-И смотри. Не принесёшь завтра или проспишь, будет тебе смерть, - сообщила мне Машка.
Мы распрощались возле оранжевого магазина и направились по домам. Пройдя пару метров, я вспомнила, обернулась и крикнула машкиной лиловой спине:
- Yo no soy dormilon!
Хотя с моей стороны это было чистое хулиганство, Маша не знает никаких языков кроме немецкого и английского. В начале учебного года было поставлено жёсткое условие, разговаривать только по-иностранному, так как наши оценки оставляли желать лучшего и уж слишком много мы болтали. Маша лучше знала немецкий, и моих очень скромных знаний хватало, что бы задать ей вопрос, а она с горем пополам могла ответить мне.
Я говорила в основном по-испански, а она по-немецки. Если мы уж совсем не могли понять друг друга, то на помощь приходил английский. Ну а если уж вообще безнадёга, тогда уж ладно, русский, но не более двадцати слов в день.
Вот так мы «развлекались», мучаясь и выстраивая грамматические конструкции. Моя амига постепенно, очень медленно, перенимала у меня испанский, даже почти научилась спрягать глаголы, ровно настолько, чтобы суметь хоть немного меня понять. Я же вспоминала полузабытый с шестого класса немецкий. Знала же я его когда-то на уровне третьеклашки!
Мы возвращались и школы, убитые таким оригинальным общением. Правда у меня ещё хватало силы что бормотать по-испански, о том, что мы идём домой, а Маша вторила мне на «дойче». Мы подбегали к нашим друзьям и радостно несли им нашу околесицу, а они смеялись, не понимая как это важно для нас. Прощались мы тоже словно в Германии или Барселоне.