Она встала, едва солнце постучалось в окно, пробуждая все живое вокруг, чтобы скорее прийти на городскую площадь. Туда, где стоял большой стенд, полностью обве-шанный объявлениями и листовками. Он был куда более ухожен и значим, чем даже зда-ние мэрии, расположенное чуть поодаль.
Ее туда гнали страх, любопытство, желание и, конечно, сам город. Ей было страш-но, но, увидев толпу вокруг стенда, она тут же принялась проталкиваться вперед.
Кто-то спокойно пропускал ее, кто-то начинал возмущенно ворчать, не сдвигаясь с места. У самой доски стояли двое мужчин и приклеивали список тех, кто никогда больше не вернется домой…
Ее глаза судорожно бегали по бумаге, а ладошки покрывались от напряжения и страха потом. На нее налегала толпа, возбужденная новостями, желающая знать новые имена и мечтающая никогда там не увидеть знакомых.
Один из мужчин, приклеивавших список, подошел к ней и положил на ее плечо руку. Он сделал это как раз вовремя, чтобы успеть второй рукой подхватить девушку, потерявшую сознание. И никто, кроме него, не обратил на это внимание…
Мужчина кивнул своему товарищу и направился к зданию мэрии, одиноко стояв-шему чуть вдали.
Позади раздался женский плач, кто-то увидел в списке до боли знакомое имя…
Она очнулась от чего-то холодного и сняла влажное полотенце со лба. Вокруг было темно и лишь слабый луч света пробивался через неплотно закрытые шторы.
Она села и посмотрела на окно, у которого стоял мужчина. Он повернулся и, заме-тив ее, тут же всплеснул руками:
- Как же ты меня напугала, - мужчина подошел к дивану, на который он положил девушку, и сел на стул, стоявший напротив.
Она узнала в нем мэра этого тихо умирающего города. Он так пытался хоть чем-то помочь им всем, но все было тщетно. С каждым днем список на стенде становился все длиннее и длиннее. Все, что ему удалось – немного успокоить жителей.
- Прости, - мужчина, словно выдохнул, понурив перед ней голову.
- В этом нет твоей вины, - взгляд ее потух.
- Если бы я смог тогда его переубедить, все было бы иначе.
- Ты не прав, - девушка положила руку ему на колено и посмотрела в глаза, - В этом лишь его вина, и, может быть, моя, Крео.
Он встал и снова направился к окну:
- С каждым днем их все больше и больше. И я ничего не могу сделать. Их отчаяние пересиливает разум. Они готовы на все, чтобы это, - Крео указал на улицу, где люди уже уходили прочь от стенда, - Прекратилось. Должен же быть способ остановить это безумие.
Девушка подошла к нему и положила руку на плечо:
- Не изъедай себя. Каждый сам решает и вершит свою судьбу. Выхода из этой си-туации нет.
- Хочешь сказать я так и буду наблюдать, как умирают люди? Ты тоже поддашься этому соблазну? – Крео скрестил руки на груди и продолжил смотреть на опустевшую площадь, - Неужели ты сможешь принять такое решение?
- Нет, - ее голос дрогнул, - Но я буду держаться сама и уговаривать остальных не сдаваться. Если мы сами не сможем перебороть свой страх, мы не сможем найти выход.
- Я знаю, что нам нужно, - в голосе мужчины пропали нотки сомнения и отчаяния, - В такой ситуации не остается больше выбора, придется обратиться к Наймиту.
Едва он произнес последние слова, как в кабинете повисла гробовая тишина.
Девушка стояла напротив Крео, прикрыв рот.
Он перевел на нее взгляд и обеспокоено спросил:
- Что с тобой? Может тебе присесть? – Крео повел ее до ближайшего стула и про-тянул стакана воды, чтобы привести в себя.
Девушка выпила и посмотрела на него глазами полными слез:
- Нельзя. Этого нельзя делать, - она отрицательно покачала головой и ее слезы по-летели в разные стороны, - Это очень опасно.
