Глава 1. Оружейник Тор
Тёплым весенним утром к восточным воротам Линьи направлялся Сур Кристрорс, глава цеха оружейников города Нотрана. Как и полагалось не изнеженному гражданину достаточно высокого положения, он ехал верхом, впереди, на рыжем крепком коне, под стать рыжебородому хозяину. Мастера Мощных цехов носили бороды, в отличие от большинства старков. Сур был одет в дорожный костюм: льняную рубашку и длинные штаны. Погода стояла хорошая, и ветер развевал чёрные волосы на непокрытой голове. У пояса висел отличный боевой молот, выкованный мастером для себя. За спиной — арбалет. Следующим крепко сидел на осле его семилетний сын Тор, тоже в дорожном костюме и с деревянным молотом у пояса. Последним на телеге, запряжённой мулом, вёз вещи слуга Вингс. Перед городом они приостановились. Освещённая утренним солнцем, Линья предстала перед ними во всей красе. Сур открыл книжечку «Знаменитейшие города Империи и иностранщины» и велел сыну зачитать про Линью:
«Город Линья, расположенный на удобной и красивой бухте Внутреннего моря — самый древний в Империи. Длительное время он был Имперской Республикой, а сейчас стал второй столицей королевства Старквайи, сохранив сенат и своего консула, кандидатуру которого теперь рекомендует король. Город славен древними храмами и дворцами, мастерами, художниками и гетерами. В нём иногда ещё звучит старинный линьинский язык, но почти все уже перешли на старкский. Столичный Зоор и Линья с презрением относятся друг к другу, считая соперников спесивцами. Гости из других стран любят прекрасную Линью. А король и чиновники предпочитают Зоор.
Город стоит на невысокой горе, поднимаясь от подножия до вершины. Наверху всего три здания. Серый гранитный дворец консула самый маленький и невзрачный из них. С другой стороны высится громадный Великий Храм Двенадцати Победителей. По легендам, ему уже три тысячи лет. Его стены, облицованные розовым туфом, гармонируют с золотым куполом, на котором лазуритом выложены двенадцать семиконечных звёзд. Посредине красуется роскошный мраморный дворец за глухой стеной, украшенной прекрасными фресками, изображающими сцены из жизни самых знаменитых любовных пар. Это гордость Линьи, школа гетер.
Склон от вершины до первой террасы занимает Ярус Патрициев. Здесь в основном древние дворцы аристократических родов. Большинство из них фактически стали музеями и увеселительными заведениями для богачей и знати, поскольку обедневшим патрициям надо их как-то содержать, а потеря старинного родового гнезда означала лишение статуса для всего рода. Резко выделяется пара дворцов новых патрициев, стремящихся затмить старую знать. С северной стороны выдолблен громадный амфитеатр, государственный театр Линьи. В нём идут самые торжественные церемонии и праздничные представления. Изредка в качестве огромной чести автору разрешается представить свою пьесу. Театру тоже пара тысяч лет.
Далее расположена первая терраса. На ней возвышается здание Сената, а перед ним раскинулся Форум, украшенный десятками скульптурных групп. Тут располагаются дома и дворцы нынешних хозяев жизни: богачей и Высокородных гетер.
Следующий склон занимают горожане среднего достатка. В частности, там кварталы благородных цехов. Выделяются мастерские Великих Мастеров, по размеру не меньше дворцов знати. Такой двор должен вместить более ста человек. Это семья самого Мастера, 24 подмастерья и 48 учеников, слуги и служанки, рабы и рабыни, да ещё два-три монаха-наставника. Но мастерским неприлично щеголять роскошью и красотой убранства. Даже дворы ювелиров и шелкомодельеров выглядят демонстративно скромно и просто.
Вторая терраса в основном место рынков, таверн и харчевен средней руки, постоялых дворов. На ней уютно расположились четыре театра. Театр Души: маленький зал для знати и их приближённых, где ставятся благородные пьесы про честь, героизм, любовь и веру. Театр цветов: большой и считающийся самым знаменитым в Империи. На его сцене через раз идут представления постоянной труппы и приглашённой. Попасть в состав постоянной труппы — великая честь для артиста, а быть дважды приглашённой — честь для театральной труппы. Театр кукол: создан специально для артистов с прекрасным голосом и актёрскими данными, но неказистой внешностью. Пьесу разыгрывают большие, красивые, роскошно одетые или полностью раздетые куклы, а слова их произносят и песни поют актёры за сценой. Театр страсти: специализируется на любовных представлениях, часто весьма эротических. Но до неприличия он никогда не опускается, в него можно ходить с подростками. Тут иногда оказывает честь публике играть в понравившейся ей пьесе Высокородная гетера. По актёрским данным гетеры обычно уступают артистам, но их слава и красота привлекают зрителей.
Следующий склон местные называют Падением. Тут живут горожане низкого достатка, и внизу он постепенно переходит в кварталы отребья. А у подножия, особенно в припортовых кварталах, царят шлюхи, воры, грабители, мошенники. Самые приличные места там — казармы для рабов, где владельцы кораблей оставляют гребцов, а купцы — партии рабов, привезённых на продажу. Но две улицы остаются чистыми и почти свободными от подонков общества от начала до конца: большие дороги, ведущие на форум от главных (восточных) ворот и от порта. За городом стадион, ристалище для поединков и воинских состязаний и Виселичное Поле, где не только вешают».
