Он сидит за кухонным столом, поставив локти на столешницу и небрежно просматривая газету, но обычно брата новости не интересуют, наверное, снова анекдоты читает на последней странице. Или просто пытается сделать вид, что что-то там такое изучает. В косых лучах солнца он выглядит чертовски привлекательно. Длинные темные волосы, которые еще не успели выгореть прядями, падают на шею и плечи. С лестницы мне виден его строгий чеканный профиль. И еще видно, что рубашка на нем полурасстегнута, должно быть, недавно вернулся, обычно он перед выходом из дома всегда подтянут. Дома он себе позволяет немного расслабиться.
Мой старший брат Лаур… На самом деле его зовут Леонард. Но никто практически его так не зовет. Лаур. Как Лавр, символ победы, звучит. Впрочем, он заслуживает такого имени, преуспевающий художник, чьи работы уходят за бешеные суммы. Он любит и умеет не рисовать даже, а именно творить.
А для меня его имя звучит так, как и должно. Макалаурэ, второй сын Феанора, эльф-менестрель, переживший отца и братьев. Когда-то мы вместе читали Толкиена, Леонард в шутку назвал меня Келегормом, как сказал, за мою страсть к охоте. Тьелькормо… Тьель. И – словно в насмешку – мое имя, Натаниель. Так мы и стали звать друг друга. Смешная детская шутка, превратившаяся в привычку.
- Тьель,- он поворачивается, на лице плохо скрытое раздражение.
Я вздыхаю и прислоняюсь к перилам. Сейчас начнется обычная тягучая перебранка. Вернее, допрос. И, как всегда, в голову лезет глупая мысль: «Интересно, а Маглор Келегорма ругал когда-нибудь?».
- Где ты был прошлой ночью?
- В клубе… С Крисом.
Лаур кривит губы в презрительной усмешке. И внутри меня поднимается холодная волна при виде этих искривленных губ.
- Приехал туда с Андрианом, затем потрахался со Стивом и уехал с Крисом.
Пальцы его разрывают газету. Но он молчит, становясь непроницаемо-отрешенным.
- Бедный, нелегко, когда брат – шлюха?
Раньше Лаур бы, не задумываясь, меня ударил. Так, чтоб я отлетел подальше, захлебываясь кровью. Сейчас лишь смотрит в стену, мысленно считая до ста. А я завожусь снова, стремясь докричаться, ударить, оскорбить… Чтоб не видеть этого равнодушия. Уколоть побольнее. Отомстить. За то, что он так красив, а я даже себе не признаюсь, что хочу его.
- Ты принимаешь наркотики?- ровным тоном спрашивает он.
- А если я скажу «да»?
- Это будет очень неприятно.
Ему было девятнадцать, мне четырнадцать, когда мы всей семьей выехали на пикник. Я был в машине с родителями, а Лаур уехал позже, на своем авто. Чтобы успеть как раз к сцене врезающегося в нашу машину грузовика. Родители погибли сразу же, я выжил.
Он сидел со мной в больнице, не отпуская моей руки. Я остался жив лишь потому, что рядом был он, мой старший любимый брат, самоотверженно боровшийся со смертью. Лаур спас меня дважды. Первый раз, вытащив из машины, где я неминуемо б задохнулся. Второй – когда врачи развели руками и сказали: «Молитесь, шансов практически нет», Лаур не бросил меня, оставаясь в палате все четыре дня и четыре ночи. И молился. А я выжил, даже, наверное, лишь потому, что он это делал.
Мы делили одну жизнь на двоих, не впуская никого за двери квартиры. Это было время настоящего счастья, Лаур был только моим. Он всегда был рядом, когда б я не позвал его. Мы читали вместе книги, играли самозабвенно в эльфийских принцев и не жаловались ни на что и никогда. Где же мы прошли тот отрезок, когда из тихого подростка вышла неуправляемая двадцатилетняя шлюха, ведомая по жизни одной мыслью: с кем б переспать назло брату?
- Нет, я не употребляю наркотики.
- Хорошо.
Лаур поднимается. И идет к двери в свою комнату. А я даже не смею подойти к нему, хотя понимаю, что надо всего лишь броситься к нему. И все это окажется дурным сном: наша отчужденность, его равнодушие и моя безалаберность. Однако я стою на месте, кусая губы до крови. Вот тот привкус, который я хотел. Соленые капли скользят по подбородку. Капли крови и слез. И мне стыдно… Потому что не прощения от брата я хочу получить. Я хочу его тело.
Ориентация моя Лаура никогда не смущала, в конце концов, среди художников и артистов, где он вращался, нравы были довольно легкими. Боюсь, что таким терпимым он б не был, знай, что на месте Криса я всегда представляю его. Они внешне похожи, высокие, гибкие, зеленоглазые. Может, поэтому я и выбрал Криса? Чтоб смотреть на него и представлять перед собой другое лицо… Лицо, которое я даже не помню улыбающимся. А если проболтаюсь о своих чувствах – никогда не увижу. Он простит мне ориентацию, но до инцеста никогда не опустится. Он почти святой в плане отношений, я ни разу за последние шесть лет не видел, чтобы он с кем-то встречался. Нет, с кем-то он, конечно, спит, это понятно. А я вот даже не знаю, с кем – с парнем или девчонкой.
- Тьель.
Он возникает рядом неслышно, вытирает мне лицо носовым платком, как раньше в детстве, когда он утешал меня после драк с мальчишками во дворе. Или когда я приносил из школы очередную плохую отметку. Мягко, бережно.
- У тебя кровь…
- А… Да.
- Прости, я больше не буду тебя ругать.
