Глава 22. Паутина власти
Обещанные официалами Имперского Суда вознаграждения всё никак не прибывали, Видимо, утверждение их натолкнулось на бюрократические препоны. А в один из весенних дней Тор пережил тройной шок. Он получил из Зоора письмо с королевской печатью.
Первый шок: письмо было вскрыто. Отряд принца Крангора перехватил гонца и потребовал письмо для ознакомления, какие там секретные дела у Тора с королём. Более того, принц-консул, ознакомившись с письмом, публично расхохотавшись и заявив, что оно вреда не причинит, отдал его своим людям открытым, и, возвращая письмо гонцу, они тоже его прочитали.
Второй: в момент прихода письма Тор в очередной раз патрулировал свои владения, и письмо получила Эсса. Хозяйка прочитала вскрытое послание и вручила мужу с таким торжествующе-сочувствующим видом, что ему заранее стало не по себе.
Третий: сам текст письма.
«Мой единственный муж по тантре Тор!
Его величество король Старквайи Красгор, величайший в роде Энгуэу, прислал Императору и мне вестника, что он узаконивает ребенка, растущего в моём чреве от его семени. Посему он ходатайствовал перед Императором о разрешении на брак со мной. Император разрешил. Мне не осталось другого выхода, как стать первой королевой Старквайи. Поэтому я возвращаю тебе твою клятву.
Память о тебе останется для меня неповторимым воспоминанием. Наш духовный взлёт связал нас навечно, но твоя жена и сын вытащили нас с самого края того света, а в этом телесном мире наши пути навсегда разошлись. Мне вспоминается куплет из песни нашего незабвенного Клина Эстайора:
Всё то, что было, безвозвратно,
Следы смываются волной,
Всё вновь прилично, аккуратно,
И только в сердце новый слой.
А чашу мы испили до дна.
Твоя супруга по тантре и твоя королева Толтисса.
Это письмо написано с ведома и одобрения моего мужа.»
Внизу стояла собственноручная приписка короля:
«Тор, ты всегда будешь желанным гостем. Король Красгор».
А на словах вестник передал два совета, не сказав, от кого, но Тор вычислил. Первый был: немедленно после встречи с Клингором, не теряя ни одного дня, ехать в Зоор вместе с женой приносить присягу. Второй: подарок принцу может принести очень большие неприятности в будущем.
— Вот она, цена клятв и верности гетер! — сочувственно сказала Эсса. — Зато как красиво всё сказано! Честное слово, твоя наложница лучше. Иди ко мне, я постараюсь омыть твою грусть, а потом отправишься смывать её остатки к Ангтун.
— Да, ты у меня верная и добродетельная! — сказал Тор перед тем, как ему заткнули рот поцелуем.
Ангтун заплакала, когда услышала о замужестве Толтиссы.
— Я мечтала, чтобы она стала твоей супругой и моей госпожой! Ты мог бы ей дать полное право распоряжаться мною, она всегда бы приказывала самое лучшее! Вместе вы были такая красивая пара.
— Всё кончено навсегда, — просто сказал Тор. — А когда придёт смягчение приговора, я сделаю тебе ребёночка, чтобы он не был рабом, если сам не пожелает им остаться.
— Я буду так счастлива выносить твоё дитя! — опять всплакнула Ангтун и ещё крепче прижалась к хозяину.
И Тор, неожиданно сам для себя, как будто после возбуждающего снадобья, крепко и глубоко обнял её.
— Чувствую, что могу забеременеть, — сказала утром Ангтун. — Но я не буду пить зелья, даже если приговор не смягчат.
— Хороший раб лучше дурного дворянина, — ответил Тор.
Вознаграждение героям духовной борьбы с ведьмой было утверждено лишь через три месяца. Старый священник Трор за это время преставился. Ангтун уже носила в чреве дитя.
В эти же дни Тор, сидя и пытаясь продумывать причины неудач с новым сплавом, вдруг обнаружил на листке бумаги перед собой вместо очередной схемы или расчётов сонет:
Любовь — к груди приставленный кинжал
Для тех, кто счастья в жизни лишь желает,
А для творца она — внезапный шквал:
Затор из грязи быстро разметает.
Та радость, что на миг ты получил,
В обыденность иль в скуку превратится,
Тем, кто на ней решил остановиться —
Потом и удержаться нету сил.
Удачу, неудачу — все равно
Используй, как к открытию окно.
Идеи, что весь мир наш изменяют
Не разума холодного струя,
Не слепок бледный с жизни бытия:
Огонь и буйство духа порождают.
Через несколько дней состоялся традиционный праздник мастеров. В больших городах он проводился по цехам. А в маленьком вместе собрались все цеха. Мастера без женщин пировали в большом зале замка Тора. Подмастерья и ученики веселились во дворе. Ученики также прислуживали, поскольку женщины, слуги, рабы и прочие посторонние на праздник не допускались: ведь мастера могут спьяну сболтнуть, что не должно выходить за пределы цеха. Тор сидел вначале мрачноватый. Мастера, подвыпив, начали его поддевать:
— Мастер из-за бабы переживать не должен.
— Тем более тебе такая честь: увёл не кто-то, а сам король.
— А ты можешь хвастать перед всеми, что спал с королевой.
— Да и хвастать не надо: все это и так знают.
— А наследник престола не от твоей ли крови будет?
Тор взял лютню и спел песню, сложенную в последние дни:
Под видом истин столько чуши
Замусорило ум людей.
И нам уж прожужжали уши:
Кто больше любит, тот слабей.
Кто любит, вместо красок мира
Во плоти видит идеал.
Самообман лишает силы:
Чуть оступился — и пропал.
В любви нет слова больше-меньше.
Порыв и всё заливший свет.
И видишь духа ты расцвет
Сквозь душу избранной из женщин.
И на излёте, и в порыве
Всегда к себе будь жёсток, строг:
Виновен любящий в разрыве:
Он совершил не всё, что мог.
И тут началось неожиданное. Оказалось, что у многих из мастеров и подмастерьев есть свои стихи, песни, музыка. Это было как-то неудобно проявлять, но теперь барьер был сломан.
Мастер Линноган вдруг спросил Тора:
— Учитель, а теперь, когда ты полностью излечился от последствий любви, давай поговорим о другом. Как ты сам считаешь, правильно ли ты поступил, распяв раба?
Тор вспомнил, о каком рабе идёт речь (разбойничье логово):
— Хорошо, что ты напомнил. Буду отмаливать этот грех.
Линноган похлопал по плечу учителя и сказал:
— Человек делает ошибки. — И решил добавить шутку. — А сверхчеловек сделает сверхошибки.
Всё было прекрасно, после этого вечера приступ уныния прошел, но последняя шутка почему-то показалась Тору дурным предзнаменованием, касающимся если не его, то рода. А тем временем вертелся водоворот других событий.
***
Король допустил несколько ошибок. Он не приказал захватившим имения рокошан, очистить захваченные земли, дома и замки. Он разослал чиновников во все провинции. Он начал принимать иски о происшествиях, случившихся во время военных действий, хотя и не в их ходе. Например, иски женщин, утверждавших, что их изнасиловали. Почему-то в насилии всегда обвинялись не солдаты, а состоятельные военачальники. Правда, принцев и герцогов не трогали: до них было не дотянуться, да никто бы и не поверил, что им отдались не добровольно. Принцы Карсир и Сутар, отосланные Клингором возвращать свои владения, вернулись несолоно хлебавши: полномочий применить силу у них не было, а миром их просто не пускали в их дворцы и замки. Они с трудом поддались на уговоры Клингора ограничиться письменными протестами, к которым Клингор присоединился, и подождать до личной встречи с королём, где, как говорил Клингор, их вопрос моментально решится.
Четыре принцевы провинции, а также города Карлинор и Линья с позором выгнали чиновников короля, сказав, что они не желают возвращения порядков канцлера под другим флагом. Король прислал по этому поводу протест Клингору. Тот вежливо ответил, что он не одобряет самоуправства своих подданных, но считает, что все вопросы должны быть по общему согласию решены на личной встрече руководителей рокоша с государем. Люди короля тоже не безгрешны.
И, наконец, город Линья, который был древнейшим и культурнейшим из городов Империи и ещё двадцать лет назад, оставаясь вассалом королевства Старквайя, числился республикой, равной королевствам, вспомнил о трюке, которым забрали общеимперский статус. Король Инсир попросил Линью избрать его консулом на время Великого Сейма, дав за это множество привилегий городу на срок своей жизни либо на десять лет. На Сейме он ходатайствовал о лишении Линьи статуса имперской республики, на что короли, раздосадованные, что в их среде появился имеющий два голоса, ответили немедленным согласием. Привилегии кончились (сам Инсир умер через три года), а после утраты имперского статуса Линья стала стремительно терять и другие права автономии. Ещё Инсир на волне энтузиазма по поводу привилегий выговорил королю право рекомендации кандидатуры консула, и консул давно уже практически назначался королём. А теперь Линья избрала консулом, причём пожизненным, но не в пример другим, без права наследования и рекомендации преемника, принца Крангора. Новый консул ходатайствовал перед Императором о восстановлении имперского статуса города-республики, которого город Линья был лишён хитростью. Отсюда оставался один шаг до провозглашения независимости Линьи. Вдобавок после потери Линьёй имперского статуса отпали три её колонии, подчинявшиеся республике, но не королевству Старквайя. А ныне они выразили готовность вернуться в состав союзного государства, если оно будет независимым.