Во всех цехах имелись искусники, считавшиеся мастерами высочайшего класса. Их мало, попасть в их число очень трудно, почти единственный способ: стать Первым Учеником уже признанного Великого Мастера. Легче всего достичь этой ступени было художникам и гетерам. Но и здесь получить звание Высокородной или Высокородного означало пройти через тяжелейшие испытания и быть признанным другими Высокородными. Дома Высокородных художников частично тоже располагались на первой террасе, но казались крошечными по сравнению с дворцами богатеев и гетер.
Подойдя к воротам, мастер Сур и Тор стали разглядывать фреску, на которой изображён седовласый король с благородным и строгим лицом, повелительными глазами. Рядом с ним сидит красивая, несмотря на возраст, седовласая королева, само воплощение мудрости, чистоты и доброты. Она положила руку на плечо супругу, улыбается ему и кажется, что мудрыми словами смягчает сердце властителя, готового произнести суровое, хоть и справедливое, решение. За спиной у венценосной четы стоят три принца в парадных бронях. Внизу Высокими знаками, каллиграфическим почерком, на Среднем Языке написано четверостишие. Сур попросил Тора прочитать его. Тот на минуту наморщил лоб и произнёс:
Прекрасной Габриэли последнее прости,
Достиг великой цели, достиг конца пути,
Пришла пора с тобою из жизни уходить,
Всем показав, как верить, как жить и как любить.
— Из Песни о Габриэли! Значит, это наш великий король Эу, королева — прекрасная Габриэль из Линьи, и три их сына!
— Всё правильно, сынок!
Отец понимал, что мальчику помогла красиво прочитать надпись вовремя всплывшая в памяти песня. Но всё равно он невольно гордился сыном.
— Отец, как хорошо сделана городская стена! Так много картин и надписей.
— Сынок, в Линье каждая знатная и богатая семья держит кусок городской стены. Это лицо семьи, вот она и заботится.
— Отец, давай объедем стену и всю её посмотрим.
— Сынок, ты ещё успеешь посмотреть её всю.
Тор не заметил, что отец сказал «ты», а не «мы».
В этот день отец подыскал приличную таверну, где можно было остановиться всем, затем прогулялся по базару, зашёл в харчевню и везде говорил, как будто подвыпивши, кто он такой и что приехал к Великому Мастеру Хуру Оллорсу. Так поступить подобало по правилам вежливости. Прежде чем просить о встрече, надо было, чтобы Мастер узнал, кто к нему приехал. На следующий день мастер с сыном поднялись наверх, поклониться в Великом Храме и помолиться за успех своих дел. Когда Тор увидел мраморный дворец и фрески на его стене, он спросил:
— Это дворец королевы?
— Нет, это школа гетер.
— А кто такие гетеры? Я слышал это слово, но не понимаю: вроде они красавицы, а вроде — ведьмы…
— Гетеры — самые страшные из женщин. Они бесовски красивы. Взглядами, ароматами благовоний, сладкими речами и движениями тела они способны почти любого мужчину скрутить узлом и заставить себе пятки лизать. Ужаснее всего, что, если полноправная гетера захочет обольстить меня, а я вовремя не отвернусь и не ускользну, она имеет право вызвать на поединок любви. Если откажусь, вся семья будет опозорена. А если соглашусь, я на неделю поступаю в её распоряжение. За семь ночей она может сломить волю и превратить сильного мужа в своего позорного раба. Внешне он останется таким же, только душу потеряет. Так что, когда увидишь гетеру, старайся на неё не смотреть и незаметно уйти подальше.
Тору стало плохо. Он представил себя лижущим пятки чужой женщине. Было жутко и противно. К дверям школы двинулась группа из четырёх женщин. Одна из них, постарше, блистала красотой и властностью, за ней шли три писаных красавицы помоложе. Одеты они были неброско, но очень богато. Даже мальчик Тор почувствовал, какая притягательная сила от них исходит. Сын с отцом потихоньку ушли в соседний переулок. Мальчику было страшно: вдруг одна из этих женщин положит глаз на отца и вызовет его?
— Отец, это были Высокородные?
— Высокородная с тремя ученицами.
— А почему они считаются равными Великим Мастерам?
— Они очень долго учатся, много знают и умеют. И поэтому становятся ещё завлекательнее и опаснее.
— Даже короли женятся на гетерах, я слышал.
— Даже Императоры. Но их с детства учат противостоять очарованию этих красавиц.
***
На третий день Сур послал к Оллорсу слугу с просьбой назначить день встречи, получил ожидаемый ответ, что может заходить в любое время, и сразу же явился с визитом.
Мастер Хур был готов: не каждый день посещает глава ремесленников другого города. Оллорс пригладил короткую чёрную бороду, оправил рабочую одежду (на вид из холста, но на самом деле из дорогого льняного полотна) и вышел к гостю.
— Приветствую тебя, почтеннейший Мастер Хур! — начал нотранец, одетый в гиматий из тонкого шёлка, сапоги из оленьей шкуры, с чароитовой серьгой в ухе. — Рад поклониться тебе в твоей мастерской.
