*****
-Ты понимаешь, что ты говоришь?! – свистящим шепотом произнес Владыка. Глаза его нехорошо сузились. – Ты соображаешь, ЧТО только что сказал?!
-Разумеется, тебе не хочется верить в это, Владыка, - церковник, маленький юркий человечек с мышиным лицом, не дрогнул под его яростным взглядом. – Ведь это значит признать собственную ошибку. И не одну. Но я могу доказать тебе, я могу подтвердить каждое слово и поклясться тебе в их правдивости. И один на один, и при свидетелях.
-Ну, говори, - процедил Владыка, медленно опускаясь в кресло. – Докажи, что лучшие из моих людей... – он не договорил, только кулаки его резко сжали подлокотники.
-Хорошо. Во-первых, Владыка, твоей ошибкой было то, что ты поверил Теалею. То есть… - церковник чуть замялся, но потом решился. – …Хелгару. Да, мы поняли это. Могли ли мы не признать бога Мрака, одну из сторон священной триграммы? Но верить ему до конца было нельзя! А ты поверил. Второй твоей ошибкой было то, что ты не проверил как следует Литую Медь! Мы хорошо помним последнего сантея сауров и, если бы ни глаза, обыкновенные человеческие глаза этого мальчика, он был бы почти точной его копией. Ах, глаза!.. Они-то и сбили с толку брата Эмини. Но потом… Мы следили за ним. Мы проверяли его во время боя и ПОСЛЕ него. Мы проходили его дорогами, шли след в след… и мы не нашли убитых!!! – церковник, Святой Адепт пятой ступени Геори, почти взвизгнул, но тут же взял себя в руки и продолжал. – Это была последняя капля, последнее доказательство того, что он никогда не принадлежал к числу твоих сторонников, хотя и сражался на твоей стороне. Разузнать все о Тареле Литая Медь не составило для нас труда. Ты вздрогнул, Владыка? Это только начало. Мы узнали о нем все. И поняли, что это тот самый человек… или, вернее, нечеловек, о котором тебя предупреждал ясновидец.
-Сумасшедший, - презрительно скривился Владыка, но уверенности в его голосе не было.
-Возможно, - спокойно согласился Геори. – Едва ли можно видеть будущее, не имея возможности вмешаться, и остаться при этом нормальным. Но он предупредил – все, что он вправе был сделать для тебя! – и он оказался прав, ведь его вырастили керлы, он сам всегда считал себя наполовину керлом, хотя это и не так. Потому что Тарел Литая Медь – законный сын Лаггирли и законный наследник Мариссены, империи сауров.
-Он знает? – выдохнул Владыка. Ему и в голову не пришло усомниться в словах церковника: они всегда говорили только то, в чем были уверены до конца. Либо не говорили вовсе. Поэтому Владыка не сомневался, что все это было проверено и перепроверено не раз и не два. – Сам он знает об этом?
Святой Адепт пожал плечами.
-Вот тут не могу ответить уверенно, Владыка. По всем признакам – нет. Он всю жизнь считал себя полукровкой, хотя женщина, вырастившая его, не была ему матерью. Но сейчас, возможно, он и знает или, во всяком случае, догадывается о чем-то таком… К тому же он уже дважды силой сдерживал в себе… трансформер, как говорят они сами. А говоря попросту – змеиную ипостась, которой он владеет с рождения, как и все сауры. Но он и есть твой конец, Владыка! Ты был прав, ты же сам назначил награду за него, живого или мертвого! Или, вернее, не за него, а за того, чье появление означает твой конец. Ты не знал всего, но ты не ошибся. Пророчества Харта всегда сбываются. А он говорил о появлении Триграммы на земле, среди людей.
-И кто же остальные?
-Бог Света, скорее всего, Шоадери, Зеленый бог. Он покровитель леса и всех, кто живет в нем.
-А третья сторона? – Владыка чуть подался вперед.
-Третья сторона… - Геори в задумчивости прошелся по шатру. – По преданию, третьей стороной должен быть Тритироний, Узел Равновесия, Третья сила. Но вот кто это…
-Обязательно "кто"?
Святой Адепт снова пожал плечами.
-Обычно это так. Но возможно, это и ''что'', и ''где''.
-И как узнать наверняка?
-Не знаю, Владыка. Человека узнать довольно просто, но если ОН не человек, это – случайность. Или… Харт, если он захочет помочь. Или – если сможет.
-Ты сказал, что узнать человека - Тритирония легко. Как?
-Он в равной степени и Свет, и Тьма. Он с одинаковым безразличием творит и добро и зло и равнодушен как к тому, так и к другому. В общем, Владыка, Тритироний – самый равнодушный и жестокий человек на земле. Тот, кому неведомы чувства вообще.
-Это невозможно, - Владыка покачал головой. – Человек по природе своей не может быть равнодушен КО ВСЕМУ.
-Тритироний – не человек, - живо возразил церковник, – хотя и имеет человеческое обличье. Он… он… живая сила, Равновесие… и ничего больше.
-Это невозможно, - повторил Владыка.
-Я убедил тебя? – неожиданно спросил Геори. Владыка немного помолчал, раздумывая.
-Все это очень логично, - сказал он наконец. – Но… я не могу поверить до конца. Литая Медь, да и Теалей… им многие из нас обязаны жизнью, Литая Медь приносил кровавые жертвы, он повязан кровью и, даже если он и играл поначалу, пути назад у него нет. Прежние соратники больше не поверят ему, бывшие друзья не подадут руки… У него просто нет теперь другого пути. А Теалей… он даже не смертный, а я не настолько самоуверен, чтобы судить бога. Но за Литой Медью будут приглядывать.
-Послушай моего совета, Владыка, отдай его Вопрошающим! – с неожиданной горячностью проговорил Святой Адепт. – И ты поймешь, что я был прав!
-Я подумаю над этим, - сдержанно отозвался Владыка, и церковник понял, что не выиграл. Но еще и не проиграл. Ведь если власть предержащие говорят: ''Я подумаю'', - это почти всегда означает: "Я согласен". Владыка не произнес отчетливого "да", но и не отказал напрямую, это хорошо. Значит, он действительно будет думать над этим и еще не известно, к какому выводу придет. Церковник поклонился и поспешил оставить правителя одного. Сказанного было достаточно, чтобы надолго лишить его покоя.
Геори, Святой Адепт пятой ступени, знал, что рано или поздно увидит Литую Медь на пыточном столе. А еще некоторое время спустя, когда он признается во всем, о чем его спросят, можно будет устроить показательный процесс, судить заговорщика и предателя и публично казнить на главной площади Мессарда. Люди перестают почитать правителя, перестают уважать Триграмму… И им необходимо напомнить, чем заканчивается подобное отношение к… Неважно. Публичная казнь необходима для устрашения дерзких, публичный суд – для соблюдения права осужденного на защиту (которую он и получит… соответствующую) и чтобы лишний раз показать людям, что Владыка милостив и справедлив и дает шанс даже злейшему врагу. Все это поможет Триграмме снова упрочить пошатнувшиеся за последние сорок лет позиции и она снова займет подобающее ей место рядом с мессардским троном.
Однако думать над этим было еще рано. Владыка должен сам утвердиться в мысли, что Литая Медь – не только ренегат, что предательство у него в крови и что некромантия – его природа, его суть. Война эта скоро кончится, и тогда Владыка точно не пожелает держать возле себя человека, владеющего таким страшным могуществом.
Церковник шел по лагерю, погруженный в свои мысли, и не замечал, что встречные воины поспешно отступают в сторону, едва только взглянув ему в лицо.
*****
…-Ты слышал? Говорят, некроманты ночью чудили…
-Слышал. Только не чудили, а… и сказать страшно.
-Ты же воин!
-Да! И я не боюсь ничего, что ходит по земле, но то, с чем имеют дело некроманты…
-…и Темные…
-…и Темные – не мое. И я предпочел бы никогда не видеть этого. Одной переправы через Разлом предостаточно. И Литая Медь… не хочу иметь его своим врагом, но и другом – тоже.
-Он принес две жертвы тогда, дубина, и принес их ради тебя!
-Ты его защищаешь?