Таким образом, положение в стране накалялось, король собирал крепкую армию, назначил заместителем командующего генерала Иня Луараку, который в порядке отвёл свой корпус после поражения под Колинстринной. Командующим он стал сам. Король понимал, что разговаривать с Клингором без армии за спиной бесполезно.
***
В Колинстринну явился принц Атар, стоявший с армией недалеко на северо-западе. Гость был вторым по возрасту среди вождей рокоша: ему уже почти исполнилось сорок лет, в волосах появилась первая седина. Он приходился нынешнему поколению принцев дядей. Принц прибыл лишь со свитой и заказал оружие. Во время личного приёма он пожелал Ангтун, но хозяин спокойно ответил, что рабыня беременна, и пришлось принцу выбирать другую служанку. Официального приёма принц просил не устраивать, а про политику спросил лишь одно: способен ли Тор поднять оружие против своих старых друзей? Мастер спокойно ответил:
— Если старый друг нападёт на мои земли, на моих людей либо сделает что-либо бесчестное по отношению ко мне и к тем, за кого я отвечаю, он перестанет быть моим другом.
— А если этого не случится?
— Первый я оружие не подниму, кроме как в ответ на тяжкое оскорбление, — отрезал Тор, подумав при этом о принце Крангоре, которого он теперь к числу друзей точно не относил.
Он не знал, что в ответ на эти слова Атар подумал о том же принце, поскольку история с письмом разнеслась повсюду. Поэтому Атар решил не задавать второй вопрос, который вертелся на языке: об отношении к независимости Линьи.
***
Выполнив свою задачу, часть войск союзных королевств покинула Зоор, получив щедрую награду от короля. Первыми оставили город воины королевства Зинтрисса. За ними ушли хирринцы, троминцы, отряд Линны. Остались лишь контингенты Императора, Колины и Валлины, так что уже было видно, кто наблюдает за ситуацией, желая не упустить момент вмешаться к своей выгоде, а кто не хотел бы нарушения status quo. Король чувствовал, что принц Клингор вот-вот получит предложения от некоторых добрых соседей о признании его князем в обмен на территориальные уступки (Линна и Трома) или же на поддержку в войне другого государства с законным королём (Зинтрисса и Хирра). Точно так же обстоит дело с республикой Линья. А войска народа Шжи под предводительством Ляна Жугэ подтянулись к границам княжества Ликангс, то есть практически к границам королевства. Зинтрисса их пропустила и снабжала, чётко показывая, на что она нацелилась. Жугэ, конечно же, разгромит войско княжества, как следует пограбит, а удержать столь отдалённое от Шжи владение даже не будет пытаться. Зинтрисса вмешается как миротворец и посредник. В результате княжество будет поглощено Зинтриссой (неважно, формально или фактически). А Старквайе, которая могла бы просто прикрикнуть и прекратить эти попытки, будет не до вмешательства: идёт гражданская война.
Единственное, что радовало короля — обилие денег. Почти патологическая скупость канцлера, над которой король подсмеивался, не позволила ему разорить казну даже в критический момент. Сокровища самого старика и его семейства очень кстати её пополнили. Так что вновь собранная шестидесятитысячная армия могла быть в любой момент усилена наёмными войсками практически в том же количестве, если бы наёмники не были обоюдоострым оружием, к которому стоит прибегнуть лишь в критический момент. И король рассчитал, что ему самое важное не допустить нового разгрома, такого, как под Урлинором или Колинстринной. Даже после поражения его силы будут возрастать, а мятежников — слабеть. Насчёт Колинстринны король, после совета с генералами, понял, что, если она будет на стороне противника, понадобится десять тысяч воинов, чтобы изгнать Тора. Если Тор будет на его стороне, понадобится десять тысяч воинов, чтобы защитить его от натиска основной армии принца. Так что лучше всего, если кузнец потребует в качестве условия вассалитета разрешения оставаться нейтральным в этой гражданской войне (но этот вывод монарх генералам не высказал, повелев им быть готовыми атаковать либо защитить Колинстринну). А что кузнец так поступит, король почти не сомневался — лишь бы гнев на до идиотизма влюблённого принца Крангора не толкнул новоиспечённого владетеля на неразумные действия.
Впрочем, немного подумав, король решил, что Крангор поступил достаточно хитро. Ведь очевидной реакцией Тора было бы обидеться и совершить какой-нибудь агрессивный поступок. А тогда Крангор под предлогом личной войны преспокойно захватил бы Колинстринну. «Далее, если бы я сам дал волю своей обиде» — рассуждал король, — «то спровоцировал бы конец перемирия и оказался ответственным за возобновление бунта и за провозглашение независимости Линьи». Таким образом, единственным вариантом, когда Крангор оказался не в серьёзном выигрыше, был состоявшийся, когда молва о его поступке разошлась по всей Империи, и смеялись над всеми: королём, отбившим любимую у Мастера, Тором, который её упустил, и Крангором, который сунул нос в чужое письмо.
***
Когда шло письмо от Толтиссы, Тор был занят, можно сказать, авантюрой. Во время амнистии к Тору присоединился ещё один лидер разбойников из гор Ломо: Серый Беркут Юй Кроаннон. Кроаннон тоже был ранее браконьером и прекрасно знал горы. Тор попросил его организовать отряд горных стрелков, но Кроаннон с трудом отобрал лишь пару ребят, которых согласился учить. Он попросил разрешения браконьерствовать ради обучения. Тор, улыбнувшись, сказал, что можно, но не часто, и приносить долю добычи сеньору, не говоря, где она добыта. Юй тоже улыбнулся и принял условия.
В Колинстринне теперь регулярно собирался базар. На один из базаров пришли пара экзотического вида личностей: хролинцы. Народ хроло жил в горах Ломо на высоте трёх–четырёх вёрст. Язык их был совершенно необычным, хозяйство тоже. Они разводили лам, альпак и овец, из шерсти их делали исключительно мягкую и приятную в носке ткань, высоко ценившуюся знатью, а также собирали ценные лекарственные травы, росшие лишь на высокогорье, в частности, орех кока. Среди девятнадцати деревень баронства была одна деревушка этого народа, имя которой на языке хроло было для старков почти непроизносимо, и поэтому её называли просто Девятнадцатая. В это поселение вела одна-единственная тропа, по которой конник не мог проехать, поэтому бароны давным-давно её не посещали.
Прибывший на базар староста Девятнадцатой деревни, имевший даже старкское имя Кис Тамитакис, а на языке хроло называвший себя примерно как Крстмткитлн, принес дань от десяти дворов деревушки: четыре ламы, четыре альпаки и два тюка шерсти. Одет он был в длинное толстое шерстяное пончо с геометрическими узорами, широкополую шляпу, шерстяные безрукавку и штаны с кисточками, холщовую рубашку и кованые сапоги.
Кис Тамитакис был удовлетворён торговлей, сама Эсса скупила у него почти все травы. Она хотела было купить также шерстяной шёлк, но Тор удержал её. Он твёрдо потребовал от старосты проводить его и Кроаннона в деревню. Горец на это внешне отреагировал крайне бесстрастно (на его медном лице было невозможно прочитать хоть какие-то эмоции) и сказал, что в деревню на коне не поднимешься, однако несколько лет назад Серый Беркут к ним приходил, так что путь знает и может сам привести сеньора. Серый Беркут ничего не ответил, но взгляд его подсказал владетелю, что в этом предложении есть подвох. Мастер повторил своё требование уже тоном приказания, и на следующее утро маленький караван из непроданных лам, навьюченных покупками и едой, двинулся в горы.
Подъём был действительно тяжёлым, а высокогорье непривычно Тору. Но за три дня они поднялись к последнему повороту, и тут Мастер ощутил опасность. Он снял арбалет, взвёл его, Кроаннон насторожил свой лук и выразительно посмотрел на невыразительные лица старосты и его спутника, ради экономии еды жевавших орехи колы. Интуиция Тора не обманула. В некоторый момент он упал, и над его головой просвистела стрела. Стрелявший, судя по всему, неплохой стрелок, но никчёмный воин, высунулся в радости от удачного выстрела, и сразу же получил арбалетный болт и стрелу Кроаннона. Тот, как только Тор упал, моментально выскочил из-за камня, где укрывался.
— Значит, вы знали, что впереди засада? — сказал Тор, поигрывая ножом перед горлом старосты.
— Она у нас всегда стоит, — спокойно ответил староста.
— И много там людей? — спросил Тор.
— Обычно один, если не предупреждены об опасности. Если незнакомец не показывает знак нашего друга, он должен быть убит либо тяжело ранен.
— А зачем ранен?
— Используем для девственниц и для улучшения крови. Потом убьём.
Тор уже слышал об обычае немногочисленного и очень древнего народа хроло, жившего по всему высокогорному кольцу кратерных гор Ломо. Девушка не могла выйти замуж, пока достойный чужак не лишал её девственности. А гостя приглашали улучшить кровь с женщинами деревни. Но гости бывали в этих деревнях крайне редко.
— Ну и что ты скажешь об убитом парне?
— Он был лишним человеком. Его не жалко.
«Лишний человек» появлялся у подобных народов, когда подросший мужчина либо женщина не находили себе места в их строго ограниченном мире. Он должен был либо погибнуть, либо уйти.
