(Репортаж из Амстердама по Skype)
Нет ничего удивительней в жизни, чем сама жизнь. Любая сказка перестает ею быть как только поселишься в ней. Она удерживает очарование на расстоянии - приблизишься и превратится в быль, а быль - в пыль, вернее, в пепел и пыль.
Италия была сказкой пока Кристина не поселилась в ней, оказавшись в Болонском университете. Поднесла к глазам увеличительное стекло - Италия на блюде каждый день, на завтрак, обед и ужин. Волшебное слово «seniora» утратило магию и... надоело. Зеленые холмы провинций въелись в зрачки.
Каждый день от зари до зари
В сочных травах руины торчат,
Как надгрызанные сухари,
Угодившие в свежий салат.
Машина времени
Каждый год по полгода в Италии: пьющие студенты со спущенными штанами и рукавами, кучерявые бамбино в дайперсах до бармитства, полуспящие в сиесту городки, полуленивые хозяева торговых лавочек, полу-американский реп и ... кинематограф.
Каждый день по полдня макароны во всех видах, пища, которую в России потребляют только с голодухи; мятые тряпки в витринах – последний писк, и растрепанные, хитро нечесанные волосы – последний шик... и вся жизнь с акцентом «на вчера», после Америки, где вся жизнь с акцентом «на завтра».
География в разрезе: Италия, Россия, Америка, как машина времени - самолет между прошлым и будущим.
Пряничные домики и урфинджусы
Невдалеке от Роттердама
Круженье мельниц ветряных,
Как занавеси вдоль каналов
Фасады зданий вековых...
Вчера Кристина улетела в Амстердам, звонила, захлебываясь от восторга. Теперь сказка – Амстердам вместо Италии, сказка – короткий вдох и выдох, волшебство мгновенных впечатлений, очарование секунды.
Амстердам... Он такой! Он в плане как луковица, разрезанная пополам! Вокруг мостики, лесенки... Если сравнивать с Болоньей, то там улочки разбегаются паутиной от центра. А тут сразу попадаешь в старую датскую сказку, где Гансы и Гретты живут в домиках из хлебца, и чувствуешь себя печенюшкой, которую проглотил Амстердам.
Датчане - высокие, белобрысые красавцы; носы-флюгеры делают их похожими на урфинджусов. Лица вытесаны рубанком, без обработки, будто бог, поплевав в ладони: хрясь-хрясь, щедро, с размахом...Вот тебе и датчанин!
Домики тулятся плечо к плечу и кланяются навстречу. Платят за ширину фасада, которая занимает улицу, поэтому дома - высокие и узкие, а урфинджусы - длинные и худые, словно ввинчиваются и вывинчиваются из них по винтовым лесенкам, но плавно, вжик-вжик. Они привыкли...
Мебель втаскивают через окна, над крыльцом - окно, над окном - крюк, на крюке – веревка, к веревке - диван и... в окно! Номеров у домиков нет, фамилий тоже, direction такой: «Ганс-молочник, третий дом после второй колонны».
Идешь, видишь на стене овечка - значит живет мясник. Они очень любят соединять в одном слове подряд три-четыре гласные буквы, звучит смешно: «оау...еоаэ»...
Неприличные фамилии
Раньше у них не было вообще никаких фамилий, ими они обзавелись недавно, может, лет сто тридцать назад.
Наполеон подарил Амстердам своему брату Луи, а тот не мог понять, как без фамилий, кто мясник, кто молочник, какие овечки за третьей колоной? Луи сделал опись, пронумеровал дома, заставил взять фамилии. А датчане, насмехаясь, придумали смешные фамилии, непонятные французам, например, Кончилвкулак. Они прикалывались, когда на площади делали переклички, но эти фамилии так и остались, теперь их носят целые династии.
Велосипеды в каналах
Никто не ходит по мостам
С рисунками живых тюльпанов.
На твои плечи, Амстердам,
Наброшен белый шарф туманов...
Все урфинджусы высокие, и все ездят на одинаковых велосипедах, у каждого по два.
Велосипедов в два раза больше, чем жителей, тех 800 тысяч, а этих – считай! Велик стоит 10 евро, замок – 20, все средство передвижения стоит 30. Но их не пристегивают, не чинят, а просто выбрасывают в каналы. Раз в год приезжает гребалка и выкребает из каналов несколько тысяч велосипедов. Повезло, сама видела – зрелище!
Воруют велики легко - все же одинаковые, но никто не огорчается, зашел, купил новый, снова без замка, за цену замка купишь еще два, если украдут. И едут в туманах, тюльпанах на велосипедах.
Туристы, грибочки и травка
Цветут тюльпанные ряды,
Взлетают радугой фонтаны,
За столиками, у воды,
Курильщики марихуаны.
Гансы-эстеты обожают красоту, чтоб хорошо пахло и выглядело. Каждые три дня в каналах меняют воду. Законы согласуют с пожеланиями народа, все на площадь, форум:
- Хорошо ли вам, датчане? Не мешает ли что в жизни?»