- Но у нас нет другого выхода, - Крео поставил стакан обратно, - Опасность только в том, что мы не знаем оплаты.
- И это важно!
- Заключать договор буду я! – не выдержал Крео и ударил кулаком по столу, - И я буду нести всю ответственность,- его обуревало отчаяние такой силы, что он был готов отдать жизнь ради спасения жителей.
На его плечи легло тяжкое бремя, которое он не мог нести в одиночестве. Но он делал это, стоически перенося боль. Для него каждый житель был семьей, и потому он был готов отдать последнее ради них.
- Я принял решение, - выдохнув, продолжил Крео, глядя на удивленную девушку, на глазах которой мгновенно высохли слезы, - И уже послал за Наймитом. Мы боремся не первый месяц, и ничего не могли. Пора просить помощи.
Его голос стал жестким и уверенным, словно это говорил совершенно другой человек.
Они смотрели друг на друга, узнавая в новом свете.
Она никогда прежде не плакала, он никогда прежде не кричал. Сколь сильной должна быть их боль, чтобы так сильно их изменить…
***
О нас идет плохая, но слава. Про нас говорят не самые лестные, но все же слова.
Мы отбираем за свою работу последнее у человека, и даже не смотрим, что он име-ет.
Говорят, что мы спим на парче и едим с золотых блюд.
Мы наглы, хитры, горды и надменны…
К нам обращаются в последнюю очередь, когда все остальные варианты испробо-ваны, но все же идут и просят нашей помощи…
Такими видят нас люди…
Мы требуем далеко не последнее, но самое ценное для тех, кто просит нас о помо-щи.
Мы отброс, не смеющий брать плату, неравноценную нашей работе.
Хуже нас лишь разбойники, отбирающие у нищих хлеб.
Но ни одному человеку не подвластна наша сила, и потому они клевещут на нас.
Такими мы видим себя…
И не смотря на все это, немногие согласились бы потерять статус Наймита. Немно-гие стремятся снова стать людьми, немногие страдают от брезгливых взглядов и острых слов, брошенных в спину.
Они просто наслаждаются жизнью вне рамок и критериев. Им безразлично чужое мнение…
Пусть тщеславные люди упиваются клеветой и напраслиной, наводимой на нас, нам от этого лишь прибыль. Ведь прежде, чем обратиться к нам за помощью люди многое передумают, чтобы этого не делать.
Люди настолько жадны, что прежде, чем попросить о помощи, за которую придет-ся заплатить, они перепробуют все, чтобы этого не делать.
Мы смотрим на них с интересом и никогда не отказываем, если они согласны на наши условия. Но мы уже не чувствуем себя людьми, хотя раньше и были ими.
Но именно человеческая жадность до знаний, новшеств, ощущений и чувств, пре-вращает нас в Наймитов. Именно это толкает нас на выбор, который убивает в нас людей.
И прекращается человеческая жизнь, и в мире рождается Наймит…
***
Мужчина смотрел на меня уверенно, но немного расстроено. Видимо, мой старый плащ его смущал и ставил под сомнение слухи о нас. Он еще раз внимательно меня ос-мотрел и, все же решившись, протянул руку:
- Крео, - представился он, - В этом городе я занимаю должность мэра.
Я удивленно посмотрела на его руку и подошла к окну, по пути сбросив плащ на диван.
За спиной женский сдавленный вздох. Видимо, ее смутили мои одежды. Наверное, в этом городе женщина в мужских бриджах, высоких сапогах и рубахе на голое тело, опоясанной военным ремнем, вызывали лишь недоумение или возмущение.
Я, не оглянувшись на вздох, посмотрела в окно. У стенда, стоявшего на площади, столпились люди. кто-то успокаивал плачущую женщину, кто-то улыбался, выдохнув ут-ренние пустые переживания, кто-то перечитывал список.