Деревня состояла из двух десятков дворов. Домики были каменными. Даже сараи для скотины и те делались здесь из камня, потому что за деревом надо было спускаться далеко вниз. Разреженный воздух делал людей медлительными и внешне флегматичными. А что скрывается под этой невозмутимостью, Тор уже понял.
Тор через старосту объявил всем, что они платят не столько, сколько обязаны платить сеньору по старым добрым положениям. Полагается с каждого двора в год по ламе, альпаке, тюку шерсти и три сажени шерстяного шёлка. А поскольку они умышляли на жизнь сеньора, отныне они будут платить ещё четыре тюка всевозможных лекарственных трав со всей деревни. Тамитакис ответил:
— Справедливо, владетель. Но я напоминаю, что по старым добрым обычаям мы вообще не должны были давать дань не на пороге своего дома. То, что мы дали, наше доброхотное приношение.
— Согласен, поскольку несколько лет вы вообще ничего не давали. Вот сейчас я на пороге ваших домов, и чтобы завтра всё было собрано, и ты, Тамитакис, со мной и со своими людьми отправитесь доставлять дань. А заодно, нет ли у вас больше лишних парней? Серый Беркут взял бы их в свой отряд.
— Есть ещё один лишний парень. И ещё одно дело. У нас тут пять девственниц замуж выйти не могут: несколько лет в деревне никого не было.
— Нечего на меня смотреть! Недостойны вы, убить меня хотели. Беркутом обойдетесь.
— Ну, может, хоть мою дочь? — умоляюще сказал Тамитакис.
И Тор понял, что для сохранения престижа старосты деревни он вынужден будет на это пойти. После этого староста с облегчением стал выговаривать ещё дня три на сбор дани, заодно потчуя высокого гостя. Овечий кумыс и мясо с травами пришлись по вкусу неприхотливому Тору, и тот согласился — на самом деле нужно было отдохнуть после подъёма. А предстоял ещё не менее трудный спуск. Кроаннон, немного знавший язык горцев, сообщил, что они после обсуждения решили: поскольку Владетель крепко держит низ и обеспечивает безопасность, платить ему дань и иметь возможность свободно торговать выгоднее, чем попытаться убить его. Тор улыбнулся: такая простота ему нравилась больше, чем ухищрения обычных крестьян. Он предпочёл громогласно объявить о праве свободной торговли Девятнадцатой деревни в любое время и в любом месте владения, и деревня сдержанно радовалась. Кроаннон заодно сказал, что у него был значок друга деревни, но в ходе своих разбойничьих авантюр потерял его, и теперь придется вновь зарабатывать (что он и проделал за четыре ночи).
На следующий день Тор увидел в подзорную трубу ещё одну деревню в той же высокогорной долине. Сколько он помнил, на карте была обозначена всего одна.
— А это деревня какого сеньора?
— Имперского рыцаря Урса Шончарлинга, тысячника из Первой Айвайской Армии.
От этих слов повеяло историей объединения Империи. О таком соседе Тор даже не знал. И он, взяв с собой и с Беркутом «лишнего парня», Тамитакиса и ещё одного крестьянина, двинулся туда. Дорога была достаточно ровная и широкая. Это поселение явно привыкло жить в безопасности за спиной другого. А за новой деревней долина кончалась, начинался хаос гор, прорезанных, как установил по карте Тор, узким и непроходимым ущельем речки Арицассы, впадающей в озеро Ломо. Так что долина казалась отрезанной и от всего остального народа хроло.
В деревне равнодушные с виду крестьяне показали ему господский дом. Он выглядел очень старым, но не запущенным, и, в отличие от крестьянских, частично был построен из дерева. В приёмном зале на кресле сидела мумия рыцаря в доспехах времён начала Империи. Это и был сеньор деревни. Тор вступил во владение ею как выморочной, велел захватить мумию рыцаря с собой, чтобы похоронить с почётом, и задержался ещё на пять дней, чтобы собрать дань с двадцати дворов этой деревни и подготовить к браку трёх девственниц (здесь повода отказать не было). В деревне было две лишних девушки и два лишних парня. Парней Беркут взял себе в отряд, а девушек Тор забрал в услужение к Эссе.
Впоследствии выяснилось, что эти две деревни сообщались с другими деревнями народа хроло. Из Двадцатой деревни вела узкая тропинка вниз, по которой даже лама не могла пройти. Внизу была пещера на берегу озера Ломо, где хранилась лодка. На этой лодке отвозили женихов и невест в другие деревни хроло. Этим контакты и ограничивались. Но обмен был достаточно интенсивным, потому что соблюдалась строгая экзогамия. В частности, оба села этой долины могли родниться между собой лишь через три поколения, как и любые два других. Брак внутри одной деревни не допускался.
Таким образом, Тор приобрёл ещё одну деревню.
После письма отвлечься от неприятных мыслей (и, может быть, не сделать глупость по отношению к Линье и принцу Крангору) помогло ещё одно. Граф Лукинтойрас попросил помощи в борьбе против банды, терроризировавшей его графство. Мастер на первый раз согласился помочь бесплатно, оговорив, что в дальнейшем будет воевать лишь за достойную плату. Преследование привело в сельцо на берегу озера Ломо, где была база бандитов. Те полагались, стандартно, на засаду, но Тор с Беркутом заранее поняли, где она расположена, люди Беркута забрались выше и расстреляли бандитов, после чего разгромить деморализованную банду не составляло труда. Повесив главарей, каратель взял остальных разбойников в плен для продажи в рабство, забрал из домика бывшего владельца земель награбленную шайкой добычу и огляделся вокруг. Деревушка Ломолинна из двух дюжин рыбацких дворов была загажена и разграблена, но место оказалось исключительно красивым: пляж, скалы, чистая вода в озере, лесок за деревней. И он купил эту деревню у графа, который посчитал продажу выгодной втройне. Во-первых, Ломолинна была полностью разорена и давно уже не давала никакого дохода. Во-вторых, улучшались отношения с активным соседом. В-третьих, граф вообще считал эту покупку глупостью со стороны Тора, поскольку единственная дорога пролегала через владения графа, и в дальнейшем можно было спокойно повысить пошлины за проход по этой дороге. Пока что по договорённости три года ходить можно было свободно. Ввиду того, что деревня была разорена, владетель на первый раз взял с жителей лишь символическую дань рыбой для пира победителей, взамен раздав часть захваченной добычи и оговорив, что на следующий год они будут платить нормальную дань.
Призадумавшись, Мастер решил, что в соответствии с общим духом преобразований, ему выгодно восстановить старинный обычай, что никто не обязан давать дань вне своего дома. Конечно, ему самому было не очень удобно, зато с гарантией он вынужден был каждый год посетить все крестьянские дворы и лично посмотреть, как идут дела. А уж дворянин с десятком дворов, по его мнению, просто обязан был это делать!
И ещё одно важное для Тора событие произошло примерно в это же время. У короля родился сын-наследник Картор.
***
Прискакал давно ожидаемый вестник: принц Клингор собирается посетить Колинстринну вместе с одним из отрядов своей армии и ждёт, что его вассал Имперский Рыцарь Тор Кристрорс, как полагается по этикету, на границе владений встретит сюзерена со своим войском. Местом встречи назначена дорога от Ирсана к Райсорансу, время встречи — через четыре дня. Эта дорога шла на север от Ирсана и проходила через селение Иканорна, принадлежащее Колинстринне и находящееся под управлением Росса Адинкура и ещё одного мелкого дворянина о четырёх дворах. Живущие там крестьяне-граждане подчинялись лишь Владетелю напрямую.
Тор поднял всё своё войско и вассалов, живших поблизости. Два дня на сборы, два дня на дорогу и вечером накануне встречи войско расположилось лагерем на границе его владений. Под предлогом военных учений он приказал лагерь обнести частоколом, окопать рвом, а у ворот заготовить деревянные колья для обороны от конницы.
Принц с полутысячей конницы подошёл к границе лишь на следующий день к вечеру. Он посмотрел на лагерь, из которого вышел хозяин вместе со своими вассалами, полусотней конницы и полусотней тяжёлых пехотинцев, и одобрительно помахал рукой. Когда Тор подъехал и соскочил, чтобы придержать стремя принца, принц сам легко спрыгнул с коня (он был без доспехов, лишь с мечом и кинжалом работы самого Мастера у пояса) и одобрительно похлопал владетеля по плечу.
— Молодец! Отлично учишь армию! Это скоро пригодится.
Тор преклонил колено.
— Твоё высочество принц! Я рад тебя видеть на границе своих владений. В соответствии с имперскими законами, я должен сообщить тебе: поскольку я поднялся от привилегированного простолюдина до титулованной знати, старая вассальная присяга становится недействительной и прошу тебя принять мой формальный отказ.
— Слышал я, что ты вовсю восстанавливаешь старые порядки. То, что ты сейчас сказал, точно соответствует имперским законам. Я освобождаю тебя от присяги простолюдина и готов принять твою присягу как знатной особы.
— Я знаю, что вассальный договор двух владетелей — дело очень непростое. Теперь у меня есть законник и вассалы, и по этой причине я не могу принести присягу кому-то, пока не обсужу основные положения со своим законником и не оглашу их перед моими вассалами. Посему я сейчас вечером приглашаю всё твоё войско на дружеский пир с моим войском, а завтра утром тебя вместе с достойной свитой направиться ко мне в замок, где я подготовил скромный приём в твою честь и где мы сможем обсудить всё детально.
