Астрид и Якоб. Часть 3

               

                Часть 3.


И вот я снова в Амстердаме. О, как я люблю этот город. Говорят, жемчужиной Европы считается Венеция, но сколько раз я в неё не ездил, мне всегда хотелось вернуться в мой родной Амстердам. Он лёгок как воздушный шар и светел, как храм под золотым солнцем. Люди в Амстердаме цветущие и благодушные, как и их сады. Вся Голландия – большой сад, а столица – воистину божественна. Воздух здесь чист, словно в прибрежном лесу. Всюду каналы и шлюзы. Город выглядит как живой! В воздух никогда не поднимается пыль. Её в нём попросту нет. Это ведь не Берлин и не Будапешт, в которых всюду суета и движение.

Когда я хожу по Амстердаму, моя душа наполняется звуками органа и пением птиц.

Оказалось, отец вызывал меня на предприятие, чтобы я распределил по рабочим местам только что прибывших молодых специалистов. Но как только я добрался до офиса, выяснилось, что меня ждало куда больше проблем. Моего отца разбил паралич, и его увезли в больницу. Врачи сказали, что он никогда не сможет двигаться, а единственное, что он сможет делать – открывать и закрывать глаза и, конечно же, шевелить мозгами. Меня повергла в шок эта мысль. Я руководил предприятием двое суток, готовясь остаться здесь навечно. Но каким-то чудом мой отец поднялся с кушетки и уже через двое суток ругал меня в моём офисе за то, что я не смог решить ни одной проблемы. Как он только меня не называл, как только не поносил.

Я всей душой возненавидел эту фирму. В отсутствие отца я не спал трое суток подряд, отчего у меня начались галлюцинации. Право, я думал, что разум помутился и, причём навсегда. Но оскорбления отца я терпел легче, чем обычно, потому что в момент, когда он меня ругал, я стоял и… спал.

Как же я вымотался. Но всё же после десятичасового сна я поехал в цветочный магазин. Посетив один из них, я с грустью вышел оттуда, так как продавец сказал, что фиолетовой лусии не существует (!). Тогда я направился в самый главный центр цветов Голландии. Уж там то я надеялся найти эту самую фиолетовую лусию. В моих карманах была куча денег. Я не знал, сколько стоит цветок, и решил подстраховаться. По крайней мере, я собирался брать не один десяток лусий.

Обшарив центр сверху донизу, я заблудился. Так он был огромен. Передо мной простирались нескончаемые ряды торговцев цветами, вперемешку  с офисами, лифтами и подъёмниками. Центр считался главным не только в Голландии, но и во всём мире! Я ходил вдоль рядов и спрашивал у всех подряд о фиолетовой лусии, но ни у кого не оказалось в продаже этого вида. Были в наличии красные лусии, жёлтые лусии, оранжевые лусии, но фиолетовых не было ни у кого.

Я начал отчаиваться.

«Я обещал Астрид принести эти цветы! Не вернусь к ней, пока не найду луковицы этой самой фиолетовой лусии»

Я блуждал по зданию уже третий час, но всё безрезультатно. Вскоре я очутился в каком-то большом зале, в котором сидело около сотни людей. Каждый из них держал руку на кнопке, что была вмонтирована в покрытие стола, которых было ровно столько,  сколько и людей

«Биржа» - подумал я, - «цветочная биржа!»

 Я похлопал себя по карману.

Хоть бы хватило моих денег.

Человек, стоящий в центре зала на пьедестале, выкрикивал цифры, постоянно уменьшая их. Я понял! Это был аукцион! Но почему он уменьшал цифру? Ведь всё должно быть наоборот.

Понаблюдав немного за происходящим, я понял нехитрые правила аукциона. Аукционист сперва назначал за цветы завышенную цену, а потом постоянно уменьшал её. Люди, что сидели в зале, держа под рукой кнопку, должны были успеть нажать её, и тогда тот, кто нажмёт её первым, получит «море» цветов.

О, удача! Ведущий объявил о  продаже фиолетовой лусии.

- Самый редки цветок! – произнёс он, - голландцы культивировали его только год назад!

Я сел за стол и положил руку на кнопку. Меня пугало лишь то, что если я успею нажать её первым, мне придётся покупать целый вагон этих лусий. Неизвестно, сколько стоит этот «редкий» вид.

Я очень волновался, потому что совершенно не понимал всех правил аукциона. Аукционист выкрикивал страшные цифры: «пять тысяч евро, четыре тысячи евро». А сколько килограмм луковиц стоит таких денег? Может сто, а может один…

В конце концов, на кнопку мне жать не пришлось, потому что вместо меня это сделали около пятидесяти человек.

- Будьте шустрее, дамы и господа, - глаголил выступающий, - очень часто выигрыш зависит от одной сотой доли секунды.

Я, расстроенный, вышел из зала и снова побрёл вдоль рядов. Ни у кого из продавцов не было ни одной луковички этого несчастного цветка.

- А сколько она стоила, когда она у вас была? – грустно спросил я у одного из продавцов.

-  Луковица – пятьдесят евро.

«Да уж, для бедного Якоба это большие деньги»

Я ещё около трёх часов прочёсывал торговые ряды, спрашивая о наличии цветка, но каждый раз встречал отрицательное кивание головой.

Что же делать? Может купить красные лусии и перекрасить их в фиолетовый цвет. От мысли, что я не оправдаю надежд Астрид, я впадал в уныние.