Но все они были схожи в одном: ими правили страх и отчаяние.
Я смотрела на них с интересом. Ведь мне были чужды их чувства и даже мысли.
- Вы, наверное, уже знаете, - нарушил тишину Крео, подойдя ко мне, - Причину вашего приезда.
Я оглянулась на него, в глазах все еще было замешательство. И верно, ведь людям про нас рассказывают такое, что мы им кажемся полу-богами… или полу-демонами.
- А вы уже знаете плату, которую я с вас возьму?
Мужчина открыл и снова закрыл рот, не ожидав встречного вопроса. Он пробежался глазами по столу, стоявшему у окна и посмотрел на девушку.
Та сидела на диванчике и внимательно наблюдала за нами. Поймав на себе взгляд Крео, она пожала плечами.
Они не знали платы, как и я не знала точно, что привело меня сюда, какую работу мне предстоит выполнить.
Их отчаяние и горечь пропитали даже городские стены, но источник был вне их. И можно ли с уверенностью утверждать, что именно это и стало причиной моего приезда? Человеческая душа – загадка…
- Меня не известили, - наконец ответил Крео, видимо решив, что поддержки ждать неоткуда.
- Вот и мне сказали, что в этом городе есть человек, который нуждается в моей по-мощи, - я прошлась до дивана, на который бросила плащ, - Мне без разницы, как я узнаю о том, что меня сюда привело и сколько времени я здесь проведу, смущая жителей, они ведь уже знают, кто пришел в город, - я надела плащ, бросила беглый взгляд на девушку, которая мгновенно отвела глаза, и направилась к выходу, - Решать вам.
Едва моя рука коснулась дверной ручки, как мужчина окликнул меня:
- Может быть, угоститесь чаем, пока я буду рассказывать?
Я обернулась и внимательно посмотрела на Крео, который пригласительным жес-том указал на столик, уставленный чайной посудой…
***
- Месяц назад за пределами города со стороны Северных ворот, - Крео поставил передо мной чашку с дымящимся чаем, - Возникло и почти мгновенно исчезло небольшое сияние. Но не смотря на то, что оно было недолгим, многие успели его увидеть. И многие заинтересовались его природой.
Вскоре по городу поползли слухи, что это был дар Богов и он оставил на земле свой след. На следующий день священники направили туда своих людей, чтобы лучше узнать, что же там произошло и, если это действительно проведение, возвести там вре-менный алтарь для паломничества верующих.
Стоит ли говорить о том, что они не вернулись? Полагаю, вы это поняли и сами.
Но вместо того, чтобы испугаться и оставить это место в покое, люди пошли туда. Кто-то, чтобы узнать, что случилось с первыми, кто-то решил, что это действительно бо-жественное место и первопроходцы отправились в лучшие края. Но и они не вернулись.
Пыл поутих и люди вернулись к своей нормальной жизни…
Пока опять не поползли слухи, в этот раз никто уже не говорил о божественном проведении, ангелах и другой чепухе. Все искали причину исчезновения первопроходцев, потому и слухи были о том, что они заключили сделку с кем-то, кто смог предложить им лучшую жизнь
И снова страждущие бесплатного сыра направились в Северным воротам. И снова никто не вернулся, - мужчина отхлебнул чаю, вздохнул и продолжил, глядя в окно, - Они идут туда в надежде извернуть свою жизнь, обмануть судьбу. Но если никто не вернулся, значит, они просто погибли. Я не верю, что можно, ничего не делая, получить желаемое. Это сказки.
- И в чем же заключается моя помощь? – я поставила на стол пустую чашку.
Крео переглянулся с девушкой, еще немного помолчал, словно мысленно с кем-то боролся, и ответил:
- Мне нужна ваша помощь в том, чтобы люди перестали ходить туда. Я пробовал и убеждать, что все это иллюзия и чей-то обман, я пробовал запрещать и закрывать Север-ные ворота, ставил там караул, но караульные сами сбежали за ворота. Все тщетно. Я в отчаянии и потому решился на последний шаг – обратился за помощью к вам. Я прошу выяснить, что же там происходит и прекратить это. Любые ваши требования, любые за-просы, любые желания, что угодно просите и это будет исполнено и предоставлено.