Принц понял, что тем самым его войску не даётся разрешения на проход через земли Колинстринны. Тор вдобавок уточнил ситуацию.
— Твоё войско, как я слышал, направляется к Нотрану. Чтобы не заставлять его делать далекий обход, я согласен на проход тех воинов, что сегодня пришли с твоим высочеством. Они могут следовать в Нотран по той части дороги на Ирсан, которая проходит через мои владения, то есть через селение Иканорна.
«Кузнец станет беспощадно торговаться!» — решил принц. — «Ничего, я найду, как сформулировать уступки таким образом, что они сами сойдут на нет через некоторое время. Или как заставить его прекратить думать о торговле».
— Великолепно! Сейчас отдохнём и попируем в твоем лагере, а затем я отправлюсь с тобой в замок обсуждать вассальный договор.
— Зачем же в лагере, твоё высочество? На поле перед лагерем уже приготовлены пиршественные столы. Вот ты с высшими военачальниками будешь пировать в лагере, в моём шатре.
Принц в душе скрипнул зубами. Владетель Колинстринны пока что держал дипломатическую дуэль на равных. А открыто Клингору осталось лишь согласиться.
К вечеру следующего дня Тор с принцем и их свиты въехали в двери замка-мастерской. Часть подмастерьев и гарнизона ускакали ещё ночью, и принца встретил небольшой, но крепкий, отряд, выстроенный как почётный караул. Принц похвалил себя за предусмотрительность: отдал приказ своим совершить налёт на замок, лишь если он ночью пришлёт вестника с сигналом к атаке. «Испортил бы отношения и положил своих конников зря… Да и стал бы посмешищем всей Империи», — подумал принц. — «А сейчас сигнала не будет».
Принц, конечно же, рассматривал захват Колинстринны как не очень желательный ход событий. Но занять внезапным налётом замки с минимальными жертвами, чтобы вынудить их хозяина быстро согласиться на вассальную присягу, а затем дружественно освободить их без грабежа и насилий с выкупом в виде пира — это было бы нормально и почётно.
Пир в замке-мастерской проходил крайне напряжённо. Тор следил, чтобы не сказать лишнего слова. Приходилось вести диалог в следующем стиле.
— Почему бы не обсудить, какие территориальные приращения можно было бы гарантировать твоему владению? Так и просятся к нему Ирсан с его графством.
— Окрестные земли находятся в твоём временном управлении. Никто пока не признал его постоянным.
— Можно бы было обсудить размер войска. Мне он не очень важен, ведь ты снабжаешь моих полководцев оружием.
— Я ещё не установил порядок в своих владениях и не могу сказать, сколько войска я смогу собрать.
Эсса не понимала, почему Тор отвергает все попытки принца выяснить, какие уступки мог бы он сделать при заключении договора о вассалитете: ведь принц даёт очень многое. Несколько раз натолкнувшись на жёсткую дипломатическую оборону, Клингор, радушно улыбаясь, полусказал-полуспросил:
— Ты, конечно, не откажешься отправить со мной часть твоих добрых молодцов. Безусловно, на подмастерьев я не претендую.
Тор так же «радушно» ответил:
— Не буду возражать против этого. Послезавтра утром соберу своих воинов и вассалов, и твоё высочество возьмёт тех из них, кто добровольно пойдёт с тобою.
Принца это устроило. А вот разговор о вассальном договоре так и не удалось завести, и стало ясно: это не торг, возобновления вассалитета не будет. Тогда Клингор, попутно всё время тонко ухаживавший за Эссой, решил подпустить идею.
— Я тебя понимаю. Сейчас твоё владение богатеет, а в королевстве положение неопределённое. Почему бы тебе, Тор, не принести вассальную присягу непосредственно Императору? Пока что ты имеешь полное право это сделать. Представляешь, моя богиня Эсса: ты была бы княгиней, а твой муж — князем. Я слышал, ты уже присоединил пару деревень. А как князю можно было бы добавить и штуки три города, станет мощное и богатое княжество Ломо.
— Я не понимаю, — мягко сказал Тор, — твоё высочество идет на соединение с королём и в его распоряжение, а меня ты как будто подбиваешь начать мятеж.
— Какой же мятеж? Ты же не нарушаешь законов Империи!
— Я нарушаю права нашего королевства.
— Не больше чем Крангор, который послал ходатайство о восстановлении имперского статуса Линьи.
— Да. Но даже этот гордец независимость Линьи не провозгласил. Лучше давай выпьем.
Клингор понял, что Тор не простил поступок Крангора (да, впрочем, он был уверен, что этого кузнец не забудет) и втайне порадовался чёрной кошке, пробежавшей между двумя практически независимыми от него военачальниками на флангах его войска. Заодно он почувствовал, что Мастер считает возобновление военных действий неизбежным. Впрочем, сам принц не считал так. Он знал это.
Эсса поняла, что на каждое предложение принца Тор отвечает практически отказом, хотя пытается этот отказ сформулировать уклончиво. Она перепугалась, что сейчас два самых дорогих ей человека перессорятся между собой и начнут смертельно враждовать. Хозяйка предложила развлечь гостя пением и танцами. Хозяин охотно согласился. Пела и владетельница, и дамы, которые сейчас «отбывали повинность» в её замке. Но принц пожелал Ангтун, которая танцевала в венках из цветов. И опять отказ! Ангтун беременна. Эсса не выдержала.
— Поскольку наш гость может быть недоволен нашим приёмом, я буду считать своим приятным долгом скрасить его одиночество.
— Благодарен тебе, моя любимая! Я не смел на это надеяться, — сказал принц.
Эсса ужаснулась, что же она сделала, но обратного пути не было. Да, по совести, принц был и остался её первой любовью — а сколько приключений у её мужа!
На следующий день принц пожелал посетить мастерскую Тора. Он с похвалой отозвался об его оружии, в том числе и о своём личном. Мастер, чувствуя, что эта похвала искренняя (хотя, может быть, сам предмет был выбран таким образом, чтобы сгладить впечатление от вчерашнего), стал показывать ему свои последние эксперименты.
— Этот меч я сковал перед твоим приходом. Первый более или менее удачный опыт. Вот сколько неудачных, — и Тор показал кучу кривых коротких мечей и кинжалов, примерно половина из которых была поломана.
— Что же в нём особенного? — спросил принц, глядя на невзрачный короткий кривой меч, взвесив его в руке и подивившись его лёгкости.
— Посмотри, твоё высочество.
Тор взял один из кинжалов, попросил подмастерье напасть на него с трофейным двуручным мечом, и меч оказался разрезан!
— Вот это да! И это неудача! — искренне воскликнул принц. — А что же тогда удача?
— Подожди, твоё высочество! — сказал Тор. — Напади-ка на меня ещё раз с палицей, — сказал он подмастерью.
Палица тоже разлетелась пополам, правда, по рукоятке, так что нападение было несколько театральным.
— Ого! — выдохнул принц.
— Подожди, — ответил Тор. — А теперь ещё раз с мечом.
И при попытке разрезать меч кинжал разлетелся на куски.
— Очень острое, но хрупкое и быстро устаёт. Все эти предметы разлетятся на втором-третьем ударе. А этот меч выдержит не меньше пяти, а то и все десять.
— А как ты определил?
— Я этот сплав уже чувствую. Погляжу на него через шпат и всё становится ясно.
— Так это прекрасный меч! Я буду носить его как оружие последнего шанса, если придётся пробиваться через толпу врагов. За пять ударов я кучу трупов и калек навалю, у стольких же оружие порублю, остальных перепугаю и спокойно уйду, — с горящими глазами сказал принц.
— Это мой подарок тебе, друг! — вдруг тепло сказал Тор и улыбнулся.
Принц понял, что ситуация ещё хуже. Мастер хорошо к нему относится, но власть уже взяла над кузнецом верх: он рассчитал, что нужно для владения, и будет делать именно это.
— Великолепно! Только поставь на нём свой знак. — И Клингор тоже искренне улыбнулся.
***
Утром следующего дня состоялось нечто вроде смотра. Собрались многие вассалы и воины Тора. Глашатаи говорили, что присутствие необязательно, принц Клингор будет набирать в свою армию добровольцев. Перед смотром принц, которому пришла ночью в голову блестящая идея, скупил все целые неудачные острые мечи и кинжалы и взял слово в дальнейшем тоже продавать эти неудачные экземпляры только ему. Про себя он подумал, что это — идеальное оружие для наёмного убийцы, особенно если как следует его отравить…
Владетель сразу поставил точки над «i». Он объявил, что любой из его воинов и вассалов имеет право присоединиться к королевской армии, возглавляемой принцем Клингором. При этом воин исключается из списков отряда и при возвращении должен быть заново принят в него. Вассал идёт как дворянин, а не как вассал Тора Кристрорса и не должен никогда пользоваться значком Колинстринны. Это было неотъемлемое право дворянина — участвовать в любых сражениях, кроме тех, которые велись против его сюзерена и его короля. Принц набрал примерно двадцать добровольцев и попросил у Тора дать им командира. Тот твёрдо отказал:
— Эти воины пошли за тобой как свободные граждане, имеющие право выбора. Я к их дальнейшим действиям никакого отношения не имею. Они не имеют право пользоваться моим значком и моим боевым кличем.