— Привет и тебе, уважаемый глава оружейников славного города Нотрана! Чем я могу служить моим товарищам по молоту и наковальне? — ответил Хур.
— Не по делам цеха я прибыл. У меня личное дело к тебе, Великий Мастер.
— Излагай. Я всегда готов поделиться секретами с уважаемым товарищем, — как полагалось по ритуалу, согласился Хур.
— Тор мой второй сын. Но я за шалости понизил его до третьего. Он всё время лезет в кузницу, интересуется, как, что, и, главное, зачем я делаю. Я хотел бы отдать его тебе в ученики. Может быть, он превзойдёт в мастерстве меня.
Хур посмотрел на черноволосого кареглазого мальчика в тунике и сандалиях, не выглядевшего особо сильным, отметил его живые глаза, с пытливым любопытством смотревшие на приборы в этой первоклассной мастерской. У Великого Мастера были не просто наковальни, горны и слесарные верстаки. Стояли и алхимические тигли для нагрева при постоянной температуре, и перегонные устройства, и гальваническая батарея с сосудом для гальванопластики. На полках лежали диковинные инструменты. Знакомы были только кристалл исландского шпата и батарея, которой отец раньше пользовался у соседа-ювелира, а недавно наконец-то поставил свою.
— Редко я беру учеников…
— Но, Великий Мастер, страшнейший грех будет, если ты не найдёшь достойного, чтобы передать своё мастерство.
— Знаю, знаю, — раздражённо ответил Хур. — Оставляй своего третьего сына на пару дней. Я посмотрю, достоин ли он быть моим учеником.
Мастер Хур через два дня с весьма кислым выражением лица сказал:
— Беру я твоего сынка. Как ты желаешь: будет он рядовым учеником или заплатишь за обучение?
Мастер Сур прекрасно знал, что десять лет он не имеет права справляться о судьбе сына, если тот будет отдан в обычные ученики Великому мастеру. Деньги у отца были, но он боялся: предложишь слишком много или слишком мало — Великий мастер обидится и откажет. Стоило рискнуть.
— Пятьдесят имперских золотых за приём и двадцать в год, — с дрожью в голосе сказал отец.
— Ещё чего! — хмыкнул Хур. — Сто и пятьдесят в год.
Отец незаметно облегчённо вздохнул. Раз пошёл такой разговор, он угодил ценой. И Сур с радостью предался обычному для ремесленника делу: торгу. В итоге сошлись на 75 золотых за приём и тридцати в год. Из имевшихся у него денег мастер сразу же отвалил 105 золотых, поцеловал на прощание сына, а затем отправился побыстрее делать покупки и готовиться к отъезду, чтобы не отвлекать сына от ученичества. Перед отъездом он, пользуясь своим положением, ещё раз повидал сына, понимавшего, что домой теперь вернётся очень нескоро. Но сквозь слёзы Тор сказал фразу, вознаградившую отцу всё:
— Вот это Мастер! У него под руками металл поёт!
***
Прошёл год. Отец не смог прибыть в Линью лично и прислал младшего брата с годичной платой. Дядя, как обычно, был хмур: так и остался запасным наследником, теперь ему уже ничего не светило. Но он был как-то особенно сумрачен.
За этот год Тор стал свидетелем двух приятных церемоний, а также нескольких неприятных. Количество учеников и подмастерьев у Оллорса не доходило до предельного: Мастер был нелюдим и весьма строг. Однажды он пришёл с цехового вечера в подпитии, вместе с другим мастером-оружейником.
— Позови Хина, — велел он попавшемуся под руку Тору.
Платник Хин жил в комнатке рядом с Тором. Мальчик даже подружился с ним. Хин был физически слабее, выдерживать нагрузки ему ещё тяжелее. Тор его порою подбадривал.
— Хин, ты слабак! — прорычал Мастер. — Моего наставничества не выдержишь. Иди в ученики к мастеру Ирликону.
Хин со слезами на глазах собрал вещи, а Мастер отдал остаток платы за год обучения Ирликону. Естественно, плата за приём возврату не подлежала.
Но это был не худший случай. Старший подмастерье Крин Сукинайтар беспощадно шпынял учеников, не скупясь на подзатыльники, трёпку за волосы и за уши по малейшему поводу. Однажды он побил платника Чиса, на несколько секунд промедлившего подойти. Когда наказанный закричал: «Несправедливо!», подмастерье добавил ещё колотушек и вдобавок сказал:
— Ты, шлюхин сын, провинился и ещё права качаешь!
Чис жил в комнатушке на двоих с Тором, Тору нравился смелый, ловкий и дерзкий ученик. Друг был старше Тора и говорили, что в следующем году станет подмастерьем. Конечно, такое обращение его смертельно оскорбило. Когда Крин с другими подмастерьями пил пиво, Чис подложил на скамью горячую болванку. Крин, не глядя, сел на неё и с воплем вскочил.
