месте. Он опять подошёл к креслу, так как со стороны окна можно было видеть только заднюю часть агрегата. Лёня уставился в экран. Диктор в очках и с прилизанной причёской бойко рапортовал о победе одного футбольного клуба над другим. Всё было как всегда. Но только не в мыслях Лёни. Там уж точно было не «как всегда». Там всё всколыхнулось и начало метаться как напуганные попугаи в клетке.
- Что это за хрень он сказал? К чему это ваще? Что за странный комментарий к теракту?
Лёня неосознанно возмущался вслух. А потом резко почувствовал слабость, замолчал и упал в кресло. Просидел он так минут пять, не отводя глаз от экрана. Но там уже шла традиционная реклама после новостей и ничего странного не происходило. «А что, если позвонить в студию или куда там ещё и спросить, что диктор имел в виду?» - размышлял он, повернувшись лицом к телефону. - «А что, если...» И тут телефон зазвонил сам. Это было очень неожиданно, а лучше даже сказать – нежданно. Лёня вскрикнул. Вскрикнул громко, каким-то нехарактерным для него фальцетом. А телефон продолжал звонить. Парня прошиб холодный пот. Снова задрожала рука – и снова только левая. Лёня резко схватил трубку правой рукой.
- Алё! Алё, я слушаю!
- Лёня, сынок, здравствуй! Как ты там жив-здоров?
- Ой, мама, так это ты! Привет! Я в порядке!
- Какой-то у тебя странный голос, сына. Ничего не случилось?
- Нет, мам, ничего особенного. Ничего особенного...
Повисла пауза.
- Лёня?
- Нет, всё в порядке! Давай я тебе попозже перезвоню, мам?
- Ты там не один?
- Один-один, всё в порядке, я перезвоню. Давай, мам!
- Давай, сына, буду ждать!
Лёня повесил трубку.
Его родители жили в другом городе, и мама часто названивала сыну поболтать, порасспрашивать обо всём и поделиться новостями. Но в этот раз настроя делиться новостями у Лёни не было.
Он опять развалился в кресле. Рука всё ещё дрожала. «Пойду-ка возьму ещё пивка, чтоб успокоиться...» - сказал про себя Лёня и пошёл к холодильнику. Телефон снова зазвонил. Лёня со второй бутылкой пива быстрым шагом пошёл к телефону. «Ну почему она всегда так волнуется...» - с этими мыслями он снял трубку.
- Алё, мам, ну я же сказал, что перезвоню!
- Зря... Зря ты не купил чернику... Зря ты пожалел денег...
Бутылка пива выскользнула из вновь задрожавшей руки и упала аккурат на большой палец левой ноги. Лёня вскрикнул. Вскрикнул громче, чем из-за первого звонка. И неизвестно от какого удара больше – от физического по ноге, или от морального по уху. Этот хриплый голос в трубке невозможно было спутать ни с чем другим...
- Я же говорила - хорошая черника! Зря ты расстроил старушку! Придётся отвечать за свою глупость...
- Что... Что... Что?.. Что...... Что Вам от меня нужно?..
- Твой разум, мальчик! Твой разум!!! А ха ха ха ха ха ха ха ха!
И Лёня услышал гудки на том конце провода.
Он положил трубку на место и тихонько завыл. Так протяжно. Как будто подпевал балладе Scorpions. Да уж. С такими ситуациями он в жизни ещё не сталкивался. Да и разве можно было назвать это заурядным словом «ситуация»?.. Вот так ситуация, блин... А в это время по «ящику» уже шёл какой-то фильм. И вдруг за собственным воем Лёня расслышал детский голос, доносившийся из «ящика». Голос повторял один и тот же стишок: «Кто чернику не купил, тот старушку разозлил». Лёня нехотя, медленно поднял глаза и взглянул на экран. Маленькая красивая девочка нежным детским голоском монотонно повторяла эту фразу, и с каждым повтором её лицо приближалось к камере. Но Лёня чётко ощущал, что она приближалась к нему, а не к камере. У него помимо руки задрожали теперь ещё и губы. Он не сводил глаз с лица девочки. И вот когда милое детское личико было уже совсем близко к экрану, Лёня заметил, что на этой детской физиономии не хватало одного немаловажного элемента – бровей... Это была маленькая красивая девочка без бровей... Милая девочка без бровей... Совсем без бровей... Кадр резко сменился летящим мимо поезда пейзажем. Фильм шёл дальше. А девочка так больше ни разу и не появилась… «Этого не может быть... Это не может быть режиссёрской задумкой...» - и Лёня представил, как бородатый режиссёр намазывает девочке брови кремом для бритья и сбривает их напрочь опасным лезвием, при этом дико ухахатываясь.