Тут принц решил, что настала пора тоже вставить иголку под ноготь Тору. Он обратился к Эссе, которая была очень смущена, поскольку в последние две ночи опять вспомнила свой «медовый месяц» с принцем, и чувствовала, что такого больше никогда не повторится (да, честно говоря, она повторения больше не хотела, хотя и не была ни капли разочарована: принц был с ней исключительно нежным, обходительным и ласковым любовником).
— Моя возлюбленная! — обращение было демонстративным. — Приведи нашего сына. Я должен его признать.
И Эсса, и Тор признались в своё время принцу, от чьего семени этот мальчик. Отказать теперь было нельзя.
— Я, принц Старквайи Клингор Энгуэу, перед собравшимися благородными гражданами подтверждаю, что этот ребёнок Лир — плод моего семени и чрева девушки Эссы, которую я взял непорочной. Он плоть от плоти и кровь от крови моей. Если Владетель Тор Кристрорс умрёт (а я желаю ему жить долгие и долгие годы), я обязуюсь взять в жёны упомянутую Эссу, нынешнюю его жену и мать моего сына, и узаконить Лира как своего наследника. А сейчас я, по законам Империи, не имею права забрать ребенка у того, кто честно исполняет обязанности его отца, до тех пор, когда сын не достигнет возраста, пригодного к службе. Я объявляю Лира основателем нового благородного дворянского рода Клинагор. Встань, мой сын Лир Клинагор, первый в своём благородном роде!
— Я подтверждаю правоту слов его высочества принца Клингора, — сказал Тор, побледнев (удар был в самое сердце! Один сын уведён королем, второго уводит принц) — Я клянусь, что Лир Клинагор будет наследником моего достояния, моего рода, моего титула и моих привилегий, но лишь если отец по крови не призовёт его к себе на службу или не узаконит Лира.
Эта последняя оговорка была местью принцу и ответным ударом, но ведь одновременно била по Лиру! Если бы принц признал сына раньше, это было бы подъёмом Лира по иерархической лестнице. А сейчас оно могло стать его понижением: первый в своём роде, но всё, что подобает роду, нужно добывать самому. А наследнику принца быть наследником Владетеля Колинстринны… Что ж, так часто и создавались большие княжества, но так не будет сейчас!
Тор, вспомнив устное предостережение, сопровождавшее письмо Толтиссы, немедленно собрался вместе с Эссой и несколькими воинами. Они решили ехать верхом. По дороге их кавалькада обогнала отряд принца, который теперь двигался медленнее — в нём были пешие воины. Тор направлялся в столицу королевства. И торговаться в Зооре за условия вассальной присяги он не был намерен. А принц приветливо помахал им рукой и проводил маленький отряд долгим взглядом. Яд он в эту семью заложил, и отрава сработает скорее рано, чем поздно… При этом, правда, пришлось взять на себя обязательства, но лишь служащие к чести благородного человека. С такими мыслями принц продолжил путь к Нотрану, где, как он чувствовал, развернутся важнейшие события всего рокоша.
***
Столица королевства Старквайи и бывшая столица всей Империи Зоор расположен на полуострове. В отличие от Линьи, места здесь ровные. Город расползся вёрст на десять во все стороны и защищён тремя концентрическими стенами. Как со стороны материка, так и со стороны порта Зоор выглядит неприглядно. Путника встречают кварталы отребья, настоящие трущобы. Приличные люди селятся внутри второй стены, а знать и король — внутри третьей. Зоор намного моложе Линьи, ему всего около пятисот лет. За это время его трижды уничтожали дотла, так что памятников старины в нём не сохранилось. Главные достопримечательности Зоора — невероятное количество маленьких церквей (говорят, их сорок сороков), многие из которых красивы, и, конечно же, королевский дворец. В отличие от большинства других городов, лобное место находится не вне стен, а в самом городе, правда, в районах трущоб.
Когда Тор с женой под вечер прибыли в Зоор, что-то подсказало Мастеру первым делом подойти к дворцу. Охрана, услышав его имя, сообщила, что велено его со свитой немедленно принять в гостевые комнаты, а король и королева переговорят с ним при первой возможности. Искать таверну либо постоялый двор не пришлось.
Поскольку у короля время расписано на дни вперёд, публичная аудиенция была назначена через четыре дня. Но одновременно пришло приглашение на неофициальный прием у королевы на завтрашний вечер. А днём Тор ходил по городу, уговаривая известных ему рудознатцев переехать в Колинстринну. К вечеру он понял, что совершил ошибку, пытаясь в столице найти действующего известного специалиста. Здесь жили либо уже пожилые рудознатцы, в основном занимавшиеся консультациями, обучением молодых и «экспертизой» находок действующих мастеров, либо только что подготовленные их ученики. Настоящие мастера ездили по Империи. Лучший знаток гор Ломо, в частности, сейчас, по слухам, был очень далеко, в северных горах Колины по приглашению тамошнего короля. Положившись на интуицию, Тор договорился с молодым рудознатцем Хоем Аюлонгом, который получил рекомендацию на мастера и теперь должен был представить цеху свою мастерскую находку либо рецепт. Что валлинец учился в столице Старквайи, в Империи было обычно. Лучшие рудознатцы на самом деле были в Айвайе, но туда добираться было слишком далеко.
Приём выглядел на первый взгляд как семейное мероприятие. Никого лишнего, Тор с женой и королева с ближайшими слугами. После краткого формального представления Тор ушёл в мужскую комнату, где ему подавали угощение и развлекали музыкой и танцами, а женщины остались в приёмной королевы. Эсса, познакомившись с Толтиссой, быстро попала под её очарование и рассказала о «предложении» принца Клингора. Толтисса иронически посмотрела на неё и спросила:
— Что же, достаточно извести мужа, чтобы стать княгиней?
Эсса отшатнулась от прямоты высказывания и жёстко ответила:
— Принц таким предложением убил мою любовь к нему. Я ещё раз поняла, что для него я — лишь шахматная фигура. Может быть, не пешка, но ладья, которую можно принести в жертву в эффектной комбинации и выигрыш которой чаще всего выигрыш партии.
— И не королева, — ехидно добавила Толтисса.
— Да, и не королева! Я представила себе жизнь среди презирающих меня дам высшего света, с мужем, на каждом шагу пускающимся в новые любовные приключения… Даже если Клингор действительно станет князем, я бы не хотела стать по сути его наложницей и рабой. А династический брак сразу и формально низведет меня.
— Да… Я почему-то уверена: сейчас принц восхищается своим умом, как он подцепил тебя на крючок. Теперь вижу, что такая женщина, как ты, могла вернуть мужа с края того света. Ладно, пусть умные мужчины будут и дальше уверены, что провели нас, глупых женщин… А я буду молчать о нашем разговоре. Да и ты, как я вижу, редко с кем распускаешь язык.
— Я понимаю теперь, как ты очаровала моего твердокаменного мужа. Я вижу, что сейчас он по положению своему вынужден бывать с другими женщинами, но смотрит на это как на тяжкую обязанность, а не как на увлекательную охоту.
Толтисса тонко и грустно улыбнулась.
В мужскую комнату на несколько минут зашёл король. Тор хотел было сразу присягнуть ему, но монарх расхохотался и сказал, что это надо будет сделать публично и в торжественной обстановке. Он лишь предупредил новоиспечённого владетеля: в данный момент и сам не может отомстить Крангору, и помочь другому не сможет, если тот решит свести счёты по праву личной войны. Затем он спросил, правда ли, что Тор присоединил ещё две деревни? Мастер подтвердил слух. Король взял с него слово больше не расширять владения, поскольку привилегии, которые он получает, исключительно высокие, но не резиновые. После этого король и владетель вышли к женщинам, обменялись несколькими комплиментами и выпили по бокалу прохладительного напитка. Толтисса спросила Тора, чем он занимался сегодня? Тот ответил, что пытался найти рудознатца для помощи в работе. Но нашёл лишь подмастерье, рекомендованного на мастера, и пока что пришлось этим удовлетвориться. Королева похвалила его за то, что он ищет людей, а не вещи, и уточнила, кого ещё он хочет найти. Тор ответил, что планировал лишь рудознатца. На это бывшая возлюбленная ехидно заметила:
— А ты не подумал, Мастер-оружейник, что тебе нужен ещё архитектор? Что обществу, которое ты и твоя жена, организовываете, а также твоим воинам и их начальникам, нужны портной, сапожник, ювелир и шелкомодельер? И даже тебе для твоей работы нужно было бы ещё как минимум три мастера-кузнеца, алхимик и мастер-бронник. Узко смотришь, Мастер! Об остальных подумай сам, всё равно за один краткий визит всех не найдешь. В качестве помощи в обучении твоих дворян я рекомендую прибыть к тебе паре гетер хорошей репутации, кончающих карьеру, но не выходящих замуж. Они будут учить девушек и женщин манерам, танцам, поэзии и этикету. Есть у меня на примете и добронравный музыкант, он будет учить твоих дворян, да и женщин тоже. А пару монахов и военных наставников тебе придётся искать самому.
— Я Колинстринну должен превращать в город?
— Пора! Столица владения из двадцати деревень должна быть городом, и неплохим.