-Нет, но…
-Он предатель! Заговорщик! Ты слышал, что Адепты Триграммы говорят только то, в чем абсолютно уверены? А они говорят, что Литая Медь предал Владыку! И еще того хуже – никогда и не был нашим по-настоящему! Они так говорят!
-Ты веришь им? Ведь Геори говорил с Владыкой и тот не отправил Литую Медь в гости к Вопрошающим, а значит, он верит ему.
-Он может пока просто не трогать его. Мало ли что у него на уме.
-А знаешь, у меня к нему тоже немного веры.
-Правы, братцы, ох, правы! Некроманты… говорят, и душа у них чернее глубин Растора, и кровь им сестрица родная, только кровь, пролитая на алтарях, а не в честном бою.
-Это все верно. Думаю, Литой Меди недолго осталось гулять на воле.
-А ты не думай, не твое это дело…
-Не мое дело?! Ах ты…
-Да нам же воевать с ним! Что ж вы говорите-то!..
-А ты что, с ним, что ли?
-Какое там! Только он меня спас в бою…
-Спас… Да мало ли что… Сегодня спас, а завтра на алтарь и – чик! – ножом по горлу!
-Пошли к Владыке! Пусть убирает некромантов!.. Или не пойдем дальше!..
-Ты в уме?! Это ж бунт!
-Не надо ссорится, дети мои. Святая Триграмма поможет, только слушайте ее, поступайте, как она велит…
-Да замолкни ты!..
-Не груби Святому Адепту, дурак!
-Я дурак?! Да я тебя…
-Не ссорьтесь, дети…
-Убирайте некромантов!!!… Предатели!..
*****
-Дошли, - сказал Лагис. Он смотрел прямо перед собой, туда, где в предзакатной дымке плыли шпили императорского дворца, где робко позвякивал колокол Главного собора Триграммы, где сейчас кто-то, глядя с городской стены, гадал, почему двое неизвестных не спешат к воротам, пока их не заперли на ночь… Мессард. Сердце Мариссены. Цель. Вот только готовы ли они к тому, что предлагал Талланай… Лаггирли? Он сам, Лагис, маг-травник, Болеор, Критоний, Келлоир, Шоадери, Синьвери, Тенк, Орин – все те, кто шел за ними с самого начала, кто так безоговорочно принял сторону мятежного сантея на последнем Совете? Готовы ли? Или то просто мальчишеская удаль покоя не дает, бродит в крови хмельным молодым вином?
-Дошли, - эхом откликнулся Талланай. Радости в его голосе не было. Зеленоглазый испытующе посмотрел на спутника.
-Ты не рад? Не к этому ли ты стремился, не этого ли хотел? Наконец-то ты сможешь довести до конца начатое, но только слышится мне, будто ты не уверен в себе. Будто не знаешь, а надо ли тебе то, что ты сам же и затеял. Ведь я же чувствую, ждут тебя там. Ждут, верят, что ты вернешься. И ты сам чувствуешь. Так в чем же дело?
-Ты стал многословен, - мятежный сантей чуть поморщился. – Да, я не уверен в том, что хочу довершить начатое, и знаешь, почему? Потому что не знаю, сколько крови при этом прольется. Крови случайной, нелепой, крови тех, кто не причастен к этому, тех, кто просто выполняет свой долг, кто просто верен присяге, кого наши разногласия с Владыкой ни коим образом не касаются.
-Это война, Лаггирли, - жестко возразил молодой маг, намеренно называя саура настоящим именем. – А война без крови не бывает. И не обходится без, как ты говоришь, случайных жертв.
-Знаю, - качнул головой Лаггирли. – Насколько проще бы все было, если бы можно было решить все поединком! Честным, один на один! Только он и я, и больше никого!
-Так не бывает. Так не может быть и теперь уже поздно гадать, правильно это или не правильно, то, что ты начал.
-Знаю, - повторил саур. – Только все равно неспокойно на душе.
Лагис молча повернулся и пошел к стоянке. Лаггирли догнал его. Зеленоглазый взглянул на него искоса - и отвел взгляд.
-Знаешь, я вспоминаю Рассекс. Все время кажется, сумей я тогда убедить хоть кого-нибудь из них в том, что угроза существует, что она реальна для них вдвойне, что, может, уже поздно откупаться и увиливать, - сумей я объяснить все это, жертв было бы гораздо меньше. Они и теперь приходят ко мне по ночам, все спрашивают, почему оставил их, почему ушел, удовольствовавшись тем, что увел почти всю молодежь… Они спрашивают – и уходят, а я не успеваю им ответить. Наверное, если бы хоть раз успел, они бы успокоились. Перестали приходить. Но они не слушают, не хотят слушать, так же, как и при жизни.
-Зачем ты мне это говоришь? – до сих пор Лаггирли не смотрел на него, но при этом вопросе поднял взгляд. И впервые увидел белые, будто обсыпанные мелом, виски молодого мага. – Зачем, Лагис? К чему?
-К тому, что у каждого из нас свой Рассекс, - не поднимая головы отозвался парень. – Своя вина. Ты же тоже винишь себя за ту резню тридцать лет назад, которую не сумел предотвратить? И Тарел винит себя за необдуманный поступок, когда он выпустил Хелгара, винит за эту войну, хотя уж здесь-то он точно ни при чем. И Болеор винит себя – за то, что не разглядел в свое время Тарела. И Критоний - за то, что не сумел отговорить от безумной затеи… У всех своя вина. Твоя – Мессард. То, что случится сегодня ночью. Так что не думай о том, хорошо это или плохо. Это просто должно случиться. Если ты отойдешь сейчас в сторону, это произойдет спонтанно и тогда жертв будет стократ больше.
-Откуда в тебе эти слова? – Саур впервые прямо посмотрел в зеленые омуты Лагиса. – Откуда? Ты словно проник в мою память, ту, давнишнюю, о которой я и сам почти забыл. Так говорили когда-то на последнем Совете старейшин, это речи сауров, а не людей и не полукровок вроде тебя! Кто ты, парень?!
Лагис пожал плечами.
-Пыльная дорога, на который слишком многие оставили свой след.
-Лагис!..
-Не знаю. – И маг замолчал, отводя взгляд.
Они выбрались к шатрам, где их встретил Болеор. Наставник короткими резкими шагами мерил крохотное пространство между шатрами, покусывая губы и поглядывая в сторону города. Ему все это явно не нравилось и, только раз посмотрев ему в лицо, Лагис понял, что он НЕ готов. Он не сможет действовать против жителей Мессарда, а если и сможет, надежда на то, что он будет неистово защищать хотя бы свою жизнь, невелика.
За шатром мелькнула феска Арадоша: маленький леснячок предпочитал не попадаться людям на глаза лишний раз. Наверное, он уже жалел, что ввязался в человеческие дела. Его сила сейчас была бы гораздо полезнее дома, где лесняки восстанавливали порушенную зелень, пожженные деревья и со страхом наблюдали за Разломом, о котором в Сопротивлении почти не вспоминали.
Шоадери и Келлоир наблюдали за Болеором и молча ждали возвращения двоих магов.
Критоний о чем-то беседовал с командиром безликих и лишь бросил на пришедших косой взгляд. Он был готов на все, это тоже становилось ясно с первого взгляда и готовность эта понравилась Лагису еще меньше, чем неуверенность Болеора. На войне нет ничего опаснее, чем разброд, разногласия между командирами, но именно к этому они сейчас были близки как никогда.
Молодой маг бросил быстрый взгляд на Талланая: ты-то видишь, что творится? Саур чуть заметно скривился, но в этот момент все взгляды обратились к ним и лицо сантея снова стало невозмутимым. Талланай развел руками.
-На первый взгляд все спокойно, - сказал он. Лагис покачал головой, но не произнес ни слова. Однако Критоний заметил этот его скептический жест и, быстро кивнув безликому, подошел к парню.
-Тебя что-то беспокоит, - полувопросительно проговорил он. Болеор шагнул поближе.
-Не знаю, - Лагис пожал плечами. – Просто беспокойно.
-Когда тебе в последний раз было ''просто беспокойно'', мы едва избежали засады возле Сатерны, - заметил Келлоир.
-Верно, - поддержал его Шоадери. – И теперь ты снова говоришь, что тебе беспокойно, а это значит, что в Мессарде не все чисто.