Его мысли прервал звонок в дверь. На этот раз он не вскрикнул, но резко побледнел. Дрожащие губы и рука, холодный пот и мраморный цвет лица стёрли все остатки обаяния. Вид был очень нездоровым. Лёня повернул голову в сторону двери, но даже не привстал. Просто глупо смотрел. Раздался второй звонок. Лёня привстал, но тут же снова сел. Он до самого последнего момента надеялся, что это ему просто кажется. Раздался третий звонок, за ним сразу чётвёртый и пятый. Он поднялся с кресла и стал передвигать «чугунные» ноги в сторону входной двери. «Динь-дон» - в шестой раз брякнул звонок. «Секунду, уже иду! Секунду!» - Лёня попытался сказать это громко и уверенно, но в итоге сам не узнал своего голоса, настолько он был неестественным. Лёня дошёл до первой двери, взялся за ручку, но дёрнуть её не решался. Тут прогремел седьмой звонок и со стороны подъезда кто-то начал подёргивать ручку наружной двери квартиры. Лёня решительно открыл первую дверь и опять каким-то странным голосом спросил у наружной двери: «Кто там?..»
- Ну наконец-то, Лёнька! Давай открывай! С тобой всё в порядке?
Лёня вздохнул с облегчением, так как узнал мощный голос своего соседа Серёги. Это был крепкий, коренастый, но лысеющий сорокот, который в данный период жизни таксовал по ночам. Дверь открылась.
«Проходи, Серёга! Привет!» - пролепетал неестественный голос с деланной радостью.
- Лёнька, ты чё такой бледный? Случилось чё?
- Да всё в порядке! Так, приболел немного...
- Я чего припёрся-то. Я слышал крики тут у тебя. Я ваще отсыпался перед ночью. Сквозь сон слышу – ты кричишь. У меня ж кровать стоит возле стены, которая наши хаты разделяет. Ну, думаю, приснилось, чего не бывает. Опять вроде как стал засыпать, и НА тебе, второй раз. Ну, значит, думаю, мало ли чё. Надо сбегать – проверить. Натянул спортивки и вот, собственно, я тут. Ты чё орёшь-то?
- Да пиво на ногу уронил...
- Два раза?! Ты на меткость роняешь?
- Да нет... В общем... Короче, тут такая история...
И Лёня рассказал соседу про все те странные вещи, что приключились с ним за вечер. Рассказал во всех подробностях.
- Совсем без бровей?
- Совсем, говорю же...
- И ссыкуха та из фильма тоже без бровей?
- Да, тоже без бровей...
- Так не бывает...
Это была гениальная фраза. В данный момент и при данных обстоятельствах ничего более художественно ценного сказать было невозможно. Почему так часто гениальные фразы произносят люди, даже в бреду не претендующие на гениальность? Лёню опять прошиб холодный пот, но в этот раз его дрожащие губы эволюционировали в улыбку. И он начал смеяться. Таким диким, но сперва тихим смехом, который нелепо подёргивал его грудь. А потом нарастающей волной его истеричный смех заполнил всю квартиру. Серёга сначала поддержал соседа улыбкой, даже пару раз гы-гыкнул, но потом сделал очень серьёзное лицо и внимательно присмотрелся к Лёне. Леонид постепенно утих, приговаривая: «Так не бывает... Да уж... ха ха... Конечно не бывает... ха ха...»
- Лёнька, может скорую вызвать?
- В смысле? Кому?
- Да мне твоё состояние категорически не нравится. Стоишь тут бледный, потный, трясёшься и ржёшь. Я тебя никогда таким не видел!
- Ну простыл, наверное, осень всё-таки...
- Ладно, в общем, пора мне! Ты давай нажрись лекарств и дуй спать, а я к тебе утром после работы загляну, проведаю. Договорились?
- Да всё в порядке будет! Ты прям как мама моя волнуешься! О, кстати, надо не забыть ей перезвонить...
- Ты лучше отключи телефон и ложись спать, а то вдруг эта двинутая цыганка опять позвонит...
Серёга улыбнулся.
- Ладно, посмотрим! Давай в общем, удачи на дорогах!
- Сладких снов, салага! Не вздумай разболеться тут, а то твои бациллы пройдут сквозь стену и начнут ко мне приставать, ха ха ха!
Лёня улыбнулся и закрыл дверь. И как-то безучастно поплёлся к телефону, чтоб позвонить матери. По пути он вспомнил совет соседа по поводу того, что надо «нажраться лекарств» и зашёл на кухню за единственным лекарством, которое у него было – за пивом. Лёня открыл холодильник и сразу же забыл про пиво. Потому что на полке холодильника, что ниже «пивной», стояла белая пиала... с черникой...