Тор почесал в затылке и нехотя согласился. Эсса довольно улыбнулась: перспектива быть по сути дела княгиней ей была приятна больше, чем быть княгиней по виду. И княжество они с мужем создают сами, что ещё лучше.
На этом неофициальный приём был закончен.
Следующий день Тор потратил на поиск специалистов. Кузнецов, бронника, архитектора и алхимика он нашёл быстро. С военными наставниками дело было сложнее. С мастерами изящных цехов тоже не всё ладилось, хотя к поискам подключилась и Эсса. Она смогла на следующий день найти лишь портного, а шелкомодельера, ювелира и сапожника пока не удалось.
Настал официальный приём у короля. Было известно, что назавтра он выступает в поход для встречи с принцем Клингором. Тор принёс по всем правилам и без всяких оговорок вассальную присягу. Тогда король сказал:
— Поскольку ты, Владетель Колинстринны, ничего у меня не просил, я дарую тебе привилегии сам, и больше, чем если бы ты просил. Всё твоё владение, за исключением людей, тебе не присягнувших, полностью освобождается от всех налогов, кроме имперских, на срок моей и твоей жизни, но не менее чем на десять лет. Для твоей семьи и личных крестьян это освобождение вечное и наследственное. А взамен я требую, чтобы заказы мои и моих военачальников выполнялись в первую очередь.
— Благодарю и повинуюсь! — радостно произнёс Тор.
— Неужели у тебя нет никакой просьбы? — сказал король, и Тор почувствовал, что он просто обязан о чем-то попросить. Но он ведь и так получил намного больше, чем просил бы! А, есть ещё одно.
— Я и так сверх всякой меры облагодетельствован. Но я боюсь, твоё величество, что смута в нашем королевстве ещё не кончилась. Я не хотел бы поднимать оружие против тех, кто был моими друзьями. Я не буду поддерживать их, но просил бы освободить меня от участия в военных действиях против них. А в будущих войнах и смутах я всегда буду верным твоим полководцем.
— Ты ценнее как Мастер, чем как полководец. Обороняй свои земли, в будущем посылай своих людей и своего сына, когда он подрастёт. Я тебе запрещаю самому ходить в дальние походы. А сейчас ты обязуйся не пускать войска мятежников на свои земли и уничтожать разбойников.
— Обязуюсь, мой государь, что ни одно соединение, не дружественное тебе, не пройдёт безнаказанно через мои земли, и всеми силами искать и беспощадно уничтожать разбойников.
— Прекрасно! Этого достаточно. Я в ответ обещаю не пользоваться во время данного мятежа правом прохода через твои земли.
Лучшим во всём этом для короля было, что Тор сам озвучил неизбежность возобновления смуты и сам попросил о нейтралитете. Даровать нейтралитет по собственной воле было бы плохо и политически, и с военной точки зрения.
Многие при дворе были возмущены такими привилегиями нового владетеля и приписывали их влиянию королевы. Они не были неправы, но король в данном случае лишь милостиво разрешил Толтиссе убедить себя в том, что сам считал лучшим. Государь почувствовал, что в данной дипломатической схватке он начисто переиграл принца Клингора, и это придавало уверенности перед предстоящими тяжкими переговорами, которые, вероятнее всего, завершатся генеральным сражением.
На следующий же день Тор с новыми специалистами выехал к себе. Обратный путь занял больше времени, так как пришлось вести за собой обоз с мастерами, их имуществом и семьями. Поэтому Тор лишь незначительно опережал армию. Около Нотрана он увидел армию Клингора. Принц выслал вестника, спросившего, не враг ли Тор теперь? Получив ответ, что он имеет разрешение от короля не ввязываться в спор между королём и принцем, вестник ускакал и вскоре вернулся с пожеланиями счастливого пути и с рекомендациями не высовываться за границы своего владения, пока идут военные действия.
Тор на один день опередил встречу между королём и принцем. Но этому предшествовали события, которые Клингор инициировал ещё до прихода в Колинстринну, когда его посетил принц Атар. Племянник рекомендовал соратнику идти и без всяких церемоний вступить во владение своими землями в Сахирре. При этом дядюшке было рассказано о том, как «тепло» встретили в их владениях других принцев. Атар вспыхнул и ответил, что он-то церемониться с захватчиками не будет. Клингор поощрительно улыбнулся и пожелал удачи. И мятежный принц с тысячей всадников направился в Сахирру. За неделю два замка и два города оказались в его руках, а поскольку он выгонял сборщиков налогов, в Сахирре, до этого спокойной, разгорелось восстание. Но формально до получения известий от Клингора Атар занимал лишь свои владения.
***
Встреча была назначена между военными лагерями принца и королевской армии. Король прибыл на встречу с сотней воинов, а Клингор всего с полутора десятками. Заметив такое неравенство, король сразу насторожился, зная братца: «Хитрец явно что-то задумал и желает вызвать меня на нападение во время переговоров».
Принц, отъехав от своего лагеря, тихо напомнил охране:
— Помните, как учились! Если на нас нападут, сразу выхватывайте кинжалы и режьте, а не колите! И сразу все на короля. Первый сносит охрану, второй обезоруживает, третий убивает. Я короля трогать не могу, он мне брат.
Принц подумал: «Убьёшь случайно брата, так проходить покаяние и очищение. А корону нужно брать немедленно». В мечтах у него уже вырисовывалась картина, как король нападает на него, как в схватке короля смертельно ранят, принц своим громовым голосом останавливает схватку, подхватывает короля на руки, выносит из шатра и проливает над ним горькие слёзы, скорбя о своем брате.
— А не будет ли мне плохо, если я убью короля? — тихо спросил молодой охранник старого.
— Обычаи не помнишь! Сразить короля в бою — великая честь. Тем более если он нападёт на нас первым.
Встреча короля и вождя восстания началась с взаимных упреков.
— Привет, братец! — ласково приветствовал Клингора король.
— Желаю всего наилучшего, старший брат и государь. Поздравляю тебя с избавлением от тирании канцлера и его внучек.
— Ты не очень спешил ко мне, брат.
— Не хотелось утомлять войско зря, государь.
— Или может, выигрывал время, пока Атар разбойничает в Сахирре?
— С каких это пор возвращение своих незаконно захваченных земель называется разбоем?
— Ладно, самоуправство. Неужели нельзя было обойтись без насилия, подав мне протест?
— Двое из нас этот протест тебе подали и получили лишь ответ, что дело будет рассмотрено в суде.
— Всё правильно. Такие вопросы будут решаться судом.
— Будет процесс тянуться годами, а незаконные захватчики всем пользоваться. Я не наивный, помню принцип beati possidens.
— Сколько я знаю, и та, и другая сторона имеют документы на право владения. Твои принцы имели лишь общий титул, а те, кого ты называешь «захватчиками», конкретные жалованные грамоты.
— Грамоты, выписанные канцлером после начала рокоша! Даже если они тобой подписаны, ты что, не мог объявить их недействительными, как данные под угрозой и в результате обмана?
— Значит, твои люди могут захватывать и грабить, да при этом ещё и неприкосновенностью обладают? Я ведь не выгоняю Онгора и Кусара, которые силой захватили владения.
— Они лишь восстановили свои права.
— И насиловать твои люди тоже могут? Я ещё понимаю, в пылу после захвата города или поселения. А просто по дороге?
— Ты имеешь в виду иски этих шлюх, что буквально осаждают моих военачальников? Вот мои люди и не хотят мира: только сложишь оружие, тебя оклевещут и засудят! И всё будет по закону! Самая настоящая плутократия!
— Ты что, утверждаешь, что я намерен плутократию установить в королевстве? Да, я намерен уважать законы.
— Ты намерен благородных людей унижать законами!
— Так чего же ты хочешь?
— Я хочу понять, хочешь ли ты, братец-государь, мира!
Клингор незаметно положил руку на оружие последнего шанса. Он был уверен, что, полагаясь на подавляющий численный перевес своей охраны, король не выдержит и даст приказ атаковать. Братоубийцу Империя могла лишить королевского сана, поэтому важно было, чтобы все видели, кто первый начал и кто коварно напал.
Король чувствовал, что его буквально вызывают на нападение и твёрдо решил не поддаваться. Он слишком хорошо знал своего братца и был уверен, что у него в рукаве пять тузов припрятаны.
— Я вижу, что это ты, братец, мира не хочешь!
— Что ж, раз оба мы не хотим мира, пусть спор решит оружие!
Битва не началась сразу: уже был вечер. Через пару часов к лагерю принца подскакал всадник с белым флажком на копье и передал от короля пакет брату. Там было ехидное краткое послание:
«Дорогой младший брат мой! Имею честь тебе сообщить, что сейчас в Зооре находится брат нашего деда принц Ансир, согласно законам Наследник престола. Он вновь принёс мне присягу и поручил мне объявить тебе, что в случае, если со мной что-то случится, он не станет отрекаться от престола, а сохранит его для моего сына. По решению Совета королевства, плод чрева королевы ныне второй наследник. Желаю хорошо поспать перед битвой».
Принц понял, что решить конфликт могут два исхода битвы: для него важно добиться полной и сокрушительной победы, в ходе которой король будет убит, чтобы затем вступить в Зоор и самому взять власть от имени плода чрева. Потом можно по праву запасного наследника немедленно жениться на Толтиссе, и тогда это дитя станет его сыном. Будет время, чтобы подготовить другие варианты. Второй исход, когда конфликт тоже кончится — если Клингор не добьётся победы. Его союзники уже начали разбегаться, останется лишь просить короля о милости либо удаляться в изгнание.