Я смотрела на него, отчаянно борющегося за жизнь других людей, готового на что угодно, лишь бы прекратилась эта пытка. И не понимала, почему для него так важны дру-гие? Ему ведь нет никакой выгоды, или пользы оттого, что происходит с окружающими людьми…
Или есть? Неужели это душевный покой? Неужели это так важно?
Я перевела взгляд на девушку, которая печально смотрела на Крео, продолжая держать чашку с остывшим чаем. Она слушала его, едва сдерживая слезы. Видимо их что-то связывало…
В кабинете воцарилась тишина: Крео выжидательно смотрел на меня, его спутница – тоже. Они ждали моего решения…
Как бы ни было это глупо, ведь едва я вошла в город, я согласилась на эту работу – такова судьба Наймита. Но они этого не знали, потому прежде, чем отправиться решать их проблемы, я могла посидеть и подумать, зачем это нужно? Что я и делала, еще больше путаясь в их мотивах и поступках.
Они не были похожи на тех, кто раньше нанимал меня. Они делали это не для се-бя…
Наконец, Крео не удержался:
- Вы поможете?
- А у меня есть выбор? – усмехнулась я, вставая, - Покажите мне направление…
***
Дорога к Северным воротам проходила через спальный район, но судя по окнам, люди здесь давно уже не жили. Крео ни словом меня не обманул: на каждом шагу мне встречались предупредительные знаки, а сами ворота были перекрытии ставнями.
Я огляделась по сторонам в поисках выхода – сомневаюсь, что люди перелазили через стены. Ворота казались достаточно прочными, чтобы их можно было снести, а вот рядом с ними у стены рос большой куст каких-то мелких белых цветов.
Он казался ярким пятном среди каменных стен и брусчатых дорожек. В таком за-пустении и безжизненности он казался оазисом в пустыне и словно говорил, умолял обра-тить на себя внимание.
Я подошла к кусту и тут же заметила пробоину в стене, которую он прятал, доста-точную для того, чтобы, едва пригнувшись, пройти за пределы города. Видимо, именно этим лазом пользовались жители, отправились на встречу своей судьбе или гибели…
С той стороны мир казался таким же пустынным, как и с этой. Я пригнулась и прошла через лаз, готовая в любой момент отскочить или ударить в ответ. Но ничего не произошло, никто не напал, не возникло никого из-под земли, не подул адский ветер, ни-чего…
Вспышка, о которой рассказал Крео, могла быть последствием чего угодно. Это могли быть взрывы старых, оставшихся с лучших времен, снарядов, могла быть просто игра дневного или ночного светила, могли быть духи, погибшие здесь много веков назад, а могло быть и что-то еще, о чем никому еще неизвестно в этом мире.
Я принюхалась к ветру, подувшему с севера, и, закрыв глаза на пару минут, вслу-шалась в шумы. Стояла мертвенная тишина, ничто не говорило о жизни. Ни единого зву-ка, шелеста, трели, все на расстоянии километра умерло.
Я снова открыла глаза, стараясь увидеть малейший признак жизни. Но все, что бы-ло вокруг пустошь, некогда цветущая, но теперь лишь доживающая свой век. А ведь ко-гда-то в этих краях росли сады и люди торговали лучшим вином на континенте. Сейчас же все, что осталось от прошлого – меленький умирающий город… и мерцающее где-то справа, темно-лиловое сияние, становящееся то ярче, то тусклее. Оно походило на шапку пивной пены, опадающую по холодной кружке.
Но неестественный цвет говорил о чем-то неприятном, пробуждал внутри что-то мерзкое и скользкое. Я знала это чувство, оно говорило о присутствии кого-то, для кого человеческая жизнь – лишь пища.