- Туристы!
- Мешают?
- Нет!
Туристы устраивают...для них кафе с грибочками и травками. Туристы ходят счастливые, обкуренные, с ними все ласково разговаривают: «Присядь, хочешь расслабиться? Попей чаек, покушай грибков!»
Но не устраивает, что они писают по углам!
Болонья - проссанная, в жару дышишь амиаком, глаза слезятся. Голландия -благоухает.
По углам домов сделали такие лесенки-полочки, что все льется обратно туристу на ноги. Нечего жалеть 50 евро на туалет.
С травой закон такой: покупать марихуану – нелегально, но курить - легально. Хозяева кафе покупают, их не арестовывают, но если они допустят драку или другие наркотики, то их тут же закроют, без суда и следствия. Покупай траву, не накажут до тех пор, пока не нарушишь порядок, а нарушил - тут же арестован и обвинение готово. Никакой волокиты!
Жизнь ниже уровня моря
И все пристойно, все путем,
И никого никто не судит,
Идут неспешно под дождем,
Отужинать с работы люди.
Фотографии не передают атмосферы, там надо быть... там воздух другой. Датчане засыпали кусок моря и живут на этом месте, навалили валунов, отодвинули море и построили Голландию, но живут в постоянном страхе: вдруг смоет, поэтому со всеми готовы дружить и очень милы. Это самый толерантный народ, принимающий разные верованья и совмещающий несовместимое.
Тюльпанов голубая кровь
Пробила каменные шлюзы,
И однополая любовь
Соединила свои узы.
Главное, чтобы все пристойно выглядело, чтобы всем было хорошо. Поэтому они прятали синагоги и католические церкви, маскировали их под музеи, под деревья: на первом этаже - магазин, на втором - церковь.
- Смотри, видишь церковь? Нет? Ну вот и хорошо.
Все знают где, но не видят. Они называли эти замаскированные церкви «наш милый Бог на чердаке».
Самая высокая точка в Амстердаме - мостик, но датчане на него не ступают, боятся (он тоже ниже уровня моря), хотя к страху привыкли. И добрые датчане живут каждый день, как последний.
Четыре сезона за пять минут
И только черные зонты,
Будто мышей летучих стаи,
Почти у каждой головы,
Кружатся, не переставая.
Погода прикольная, идешь - солнышко, прелесть, тепло; зашел в магазин купить сигарет, вышел – гром, гроза, метель. Покурил - опять солнышко.
Чистота, свежесть, хороший запах. Сто раз на дню одеваешься, раздеваешься, переодеваешься - занят. Из дому выходишь минут на пять - запасайся гардеробом на четыре сезона. Припекает, думаешь жарко –
снимаешь куртку, и тут на тебя ливень, молнии, гром, град. Льется минуты три, и тут же солнышко - опять радость.
Попей водички
Датчане - трудяги, не любят, когда не работают, лоботрясов не любят. Раньше того, кто не хотел работать, сажали в специальные комнаты в подвале. Поскольку город стоит ниже уровня моря, то к вечеру вода поднимается с прибоем, и узник должен откачивать воду, если хочет выжить. Так они учили работать: посадил в клетку, не хочешь - не работай, попей морской водички!
Порт, фонарь, церковь
Служенье красных фонарей,
Цветов раскрытые ладони,
Живая живопись полей,
Триумф, абстракции в газоне.
Со стороны моря в Амстердам попадаешь так: сначала порт и портовый вход, потом улица в красном свете, дальше церковь. Идея такова: приезжают моряки, получившие зарплату, и прежде чем попасть в город, им было необходимо сначала пройти через улицу красных фонарей, в конце которой стоит большая церковь.
Изголодавшиеся моряки сперва набрасываются на «фонари», потом заходят в церковь заплатить индульгенцию, потом уже в город. Проституцию узаконили в 2000 году, индульгенцию гораздо раньше.
Уродский дом
Жителям не понравился, но ломать не стали, приняли закон: больше в городе ничего не строить, только реставрировать.
Памятник
Между красной улицей и церковью кто-то самовольно, посреди дороги, приковал цепью бронзовую кисть руки. Власти хотели убрать руку, но жителям понравилось, и на форуме они сказали: «нет!»
Рука осталась, как безымянный памятник: либо женщина прикована цепью к мужчине, либо он к ней.
Три крестика
Первое лого в мире придумали датчане. Во времена средневековья они отправляли торговые карабли, а писать не умели. Тогда пришло решение - ставить на них три крестика. Три крестика - символ города.
Амстердамское чудо
Чудо эта легенда священного хлебца, длинная, смешная и запутанная. «Какой-то святой срыгнул хлебец в церкви, после чего церковь сгорела, а хлебец невредим». Этот сюжет варьируется в разных церквях и поколениях, церкви горят, хлебцы ни-ни... На этом приколе поднялась их экономика.
Амстердам замечательный! Он любит юмор, индивидуальность. Он сердечен и благосклонен ко всем. Если Бог создал мир, то Голландию над морем создали датчане.