Через секунд пять после того, как Лёня заметил пиалу, зазвонил телефон. Как показалось Лёне – громче обычного. Внезапно у него подогнулись колени, и он практически повис на дверце холодильника. Неземной испуг обуял каждую клеточку его тела. Он физически ощущал, как волосы у него на голове медленно встают дыбом. Лёня хаотично пытался за что-то схватиться, чтобы подняться на ноги, хватался за полки открытого холодильника и нечаянно опрокинул пиалу, которая, упав на кафельный пол, разбилась. Черника рассыпалась по полу – как будто маленькие пухлые жучки расползлись в разные стороны. Лёня уже плохо соображал, что делает. Он опустился на четвереньки, схватил самый крупный осколок и пополз в сторону звонящего телефона. Сильным ударом он опрокинул его на пол и осколком пиалы перерезал телефонный провод.
«Что тебе надо?! Что тебе надо, сука?..» - злобно шептал Лёня себе под нос.
«Я же сказала... Твой разум!» - донеслось из опрокинутой телефонной трубки, но громко, на всю комнату.
«Твоя черника – говно... Вонючее, никому не нужное говно, как и ты сама...» - шептал Лёня в трубку от телефона с обрезанным проводом. Хриплое «ха ха ха ха» доносилось из трубки и летало по комнате, изменяя громкость и тональность. Лёня уже шептал что-то невнятное и не в трубку. Он был невменяем и временами закатывал глаза. Но хриплый смех старухи он слышал до самого последнего вздоха...
Тело Лёни, со вскрытыми венами на левой руке, нашли на следующий вечер. Серёга вызвал полицию, описал ситуацию и в квартире вышибли двери.
На утро Серёга, как и обещал, пошёл проведать соседа. Позвонил три раза и решил, что, может, Лёня взял выходной по состоянию здоровья и крепко спит под действием антигриппозных препаратов. Но после того как сам хорошенько выспался, Серёга повторно пришёл в гости. На этот раз он долго звонил, но ни единого шороха в квартире не услышал. Вернулся домой, созвонился с матерью Лёни, которая в свою очередь никак не могла дозвониться до сына, и решил вызвать полицию. Плохое предчувствие оправдалось. Очень бледное мёртвое тело лежало рядом с опрокинутым телефоном: два глубоких пореза на правой щеке, вены на левой руке и окровавленный осколок белого стекла, крепко зажатый в правой ладони...
«Смотрите, по всему полу – зелёный горошек! Наверное, он был в этой белой посудине...» - один из полицейских прошёл на кухню и начал потихоньку вникать в ситуацию.
Полиция тщательно допросила Сергея и мать Лёни. Серёгу несколько раз спросили, не показалась ли история, рассказанная ему Лёней, как минимум странной. Но он честно признался, что половину этой «повести» списал на гриппозный бред, ибо выглядел Лёня крайне нездорово.
А мать Лёни сквозь слёзы поведала, каким странным был голос сына, когда она с ним разговаривала накануне. Она, оказывается, перезвонила ему через пару минут после первого звонка, потому что «забыла спросить что-то важное». И сначала он вроде сказал что-то типа «Мам, я перезвоню, я же сказал!», а потом какое-то время помолчал и вдруг как выпалил: «Что Вам от меня нужно?» «И это родной то матери!» - плакала женщина. Потом, по её словам, он повесил трубку. Она была в шоке от его голоса и слов. Отходила минут пятнадцать, потом набрала его номер снова. Где-то минуту шли гудки, а потом звонок оборвался. И больше до Лёни она дозвониться не могла, вместо любимого сына ей отвечал сигнал ошибки подключения...
Судмедэкспертиза помимо явных причин смерти выявила закрытую черепно-мозговую травму в районе затылка. Это, по мнению специалистов, скорее всего, и вызвало зрительные и слуховые галлюцинации, повлекшие за собой панику, а в итоге – летальный исход…
Мать Лёни, убитая горем, шла с букетом гвоздик на могилу сына. Стукнуло сорок дней со дня его смерти, и она до сих пор не могла полностью осознать случившееся. Она спускалась с кладбищенского пригорка, за которым начинался участок, где похоронен Лёня. С пригорка весь участок неплохо просматривался, и она заметила, как кто-то «возится» на могиле её сына. Ей стало не по себе, хотя она и не знала кто это. Может просто кто-то из друзей или знакомых сына решил убрать опавшие листья с земли. Но на всякий случай она ускорила шаг. Когда она спустилась с пригорка, и просматриваемость уже не была такой хорошей, она заметила, как со стороны могилы вышла какая-то старушка и пошла по тропинке в противоположном направлении. Она могла разглядеть только её спину – это была немного сутулая старушка с торчащими из под платка пепельными прядями.
А когда Лёнина мама подошла к могиле, она замерла на месте: возле самого креста холодный осенний ветер потрёпывал свежепосаженный кустик черники. Две чёрные круглые ягодки смотрели из его зелени, как глаза притаившегося хищника...