У меня и раньше были такие встречи, но они ничем хорошим не заканчивались… для них.
Я повернулась в сторону мерцания и направилась на встречу причине исчезновения людей…
***
На поляне, вокруг которой располагались засохшие и местами сломанные кусты, свернувшись в спираль, лежала огромная Гусеница головой в сторону города.
Ее размеры скорее завораживали, чем пугали. Она совсем не казалась мерзкой или ужасной, но сияние, которое она излучала, говорило о том, что я нашла источник пережи-ваний Крео.
Почувствовав мое присутствие, Гусеница подняла голову и всеми своими десятью глазками посмотрела на меня.
- А, посетитель, - раздался ее голос, вязкий, словно мед, - Чем Торговец может вам служить? Возможно, у вас есть желание или мечта, которые так и не сбылись.
Я с интересом посмотрела на существо, назвавшееся Торговцем, и сунула руки в карманы плаща:
- А что ты можешь предложить Страннику?
- Решать вам, - сладко ответил Торговец, - Я многое могу.
- К примеру?
- К примеру, могу изменить ваше прошлое или повлиять на ваше будущее. Желайте и я смогу исполнить.
- Будущее? – я усмехнулась и продолжила стоять на месте, не переставая следить за Гусеницей, - Мое будущее не в силах изменить никто. А прошлое…
- Неужели вы ничего не хотите исправить? – пара его глаз на мгновение закрылась, а когда они открылись, Торговец продолжил, - Даже встречу с Наставником?
- Зачем?
Демон оказался не прост, он мог видеть прошлое или просто переломные моменты в жизни и пользовался этим, чтобы утолить свой голод. Его голос успокаивал и внушал доверие людям, потому они и соглашались. Но раз он назвался Торговцем, что он просил взамен? Какова была плата? На что были согласны люди, чтобы получить желаемое?
- И что ты берешь за свои услуги? – добавила я, нащупывая в правом кармане ста-рую игральную карту.
- Беру? Ну что вы! Я лишь прошу, а вам решать, стоят ли мои услуги того, - Гусе-ница приподнялась выше, - Я ничего не беру силой.
- И все же какова плата? – я присмотрелась к брюху Торговца и поняла всю глу-пость своего вопроса.
Все брюхо было усыпано человеческими ладонями, словно кто-то пытался вы-рваться наружу. Их были сотни, и все они выпирали изнутри.
- Твоя жизнь, - заметив мой взгляд, ответила Гусеница, не поменяв слащавой инто-нации, - Но ведь это того стоит. Изменить прошлое, поменять судьбу твою и близких лю-дей.
- И многие согласились на это?
- Полагаю этот вопрос не требует ответа. Ты, странник, и сама прекрасно это ви-дишь. В этих краях никто не смог от этого отказаться.
- И многие, что-то получили взамен?
- Видимо, - Торговец возвысился надо мной словно многоэтажная башня, - На тебя мои уговоры не действуют.
- Прости, я не оправдала твоих ожиданий.
- Жаль, я, конечно, не беру желаемого силой, но бывают и исключения.
- Действительно, жаль, - я вытащила и повертела в пальцах карту, - А я так хотела разойтись полюбовно…
- Не выйдет, - голос Торговца стал угрожающим, - Никто не уйдет отсюда живым. Я слишком слаб, чтоб себе это позволить. Но, чтобы справиться с тобой мне хватит сил .
- К сожалению не хватит, - я коснулась кончиками указательного и большого паль-цев левой руки карты, которая от этого прикосновения покрылась сталью.
Заметив это, Торговец принялся расшатываться, с каждым разом увеличивая ам-плитуду. Он казался громадой, которая сейчас рухнет, раздавив все, что попадет под него.