-Вы не могли бы выяснить, что там? – Критоний многозначительно кивнул на шатер, где Талланай перед вылазкой оставил Глубокую Даль. Саур еще раз посмотрел на зеленоглазого мага и кивнул.
-Хорошо. Я посмотрю.
Но не успел он скрыться в шатре, как к ним подлетел один из смотрителей, установленных по всему периметру лагеря и, взволнованно пульсируя, показал небольшую кавалькаду, которая медленно двигалась в их сторону от Мессарда.
В руках ехавшего первым юноши плескался на ветру черный флаг парламентера.
*****
Некромантов повязали с необыкновенной легкостью. Они были слишком слабы, слишком измучены схваткой с неведомыми чудовищами, чтобы оказать сопротивление Вопрошающим. Теалея Владыка, внутренне замирая от ужаса, приказал сбросить в Разлом, а Литую Медь… Геори, Святой Адепт пятой ступени все-таки добился своего, заронив в голову Владыке черную мысль. Литую Медь – опять-таки по совету церковника – опоили особым зельем, на время лишающим мага его силы, (а саура – еще и способности к изменению, как утверждал Святой Адепт) и в безжалостные руки Вопрошающих он попал беспомощным, словно новорожденный. Что ему говорили, о чем спрашивали? Он плохо понимал, чего от него хотят. Не знал даже, почему Владыка вдруг вздумал арестовать его и, более того, сразу отдать Вопрошающим. Его спрашивали. Он молчал, не слыша, не понимая. Его били? Пытали? Он не помнил. Потом его куда-то везли, везли долго, не слишком заботясь о бережном обращении с пленником. Он не осознавал, где находится, что с ним происходит. Зелье оказалось слишком сильным, мало что не лишив некроманта не только силы, но и разума. Тарел даже не понимал человеческих голосов. Только однажды, открыв глаза, он увидел перед собой башни Мессарда.
Тарел никогда не был в столице Мариссены, но ошибиться было сложно. Владыка вернулся в Мессард на рассвете, в сам город въехал в сопровождении верных гвардейцев, укрыв армию под стенами.
Перед коваными воротами Владыка подъехал к пленнику, посмотрел на него странным горящим взглядом, отрывисто бросил что-то гвардейцам на том особом языке слов-приказов, которого не знал никто больше, и некроманта куда-то поволокли, предварительно завязав глаза плотной тканью. Допрашивать его почему-то пока не стали и Тарелу все время казалось, что Владыка чего-то ждет. Ждет, но готов в любую минуту мигнуть Вопрошающим – и те голыми руками разорвут некроманта в клочья, может быть, даже принародно.
Зелье начинало терять свою силу, и Тарел понемногу начинал осознавать, что происходит вокруг. Волокли его долго и вскоре молодой некромант понял, что это знаменитые подземелья Мессарда. Катакомбы, из которых не выбраться, не зная сети коридоров, даже если узнику и удалось каким-то образом бежать из камеры. Но это если узник – обычный человек. А если маг? Ведь не может же быть, чтобы придворные чародеи постоянно держали заглушку над всеми подземельями, на это не хватит никаких сил. И значит, у мага есть шанс не только бежать, но и выбраться на поверхность. А то, что нужно бежать, было очевидно. Неизвестно, где он допустил ошибку, почему Владыка вдруг заподозрил его, но это не главное. Ясно, что живым Владыка его не выпустит. Ах, зелье, проклятая отрава! Долго же действует… Но, кажется, действие ее затихает. Тарел чувствовал, как постепенно теплеют ладони – сила мало-помалу начинала возвращаться. Еще немного – и никакие путы, никакие цепи и веревки, даже магические, не удержат его. Трансформер все еще не подчинялся ему, но это тоже вскоре пройдет. И тогда – мало того, что он – маг и некромант, ученик бога Мрака, так еще и огромная змея, на которую никто не найдет управы! Однако вскоре оказалось, что молодой маг недооценил Владыку.
Пленника принесли, видимо, на самый нижний уровень, небрежно уронили на влажный каменный пол (даже это здесь было предусмотрено, хотя казалось бы, куда и как тут подкоп делать, если весь нижний уровень представлял, по сути, каменный мешок?!). Но не успел парень перевести дух, как на него навалились. Четверо крепко прижали к полу руки-ноги, а еще кто-то силой разжал крепко стиснутые зубы некроманта – и в горло полилась отвратительная жидкость, в которой маг без труда узнал все ту же отраву. Ему ловко закрыли чем-то лицо, совершенно перекрыв доступ воздуха и держали до тех пор, пока он волей-неволей не глотнул. Его тут же оставили в покое. Тряпка с лица исчезла, равно как и те, кто держал его. Послышался натужный скрип – и он остался один, по-прежнему связанный и с завязанными глазами. И понял, что впервые в жизни как никогда близок не только к смерти, но и к позору.
Время тянулось медленно, словно нехотя. Сколько его уже прошло? Час? Два? Сутки? Больше? Несколько раз Тарел принимался считать, но быстро сбивался. Его не трогали. Не водили на допросы, не отдавали в ловкие руки Вопрошающих, ни о чем не спрашивали и ничего не требовали, его даже не кормили. О нем словно забыли, но Тарел не верил в это. Он чувствовал, что начинает замерзать. В подземелье царил холод. Холод – и сырость. Вода тонкими ручейками просачивалась сквозь камни, капала с потолка, пол был влажный. Сильно пахло плесенью. Через какое-то время молодой маг понял, что надо двигаться, иначе очень скоро он не сможет пошевелить и пальцем. По-собачьи отираясь головой о стену, он сумел кое-как стянуть тряпку с глаз. Помогло это мало – кроме каменных стен, смотреть было не на что, но это было уже кое-что. Он с усилием приподнялся, заставил непослушное тело напрячь и распустить каждую мышцу. Сколько на нем веревок? Или это цепи?.. Нет, кажется, веревки, которые больше походили на корабельные канаты – он видел такие на пиратских бригах в нелегальных портах Севера. Но все равно, справиться с ними он не смог бы, даже будучи в полной силе, в канатах ощущалась немалая доля сильной магии. Конечно, можно попробовать разобраться в ней, но… Это не заботило Тарела. Учитель! Где он? Что с ним? Он вдруг осознал, что за все это время ни разу не видел Теалея, о нем даже не упоминали Вопрошающие. Почему? Некстати вспомнился церковник, так испугавшийся его взгляда не так давно… Церковник, на груди которого висел знак принадлежности к Триграмме. И то, КАК смотрел на него Владыка во время последнего разговора…
Тарел замер. Потому что внезапно все понял. О, Сумерки, как же он не понял этого уже давно! Ведь Владыка выдал себя, выдал этим взглядом, который он уже однажды выпустил, и надо было просто на минутку задуматься о его причине, о том, как осмелели церковники, о появлении в лагере Геори, Святого Адепта Триграммы пятой ступени… Все так просто! И то самое пророчество безумного Харта, о котором когда-то давно намекал Теалей, по которому "кровь от крови, впитавшейся в Триграмму, отнимет у тебя все, чем владеешь…" Если бы он только пошел дальше, сказал все!.. А Владыка верил Харту. Потому и искал того, ''чья кровь впиталась в Триграмму'', иными словами, искал потомка Лаггирли, последнего сантея, который был сожжен Триграммой много лет назад; Триграммой, которая за спиной тогдашнего Владыки пошла на соглашение с Советом старейшин сауров – правда, об этом никто не знал. Почти никто. Для всех – Лаггирли был казнен за то, что пошел против воли Совета. Обо всем этом Тарелу рассказал Теалей и у молодого мага не было поводов не верить учителю. Возможно, он и не рассказал всей правды, но даже и в таком виде она сильно отличалась от той версии, которую вдолбили в головы людей с помощью запугиваний, обещаний, блеска парадной формы…
И, главное, что раньше как-то не приходило ему в голову: Тритиронием, как и трансформером, не мог быть полукровка! Он отлично помнил эту легенду, которую так любила рассказывать мать. Мать? Тайша, ответь мне, дотянись оттуда, откуда нет возврата, скажи, кто моя настоящая мать?! Или ты тоже не знала, что я тебе не сын, тоже свято верила в то, что тебе говорили… нет, не глаза, ведь я не был похож на тебя, а… все?