Мастеру не составило труда вычислить виновного по ауре страха и злобы. Чиса выставили за дверь немедленно, хотя спустилась ночь, а вещи вышвырнули вслед. Оллорс сурово сказал:
— Уважение к старшему — основа основ. Если он несправедлив, стерпи и покажи ему потом, что он допустил несправедливость. Если оскорбил тебя, уйди сам или дождись, пока положение станет примерно равным, и вызови его на поединок. Если бы этот шлюхин сын не стал мстить подло, а вызвал бы тебя, Крин, на поединок, как только стал бы подмастерьем, я был бы только доволен, когда он забил бы твои слова обратно в глотку. А теперь ты оказался вроде бы прав. Но больше язык не распускай. Остаток платы Чиса за год я вычту из твоего жалования.
Даже церемония возведения двух старших учеников в ранг подмастерьев оказалась омрачена. Одного из них Мастер оставил у себя, другому выдал десять золотых и велел через три дня уйти самому искать места у другого мастера. Правда, место нашлось завтра же. Но у других мастеров подмастерья получали намного меньше, и гарантии стать мастером не было.
Ещё через год Мастер задержал Тора и наедине объявил:
— Я мог бы сейчас немедленно отправить тебя в семью. Твой отец вляпался в дела, которые нам, ремесленникам, не по рангу. Он потерял всё состояние и положение. Но ты, стервец, кое-чего стоишь. Я оставляю тебя на положении обычного ученика. Завтра переселишься к остальным ученикам. Теперь будешь наравне со всеми выполнять работы по дому. Никаких тебе занятий с военным инструктором и с монахом, кроме тех, что для всех учеников.
Даже у обычных цеховых мастеров ученики занимались с монахами, осваивая грамоту, математику, средний язык, валлинский диалект и священные тексты. Мастера также учили их основам боевых искусств. Но у Великих Мастеров, привилегированной элиты сообщества, занятия были намного более интенсивными: попасть в ученики к Великому Мастеру и выдержать обучение означало прямую дорогу в полноправные мастера, причём с высокой исходной репутацией. В частности, Оллорс направлял своих учеников к помощникам знаменитого Учителя боевых искусств Суктраккита, лучшие подмастерья учились у самого гуру рядом с принцами и знатными юношами (конечно, если тот их принимал; Суктраккита, как и Оллорса, невозможно было без его воли заставить взять кого-то в личные ученики). Тор, помимо общих курсов, занимался индивидуально, осваивая Древний язык, классическую литературу, основы рудознатства и алхимии, а также проходя духовную тренировку. С военным инструктором он тренировался в маленькой группе, куда входили даже подмастерья, стремящиеся завоевать право заниматься лично с Суктраккитом. Конечно же, такая «привилегия» стоила Тору массы сил. Если бы не его гордость, он бы, наверно, плакал от болей в мускулах и синяков, полученных на занятиях по военному искусству, от необходимости дополнительно каждый день по полтора часа уделять тяжёлой военной гимнастике, от перенапряжения в голове, от того, что свободного времени практически не было. У Тора уже появилась мечта стать Великим Мастером. Огонь, металл и молот тянули мальчика к себе. Сомнений, кем быть, не возникало.
Правда, через пару месяцев индивидуальные занятия возобновились (не столь уж был суров Мастер, и денег у Великих Мастеров было более чем достаточно; зато старший сынок Оллорса был первоклассным балбесом, еле-еле умевшим ковать на уровне плохого подмастерья, а второй сын — полным рохлей, да ещё и покалечившимся, лишившимся трёх пальцев на левой руке, из-за чего не мог быть полноценным кузнечным мастером). Стало значительно труднее: от работ по хозяйству Тор больше не был освобождён. Голода он не знал, поскольку учеников кормили очень хорошо, но страдал от хронического недосыпания — выспаться в общей спальне было тяжеловато.
Другие ученики беспощадно шпыняли платника, неожиданно низвергнутого до их уровня. Приходилось Тору несладко: на презираемого всегда сваливают самые грязные труды. Урочной работы ему задавали больше всех, прислуживал он тоже чуть ли не больше всех. Тор еле терпел, и, если уж было невмоготу, убегал на заброшенный двор, там хватал тяжёлую дубинку, воображая, что держит традиционное оружие мастеров-оружейников — боевой молот, и дубасил гнилушки, называя их именами учеников, подмастерьев и служанок.
Как-то раз Тора просто довели. Смертельно уставший, он бухнулся со всего размаху в постель, а та оказалось мокрой. Он вскочил, а старший ученик Ванг, из-за громадной физической силы и самоуверенности бывший авторитетом у учеников, но которому очевидно не светило остаться подмастерьем у Мастера, лениво пробормотал как бы через сон:
— Не хотелось мне до сортира тащиться, я подумал, что дерьмо с мочой сочетается, вот и намочил твою постель.
Тор не выдержал и набросился на Ванга. Благодаря тренировке в боевых искусствах, ему удалось дважды сильно врезать насмешнику, разбив начисто нос и ударив под дых. Но мускулы у Ванга были железные. Он, не обращая внимания на хлещущую кровь, вскочил. Поединка не получилось, Тору сразу же сзади подставили подножку и стали колотить всей кучей, пока нос не оказался сломан. Тогда пришедшие на шум подмастерья растащили пинками кучу и позвали лекаря, подлечившего Ванга и Тора. Кристрорс не стал говорить, из-за чего драка. Подмастерья, посмотрев на постель, строго сказали Вангу:
— Налил воды, а сказал: «моча»?