Я стояла и наблюдала за его действиями, ожидая нападения. Гусеница, наконец, расшаталась достаточно и упала туда, где еще мгновение назад стояла я, подняв облачко пыли…
На ощупь Торговец оказался теплым и приятным, покрытым мелким, частым вор-сом. Жаль, что такое существо создано лишь для того, чтобы уничтожать людей. И жаль, что придется от него избавиться.
Я аккуратно вытащила карту, предусмотрительно спрятанную в рукав плаща, и, не колеблясь, поползла к голове Торговца, который, заметив, что я оказалась на нем, принял-ся извиваться, пытаясь меня сбросить.
- Жаль, что мы не разошлись полюбовно, - вздохнула я, вонзив карту в ближайший глаз, и коснулась ее безымянным пальцем.
Гусеница взревела, словно раненный медведь, и встала во всю свою длину.
Успев мягко приземлиться на землю, я отскочила за кусты и присела спиной к де-мону. Но в этот раз раздался лишь взрыв, после которого со всех сторон подул сильней-ший ветер, не позволяющий стоять на ногах. Так, прильнув к земле, я его и переждала. А когда повернулась, не увидела ничего, кроме пустой поляны и переломанных веток.
В середине этой поляны лежала старая игральная карта рубашкой вверх. Я подошла и положила ее в карман, направившись обратно в город…
***
Крео и его спутница встречали меня на крыльце мэрии. Слухи разносятся слишком быстро: едва я перешагнула лаз, все знали, что Наймит выполнил свою работу.
Они ждали меня с нетерпением – оглядываясь на Северные ворота и переминаясь с ноги на ногу. Кроме них никого не волновала судьба города. Но лишь стремления и жела-ния Крео оказалось достаточно, чтобы разрешить вопрос.
Едва завидев меня, спокойно идущую мимо горожан, брезгливо бросающих на ме-ня взгляды, Крео не смог дождаться. Он направился ко мне на встречу, временами, огля-дываясь на девушку, которая продолжила стоять на крыльце.
Впервые я увидела ее скромно, но гордо стоящую в аккуратном сером платье до пят. Она была прекрасно-печальна, гордо наблюдая за Крео с толикой сожаления в глазах. Словно та Гусеница, девушка завораживала и влекла, но вокруг нее было нежно-белое, как облака на небе, сияние, говорившее о ней лучше всяких слов.
- Вы смогли помочь нашей беде? – оторвал меня от размышлений мэр.
Я перевела на него равнодушный взгляд, он был переполнен переживаниями и страхами. Все его надежды сомкнулись на мне, маленькой и хрупкой девушке, вынужден-ной веками выполнять работу для людей, неспособных меня понять.
- Теперь любой, кто отправится за Северные ворота, - ответила я, - Не найдет там ничего, кроме пустоши. Я хотела бы обсудить плату…
- Конечно, - глаза Крео мгновенно прояснились и он указал в сторону мэрии, - Да-вайте обсудим это в помещении.
Я проследовала за ним, замечая изменения в его поведении и движениях. Словно с него сняли тяжелый груз, тяготивший его все это время. Он стал выше, идти он стал более свободно и широко, он словно светился изнутри…
Я села на диван, не снимая плаща, чтобы дать им понять, что желаю решить этот вопрос быстрее. Девушка села в кресло по левую руку от меня, а Крео – напротив.
- Любое ваше требование будет сиюминутно исполнено, - начал он, но замолчал, правильно поняв мой жест.
- Вам придется выполнить мое требование, ведь я исполнила свою работу. преду-преждаю вас сразу – все, кто ушел, уже никогда не вернется, - послышался тихий стон де-вушки, - Но ваша просьба была исполнена – там больше нет угрозы. Моя плата проста – ваша память за месяц. Все то, что вы пережили за этот период – исчезнет навсегда. Вы словно проснетесь после длительного сна. Не будет ничего ни горя, ни муки, ни терзаний совести, но уйдет и понимание, которого все добились за это время. Вместе с плохим, уй-дет и все хорошее. Вы это осознаете?