-Кто же я?! – от безумного крика вздрогнули толстые каменные стены. Тарел хотел вскочить, но высота этого каменного мешка не позволяла выпрямиться во весь рост, можно было встать только на колени. Парень рывком развел руки – обе ладони разом ударили в стены полусогнутыми пальцами. Натянулись веревки, больно хрустнули затекшие запястья. Не вырваться! С какой стороны тут дверь? Вернее, даже не дверь, а секция стены, которую можно отодвинуть? Кажется, вот она. Тонкие чуткие пальцы молодого некроманта нащупали щель по периметру двери. Он подобрался к ней вплотную, налег всем телом… и дверь не шелохнулась. Закрыта снаружи? Это было бы логично, но Тарел знал, что тех, кто попадал в эти катакомбы, обычно не запирают. К чему? Даже если пленник и выйдет из камеры, он обречен, не зная плана коридоров. А его опоили зельем. Хотя могли и перестраховаться, маг все-таки… Тарел попробовал еще несколько раз, но дверь даже ни разу не вздрогнула, словно была не просто заперта снаружи, а замурована намертво. Устав, пленник вытянулся на полу. Противная сырость просачивалась сквозь остатки одежды, но поделать с этим он ничего не мог.
Тарел закрыл глаза. Он вспомнил, как в детстве, если ему было холодно, старался думать о чем-нибудь теплом и постепенно настолько уходил в свои мечты, что согревался и незаметно засыпал. А здесь… Получалось плохо. Холод не давал сосредоточиться, гася картинки. Или он просто забыл, что такое настоящий холод? Надо, надо поспать. Неизвестно, что будет завтра, через день, через несколько часов… Надо. Хотелось есть, а еще больше хотелось обо всем забыть, свернуться, как в детстве, в маленький теплый клубок, и… и не думать ни о чем. Маг? Некромант? Тритироний?! Да ничего подобного! Он просто мальчишка, от которого ничего не зависит в этой войне, от него не зависит судьба Мариссены, жизнь Владыки, не зависит ничья жизнь и ничья смерть. И он волен идти, куда хочется, делать, что придет в голову, не оглядываясь ни на кого через плечо, волен выбирать между тем, что ему нравится и очень нравится, волен поступать так, как велит ему сердце, а не долг… Как это было бы прекрасно! Тарел чуть не застонал, но тут же приказал себе успокоиться.
Этого никогда не будет, да и не могло быть. Ты – маг, некромант, Тритироний и этого уже не изменить, как бы ни хотелось. Успокойся. Ты должен выбраться отсюда живым, потому что от тебя слишком многое зависит. Ты должен, спали тебя солнце!!!
Нутряная ярость затопила сознание молодого мага, ярость, владевшая однажды некромантом Литая Медь, не позволившая принести кровавую жертву Амбре. Он приподнялся на колени, плечом налег на строптивую дверь, налег изо всех сил… и обессиленно вытянулся на мокром полу. То ли это было просто не под силу одному человеку, то ли ее все-таки заперли. Если так, то это конец. Выхода отсюда нет.
Тарел неожиданно вспомнил армию Владыки, мальчишек, которых он ''натаскивал'', вспомнил их горящие восхищением глаза, жадно ловившие каждый жест, каждый бросок учителя…
Мальчишки! Просто мальчишки, избравшие другой путь! Не враги, даже не противники! И он понял, почему не мог в бою бить на поражение. Ему вдруг представился тот самый последний бой, которого он не увидит, бой, в котором Владыка пошлет их на верную смерть против Сопротивления, со стороны которого пойдут такие же мальчики…
Нет! Нет!! НЕТ!!!
Все внутри него яростно восставало против этого, и сквозь сумбур бессвязных мыслей пробился Тритироний, увидевший, наконец, свою цель: не допустить бойни. Не допустить ничьей больше гибели. Не надо. Хватит. Довольно. Достаточно лишь сбросить маски, всем, разом, понять, разобраться в истинных причинах этой войны ни за что. Владыке – рассказать, как все было на самом деле, церковникам – раскрыть суть ненависти к чужакам, к которым относятся и они сами, Лаггирли – отпустить Талланая, Келлоиру… Всем было что скрывать. Всем есть что рассказать. И еще… Хватит! Это уже мысли Тритирония, не Тарела, не Литой Меди! Пока надо только открыть дверь. Вот цель. И не достигнув ее, все остальное – пустые слова. На что ты надеялся, Тарел?! Владыка не глупее тебя! Он не мог не запереть тебя… даже таким…
Мысли путались, не желая выстраиваться привычной стройной линией. Что-то происходило там, за толщей земли и каменных блоков, что-то рвалось навстречу гаснущему сознанию Тарела Литая Медь. Он еще успел услышать (или ему показалось?) чей-то знакомый голос, окликнувший его по имени… Потом стало темно. И тихо.
*****
Посыльных Владыки встретили на полпути к лагерю. Их было четверо, включая герольда. Болеор, Лагис и Келлоир неспешно шли им навстречу, держа на виду безоружные руки. Впрочем, парламентеров арбалетчики держали на прицеле – мало ли что… Келлоира включили в группу в последний момент. Саур от имени всего своего племени хотел передать Владыке, что они желают только возвращения Темнолесья, а не Мариссены, понимая, что страна потеряна для них прежних. Он был мрачен, но решителен: ему не нравилось, что Владыка вдруг вздумал поговорить, и он был не одинок в своих подозрениях.
Шоадери, Критоний и Талланай буквально прикипели к зеркалу, а Глубокая Даль, пульсируя, металась между посланниками и Мессардом. В городе все было на удивление спокойно. Ни паники, ни беготни, ни толпы у ворот дворца, ожидающей, что скажет Владыка по поводу непокорных бунтовщиков, которые явно собираются штурмовать город… Ничего этого не было, если не считать того, что людей не было видно вообще. Только деловито пробегали курьеры, да спокойно стоял на верхнем балконе Владыка, легко опершись о парапет.
-Смотрите! – шепнул Талланай, но те, кто был сейчас рядом, и сами видели маленького человечка в черной хламиде с откинутым капюшоном. В руках человечек теребил знак принадлежности к Триграмме – стилизованный символ ордена. Он не был столь спокоен, как Владыка, и время от времени нервно тянулся поближе к парапету, но снова отступал назад.
-Это Геори, - произнес за спинами наблюдавших усталый голос. – Святой Адепт пятой ступени Геори, глава ордена Триграммы.
Все трое разом обернулись. На пороге шатра, с трудом удерживая на руках безжизненное тело торога, стоял Хелгар, но в каком виде! Измученный, черный от усталости и постоянного внутреннего напряжения, в изодранной мало не в клочья одежде, он едва держался на ногах. Талланай первым вскочил на ноги, хватаясь за катану, но что-то в глазах бога Мрака остановило его. Хелгар медленно опустился на одно колено, осторожно положил торога на пол шатра и, не имея сил даже на то, чтобы выпрямиться, снизу вверх смотрел на саура.
-Что тебе надо? – Шоадери враждебно смотрел на того, кто лишил его волшебной силы и Сути бога, на того, чье присутствие на Алтаре Предков едва не изменило его, погубив заодно и все Темнолесье. – Чего еще ты хочешь?
-Чего хочу… - Хелгар тяжело оперся рукой о стойку шатра, попытался встать, но не смог. – Я не надеялся, что ты сможешь понять, но вы!.. – Он обвел взглядом остальных, хотел что-то добавить…
-Зачем ты принес торога? – неожиданно спросил Критоний. Хелгар, вздрогнув, недоуменно поднял голову.
-Потому что он еще жив и… он единственный, кому все еще дОрог Тарел. Любой, каким бы он ни стал. Он защищал его до последнего, но… Вы разве ничего не знаете?
-Чего не знаем?
-Владыка отдал Тарела Вопрошающим. Шесть дней назад. Возможно, он уже мертв.
-Отдал Вопрошающим?! – переспросил Талланай, не веря своим ушам. – Почему? Что случилось?! Он где-то… - и осекся, прикусив губу. Хелгар едва заметно усмехнулся.