Оказывается, это была стандартная «шуточка» над низшими. За мочу в чужой постели Мастер немедленно выгнал бы, а тут вроде не за что: обычная мальчишеская разборка. Правда, после этого Тора стали задевать чуть поменьше.
А Мастер соблюдал полный нейтралитет и не допускал никаких поблажек. Как только кровь перестала течь, Тор опять отправился в кузницу, и (надо же, период невезения!) кусок раскалённого металла отлетел прямо в ухо, так, что даже загорелись волосы. Половина лица оказалась обезображена, а мастер приговорил: «Всё в порядке, раз глаз цел! Даже с одним глазом были прекрасные оружейники. Зато по девочкам будешь меньше бегать!» Лишь как-то за праздничным столом Оллорс обмолвился:
— Может, из парня толк и выйдет: характер у него есть и дар Судьбы тоже.
***
В пятнадцать лет Тор стал самым молодым подмастерьем у Великого Мастера, опередив Ванга, отправленного искать счастья у других мастеров. Стало намного легче. Теперь уже было ясно, кто есть кто. Через год Тору поручались самые сложные работы подмастерьев, и деньги появились сразу же. Подмастерья после возведения в новый ранг устроили в его честь небольшую пирушку. По обычаю с первого заработка Тор был обязан ответить им тем же. Сказав, что Тору пора становиться мужчиной, они отправились с ним в публичный дом. Это заведение произвело на Тора ужаснейшее впечатление, а проделанное с женщиной вызвало физическую тошноту. Чтобы не оказаться упавшим в глазах товарищей, новоиспечённый член цеха выдул ещё чашку водки и выблевался как будто от винища.
На следующий день пришло ещё одно испытание. Учитель военных искусств Суктраккит лично потребовал Тора к себе. Он сразу же напустил на него пару помощников, а когда Тор отдышался от полученных колотушек, сам скрестил с ним оружие. Потом испытуемый удостоился поединка без оружия. Когда вконец измочаленный и избитый юноша поднялся на ноги, Суктраккит посмотрел на него острыми голубыми глазами и неожиданно ласково сказал:
— Вчера пил, небось?
— Конечно! Вчера меня до подмастерья подняли.
— После выпивки да гулянки умения твои совсем неплохие. И в драках настоящих участвовал, по морде вижу! Два дня передохни и приходи ко мне на занятия. Первые два месяца твой Мастер обещал оплатить, если ты мне подойдёшь, а потом сговоримся о плате: с подмастерьев и бедняков лишнего не беру.
Суктраккит не учил бесплатно, но плату назначал сугубо индивидуально.
— Да, кстати, ты будешь в одном оружии тренироваться или пройдёшь полный курс воина? — выстрелил в спину уходящему Тору Суктраккит.
— Я буду не воином, а мастером, — обернулся Тор. Слово «мастер» он произнёс с нажимом, так что при желании можно было понять: «Первым Учеником и Великим Мастером». Но можно было и не понимать так…
— Хорошо! У тебя честолюбие нормальное, а не пижонское. Будешь учиться искусству владения молотом, кинжалом и бою без оружия.
— Устраивает! — ответил Тор.
— Ну, спасибо! Оказал честь! — ехидно отреагировал на нарушение этикета Учитель. Тор покраснел.
— Не беда! Твоё дело работать, а не болтать! — рассмеялся Суктраккит.
Что наставник взял его в личные ученики, помогло Тору уворачиваться от дальнейших непристойных приглашений, ссылаясь на страшную усталость от интенсивнейших занятий. Подмастерья понимающе говорили ему:
— Всё так! Поэтому Суктраккит раз в пару месяцев даёт ученикам роздых, сам пьёт и гуляет недельку. Тебе пока придётся отлёживаться и отсыпаться, разве что пива с нами выпьешь.
Ещё через три года Мастер-учитель предложил ему выполнять шедевр и становиться полноправным мастером цеха.
— Но у меня не хватит денег! — воскликнул Тор.
— Помогу, — кратко сказал Мастер.
Тор прекрасно знал, что это значит. Прыщавая и неряшливая дочь мастера давно уже перезрела, и Мастер видел возможность выйти из тупика, в который его загнала жизнь: Тор после помощи обязан был жениться на дочери учителя. Затем можно было сделать зятя главным наследником всего дела. Лихорадочно зажужжали в мозгу мысли: что же делать? Вдруг, не продумав ещё до конца, он закричал:
— Наотрез отказываюсь!
— Что?!!! — заревел, как поднятый из зимней спячки медведь, мастер.
— А то, что я достоин тоже быть Великим Мастером! Я не буду держать экзамен на мастера, пока Вы, Учитель, не признаете меня Первым Учеником.
У старков величальное местоимение «Вы» использовалось очень редко, для важнейших обращений к Учителю, отцу или монарху. Глаза учителя чуть потеплели.
— Всегда я говорил, что ты стервец! Но не имею права тебе отказать. Посмотрим, выдюжишь ли!
