Б
К трагедиями на шахтах Кузбасса уже привыкли, как привыкает человек к войне с её постоянными спутниками: бомбежками, артобстрелам и трассирующим в ночи пулеметными очередями. Ко всему можно привыкнуть.
Я поглядываю на стрелы башенных кранов и испытываю легких озноб страха от того, что в бытность свою я лазил на эту стрелу, чтобы отремонтировать заевший концевой выключатель подъема груза.
Вспышки и взрывы метана, обрушение кровли при «разбуривании купола», да мало ли еще чего из своих сюрпризов заготовил подземный бог-Хтон горнякам, но такие сюрпризы для самих шахтеров, дело привычное, даже будничное. Страх потерян, его заслоняет и вытесняет из сознания работа. Работа, организованная таким образом, чтобы страх не мешал главному делу - добычи угля.
Техника безопасность - формальность, бумаги. Ни кто не приказывал мне лезть на эту стрелу. Более того, формально, по инструкции - запрещал, но, ни кто и не отговаривал.
Это первый раз страшно до холодка в животе, особенно спускаться со стрелы, а потом... потом "суп с котом", как и отключение ограничителя грузоподьемности, когда нужно смонтировать "перелитую" стеновую панель и многое еще чего такого, что запрещает инструкция, но на что снисходительно и даже поощрительно смотрит начальство. Был бы результат, а там не важно, как он получен. Победителей ни когда еще не судили и до сих пор не судят. Судят побежденных, тех, кто хотел как лучше, а получилась не победа, а трагедия. А жаль. Жаль, что победителей не судят, а надо бы!
Точно так же и на угольных предприятиях, если уровень метана в забое зашкаливает, фактически ни кто не прикажет продолжать работы, но и никто пальцем не пошевелит, чтобы встать поперек «инициативных и бесстрашных», особенно когда «план горит».
Если все на наших производствах делать по технике безопасности, то всё разом встанет. Ни технически, ни организационно, ни морально мы не умеем и не можем работать по тем писанным, и в общем-то верным правилам, и инструкциям. Писано, да не для нас, а для прокуратуры и, в крайнем случае, для суда. Инструкция – это «памперс» для начальства, когда прижмет.
К чему я это? Да все к тому, что шахтеры работают, с постоянным нарушением правил техники безопасности и по-другому нельзя, так организован их труд, таковы реальные условия в которых они работают. Тут и особых свидетельств и доказательств не нужно, все всё знают, кого это касается. Между тем и доказательства есть - это выводы государственных комиссий с короткой, резюмирующей фразой, о "человеческом факторе".
Давно ли на прокопьевской шахте "Зиминка", а вот теперь и на киселевской шахте произошел взрыв метана и похороны погибших вылились в еще одну, широко разрекламированную компанию заботы властей, о семьях погибших шахтеров?
Прокопьевское городское телерадио пространно и долго говорило о том, сколько много усилий приложено руководством компании "Прокопьевскуголь" к финансовому обеспечению техники безопасности, а на шахте "Зиминка" похоже, что обыкновенных верхонок у шахтеров нехватка.
Зато какая молодцеватая, как элегантно экипирована охрана! Какие машины стоят у административного здания этой компании! Это ж, сколько верхонок купить можно, только за одно колесо с блестящим ободом!?
Чтобы описать все это, нужно в Николая Васильевича Гоголя перевоплотиться, но мне хочется остаться самим собой.
Я не знаю, что на это ответят специалисты, болезненно реагирующие на все дилетантские рассуждения журналистов, но вот сами шахтеры говорят промеж собой о том, что на шахту поступает не качественная взрывчатка, то есть взрывчатка из которой, во время длительного хранения, "испарился пластификатор". На ощупь такая взрывчатка каменная.
Пластификатор же в аммоните - нитроклетчатка (нитроцеллюлоза, колоксилин) с главным детонирующем компонентом - нитроглицирином. (Это известно из курса школьной химии.) Такой "подсушенный" аммонит взрывается частично, а не взорвавшаяся часть сгорает, или вообще остается в отпаленном угле.
При отпалке загазованного пласта в результате обрушения, как угля, так и породы, мгновенно выделяется метан и понятно, что если часть взрывчатки горит, то вспышка этого метана сто процентно гарантирована.