-Не бойся. Я с самого начала знал, что он играет. Он пришел за артефактами и твоей Сутью, - бог Мрака кивнул в сторону Шоадери, побледневшего от сдерживаемого гнева, - но у него не было выбора. Он должен был предать хотя бы номинально, иначе Владыка не поверил бы ему.
-А некромантия?! – крикнул Критоний. – Это тоже было необходимо?
-Да. Я… заглянул в него. И нераскрытые области в его сознании заинтересовали меня. Поначалу я просто учил его, не строя никаких дальнейших планов, но потом, когда я понял, что он с равной легкостью творит и добро и зло, что ему все в равной степени важно и в тоже время – безразлично… В общем, когда я понял, КТО он, я почти не был удивлен. Я ожидал чего-то такого. Ну, а потом… вы не представляете, ЧТО Третья Сила творит с человеком… с любым живым существом! Он меняет их всех! И меня тоже, хотя я еще не знаю, рад ли этому… - Хелгар задохнулся. Талланай молча помог ему встать и усадил в кресло.
-И все-таки, зачем ты вернулся? – вполголоса спросил он. – Ведь ты свободен и никто тебе не указ. Прости, но я не могу поверить, что Тритироний НАСТОЛЬКО изменил тебя. А богу Мрака никто никогда не был дорог.
-Да, наверное, - задумчиво (устало?) отозвался Хелгар. – Но ты действительно не можешь представить себе всей силы Тритирония. Он изменяет людей, даже не желая этого. Они сами меняются, соприкасаясь с ним. И Литая Медь изменял нас задолго до того, как понял, кто он.
-Ты не ответил, - Шоадери вскочил, не в силах больше сдерживаться. – Зачем ты вернулся?!
В глазах Хелгара мелькнуло едва заметное презрение, тень того, прежнего его взгляда, который в былые времена "срывал" самых невозмутимых.
-Ты слишком приблизился к смертным, Шоадери, Зеленый бог, - пробормотал он. – Но ты прав, я вернулся не за этим. - Он с трудом поднялся. – Я вернулся, чтобы вернуть то, что забрал!
Голос его внезапно окреп, зазвенел металлическими нотами. Он быстро шагнул к Зеленому богу и прежде, чем кто-то успел вмешаться, швырнул ему в лицо плотный комок, который угодил опешившему Шоадери точно в лоб, между глаз. Все замерли. Критоний приподнялся, словно желая задержать бога Мрака, да так и замер. Зеленый бог стоял, словно окаменев. Глаза его постепенно разгорались, светлея и освобождаясь от мутно-багровой пленки, к которой все уже успели привыкнуть, и когда легкий дымок испарился, перед ними стоял Бог.
Шоадери медленно повернулся к Хелгару, внимательно глядя ему в лицо, и во взгляде плескалось спокойствие, лишь слегка разбавленное радостным волнением.
-Зачем? – негромко спросил Зеленый бог. Он не договорил, но все поняли. И Хелгар тихо улыбнулся.
-Только так я мог заставить Тарела принять Темную магию, принять некромантию, чтобы понять себя, чтобы помочь раскрыться Тритиронию, Третьей Силе. Иначе он никогда не узнал бы об этом. И я не видел другого способа заставить его придти ко мне.
-Зачем? – повторил Шоадери. – Ведь когда ты отнял мою Суть, Разлома еще не было, а значит, не было необходимости в Триграмме.
-Это так, - Хелгар отвел взгляд. – Разлома еще не было… на поверхности. Но там, в неизмеримой глубине, которую никогда не увидеть никому из тех, кто ходит по земле, там Разлом уже появился и он разрастался, рвался наверх, год за годом проламывая скалы, он… - бог Мрака снова задохнулся, захлебнувшись словами. Помолчав, он добавил: - Разлом появился не сразу, не мгновенно. Из моей темницы мне не было видно землю, зато я отлично видел то, что происходило ПОД ней. Отчасти, это я подтолкнул Тарела к кровавой жертве на Алтаре.
Некоторое время все молчали, постепенно осознавая сказанное. Наконец все встало на свои места.
-А Тарел? – впервые заговорил Критоний, словно имя ученика, произнесенное Хелгаром натолкнуло наставника на какую-то мысль. – Ты уверен, что он… в руках Вопрошающих?
Хелгар помрачнел.
-Да. Владыка взял нас обоих, когда мы… не могли сопротивляться. Так получилось. Меня… сбросили в Разлом. Все-таки церковники добились своего: Владыка начал бояться нас. И не только он, но и его люди, которых мы с Литой Медью переводили через Разлом… Неважно. В общем, меня скинули в Разлом, а его… Литую Медь в тот же день передали Вопрошающим.
-Что от него требуют? – голос Талланая прозвучал почти спокойно, но чего ему стоило это спокойствие!
-Не знаю, - Хелгар пожал плечами. – Но у Вопрошающих говорят даже немые. И даже некроманта им ничего не стоит "сломать".
Талланай рывком повернулся к Глубокой Дали, не стесняясь больше присутствия бога Мрака.
-Покажи! Покажи мне его!
Зеркало взволнованно замерцало, по его поверхности побежала рябь, потом поплыли пятна – оранжевые, желтые, алые, словно кровь, - а потом на четверых людей хлынула чернота. Поначалу ничего нельзя было разобрать, чернота давила, вызывая неприятное ощущение полной слепоты, но вскоре глаза попривыкли к ней – и все разом увидели неподвижное тело, ничком лежавшее на полу.
-Тарел! – прошептал Критоний. Высокий Наставник в волнении не сообразил, что услышать его Тарел никак не мог, однако тело на полу слабо вздрогнуло. Парень попытался поднять голову, но не смог и снова уткнулся в сырые камни.
-Это Нижние Казематы, – очень тихо произнес Талланай. – Катакомбы. Оттуда нет выхода.
-Неправда! – почти выкрикнул Хелгар и все невольно вздрогнули от неожиданности. Столько страстной надежды в голосе бога Мрака не слышал еще никто их живущих. – Неправда, ты можешь! Слышишь, Тритироний, забери тебя Растор?! Слышишь, некромант?! Слышишь, Тарел Литая Медь? Вставай! Вставай же!! Ну!
Словно услышав голос учителя, Тарел пошевелился, привстал на колени. Толкнул плечом дверь, не видимую со стороны Глубокой Дали, потом еще раз… Поднял голову, отчаянно взглянув, казалось, прямо на сидевших перед зеркалом. Глаза у молодого мага были тусклые и пыльные, словно у дряхлого старика, они смотрели – но видели только что-то глубоко внутри хозяина, чего никогда не увидеть другим, и при этом странно дергались слипшиеся косичками ресницы. Он словно искал что-то взглядом, искал и никак не находил. Все увидели, что руки и ноги у него связаны толстыми веревками, больше похожими на корабельные канаты, но цепей не было.
-И это всё?! – в бешенстве закричал Хелгар, впервые теряя контроль над собой. – И это могло удержать некроманта, живущего Тьмой?! Встань! Одно заклятье – и эти нити разлетятся пеньковой пылью! Ну же!..
-Погоди, - остановил забывшегося бога Мрака мягкий голос Шоадери. – Разве ты не видишь? Его опоили. Сейчас заклятья недоступны для него. Он не может совладать с путами, а тем более – не сможет найти выход из катакомб. Владыка никогда ничего не делает наполовину, к сожалению.
-Он боится Тарела, - процедил Талланай, до крови кусая губы. – Боится, потому что Харт, безумный прорицатель, предсказал ему крах всей империи от него. То есть, конечно, имени он не назвал, но понять его предсказание было нетрудно. Такое редко, но бывает.
-"Кровь от крови, впитавшейся в Триграмму, отнимет у тебя все, чем владеешь", - прошептал Шоадери, только теперь понявший все до конца. – Так вот почему он назначил такую неслыханную цену за потомков Лаггирли!
-Наконец-то ты понял, - вздохнул Хелгар. – Я это понял уже давно.
-Ты хочешь сказать, что с самого начала знал, что Тарел – мой сын? – нахмурился Талланай.