На следующее утро король выстроил свои войска в боевой порядок, поскольку у него было подавляющее преимущество, но тут наконец-то подошла северная армия принца. Кое-кто утверждает, что армия пришла ещё раньше, но принц специально держал её чуть поодаль, чтобы спровоцировать короля на бой. Сам Клингор никогда не подтверждал и не опровергал этого.
Генерал Инь Луараку, заместитель короля в войске, предложил монарху отложить битву, отступив в лагерь, но король, полагаясь на всё ещё имевшееся численное преимущество (примерно шестьдесят тысяч против сорока) и на усталость армии, только что закончившей длинный поход, решил дать бой.
В начале боя принц применил обманный манёвр. Его отборные корпуса изобразили отступление, переходящее в бегство. Но король не поддался на провокацию и сдержал порыв своих воинов, которые хотели ринуться вслед за отступающими. В итоге строй обеих армий приобрёл вид ломаной с углом примерно в середине поля битвы. Король хотел было бросить в бой конницу, чтобы обойти другой фланг противника, но Инь Луараку удержал его.
— Твоё величество, обрати внимание. У врага почему-то слишком мало конницы. Значит, она в засаде и ударит с тыла по нашим конникам, как только мы поддадимся на их уловку.
— Спасибо, генерал! Чуть не попался в ловушку.
— Государь, настала пора применить на практике познания в военной стратегии. Видишь, на деле всё не так, как в учебных боях.
— Вижу, генерал. Кажется, пока всё идет хорошо.
— Что-то слишком хорошо. Зря мы слабо защитили лагерь.
И тут над лагерем взвилось знамя Клингора. Спрятанные в засаде отборные воины под руководством Косъатира взяли лагерь, чему помогло растяпство охраны, которая увлеклась зрелищем битвы. Сам Косъатир был при этом смертельно ранен, но своё дело он сделал. Вдобавок король увидел, что на холм, с которого он наблюдал за битвой, мчится кавалерия принца. Красгор оценил предупреждения генерала, формально передал командование ему, а сам влился в ряды своей кавалерии, бросившейся отбивать атаку. Но, не вступая в схватку, конники принца развернулись и стали отступать. Генерал подал сигнал отбоя атаки. Король был раздосадован: так хотелось в рядах своей конницы подраться: под защитой своей личной охраны он чувствовал себя спокойно, можно было проявить героизм. Красгор подскакал к генералу Луараку, тот, не смущаясь, что командует королём, приказал ему:
— Государь, я подал сигнал к общему отступлению. Ты с личной охраной можешь проявить себя сейчас отважным воином, не увлекая конницу подальше от поля битвы. Ведь если у Клингора есть хотя бы маленький отряд конницы в ещё одной засаде, он просто опрокинет и разгонит нашу армию. Ты скачи вдоль строя наших войск, ободряй их и иногда даже ввязывайся в бой, но ненадолго. Рядом с тобой воины будут драться лучше. А если кто бежит, приказывай их беспощадно убивать.
Армия начала отступление. Конница Клингора ещё пару раз появлялась, но не ввязывалась в бой с конницей короля. Видимо, принц ожидал, когда же королевская конница завязнет в схватке, пытаясь остановить отступление либо поддержать своё наступление, но так и не дождался этого.
Армия не спеша отступала к лагерю, король мотался со своим отрядом с одного конца её на другой, подбадривая смельчаков, убивая трусов и паникёров, а иногда и чуть-чуть ввязываясь в схватку. Конница следила за передвижениями короля и за неприятельской конницей, когда та появлялась в поле зрения. Король ожидал, что генерал даст приказ атаковать лагерь, но он приказал пройти мимо него и убивать всех, кто попытается по недисциплинированности и трусости штурмовать лагерь. Тогда король подскакал к генералу и сказал:
— Ты командуешь, и я не буду сейчас спрашивать, почему ты не атаковал лагерь. Поговорим после битвы. Но сейчас я беру командование и приказываю тебе отступать по линьинской дороге.
— Почему??? — оторопел генерал.
— Разберёмся после битвы. Командуй отступлением дальше.
И армия в относительном порядке отступила по дороге на мятежный город Линья. Клингор не стал её долго преследовать, он занял лагерь, выставил охранение и принялся награждать своих воинов и военачальников из средств, приготовленных королём для награды своих людей. Но в душе он был недоволен битвой. Свои потери порядка десяти тысяч человек, а потери короля, видимо, вдвое больше, но его армия отступила в порядке, и это последнее самое важное. Пленных почти нет, а сам король даже приобрёл репутацию отважного воина с минимальным риском для себя. Да, эта победа пиррова, без сомнения… Через месяц можно ждать короля с пополненной и уверенной в себе армией. А принц, хоть остался непобедимым, потерял репутацию гибельного для врагов полководца, громящего чужие армии в каждом сражении. Оказывается, с ним можно сражаться и достойно завершить бой. Плохо было, что Крангор со своими линьинцами так и не пришёл на соединение. Остаётся лишь желать, чтобы он потрепал короля при отступлении. Сам принц решил завтра послать конницу следить за отступающими и уничтожать отбившихся при возможности сделать это практически без потерь, чтобы отступление королю мёдом не казалось. Он корил себя, что не решился бросить конницу во встречный бой. Если бы он уничтожил или обратил в бегство конницу короля, то битва была бы выиграна чисто. Но казалось, что вот-вот братец, этот неопытный полководец, подставит свою конницу под мощный удар, и тогда бы победа была одержана без риска. «Впрочем, расстраиваться не надо» — завершил свои мысли принц. — «Мы победили в полтора раза превосходящую армию, не дав ей никаких шансов, и захватили богатую добычу».
Расстраиваться принцу пришлось очень скоро.
***
Урс Ликарин тем временем шёл к монастырю. Особенных лишений по дороге он не испытывал. Крестьяне, опознав кающегося и желая искупить часть своих грехов, охотно подавали хлеб, фрукты и воду. Урса все считали немым, и называли просто Немой. Но однажды смерть прошла совсем рядом.
Урс плёлся среди других паломников и богомольцев. Они прибились к каравану крестьян и мелких купцов, ехавших продавать свои товары на ярмарке вблизи монастыря: приближался храмовый праздник. По дороге Урсу пришлось отойти в кусты. Услышав вопли, он по наитию спрятал под листьями кошель и вышел на дорогу, считая, что если его даже убьют сейчас, это будет заслуженная кара, а вот деньги зря терять ни к чему.
На паломников и крестьян напали разбойники. Это были не люди Ворона, которые даже в таком ремесле стремились сохранять честь и благопристойность. Вели бандиты себя беспощадно, дерзко и не признавая ничего. Они грабили и богатых, и бедных. При малейшей попытке хотя бы попытаться усовестить или воззвать к жалости — не то, что сопротивляться, зверски убивали. Правда, женщин не насиловали, видимо, стремясь как можно быстрее закончить грабёж и убраться с дороги, где могут быть воины или стражники. Даже с Урса сняли его рубище, заметив с хохотом:
— Не хватает у нас дерюг, чтобы добычу завернуть. Тебе набедренной повязки достаточно. Вон на многих и такого не осталось.
Забрав все повозки, разбойники, не спеша, удалились. Они точно рассчитали время, поскольку через час появились стражники — судя по всему, лишь чтобы продемонстрировать служебное рвение. «Охранители порядка» никак не хотели понять, в какую сторону пошли разбойники, и, записав количество убитых, удалились обратно.
Похоронив мёртвых, что было возможно, поскольку среди ограбленных был монах, прочитавший заупокойные молитвы, паломники печально двинулись дальше. Крестьянам и купцам теперь уже было нечего продавать и не на что покупать, так уж хоть помолиться... Немой подошёл к стихийно взявшему в свои руки власть старому крестьянину и отдал ему кошелёк. Тот поблагодарил Урса и поделил деньги на всех поровну. Урс свою долю не взял, нарушив, таким образом, предписание священника. Но на душе у него стало спокойнее. В ближайшей деревне на эти деньги купили одежду, в том числе и Урсу, который отдал набедренную повязку монаху, поскольку совершать молебен в голом виде было непристойно.
Через три дня паломники подошли к монастырю, возле которого развернулось множество фургонов и палаток торговцев. Урс двинулся прямо к привратнику, по-прежнему не говоря ни слова, поскольку не знал, можно ли считать путь законченным.
Привратник сразу же вызвал у него воспоминания о Жёлтых. Здоровенный дородный монах пренебрежительно посмотрел на него и прикрикнул:
— Чего прёшься? Вот сейчас около наружной часовни для вас, мужиков, молебен будет. А в монастыре уже все занято.
Урс, не говоря ни слова, подал ему письмо священника. Привратник обиделся:
— Ты чего не отвечаешь? Немой, что ли?
— Да немой он, немой! — подошел кто-то из шедших с ним богомольцев. — И нас он деньгами выручил, когда нас разбойники до нитки обобрали. Ну, совсем отморозки: не постеснялись на паломников, идущих на богомолье, напасть!
Услышав про деньги, привратник оживился, взял бумагу, раскрыл её и по складам прочитал первое предложение:
— Брат Крин, ты зря су-нул нос свой в де-ла, те-бе вред-ны-е. Не-мед-лен-но пе-ре-дай это пись-мо нас-то-я-те-лю.