На улице начало темнеть и люди готовились уходить домой, центр закрывался. Опустив голову, я побрёл к выходу. Мои уставшие ноги ступали по дорогой английской брусчатке, а голова раскалывалась от переутомления. Организм хотел спать, так как помнил, как я над ним издевался по приезду в столицу. Я пошёл в магазин и взял кружку горячего шоколада и, выпив его, купил шоколадную плитку. После него у меня всегда был прилив сил, и поднималось настроение. Но всего на три часа. Потом наступала апатия и уныние похлеще, чем перед употреблением. Но всё-таки я был без ума от этого лакомства.

«Пойду домой», - подумал я, - «дам своей опухшей голове отдохнуть, а завтра снова пойду в этот чёртов центр».

Я поднял взгляд и…

Неужели моему желанию суждено исполниться? Впереди меня на перекрёстке около книжного магазина сидела старушка, а рядом с ней стоял горшок фиолетовыми цветами.

Я со всех ног побежал к ней, несмотря на мозоли, которые я заработал, обивая пороги цветочного центра.

«О! Только бы эти цветы оказались лусиями!» - молился я.

- Здравствуйте, а как называются эти фиолетовые цветы? – возбуждённо спросил я у старой женщины.

- Фиолетовая лусия, - слова старухи звучали в моих ушах, как пение ангела.
Я живо запустил руку в карман.

- Сколько евро за цветок?

- Семьдесят.

Я купил у неё все лусии, за что отдал три две тысячи евро. Старушка сказала мне, что лусии можно вырастить как из луковицы, так и из семян.

- Вы берёте цветы вашей девушке, молодой человек? Обязательно скажите ей, что это самый редкий цветок в Голландии. Это последняя новинка голландских цветоводов!

К сожалению, все цветы были со срубленными стеблями, но я не отчаивался. Я был уверен, Астрид будет  способна засадить всю Голландию этими лусиями даже в том случае, если я принесу ей один только листик.

Я, ликующий, шёл домой с огромным букетом цветов. Даже смертельная усталость и сонливость не отравляли моей радости.

- Якоб ван Орлей, ты сегодня победил! – воскликнул я.

Уже на следующий день столичный экспресс вёз меня в Лотте, деревушку, которая стала для меня символом любви. Мои руки сжимали большой букет лусий, которые я поставил в большой горшок с водой и накрыл полиэтиленом. Мне не хотелось, чтобы цветы потеряли свежесть.

Наконец, долгожданная минута! Я слез с поезда и снова был удивлён. Пред моими глазами предстал стройный силуэт моей любимой. Девушка поджидала меня на скамейке близ станции. Всегда поражался, откуда, Астрид удаётся узнать, на какой поезд я сяду, и в котором часу приеду. К тому же она всегда говорила мне, что никогда не читает никаких расписаний, не смотрит телевизор и не слушает радио. Телепатия! Одно объяснение!

- Я-а-акоб, - умилённо протянула она, глядя на цветы, и скромно соединив ладони, - ты принёс их… ты смог найти…

Я был так счастлив, что не мог произнести ни слова. Наверно от сделанного подарка мне было радостей, чем Астрид. Её улыбка действовала на меня как наркотик.  Я стоял, и держал букет, который источал богатый аромат.

Мои уста так и не вымолвили фразу, трепетавшую в моём сердце: «Здравствуй, моя милая Астрид.»

Я опустился перед ней на колени, вручил лусии, и поцеловал её руку.

В этот день девушка светилась вдвое сильнее, чем обычно. Улыбки её были вдвое ярче, глаза - вдвое красивее, а язык… женщины есть женщины, вдвое болтливее.

- Жаль, конечно, - вымолвила она, - луковицы срублены, но я поставлю их в специальный водяной раствор. Ни один из твоих цветочков, Якоб, не умрёт. А через три месяца они дадут семена, и я рассажу их по своему саду.

Астрид восторженно взмахнула руками, а потом прижала их к груди. Невозможно,  да и нет смысла, описывать, как её радовал мой подарок. Каждые пять минут она благодарила меня за лусии и говорила, какой я славный юноша. Глупенькая, она ведь сделала для меня гораздо больше, чем я для неё. А цветы… да что цветы… ради Астрид я бы отказался от всего материального и подарил ей своё сердце (хотя оно и так ей принадлежало) и все свои мечты. Нет, не так. Сначала я бы подарил ей сердце, а уж потом…

Всё лето я посвятил любви и жизни в Лотте. Мы с Астрид всегда находились вместе. Время текло так непринуждённо, что я совершенно забыл о работе, об Амстердаме, даже об отце. Как всё идеально вышло, он больше ни разу не отозвал меня к себе. Каждый день с Астрид был подобен вечности и в то же время дни летели быстрей, чем секунды.

Благодаря Астрид я преобразился внутренне и душевно. Можно сказать, она научила меня улыбаться. С этой девушкой я чувствовал себя младенцем…

Но, что меня по-прежнему тревожило, так это то, что она время от времени опускала взгляд и замолкала. Причём было это в моменты когда, мы говорили о нашей любви. Как я не пытался её разговорить, она не открывала причину своей грусти, в ответ лишь печально улыбалась и говорила, что мы с ней немного разные.

- Причём здесь это?! – сокрушался я, - я так тебя люблю, что готов раствориться в тебе и твоём образе жизни!

В ответ – молчание.

Позже я понял, что Астрид лукавила. Наше с ней отличие вовсе не являлось преградой нашей любви. Это, наверно, был первый раз, когда девушка говорила мне неправду. Из этого я сделал вывод, что её тайна гораздо серьёзней, чем мне казалось на первый взгляд.

Также я понял, что она может прочесть далеко не все мои мысли, это меня даже радовало. Нет, не в том смысле, что при ней я думал о всякой похабщине. Ну, ведь должна же быть у меня хоть какая-то тайна (и снова это слово). Но эта девушка, властительница моего сердца и души, как открытую книгу читала мои чувства. Этим же «даром» обладал и я.