-Ты тоже слишком долго прожил среди людей, Лаггирли, - краешком губ усмехнулся бог Мрака и мятежный сантей отвернулся. – Но Владыка не знает, что Тарел и Тритироний, Третья Сила, которую он так рьяно ищет, - одно и то же. И не понимает, что, убив Тарела, уничтожит Тритироний и уже навсегда. Третья Сила больше никогда не появится среди людей.
-Но церковники взяли слишком большую власть над Владыкой! – заметил Шоадери. – Он никому больше не поверит, кроме них, а поверить в то, что злейший враг является спасением для него… Наверное, это невозможно.
-Возможно! – твердо произнес Хелгар. – Мне – поверит. Клянусь подземной Теменью, я вытащу Тарела живым! Только… присмотрите за Скейлом. Тарел действительно привязан к нему.
Шоадери молча кивнул. Бог Мрака твердой поступью вышел из шатра (откуда только силы взялись?!) и уверенно направился к Мессарду. Вышедший следом Шоадери смотрел ему вслед, скрестив руки на груди, и непонятная мягкая полуулыбка блуждала на его губах.
хххх
Кавалькада остановилась на полпути к лагерю мятежников. Юноша с черным флагом выехал чуть вперед и в сторону, словно обозначая место переговоров. Представители Сопротивления были пешие и держались подчеркнуто расслаблено. Посланцы Владыки оставались в седлах и строя не ломали, но потом в середине его произошло движение, конь переднего всадника отступил в сторону и вперед вышел немолодой уже крепкий воин в вороненой кольчуге работы северных мастеров. Он безбоязненно двинулся к замершим в нескольких шагах мятежникам. Цепкий взгляд скользнул по лицам всех троих и, хотя в лице парламентера ничего не изменилось, чувствовалось, что он немного удивлен.
-"Скорее всего, он ждал Талланая", - мелькнула мысль Лагиса.
-Я капитан личной гвардии Владыки Мариссены Зан-КАрат, - четко прозвучал голос воина. – Мне поручено передать вам наши условия мирного выхода из сложившейся ситуации.
Владыка ищет мира?! Вероятно, эта мысль слишком отчетливо проступила на лицах троих мятежников, и Зан-Карат понял их. Он едва заметно усмехнулся, но тут же лицо его приняло прежнее каменное выражение.
-Да, именно мирного выхода, - упирая на "мирного", повторил он.
-И одним из условий будет, разумеется, наша безоговорочная сдача, не так ли? - проговорил Болеор.
-Мне хотелось бы знать, как мне называть моего собеседника. Назови свое имя, уважаемый, - воин ни на миг не потерял контроля над своими чувствами, хотя ему и было неприятно, что предводители Сопротивления не представились, как полагалось при переговорах.
-Я Болеор, Высокий наставник института Земных Систем, - отчеканил командир Сопротивления.
-Нет, Высокий наставник, хотя в другой ситуации, скорее всего, ответ был бы "да". Владыке не нужна ваша безоговорочная сдача, как не нужны и ваши головы. По крайней мере – теперь. Он даже обещает не преследовать тех, кто шел за вами, а также – тех, кто помогал вам так или иначе. Он отпустит вас всех, как только вы дадите обещание не возобновлять мятежа, и постарается пересмотреть методы правления страной. Но условие к вам все-таки будет. Вы должны передать Владыке предателя Талланая, обманувшего его доверие, передать связанного и обезоруженного, а также лишенного магической силы, и обещаю, в Мессарде его ждет справедливый суд, который будет более чем снисходителен к нему, учитывая причину, подвигнувшую его на это предательство. Попытка защитить мага, уберечь горячего юнца от неразумного поступка - причина более чем уважительная даже для человека. Что касается сауров, то Владыка позволяет им вернуться в Темнолесье при условии клятвы никогда не появляться в Мессарде и не использовать свои силы и влияние для подготовки переворота. Если же они не могут дать такой клятвы в пределах страны, Владыка разрешит им беспрепятственно покинуть ее, по условие в любом случае остается в силе.
-Мы выслушали тебя, уважаемый Зан-Карат, - проговорил Болеор после недолгого молчания. Нельзя сказать, что наставник поверил воину до конца, но голос его звучал бесстрастно и не позволял собеседнику судить, правильно ли выбран тон разговора. – Не скажу, что мы готовы согласиться на все условия сразу, скорее всего, нам потребуется некоторое время. Уполномочен ли ты предоставить нам хотя бы сутки?
-Двенадцать часов, не более.
-Хорошо, пусть будет так. Но ответь на вопрос: почему Владыка вдруг пошел на переговоры? Что изменилось с того времени, как его армии выступили в поход против нас, выжигая попутно поселки керлов? Кстати, о них ты не сказал ни слова.
-Я буду отвечать по порядку. Владыка пошел на переговоры, потому что налицо серьезная опасность не только для нас или вас отдельно, но для всех, кто живет в Мариссене без различия убеждений и верований. Разлом разрастается и движется к Мессарду, и те, кто вольно или невольно заглянул в него, сошли с ума от увиденного. Владыка считает, что мы должны забыть о личной вражде и распрях и заключить мир хотя бы на время, чтобы попытаться остановить земной Растор. Что касается керлов, то вопрос слишком щепетилен, чтобы решать его в походных условиях. Но Владыка готов дать им свободу и даже позволить жить, как и где им захочется, при условии, что никто и никогда больше не повторит попытки Тарела Литая Медь вернуть им то, чего они когда-то были лишены. Все четыре артефакта должны быть переданы Владыке лично. Они будут укрыты так и там, где ими никогда не завладеть одним рукам.
-Условия жестки, - медленно проговорил Лагис. – Мы должны подумать.
-Я понимаю, - кивнул капитан. – Владыка и не надеялся получить ответ немедленно.
-И еще одно, - снова заговорил Болеор. – Владыка должен вернуть нам Литую Медь живым и по возможности невредимым. Это наше первичное условие. Во всяком случае, он должен оставаться неприкосновенен все время, пока идут переговоры. Об остальном мы сообщим вам в следующую встречу.
-Ровно через двенадцать часов я должен получить ваш ответ, каким бы он ни был. Здесь же. Если вы не явитесь, ответ будет расценен как отказ и вас уничтожат. И не только вас самих, но и всех, кого я сейчас упомянул. Переговоров больше не будет ни с кем.
Капитан вежливо поклонился, давая понять, что разговор окончен. Трое выборных кивнули в ответ. Зан-Карат повернулся и спокойным шагом вернулся к своим. Кавалькада развернулась и направилась в сторону Мессарда. Юноша с черным флагом ехал последним, высоко подняв над головой легкое полотнище.
*****
Тарела привел в себя луч света, брызнувший в глаза. Он невольно застонал, отстраняясь, но источник света приблизился, причиняя боль даже сквозь прикрытые веки. Потом рука, державшая фонарь (всего-навсего!) отодвинулась и над лежавшим магом склонилось лицо.
-Посадите его, - приказал знакомый голос.
Сильные руки приподняли безвольное тело некроманта, прислонили спиной к холодному камню стены.
-Итак, поговорим, - спокойно произнес голос, привыкший отдавать приказы и не привыкший просто разговаривать, и Владыка опустился в кресло, которое ему живо подставил один из телохранителей.
Тарел не ответил, собирая остатки сил и понимая, что расслабляться нельзя: каждое слово Владыки таило подвох. Зелье все еще действовало и магия помочь не могла.
-Поговорим, - повторил Владыка, пристально вглядываясь в лицо некроманта. – Вопрос первый: зачем ты пришел в мою армию?
-Я все уже сказал, - ответил Тарел, понимая, что молчать опасно и стараясь, чтобы голос не выдал усталости. – Сказал еще там, в лагере, в первый же день, и ты поверил мне…
-Да! – перебил Владыка, глаза его нехорошо сузились. – И совершил первую ошибку.
-И Теалею ты тоже больше не веришь?
-Не вспоминай его! Подумай лучше о собственной судьбе. Ты предатель, ты всегда действовал против меня, даже когда это выглядело, как обратное. И я повторяю вопрос: зачем ты пришел в мою армию?
Тарел молчал. И Владыка по-своему расценил его молчание.
-А ну, проверь-ка его! – приказал он кому-то. – Может, доза была недостаточной?