Мастером стал старший из подмастерьев, получив вдобавок дочку в жёны, а в приданое деньги на маленькую мастерскую по соседству. У Тора же пошли годы беспощадной тренировки и жестокого дополнительного учения: Великий Мастер обладает доступом к сокровенному знанию Монастырей и Мастеров, общается и с высшими иерархами, и с принцами, и порою лично с царями, а со знатью чуть ли не на каждом шагу. Приходилось не только переучиваться мастерству. Надо было изучать науки и этикет, приглядываться, как ведёт себя Великий Мастер, чтобы не нарушить этикет второго уровня: когда неотёсанный и мощный медведь-Мастер обязан, по мнению знати, нарушать обычный этикет. Теперь Тор, как старший подмастерье и кандидат на первого ученика, присутствовал практически на всех деловых встречах Мастера. Иногда он был вынужден вести переговоры сам, когда учитель должен был отлучиться.
Через год после начала обучения, когда Оллорс увидел, что ученик выдерживает суровый курс, Тору открылось ещё одно измерение: Мастер привёл его в Храм Двенадцати Победителей, где обменялся несколькими словами со священником. Иерей открыл служебную дверь, за которой был потайной проход на подвальные этажи. Необычные светильники без открытого огня заливали всё ровным светом. Они спустились на второй подвальный этаж. Их впустили в довольно большую залу, где на столах стояли светящиеся плоские камни. Священник представил Тора монаху, и тот начал обучать знанию, хранившемуся в «древних книгах», как полагалось называть эти странные устройства.
Голова Тора просто трещала: новое знание и новые умения трудно согласовывались со старым. Но, когда удалось найти общую систему, стало удивительно легко и приятно думать. Он почувствовал, что перешёл на совершенно новый уровень. Работать стало ещё на порядок интереснее и увлекательнее. Мастер теперь советовался со своим первым учеником по трудным вопросам, и Тор полностью осознал принципиальное отличие Великого Мастера от обычного: Великий не должен останавливаться, если предстоит создать что-то новое, а уж старое он должен уметь видоизменять и сочетать всеми возможными способами.
Тор изменился на вид. Первому ученику, поскольку он по уровню не ниже рядового цехового мастера, было прилично носить бороду. У подмастерья выросла чёрная окладистая борода. Он её подстригал раза в два короче, чем Учитель, давая понять, кто старше. Из-за лет тяжёлой работы и физических упражнений Тор раздался вширь, руки его можно было теперь назвать ручищами, роста стал выше среднего. При весе более чем шесть пудов он двигался быстро и легко. По характеру был нелюдим, но в обычное время добродушен. А вот когда рассердится… За всё это его прозвали Медведем.
Личность Учителя, колоссальный поток знаний и умений, вливавшихся в Кристрорса и порождаемых им, полностью вытеснили воспоминания о бесконечно далёкой семье. Как и полагалось в старкском обществе, Учитель стал вторым отцом, его семейство — семьёй Первого Ученика. Мастеру Хуру пришлось даже напомнить Тору, что прошло десять лет с момента принятия в бесплатные ученики, теперь он имеет право повидаться с семьёй.
— Но лучше тебе в Нотран не ездить. Дома твоего больше нет, отец и мать умерли, про братьев люди из наших цехов ничего не знают, дядя спился и стал жалким нищим, цех ему чуть-чуть помогает.
Тор понял, что действительно теперь его предки — Великие мастера его династии, а отец — Учитель. Он передал через гостя из Нотрана пять золотых для дяди, попросив выдавать ему понемногу, чтобы не пропил сразу. А поскольку Мастер не добавил ничего конкретного про отца, Тор почувствовал, что за гибелью семьи стоит какая-то неприятная для цеха история.
В один действительно прекрасный день, когда всё шло нормально, случилась передряга. Тора вдруг сильно разозлило, что младший подмастерье вроде бы не так, как надо, раскалил клинок для закалки. Он набросился на него с кулаками, а когда другие подмастерья попытались его остановить, кинулся и на них, войдя в какое-то подобие боевого транса. В этом состоянии он сбил с ног самого Мастера. Тора оглушили, связали и как следует побили. Но даже упоминать об этом событии Мастер запретил. Вечером он вызвал к себе помятого Тора и сказал:
— Ты не виноват в случившемся. Поговорил с другими подмастерьями, и понял, что ты не участвуешь в их «развлечениях» со шлюхами. Рад, что ты брезглив, как и я. Такое часто бывает среди Великих Мастеров.
— Учитель, я виноват! Как могло случиться, что я на тебя напал? Но какое это имеет отношение к шлюхам?
— К ним — никакого, — улыбнулся Мастер. — Но к тебе — прямое. Ты по горло занят, причём и тело, и руки, и голова… Всё в страшном напряжении. Суктраккит хвалит тебя, говорит: не будь ты моим лучшим учеником, он бы тебя перетянул к себе. Брат Ир из Храма тоже восхищается. И я почти доволен тобой.
— Что же здесь плохого?
— От сверхнапряжения можно взорваться, что и случилось. Ты знаешь, что Мощные Цеха холодно относятся к женщинам. Но они необходимы как хозяйки дома, как продолжательницы нашего рода и как средство для снятия напряжения. Особенно для таких, как мы. Обычному мастеру достаточно напиться…
— Так что же, к шлюхам ходить? — уныло удивился Тор.
— Зачем? Тебе нужна своя женщина. Знаешь Ирсинг?