- Да, я готов, - Крео выпрямился в кресле, как по струне, - Если моя память и есть плата за покой в этом городе, я согласен.
- Вы не поняли, - я встала и подошла к окну, люди маленьким, но нескончаемым потоком стекались к мэрии, ожидая новостей, - Всю вашу память. Я заберу память всего города. Каждого из этих людей. И у вас нет выбора. А я не могу уйти без оплаты, значит, буду бродить по городу, смущая жителей, которые должны мне свою память. Вам решать, а они ждут…
Я отошла от окна и направилась к выходу. У Крео мало времени на раздумья, но мне нужна плата.
- Постойте, - мэр окликнул меня и подошел к окну, из которого была видна пло-щадь, заполненная жителями города, ожидающими оглашения, - Ведь они не вспомнят о своих слезах, пролитых за этот месяц?
- Никогда, - я обернулась и бросила мимолетный взгляд на девушку, - Но вам при-дется принять решение за всех них.
В кабинете повисла тишина, в которой стало слышно, как переговаривались люди на площади, как бегут стрелки на карманных часах мэра. Крео метался, не зная, как по-ступить, его мучили сомнения, которые смогла разрушить его спутница.
Она подошла к нему и положила руку на плечо:
- Если я смогу забыть о своей страшной потере и о том, что я пережила, я буду тебе благодарна.
Крео посмотрел на нее, на ее улыбку, снова на людей, терявших терпение, и повер-нулся ко мне:
- Я согласен.
- Тогда, - я открыла дверь и жестом предложила им выйти, - Стоит дать им душев-ный покой прежде, чем я заберу плату…
Они вышли плечом к плечу. Крео – строго и уверенно, его спутница – спокойно. В них больше не было печали и тягости, они шли навстречу людям, зная, что скоро закон-чатся все их страдания.
Горожане волновались и перешептывались, теряя терпение от безызвестности. Од-нако, едва, завидев Крео, они замолчали. На площади повисла тишина, в которой мэр вы-шел на крыльцо и объявил:
- С сегодняшнего дня Северные ворота открыты! Я снимаю запрет на путешествие в той стороне! Там больше нет никакой опасности!
Послышался вздох облегчения, продвигавшийся, словно волна, в нашу сторону. Крео продолжил что-то говорить и объяснять, но я его больше не слушала.
Люди вернули себе покой, и не будут терзаться мыслью, что что-то упустили или недоделали.
Я облокотилась о стенд и нащупала игральную карту:
«Пора.»
Пора забрать свою плату и отправиться в путь, ждать новую работу.
Я вытащила карту, провела по ней ладонью и бросила в толпу. Она взмыла вверх, обретя крылья, словно маленькая птица, и принялась осыпать всех серебряной пылью.
Люди были так возбуждены и отвлечены на Крео, что даже не замечали, как пыль ложилась им на лицо, плечи, голову. С каждым порывом ветра они становились спокой-ней и рассеянней. Они теряли свою память, сами того не замечая.
Вскоре слова Крео стали менее внятными и более путанными. Лицо девушки стало более спокойным, потерялось то чувство потери, которое мучило ее еще минуту назад.
Город терял память о том плохом, что случилось с ним за этот месяц, терял тревогу, слезы, горечь и переживания, но вместе с тем их покидало чувство уверенности в ок-ружающих людях, обретенное за этот период, понимание, маленькое счастье от избавле-ния…
Наконец, карта снова стала простой и легла мне на ладонь. Я положила ее в карман и направилась к Южным воротам, через которые вошла, еще не зная, какая мне предстоит работа, и какую я возьму плату.
Но теперь… мне, по крайней мере, будет, чем заняться, столько людей, столько пе-реживаний и все это стоит мне ощутить, иначе, зачем я их собрала.
В кармане спокойно лежала старая игральная карта, бубновый валет, служащий мне верой и правдой уже не первое столетие…