-Нет, Владыка, - церковник, до того прятавшийся в тени за спиной Владыки, быстро наклонился, всматриваясь в мутные глаза мага. – Нет, он все еще бессилен.
-Хорошо. Так вот, мальчик, я не жесток. И поэтому даю тебе еще один шанс, только скажи мне правду. Что ты искал среди моих воинов? Ты готовил переворот?
-Нет, - равнодушно отозвался Тарел.
-Тогда что? Ты – саур хотя бы наполовину, но мне почему-то кажется, что это не все. Кто ты? Чего ты искал?.. Не молчи, отвечай мне или жизнь тебе совсем не дорогА?!
-Я сказал тебе все, что знал о себе, еще в лагере, - повторил Тарел. – И больше я ничего не знаю. К чему эти вопросы, Владыка, если ты сам убил моего отца?!
-Молчать! – Владыка чуть приподнялся в кресле. Кто-то шагнул из тени и наотмашь ударил Тарела по лицу. Перед глазами мелькнула сильная рука с перечеркнутым вопросительным знаком у запястья, и Тарел понял, что погиб. Он тоже знал, что у Вопрошающих говорят даже немые.
-Отвечай только на вопросы Владыки, мальчик, - проговорил возле самого уха тихий, почти ласковый голос. – И не дерзи, не усугубляй своего положения. Владыка и так слишком снисходителен к тебе. Ты понял меня?
Тарел кивнул.
Вопрошающий с поклоном отошел в сторону.
-Повторяю в третий раз: зачем ты пришел в мою армию? Учти, терпение мое на исходе.
-Мне нечего больше прибавить, Владыка.
-Тебе настолько безразлична собственная судьба? Впрочем, оставим это. Ты не знаешь многого о себе, если, конечно, не врешь мне сейчас, но это в конце концов не важно. Я предлагаю тебе сделку. Выгодную сделку. Согласившись, ты спасешь жизнь себе и Талланаю-предателю. Я ведь знаю, что они согласятся пожертвовать им ради всех остальных. Так вот, ты сознаешься в том, что готовил смуту и переворот в столице, ты назовешь своих сообщников – имена тебе назовут. Потом мы устроим показательный процесс, ты будешь осужден от имени и во славу Триграмме, согласишься принять ее и будешь освобожден на площади, с эшафота. При этом ты публично – слышишь, мальчик? – только публично отречешься от некромантии и того, кто сбил тебя с пути, поманив невиданной мощью Темной магии, - и ты свободен. И Талланай – тоже. Идите, куда вам захочется, только вон из столицы, но не думаю, что кто-то из вас будет сильно скучать по Мессарду. Ну так как?
Тарел молчал. С одной стороны, все выглядело логично и правильно, но с другой – недоверие к Владыке не давало покоя. Молодой маг понимал, что ему нельзя верить, - что бы он ни сулил, слова своего наверняка не сдержит. Что-то таилось в его предложении. И почему это он так уверен, что Сопротивление отдаст Талланая? Судит по себе? Одно ясно: он пошел на переговоры с Сопротивлением. Скорее всего, ответа он еще не получал, но… что-то было заранее оговорено, что-то, что касалось и его, Тарела, судьбы. Иначе он не пришел бы сюда, в эту каменную клетку, в которой даже не встанешь во весь рост, не вел бы разговоров. Ему нужна эта сделка, очень нужна и не надо быть магом, чтобы понять это. А значит, соглашаться нельзя.
И Тарел медленно покачал головой.
-Говори! Я хочу услышать твой ответ, а не догадываться о нем.
-Нет, Владыка. Я не пойду на сделку с тобой.
-Безумец! – Владыка, кажется, хотел вскочить, но вовремя вспомнил о низком потолке. – Ты не дорожишь своей жизнью? Или жизнью Талланая?
-Может, он не теряет надежды убедить тебя, Владыка, в своей лояльности? – встрял церковник, но Владыка свирепо взглянул на него и маленький человечек поспешил снова укрыться в тени.
-Или он прав? – Владыка остро посмотрел Тарелу прямо в лицо. Молодой маг спокойно выдержал его взгляд, чувствуя, как внутри него зашевелился Тритироний, потихоньку оттесняя в сторону и Тарела, и некроманта Литую Медь.
Владыка поднялся и, пригнувшись, вышел из каменного мешка. Следом выскользнул церковник. Вопрошающий остановился возле косяка раскрытой двери и Тарел понял, почему не справился с ней: дверь состояла из кладки таких же каменных глыб, что и все остальные поверхности камеры, только заключенной в толстые металлические полосы, и одному человеку, кем бы он ни был, справиться с ней было явно не под силу.
Вопрошающий склонился перед Владыкой, который рассерженно похлопывал бичом по ладони.
-Он должен сказать "да", - коротко бросил Владыка. – И быть живым настолько, чтобы самому появиться в зале суда. Вот, - он вынул из кармана плаща небольшую склянку и уронил ее в руки Вопрошающего. Тот ловко поймал склянку (Зелье! – догадался Тарел.) и снова поклонился.
-Я понял тебя, Владыка. Он скажет "да".
-И не позднее завтрашнего вечера!
Вопрошающий оглянулся, смерил Тарела равнодушным, оценивающим взглядом.
-Хорошо, Владыка. Не позднее завтрашнего вечера.
Владыка кивнул и пошел прочь, сопровождаемый церковником, который что-то быстро зашептал ему на ухо.
Вопрошающий вернулся в камеру и коротко, без замаха ударил пленника по голове. Тарел не успел ни среагировать, ни уклониться, ни даже заметить удар. Просто все ощущения исчезли. А когда снова вернулись, вокруг были те же каменные стены, только выше и больше, и все пространство тускло освещалось двумя факелами.
-Может, ты согласишься добровольно? – перед пленником возник Вопрошающий.
-Ты ведь и сам знаешь, что сделка не будет честной, - Тарел спокойно посмотрел в ледяные глаза Вопрошающего.
Тот пожал плечами.
-Ты действительно не дорожишь своей жизнью. И телом тоже. Что ж, ты еще вОлен в своем выборе. А я нет. Поэтому я должен выполнить свой долг, мальчик, как бы мне ни хотелось избежать этого. Время от времени я буду прерываться и повторять вопрос. Как только ты скажешь "да", боль прекратится.
И это было последним, что слышал Тарел. Потому что Тритироний властно отстранил задыхающегося от ужаса и страшной боли человека и вышел вперед, надолго погасив сознание.
*****
-Наставник! – Лагис слегка коснулся руки задумавшегося Болеора. Наставник был мрачен как грозовая туча и не сразу повернулся к молодому магу. Лагис шагнул так, чтобы видеть его лицо и проговорил, понижая голос:
-Талланай просил тебя подойти к нему. Какие-то новости… кажется, Владыка нарушил договор, даже не успев заключить его.
-Тарел!.. – Болеор круто повернулся и быстрым шагом пошел к центру лагеря.
Он никому не говорил о своих опасениях, а теперь они начинали воплощаться. Наставника тревожило не нарушенное слово (он не знал еще, в чем это заключалось, но у него не было оснований не доверять Лаггирли). Он думал о разраставшемся Разломе и о том, что показали о нем осведомители. Как только они расстались с парламентерами, все мысли обратились к Разлому. Глубокая Даль и "смотрители" дружно показали, что до Растора людям остался один шаг, да и тот подходит скоре ребенку, чем взрослому.
В море трещина не разрасталась. Она остановилась за прибрежной скалой и не пыталась пробить себе дорогу дальше, словно опасалась воды. Зато она росла в противоположном направлении, поглощая попадавшиеся по пути поселения и города, росла, захватывая Темнолесье и увеличиваясь в ширину, словно там, невообразимой глубине ее чудовищный зверь уверенно двигался к определенной цели – к Мессарду. Сейчас край ее находился в полудне хорошего походного марша от городской стены.
Как же остановить Разлом? Этого Болеор не знал, да и едва ли кто из смертных мог помочь в этом. Боги… возможно, знали, но они продолжали молчать. Даже когда Разлом на их глазах поглотил небольшой поселок в двух сутках пути от столицы, они лишь помрачнели, отводя взгляды.