От Лаура пахнет красками и цитрусом, свежим и притягательным. Странное смешение, сводящее меня с ума. Ноги предательски подгибаются. Я вцепляюсь в его плечо, словно высеченное из камня.
-Тебе плохо?- заботливо спрашивает он.
Да, мне плохо, я сейчас изнасилую своего брата. Или свихнусь.
- Все в порядке.
- Ты уверен?
-Полностью.
И ложь слетает с губ привычно и легко. В конце концов, он хотя бы рядом. А если я рискну, это может закончиться крайне плохо для меня, Лаур ведь занимается боевыми искусствами. Как говорит – это ему помогает не терять самоконтроль в критических ситуациях. А по мне – эти восточные учения и сделали из него такую невозмутимую куклу.
- Иди к себе и поспи.
Пойти-то я пойду, вот только то, чем я займусь в своей комнате, сном назвать будет нельзя. Лаур подталкивает меня к двери. Я киваю зачем-то и вхожу внутрь своей спальни, сжимая в руке платок, пахнущий цитрусом и моими слезами.
Пальцы срываются, скользя по футболке. Стащить ее удается только с третьей попытки. Джинсы вообще выглядят преградой, которую я самостоятельно не одолею. Какого черта я покупал штаны с таким замком, который расстегнуть возможно лишь в четыре руки? Металл скользит по пальцам, рассекая кожу. Невероятно, но я сумел избавиться от джинсов всего за пять минут.
Хорошо, что у меня личный душ, не придется шмыгать в другой конец коридора, рискуя нарваться на Лаура. И вообще, он прав, надо выспаться. Чтоб в клубе быть чертовски привлекательным. И чтоб натрахаться до потери сознания с кем-нибудь, неважно, с кем. И не думать о Лауре.
Но поспать мне не удалось. Я осознал, что снизу доносятся голоса. Раздраженный - Лаура и настойчивый – Криса.
- Я сказал, он спит.
- Но мне надо его увидеть.
- Обойдешься.
- Решил получить в единоличное пользование?
И звук удара. Вскрик. Еще один удар.
- Если я еще раз услышу…
- А что ты так заводишься от шутки? - орет Крис, отбегая на безопасное, по его мнению, расстояние.- Можно подумать, это правда.
- Заткнись!
Раздается еще один болезненный вскрик – бросил в него Лаур что-то, наверное. И удаляющиеся шаги. Крис труслив, с теми, кто заведомо сильнее, он не станет связываться. А Лаур сильнее. Эльфийский принц.
- Придурок, - доносится до меня ворчание брата.
Он ходит внизу, а я как наяву вижу- нервно сплетает пальцы, покусывает губы. Может быть, чертыхается вполголоса. Он терпит обычно визиты моих «друзей», ничего мне не высказывает. Но чувства наедине с собой не скрывает, пару раз мне удавалось подсмотреть, как он мерит шагами комнату и что-то шипит, презрительно кривясь.
- Тьель? Спишь?
Я молчу. Лаур поднимается по лестнице, останавливается у двери.
- Тьель… Я знаю, что ты не уснул. Могу я войти?
- Входи.
Он сидит на краю кровати, я смотрю на его профиль. И ни единого звука.
- Тебе двадцать лет. Но ты все равно еще ребенок.
- Мгм.
- Я не хочу ограничивать твою свободу. Но мне тоже нелегко, ты пойми.
- Мгм.
- Поэтому… Мы переезжаем.
- Куда?
- Я нашел недавно одно прекрасное место. Тебе точно понравится.
- А что за место?
- Гриндейл. Маленький городок на западе. Лес, река и все такое.
Я потрясенно смотрю на брата.
- И ты готов бросить большой город, и свои выставки, и этих поклонников твоих, и жизнь эту, и…
- Я звонил доктору Элджерсу, Тьель.
Я заткнулся. И принялся разглаживать простыни. Да, я прекрасно знаю, что мог наговорить Элджерс. Ослабленный организм, невротические припадки. И куча всего еще. Мне иногда кажется, что Элджерс просто перед моим приходом берет справочники, ищет там болезнь поэкзотичнее, подбирает под меня признаки и упоенно начинает считать, что я этим болен.
- Мы переезжаем, - подвел итог разговора Лаур.
И вышел, на ходу бормоча:
- Может, тогда мы сможем стать ближе.
- Что ты имеешь в виду? – насторожился я.
- Спи, Тьель. Завтра с утра начинай паковать свои вещи.
Прошло уже около часа с момента ухода Лаура. Я лежал и смотрел в потолок. И думал, как у меня получится скрывать свои чувства к брату там, где мы будем с ним вдвоем. И не будет ли мне это стоить рассудка.
- …да, я уезжаю. С Тьелем.
Я подкрался к лестнице, сел на верхнюю ступеньку. И стал разглядывать брата, рассеянно прислонившегося к косяку плечом. Он с кем-то трепался по телефону.
- Нет, я не сказал ему о своих чувствах. Нет, не собираюсь. Слушай, у меня еще есть какая-то мораль, а инцест – это…
Интересно, как я сумел доползти до своей комнаты, не выдав своего присутствия. Черт, я самый счастливый на свете. Я действительно самый счастливый на свете парень.
- Лаур, я люблю тебя, - ору я во все горло. – И в этом чертовом Гриндейле у нас будет просто райская жизнь, обещаю.
Он что-то ворчит снизу.
- И я обещаю, что мы будем трахаться до позеленения! Ну, или до посинения, если ты решишь увезти тот бирюзовый комплект постельного белья!
Кажется, он только что уронил что-то.
А вот нефиг мне тут изображать телефонные разговоры. Как будто я не знаю, что вчерашней грозой повредило линию…