Только сейчас привратник понял, какую глупость он совершал, и напустился на Урса:
— Ты чего молчал? Сказал бы, что важное письмо настоятелю!
Все вокруг расхохотались, поскольку уже слышали, что Урс немой. Сообразив, что он ещё раз сморозил, брат Крин провёл Урса в сторожку, налил ему чаю с пирогом, а сам отправился относить письмо. Вернувшись, он сказал Урсу:
— Отец игумен ждёт тебя вечером, после предзакатной службы. До этого он велел тебя устроить в сторожке и накормить как следует.
Урс решил до самой встречи с настоятелем считать, что он в пути, и просто поклонился в ответ. Привратник выставил ему бутыль вина, но Урс пить не стал. А постной еды он поел с удовольствием.
Вечером Урс вошёл к настоятелю. Тот велел всем выйти. Урс низко склонился и промолвил тихим голосом:
— Отец игумен, я недостоин даже глядеть на тебя. Я страшный грешник.
— Ты знаменитый разбойник Ревнивый Бык? Правая рука самого Ворона?
— Да. Я был им.
— И, значит, это Жёлтые комедию разыграли, сделав вид, что все главные убиты? И кто же за тебя умер?
— Не знаю я, кого за меня приняли. Только это была не комедия, а предательство.
— Ты по своей воле их покинул или тебя Ворон послал, чтобы ты выжил и дальше отравлял души крестьян?
— Ушёл я по своей воле. Но он сказал мне вслед, чтобы я уходил и продолжал нести в душе Жёлтое пламя.
— Ну и ты по-прежнему его несёшь в душе?
Урс колебался между тремя ответами. Ни один из них не казался ему правдивым. И, наконец, он решительно вымолвил:
— Я стремлюсь избавиться от этого пламени. Но когда я смотрю на насилия королевской армии, на твоего, отец настоятель, спесивого и жирного привратника и на многое другое, я понимаю, почему появились и всегда будут Жёлтые.
— Ты ответил правду. А вот где деньги, которые ты должен внести в монастырь?
— По дороге на нас напали разбойники. Я был настолько бедно одет и измождён, что они даже не подумали пытать меня насчет спрятанных денег. Поэтому я единственный сохранил их, и не могло сердце моё устоять. Глядя на избитых и догола обобранных этими зверями паломников, крестьян и торговцев, я отдал все деньги им. Они на них купили одежду и вьючных животных.
— Ты поступил правильно, сын мой Урс. Но ведь ты сам был разбойником и делал так же, как напавшие?
— Я был Жёлтым. Мы никогда не грабили бедняков и паломников. И награбленное мы раздавали бедным.
— Глубоко в тебе сидит эта зараза! Но, впрочем, такое давно известно Великим Монастырям. А стремление покаяться в тебе искреннее, я вижу. Готов ли ты принять самое суровое покаяние?
Урс ещё полминуты колебался и решил ответить прямо:
— Если мне назначат пожизненное молчание в одиночной келье, я предпочёл бы, чтобы мне велели сдаться властям, несмотря на ожидающую меня жестокую казнь. А остальное я готов принять.
У настоятеля появились признаки удивления на лице, несмотря на высокую духовную тренировку и самодисциплину.
— Даже короли в таких случаях смиренно говорят: «Готов». А ты осмелился сказать правду. Ну что ж, это смягчило твою участь. Тебе предстоит год жестокого покаяния в подземной келье. Свет тебе будут доставлять лишь на время молитв. Еду будешь получать раз в два дня. В темноте молиться запрещаю, чтобы молитвы твои Кришна не перехватил. Просто кайся в своих грехах и бей земные поклоны. Говорить разрешается только в ответ на вопросы и во время молитв.
Урс, не говоря ни слова, потому что вопросов не было, упал и поцеловал туфлю настоятеля. Тот даже улыбнулся, поскольку такая честь полагалась лишь настоятелям Великих Монастырей и Патриархам. Но порыв был искренним. Он благословил Урса. А затем его переодели в рясу послушника и отвели по скользким ступеням в подземную келью. Постелью ему служила солома. В углу нашлась дыра, из которой воняло. Келья была сыроватая. Но ряса послушника оказалась тёплой и соломы было много: уморить его, судя по всему, не собирались. В первый день ему приносили только светильник на время молитв, на второй день кувшин подкислённой воды, а дальше через день стали давать плошку риса либо лепёшку хлеба с овощами.
***
У короля на душе было смутно. Разгрома Клингор не добился, но победил очень уверенно. Если бы не отступили вовремя, паника из-за захвата лагеря наверняка обратила бы армию в беспорядочное бегство. «Очень хорошо, что командование я вовремя отдал генералу. Пусть и в дальнейшем битвы ведут профессионалы, а я буду лишь следить за общим ходом сражения и набирать престиж», — подумал король. Но он принял рискованное политическое решение. Линьинских знамён и значков в армии принца не было. И король решил, потерпев тактическое поражение, одержать дипломатическую победу, окончательно подорвав доверие союзников друг к другу.
На мосту на границе территории Линьи виднелся свежий указатель с красиво выполненной надписью: «Свободный имперский город-республика Линья» и внизу мелкими знаками, так, чтобы можно было в любой момент закрасить: «Королевства Старквайи». Около знака стояла маленькая группа воинов во главе с легатом. Легат выехал вперёд и пожелал говорить с королём. Монарх решил, что ему это невместно, и послал генерала, а сам был поодаль. Легат, явно волнуясь и ожидая худшего, произнес:
— Консул, Сенат и Народ Линьи дают королевской армии право свободного прохода через земли вольного города. Право ограничено нынешним походом. Гражданам Линьи разрешено продавать вашей армии необходимые продукты и товары.
Легат боялся, что за такую наглость его обстреляют, а то и просто захватят в плен. Но король велел своему глашатаю объявить войску (правда, лично легата он оставил без ответа):
— Поскольку Линья не участвовала в нынешней битве, приказываю во время прохода через её земли не причинять никакого вреда людям и имуществу, а за всё взятое платить не скупясь. Нарушители приказа должны быть казнены на месте.
Легат радостно помчался в город передать весть, что король de facto признал автономию, а то и независимость, Линьи. Король же улыбнулся про себя: дипломатический раунд был выигран. И он решил довершить успех ещё одной рискованной операцией.
Король с двумя охранниками и повозкой подъехал к воротам Линьи за несколько минут до закрытия.
— Кто идёт? — спросил стражник, хотя было видно, кто идет.
— Имперский высокородный гражданин Красгор Энгуэу. Прибыл в город для переговоров с вашими банкирами и для закупок.
Забегали охранники, через некоторое время вышел начальник и дал ответ:
— Заходи, но ворота скоро закрываются, так что тебе, почтенный гражданин, придется переночевать в городе.
Монарх сразу же направился к банкирам, договорился, что ему выдают сорок тысяч полновесных имперских золотых в обмен на приказ, составленный по всей форме и заверенный личной королевской печатью: «Я, король Старквайи Красгор, сим повелеваю. Казне немедленно и без всяких условий выдать предъявителю сего пятьдесят тысяч золотых». Один из банкиров, не дожидаясь утра, помчался в Зоор за деньгами. Он должен был вернуться дня через три-четыре. От встречи с принцем-консулом и Сенатом король уклонился, а те не стали проявлять настойчивость. Переночевав у гетеры, монарх утром закупил для себя немного изысканных продуктов и отправился к своей армии, с волнением его ожидавшей на бивуаке. Около лагеря уже создался стихийный рынок. Привезённые деньги оживили торговлю ещё больше. Весь день королевская армия снабжалась под стенами Линьи, а король с генералом раздавали награды отличившимся и раненым.
Красгор про себя улыбался: теперь уж Крангор и Сенат точно уверены, что он втихомолку признал их независимость. Он представил себе отношения между Линьёй и Клингором после такого конфуза. И действительно, в этот день Линья не пустила на свою территорию конников Клингора, сказав, что она не желает разорительных битв на своей земле. Так что армия короля в неплохом настроении вернулась в Зоор, а сам король был просто в отличном состоянии духа. Генерал Луараку, теперь осознавший, что же сделал король, ехал рядом с ним и громогласно ликовал. Сам король помалкивал и принял озабоченный и унылый вид: неотёсанный воин может сказать что-то не то, на это внимания не обратят, а вот если монарх вмешается в разговоры, то каждое его слово будет трижды перетолковано. Пусть все думают, что Красгор переживает ещё и от такого удара по честолюбию, как признание Линьи.
Во время разбора битвы генерал пояснил: хотя лагерь не мог удержаться долго, штурмующая армия получила бы удар в спину и побежала, оказавшись запертой в собственном лагере. А это пахло полным разгромом и капитуляцией. «Лагерь был вначале психологической отравой, чтобы вызвать панику, затем приманкой, и лишь в конце битвы стал для Клингора объектом захвата и грабежа» — пояснил генерал. Король подумал, что ему пока что трудно тягаться в военной тактике даже с собственным генералом, не говоря уже о Клингоре. А действия короля объяснения уже не требовали, хотя приближённые поругали его за слишком большой риск: появление без охраны и без гарантий в недружественном городе.
Словом:
Мастером будь ты,
Или же будь королём,
Будь генералом,
Лишь не пытайся
Роли чужие играть.