Для проведение взрывных работ в потенциально опасных, в смысле несанкционированных повторных взрывов, используются взрывчатые вещества с детонацией в доли пикосекунд, по принципу, чем короче время взрыва, тем безопаснее. Так мне говорил преподаватель на курсах инструкторов пожарной профилактики в Куйбашевском пожарно-техническом училище еще в 1965 году. Может, сейчас все иначе стало?
Далее вспышка метана вздымает в шахтовом пространстве угольную пыль и опять, если не взорвавшийся кусок аммонита продолжает гореть, следует взрыв уже воздушно-угольной пыли.
Теперь к вопросу о правилах ведения буровзрывных работ. Регламент этих работ требует, чтобы закладка взрывчатки производилось после отбурки всех шпуров с закладкой гидропотронов и других компонентов, предусмотренных технологией. Однако под щитом, да еще на крутопадающем пласте, выполнить эти условия невозможно. Невозможно хотя бы уж потому, что во время разбурки шпура вокруг его образуется конус угля, извлеченный буром из шпура. Опытный горняк осторожно извлекает бур из шпура, иначе отбуренный уголь завалит шпур, а убрать его от туда практически невозможно! Заново бурить? Вот почему тут же в шпур закладывается взрывчатка.
Вся угольная пыль, после закладки гидропотрона утрамбовывается в шпур и приступают к бурению следующего шпура. Пылесосов что-то не придумали для удаления из шпура угольной пыли.
Это я к тому, что одно дело написать на бумаге, как должно и совершенно иное дело исполнить это в реальных условиях, когда поджимает время, когда от тебя требуют уголь, а не оправданий, что аммонит не тот. Ни кто не примет во внимание даже обоснованные рассуждения, что если: «Все делать по правилам, то поту будет много, а результату мало». Потому и девиз всех горняцких участков один: «Будет план - будет заработок»!
Второй вопрос о системе контроля за содержанием метана в воздухе. Он упирается в наличие сигнализации, как индивидуальной, так и общей. На этот вопрос я получил от горняков примерно такой ответ : "А она есть?"
Этот ответ, в форме встречного вопроса, вначале меня озадачил, поскольку ответ на него мог быть такой: "Конечно есть."
Но есть точно так же, как есть на каждом башенном кране ограничитель грузоподьемности! Более того, каждый раз перед началом работы крановщик поднимает особый, для этой цели установленный груз. Формально - да, фактически - такой прибор работает применительно к обстоятельствам. Точно так же работает сигнализация контроля за метаном, там, конечно, где она есть.
Сверло раскаляется в месте его соприкосновения с металлом. По принципу "сверла" организована работа на всех предприятиях, а на шахтах тем паче. Крайний в цепочке добычи и ответственности за последствия добычи - шахтер. На других производствах: крановщик, или слесарь башенного крана, или Вася-дворник. Начальство - виновно настолько, насколько аккуратно ведет документацию, отражающую её благие намерения, а вовсе не реально происходящее, будь то под землей, или на земле.
Что делать? Образно говоря - нужно создать действующую систему "отвода тепла от наконечника сверла" и тогда никто не станет отключать и калечить приборы безопасности, работать на буровых установках, от которых в разные стороны летят искры. Тогда, естественное чувство страха человека за свою жизнь, найдет организационное оформление, не в виде формальностей, а в самой действенной форме, во внутренней поведенческой мотивации всех, кто участвует в производственном процессе.
То есть, тогда, когда я в первый раз полез на стрелу башенного крана, то глазеющее на это: мелкое и среднее начальство, не говоря уже о большом, "выдрало" бы меня как следует "за отвагу"! Остановило бы монтаж дома! Заставило бы выполнить всё, что в таких случаях предписано инструкцией и регламентом работ, то уверяю вас, мне бы ни когда, впредь не пришло в голову повторение таких акробатических этюдов на сорокаметровой вышине. Но было все с точностью до наоборот. И всегда так было: "Безумству храбрых - поем мы песню."
Пора бы уж и перестать петь одну и ту же песню; бодрым, жизнеутверждающим мотивом, вопреки самой жизни? Добыли, перевыполнили, Новый год в ноябре встретили, а что с этого поимел, тот же забойщик? Вот с чего надобно бы начинать соловьиные рулады, а не с миллионов добытых тонн. Ну, сколько можно? А пока, одни на таких "песнях" наживают себе политический, финансовый и прочие капиталы, у других не просыхают слезы на глазах.
Прокопьевск 1999 год