Всего еще только шесть часов утра. Я хотела бы в это утро проспать как можно дольше. Но не получилось. Уже целый час я бесполезно ворочалась в постели и уговаривала себя заснуть. Ничего не получилось.
На улице светит солнце. Такое теплое и несправедливо приветливое в этот день. Где-то в глубине души мне бы очень хотелось, чтобы и природа в этот день вместе со мной, проявив солидарность, плакала. Но нет. Солнечные лучи, нагло проникая сквозь ночные шторы, падают мне на щеки. А может они пытаются меня согреть, вселить оптимизм и бодрость? Но зачем? И почему именно сегодня? Не вчера, не раньше? Не потом?
Все глупо.
Пришлось вставать.
Я раздернула на окне шторы и солнце, словно сумасшедшее, буйно ворвалось в комнату, залезло в каждый уголок своим немыслимо ярким светом.
Глупо.
Еще голая я подошла к зеркалу. Огромное старое зеркало на старом трюмо. Оно помнит еще мою маму и мою бабушку. Интересно, они тоже смотрелись в него перед смертью? Хотя нет, мама не смотрелась. Она долго была «лежачей». А бабушка? Она ведь четко знала, что завтра умрет. Вечером, перед днем соей кончины, она вышла во двор, попрощалась со всеми своими подругами, попросила у них за все прощения. А на следующий день, в полдень, умерла. Смотрелась она в то утро в это зеркало или нет?
Я стояла и смотрела на себя в зеркало.
Я еще очень молодая. Мне всего сорок. Хотя и этого возраста мне никто не дает.
Стройное тело. В последнее время я располнела немного в бедрах, но со спины меня до сих пор принимают за молоденькую девочку. Я так следила всегда за своей кожей, что, в конце концов, она теперь в идеальном состоянии. Светится как шелк.
Грудь.
В молодости я стеснялась своей маленькой груди. Вставляла в лифчик специальные подкладки, чтобы увеличить в размере. Подкладки делала сама. Это теперь продаются лифчики с подкладками. И ничего. Все воспринимают это абсолютно нормально. А раньше такого не было. Когда я ходила на свидания, то очень сильно боялась, как бы мой молодой человек не понял, что мой размер груди – не настоящий.
А когда кормила грудью ребенка, грудь сама увеличилась на два размера, да такой и осталась. Вот после этого я могла спокойно носить свои прежние лифчики и не бояться. А муж так до сих пор и не знает об этих подкладках. Оказывается это нам, женщинам, только кажется, что они, мужчины, внимательно нас разглядывают и все видят. На самом деле они очень не внимательны. Сколько раз в течении жизни я в этом убеждалась. Конечно, не бывает правил без исключений, но, как правило, это так.
Теперь моя грудь стала идеальной формы. Две красивые полусферы. Упругие, с большими коричневыми выпуклыми сосками. Иногда, когда не очень больно, мне самой нравится трогать, гладить свою грудь. Она стала очень чувствительной. Каждое прикосновение, даже легкое, вызывает в теле сладостную дрожь.
Вообще это странно. С тех пор, как в моем теле поселился этот монстр, этот враг рода человеческого под названием РАК – тело стало другим. Конечно - боли и все такое. Но, параллельно с этим, сильно повысилась чувствительность. Да и моя чувственность тоже. Словно природа моя решила меня напоследок побаловать. Я теперь испытываю такие ощущения, о которых раньше читала только в женских романах.
Вот и доиспытывалась.
От химической терапии я откажусь. Все равно после нее долго не живут. Да и зачем? Жить дальше и бояться, что болезнь может опять где-то найти лазейку. Будешь бояться сама, будут бояться твои близкие и своими страхами неумолимо подтягивать в твое предательское тело новую болячку.
Глупо это.
Я опять посмотрела в зеркало на свою грудь. И, вдруг, четко осознала, что сегодня мне ее отрежут. Совсем. Навсегда.
Можно, конечно поставить потом имплантант. Но это только в том случае, если рецидива больше не будет. Да и грудь-то будет уже не моя. Опять, как в молодости, я буду ходить и всех обманывать своим размером. Не хочу! Хватит!
Это уже было. Что останется – то и мое.
Все остальное – глупо.
Я отошла от зеркала и оделась.
Скоро придет муж. Он освободился от работы на несколько дней, чтобы провести их со мной. Неслыханный подвиг с его стороны.
Интересно, а какие мысли у него в голове? Иногда, когда он смотрит на меня, в его глазах четко виден страх. А мне, почему-то, не страшно. Когда решалась на операцию – было страшно. Но, с тех пор, как приняла решение, успокоилась. Сегодня даже не думаю о том, что может быть что-то плохое. А, может, надо так думать? Все ведь боятся.
Когда проходила подготовку к операции, сдавала анализы, много общалась с людьми там, в онкологическом центре. Боятся все. Словно запрограммированные ходят и ни о чем, кроме своей болезни ни думать ни говорить не могут. А мне это было так не интересно. Я не хочу говорить о своей болезни. Хватит того, что она уже есть и сломала мне все дальнейшие планы. Я итак, вместо отпуска, бегала по больницам с этими противными баночками, шприцами и тому подобным. И этот гадкий больничный запах стерильности. Может он и выстерилизовал мое чувство страха?
Нет. Мне совершенно не страшно. Мне очень, очень обидно! Именно теперь, когда наладился быт, есть стабильный достаток, стали взрослыми дети и можно просто наслаждаться жизнью, произошла эта дурацкая болезнь. Не банальное воспаление легких, не какой-нибудь гастрит, а РАК! Конечно, мы – люди серьезные, настоящие, и болячки у нас тоже серьезные, настоящие. Уж болеть, так болеть!
Господи, как глупо!
Сейчас придет с работы муж. Надо улыбаться и веселиться. Постараться его хоть немного отвлечь. Он, наверное, очень переживает. И боится за меня. А мне, почему-то не страшно. А, может, он боится за себя? Вдруг, вот я возьму и умру. Он тогда останется один, без меня. А он так ко мне привык за эти годы. Может он этого тоже боится. Когда умирала моя мама, мне было очень плохо, потому что я не знала, как буду теперь без нее жить. Никто не прижмет меня к своей груди так, как прижимала она. Может быть, теперь мой муж испытывает то же самое. Бедный, как ему, наверное, тяжело. Я бы все его переживания забрала себе. Пусть ему будет легко и радостно на душе.
Хорошо, что не сказали детям. А то бы еще они переживали. Ну что тут особенного. Чик – и груди нет.
Нет, только не думать об этом. Вот потом, когда все произойдет, я об этом и буду думать. А пока – нельзя.
Звонок в дверь – это муж. Как же я его до сих пор люблю! Каждый раз, как он приходит домой, я радуюсь как ребенок игрушке. Правда, я ему этого, почему-то, никогда не говорила. А если сейчас об этом скажу, он может подумать, что это я перед операцией расчувствовалась. Нет, и сейчас не буду говорить. Когда-нибудь потом, когда станем старыми, я ему все это и расскажу.
А если я уже никогда не стану старой?
Стоп. Об этом думать нельзя….
…………
От наркоза она не очнулась. Во время операции остановилось сердце. Когда ей вскрыли грудь, оказалось, что рак поразил обе молочные железы. После слов хирурга о том, что удалять будут все, у нее сначала резко подскочило давление. Затем, внезапно, остановилось сердце. И больше уже не билось.
Она очень не хотела потерять свою красивую грудь. Вероятно даже сквозь наркоз, ее мозг услышал слова хирурга.
А может быть просто такая у нее была судьба.