Тор вспомнил: Ирсинг — рабыня Мастера. Ей лет двадцать пять, симпатичная: пухленькая, черноволосая и черноглазая.
— Ну, знаю, — промямлил Тор
— Противна она тебе?
— Да нет.
— Я ей велел принимать тебя, если у тебя возникнет потребность. А тебе приказываю: как только почувствуешь, что накопилось внутреннее напряжение, иди просить её объятий. Я, если увижу, что ты на грани, тоже буду посылать к ней. Так что сейчас иди туда.
Объятия рабыни действительно оказались не противными, сама она ласковой, и всё это помогло снять внутреннее напряжение. Но Тор так и не понял, о каком же наслаждении от женщины говорят другие мужчины?
***
Когда Тору исполнилось двадцать пять лет, Мастер собрал весь цех и приколол к фартуку подмастерья собственноручно выкованный Учителем, украшенный городским ювелиром платиновый знак Первого Ученика Великого Мастера Хура. Оллорс попросил Цех принять нового мастера и втайне дал Тору деньги на драгоценный шедевр, который кандидат на звание мастера высшей категории должен был создать, и на первоклассный банкет, который он обязан был закатить. Помощь значила, что Тору нужно после инаугурации покинуть город и искать пристанище в другом месте, дабы не соперничать с учителем. Как полагалось по обычаю, на посвящении нового Великого Мастера были ещё двое Великих Мастеров, кроме Учителя. Они осмотрели и испытали созданный шедевр, подтвердив его соответствие требуемому уровню. На банкете Тора спросили (сначала как следует выпив): куда собирается переселиться? Он ответил:
— Я выбрал стезю Мастера-Отшельника. Прошу дать месяц, присмотрю деревню, чтобы обосноваться.
Великие Мастера были наперечёт, поэтому занимающиеся благородными ремёслами (оружейники, бронники, ювелиры, портные по роскошным платьям — шелкомодельеры, парфюмеры) порою обосновывались в деревушках в стороне от дорог, чтобы городская суета не мешала развивать мастерство, и чтобы приезжали заказывать изделия лишь истинные ценители. Мастера имели право не принимать заказы сюзеренов от слуг либо вассалов, требуя, чтобы знатная особа лично явилась в мастерскую. Это распространялось даже на Императора.
Неизвестно, куда бы направился Тор, но помог случай. К Мастеру Хуру пришёл очередной заказчик — провинциальный барончик Тринь Таррисань из деревни Колинстринна, что в провинции Ломо возле гор. Хура осенила идея. Он позвал Тора, уже не имевшего права вмешиваться в дела мастерской.
— Слушай, барон, если денег нет у меня заказать, я посоветую, как стать обладателем оружия от Великого Мастера бесплатно, да ещё и прибыль получить.
Барона передёрнуло от столь прямой речи, но он навострил уши, соблазнившись возможностью.
— Я представляю моего Первого Ученика нового Великого Мастера Тора Кристрорса. Он ищет уединение, чтобы стать Мастером-отшельником. Сколько я понимаю, твой медвежий угол для этого подойдёт. И прозвище подходящее: Медведь.
Барон не произвёл на Тора плохого впечатления. Человек среднего роста, с проседью в волосах, глаза хитроватые, но в целом производит впечатление нормального малого. Договорились встретиться вечером в таверне. И Тор помчался в Храм наводить сведения о баронстве Колинстринна.
Владение состояло из девятнадцати деревушек в предгорьях и горах Ломо к юго-западу от кратерного озера Ломо. Места считались очень богатыми на леса, руды и минералы, а также на целебные травы. Всё это Тору было приятно и нужно. А что урожаи там низкие, его не волновало. Не так далеко от Линьи и Зоора, и вместе с тем на отшибе… Словом, место неплохое.
Барон тоже внёс свою лепту, поскольку уж очень хотелось заполучить Великого Мастера себе. Ведь таких оружейников на всё королевство было шесть. Так что Тор вернулся упоенный (через «е», а не через «ё») и убеждённый. Учитель встретил его на дворе мастерской. Видно было, что Оллорс тоже волнуется. Ведь, как правило, Первого Ученика разрешалось иметь одного за жизнь. Даже если Тор (не дай Судьба!) умрёт, не успев продолжить династию Мастеров, не факт, что нового Мастера разрешат учить именно Хуру, хотя он в этом случае будет иметь чуть больше прав. Убедившись, что всё прошло хорошо, Учитель повёл Тора к себе и дал несколько советов. Один из них был взять в цеху взаймы по максимуму, что составляло для Великого Мастера тысячу золотых.
Пара учеников Хура, и не худших, перешла к Тору: он, при всей нелюдимости, казался им лучшим наставником и более добрым хозяином. Подмастерьям это было делать неприлично. А Учитель преподнёс Тору на прощание ещё один подарок. За пару дней до отъезда он позвал Ученика на ужин. Перед ними танцевала высокая молоденькая русая девушка, практически девочка. Увидев, что она понравилась Тору, учитель сказал:
— Это мой подарок тебе. Ты уже знаешь, что тебе нельзя без наложницы. Я купил эту девушку в школе рабынь, она мне показалась самой симпатичной и заодно наименее шлюховатой. Я проверил, её хорошо обучили снимать напряжение.