хххх
Болеор размашистым шагом шел к центральному шатру, стараясь не видеть напряженных взглядов своих воинов, в которых застыло одно и то же: "Что дальше? Почему вы молчите?"
Он откинул тяжелый полог шатра и с первого взгляда понял, что случилось что-то действительно серьезное. Перед Глубокой Далью стоял на коленях Лаггирли, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, за его спиной, положив маленькие лапки ему на плечи, стоял Арадош, пытаясь успокоить; что-то тихо говорил оцепеневшей Ронне Келлоир, пытаясь оторвать застывший взгляд от зеркала… и не мог. Критоний стоял неподвижно, закаменев всем своим чудовищно напрягшимся телом. Ни Хелгара, ни Шоадери в шатре не было, но наставник Болеор почему-то сразу понял: что бы там ни случилось, они знают.
Болеор протянул руку, положил на голову Лаггирли – и тот неожиданно расслабился, прекратил свое жуткое раскачивание и, вздрогнув, закрыл лицо руками. Арадош, облегченно вздохнув, метнул на наставника благодарный взгляд и опустился на колени перед сауром. Наставник заглянул в зеркало. И в ту же секунду его обдало волной озноба, по спине побежали колючие искорки и, испугавшись, замерли, не добежав до ступней.
В зеркале был виден пыточный зал. Не весь, но вполне достаточно, чтобы все понять, бросив в зеркало один-единственный взгляд. Посреди зала, распятый цепями за руки и за ноги, стоял Тарел, а человек в невзрачном балахоне Вопрошающего водил руками вдоль тела пленника. Что он делал, понять было невозможно, но при каждом прикосновении тело Тарела билось и дергалось, извиваясь самым немыслимым образом. Вопрошающий что-то спрашивал, на время прекращая пытку, и, видимо, не добившись желаемого ответа, снова привычно принимался за дело. Чужая боль давно уже не производила на его впечатления. Но самым чудовищным был сам пленник. И наставник невольно содрогнулся всем телом, впервые за много лет испытав самый настоящий суеверный ужас. Жутко было видеть розовую пену на спокойно сомкнутых губах, пыльные, равнодушные ко всему вокруг глаза, в которых плескалась откровенная скука, и лицо парня, каменно-невозмутимое, неестественное, неживое – все это страшно контрастировало с корчившимся под пытками человеческим телом, которое вопреки всему испытывало боль...
Не выдержав, Болеор резко взмахнул рукой, погасив Глубокую Даль.
-Он не знает, что убивает Тритирония, - прозвучал за спиной срывающийся голос. На пороге стоял Шоадери. Хелгар стоял позади него, не поднимая головы, и только обеими руками сжимал загривок Скейла, который, горестно воя, рвался на помощь другу и господину.
-Он чует беду, - сказал бог Мрака. – Вопрошающие никогда не останавливаются, если на то не будет приказа Владыки, и скоро Тритироний, который равнодушен как к собственной, так и к чужой жизни, убьет носителя.
-Но ведь он погибнет сам! – воскликнул Лагис, о котором на какое-то время почти забыли.
-Ему все равно, - Хелгар по-прежнему смотрел в землю. – Равновесие выше всего этого, жизнь или смерть для него ничто, он – это мы и потому он выше и старше нас обоих. И сильнее, потому что Тарел выбрал "нет", а Тритироний поможет ему выдержать. Не сказать "да", спасая свою жизнь.
-Но Разлом…
-Никто не знает, можно ли вообще остановить Растор, - грустно проговорил Критоний, успевший во время этого короткого разговора придти в себя. – И едва ли Тритироний или даже вся Триграмма, собранная вместе, смогли бы ответить на этот вопрос.
-Триграмма? - Хелгар внезапно вскинул голову, в опасно сузившихся глазах зажглись опасные огоньки. – Да, это шанс… Значит, Владыка, ты хотел собрать Триграмму, возобновив старую веру? И потому приблизил церковников, что они убедили тебя: только Триграмма имела силу, когда в нее верили, но вот ее забыли – и сразу мятеж, странные пророчества, Разлом, на дне которого… Что ж, ты увидишь Триграмму. Но не думаю, что тебе понравится то, что будет потом. – Он бормотал, словно бы про себя, но лица внимательно слушавших его людей постепенно прояснялись по мере того, как они начинали понимать его замысел.
-Значит, остается только вытащить Тарела до того, как он умрет или сойдет с ума, - сказал Лагис. – То есть, мы вернулись к тому, с чего начали.
-Нет, - Хелгар нехорошо улыбнулся. – Владыка сам это сделает. Он сам воссоединит Триграмму, а там… посмотрим. Тогда все будет не так безнадежно, как кажется сейчас.
-Но мы должны принять условия Владыки?
-Все должно идти так, чтобы Владыка не понял, что раскрыт. И чем дольше, тем лучше для нас.
-Но что, если Тарел не выдержит пыток?! – Критоний не скрывал беспокойства. – Да, Тритироний поможет ему выстоять и не сказать "да", но может не выдержать тело, обычное человеческое тело, и тогда…
-Он должен выдержать, - жестко перебил наставника бог Мрака. – Иначе я напрасно потратил на него год. Он должен выдержать и он выдержит. Я верю в него. И, кроме того, у нас есть… - он недоговорил, оглянулся по сторонам. – Арадош!
Никто не заметил, как леснячок неслышной тенью выскользнул из шатра. Лаггирли поднялся, задержав Хелгара за рукав туники и не дав ему последовать за леснячком.
-Оставь его. Он знает, что делает. – И Хелгар не нашелся, что возразить.
Арадош выскользнул из шатра, едва только Лаггирли немного пришел в себя. Теперь, когда он вполне владел собой, помощь маленького лесного духа больше требовалась Тарелу, горячему, непокорному мальчишке, попавшему в беду.
Он отошел в сторону от шатров, неслышно пробравшись за пределы лагеря. Впрочем, увидеть лесняка в лесу, когда он не хочет этого, не мог еще никто, будь ты хоть сам Шоадери, и немудрено, что ни один патруль не остановил его.
Убедившись, что посторонних глаз нет, леснячок аккуратно снял верхний слой дерна, обнажив пласт черной, слегка влажной земли, и глубоко вздохнул, успокаиваясь.
-Тарел… - палец лесного духа в один жест, не отрываясь, обрисовал на влажной земле контур мужской фигуры.
-Литая Медь… - новый очерк, не отрываясь, точно по первому следу. Феска падает с головы Арадоша, но он не замечает этого, всецело захваченный монотонным ритмом заклятья, зазвучавшим глубоко внутри его существа. Руки раз за разом очерчивают мужской силуэт, все глубже и глубже проникая в земляной пласт, рискуя наткнуться на скалу, и тогда – конец, заклятье сорвано… Но думать об этом нельзя, нельзя отвлекаться, нельзя даже на миг, на долю мига выпустить из сознания образ молодого мага, отпечаток которого все яснее проступает внутри прорисованного силуэта. Леснячок почти не смотрит на него, доверяя своему чутью и давно освоившим все движения рукам. Не раз испытанный способ не должен подвести и сейчас. Не должен!..
Когда на земле появился… нет, даже не рисунок, скорее гравюра, изображающая Тарела Литая Медь, спокойного, чуть настороженного, каким Арадош запомнил его с первой встречи, леснячок положил на место вынутый кусок дерна, вытащив руку только в самый последний момент. Трава чуть всколыхнулась, передавая призыв по корням дальше, и тоненькие ручейки Силы леса, не заметные, не существующие ни для кого, кроме, может, Шоадери, устремились к Мессарду, к Нижним Казематам, к пыточному залу, к распятому на цепях парню. Он должен выдержать. Он должен дождаться помощи. Должен, потому что без него все будет бесполезно.
Но теперь он выдержит. Теперь – сумеет.
Арадош устало поднялся, нахлобучил феску, не потрудившись даже отряхнуть налипшие травинки, еще раз оглядел место пробуждения Силы и, успокоенный, пошел обратно в лагерь. Уходя, он несколько раз обернулся, но все было сделано настолько бережно, что глаз уже не воспринимал границы снятого участка дерна, хотя леснячок отлично помнил его расположение.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