— Спасибо, — не зная, радоваться ли, промямлил Тор.
Так что через три недели после инаугурации Тор взял взаймы у цеха тысячу золотых и уехал в деревушку Колинстринна, в дне пути от ближайшего города. Местный барон отдал ему участок земли, заранее проверенный священницей Эстар Охранительницы на возможность стройки, в уплату потребовав сковать драгоценные меч, кинжал и щит. Металлический щит мечника, как часть триады, был тоже специализацией оружейников. А обыденный щит был привилегией бронников.
Через пару недель у нового Мастера появились два первых подмастерья: Ун Линноган и Лун Урриган, оба из Ломо, обучавшиеся в Зооре. Прослышав, что в родных местах обосновался Великий Мастер, они без промедления направились к нему. Тор остался в основном доволен их навыками в ремесле, но общий уровень знаний и военная подготовка страдали: учились у обычного мастера. Тор подумал и решил: «Самому придётся заняться ими как военному наставнику, а общая подготовка… Здесь есть церковь и священник, внесу туда пожертвование, он будет учить моих учеников и подмастерьев! А потом приглашу монаха, когда построю часовню в мастерской».
Порадовало Тора, что местный кузнец Исс Линномор оказался хорошим мастером и интересным человеком. Его жена Эасса Ронартинс Каррина была исключительно умной и добродетельной женщиной. Она происходила из знатного женского рода Каррина, а как она оказалась в таком захолустье, оружейник предпочёл не спрашивать. Исс Линномор даже немного помогал Тору по хозяйству, закупая для него рабов и рабынь. Его жена хорошо знала местных людей, поскольку многих лечила, и советовала Мастеру, когда к тому приходили проситься в услужение. Их дочь Эсса Линномор Каррина была стройной, высокой, черноволосой девушкой. Кристрорсу она казалась писаной красавицей. Себя он считал уродом и никогда не допускал даже мысли об Эссе. Сын Сань был простецким и добрым парнем, старательно учился мастерству. Словом, вся семья кузнеца нравилась Тору, а Тор им.
Когда мастерская и первый дом были достроены, случилось событие, которое в родных местах Тора было очень редким, да и здесь бывало не каждый год. Выпал снег и держался пару дней. В туманный вечер Мастер с подмастерьями и учениками сидел на крыльце мастерской, любуясь снегом. Ун Линноган запел местную песню под аккомпанемент лютни:
Туман и снег на улице,
Кругом белым-бело,
Исчезли грязь и лужицы,
Тропинки замело.
Туманны крыши белые,
Расплылись огоньки,
О том, что с нами сделают,
Судачат дураки.
Туманны лица сонные,
И разнесёт молва
Туманные, казённые
Холодные слова.
Туманны опасения,
И, всем чертям назло,
Ищи сам направление —
Тропинки замело.
— Это песня времён нашего рокоша, — пояснил Ун.
Домашние Тора стали петь старинные песни, Мастер тоже играл на лютне и пел, на душе у него было тепло. Имир подпевала. Она мало что знала. В школе рабынь учили лишь одному, весьма грубо и даже жестоко. В этом доме ей было хорошо, люди сильные и добрые. Хозяин, конечно, строгий и требовательный, но на то он и хозяин. А Тор привык к наложнице и вроде бы чувствовал к ней симпатию.
Ещё не была достроена мастерская, когда появился первый заказчик, затем они потянулись. Сначала Тор брал на треть меньше других Великих Мастеров, через год поднял цену до обычной. Через два года Тор послал в цех весть, что готов отдать долг, и цеховые мастера приехали в мастерскую, на бронзовой вывеске которой красовалась горделивая надпись серебром:
«Мастер-оружейник из Линьи Тор Кристрорс»
Чуть ниже, помельче, зато золотыми знаками:
«Первый ученик Великого Мастера Хура Оллорса»
Ещё ниже, мелким шрифтом, зато платиновыми знаками:
«Первого ученика Великого Мастера Трона Кустарка, Первого ученика Великого Мастера У Киланора, Первого ученика Великого Мастера Чона Чоллиларса, Первого ученика Великого Мастера Усса Тронараринса, Первого ученика Великого Мастера Лина Элитайя, Первого ученика Великого Мастера Унгса Кангрангса, Первого ученика Великого Мастера Лингса Кангрангса, Первого ученика Великого Мастера Ора Клинтогора, личного оружейника Императора Арсана Великого».
Так что титулатура и родословная Великих мастеров не уступала титулатуре и родословной знати.
Процентов цех формально не взимал (ростовщичество строго порицалось и было уделом деклассированных), но при возврате долга нужно было закатить цеховой банкет и одарить всех мастеров. Поэтому мелких займов никто не брал. Тор устроил шикарный банкет и щедро одарил всех, начиная с Учителя. На сей раз всем было ясно, что деньги Тора. На следующий день прошла торжественная церемония отпуска Тора из цеха как Великого Мастера-отшельника. По традиции он заплатил последний добровольный взнос в сто пятьдесят золотых и поклялся соблюдать и крепить правила цеха. Вот теперь Тор стал хозяином сам себе.
Словом:
Строгий учитель
Ученику нужен был
Чтоб стать мужчиной.
В тяжком ученье
Можешь достичь мастерства.