Я напеваю себе под нос арию из оперы «Мазепа» и домываю десятый кабинет на своём пятом этаже. Кабинетов много, а я одна, нужно поторопиться – я хочу оставить минут двадцать в конце, чтобы успеть ещё раз пройтись мягкой тряпочкой по полочкам в кабинете Генерального директора.
Мне нравится убирать у него в кабинете. Ну, во–первых, есть с кем переброситься несколькими фразами на английском о том, какие планы на будущее, как дела в семье. А во-вторых - он посвящён в то, что я не собираюсь возюкать тряпкой по полу до пенсии. Есть у меня, как говорят здесь, «мотивация».
Он, да ещё Мэир – мой знакомый с пляжа, который устроил меня сюда на работу уборщицей – это пока два человека, с которыми я здесь знакома.
Недавно Мэир сказал мне:
– Приходи завтра ко мне в кабинет. Вот адрес. Я работаю заместителем директора телефонной компании. С работой сейчас трудно, но я попробую помочь.
Сердце чуть не выскочило из груди от радости! Я знала, знала, что рано или поздно это произойдёт, и меня пригласят на работу! Заметьте – не пошлют на работу с записочкой из биржи труда, а именно пригласят, как сегодня!
– Спасибо! – я, стараясь не выдавать обуревавшей меня радости и гордости за себя и в моём лице за всех инженеров бывшего Союза, сменивших страну, положила чаевые в задний карман шортиков и на радостях побежала окунуться в море, которое благо ласково плескалось тут же рядом с прибрежным ресторанчиком, где я получила первую свою работу официантки по приезду в Израиль.
Никакие сомнения в тот миг не закрались в мою глупую оптимистичную голову – какая связь между мной, обладательницей знаний по космическим технологиям, и телефонной компанией; как можно работать инженером в стране, не зная элементарно язык общения?
Домой я примчалась радостная и тут же с порога выдала «страшную тайну» дочкам:
– Ну, всё, мои дорогие! Меня приглашают на работу!
Дочки смеялись и прыгали вместе со мной.
В кабинете у Мэира коллекция настенных часов, которой он очень гордится.
– Кофе? Сколько сахара? – Мэир придвигает мне кофе и звонит кому-то по телефону.
– Сейчас прийдёт твой будущий начальник и расскажет, что к чему.
На пороге вырисовывается лысый тип со вздувшимися пузырями на потёртых джинсах, с ведром и тряпкой в руках...
Я, стараясь не показывать в тот момент, что я думаю по поводу этой новой работы в престижной телефонной компании, брела по коридору за моим новым начальником. Интересно, как пройдутся дочки по поводу моей «карьеры»?
Ну, что ж, физической работы я не боюсь – уборщицей так уборщицей! Видимо, права моя старшенькая:
– Мать! Учи иврит! Будешь хорошо знать язык, получишь какой-нибудь местный диплом на курсах – тогда уже и работу инженера, даст бог.
В конце коридора показался Мэир. Он не ходит, он летает в свои 67!
– Ма нишма?( «Как дела» на иврите).
– Ты правда хочешь знать, как дела? – подумала я про себя. Но вслух не произнесла. Моя необоснованная обида, что он не взял меня сюда сразу на какую–нибудь должность директора, например, ещё не прошла.
– Я хочу пригласить тебя на свой вечер. Понимаешь, я выхожу на пенсию. Будет много людей, с которыми я работал, приглашённых, кому помогал... Я хотел бы, чтобы ты выучила и сказала несколько слов от имени новых репатриантов – как я помог тебе устроиться на работу. Ты же знаешь, с работой сейчас очень трудно, а у нас здесь хорошие социальные условия, кондиционеры. Если бы не я – прыгала бы ты до сих пор по пляжу с подносами...
Наверное, ты прав. Я приду на твой вечер.
Длинное чёрное платье, новые шпильки на катастрофической длины каблуках – не лучший прикид для езды в автобусе, я вам скажу! Вчера мы со старшей дочкой поехали к ней на работу, чтобы выбрать обувь для торжественного вечера. Дочка работает на частной итальянской обувной фирме, хозяином которой является зять Мэира(!). Что ни говори, а здорово он нам помог, этот неугомонный Мэир!
Мы долго выбирали туфли и, наконец, выбрали что-то умопомрачительное! (Кстати, прошло уже 12 лет с момента описываемых событий – а туфли до сих пор живы и надеваются по знаменательным дням!) Потом по дороге домой прикупили элегантное платьишко, хорошие духи – ну, всё что надо для завтрашнего спича со сцены. Текст тоже был написан, утверждён на семейном совете и выучен.
Вот только в автобусе не очень–то удобно было проехаться в таком виде – при параде и с цветами; люди сворачивали шеи при виде высокой блондинки в длиннющем чёрном платье, на высоченных шпильках, которая всю дорогу бубнила себе что-то под нос, заглядывая в зажатую в руке бумажку. В машине надо ездить, голубушка, в таких нарядах, в машине! Ну, до машины ещё очень далеко, машина у меня появится только лет через шесть... А пока учи, учи текст, чтобы не осрамиться с твоим первым в жизни спичем на иврите перед многолюдной аудиторией!
Народу действительно было много – тысячи две. Огромный зал заседаний с трудом вмещал всех приглашённых. В воздухе витали аппетитные запахи следующего за торжественной частью банкета. Я лично никого здесь не знаю, но некоторые люди подходят ко мне, улыбаются, здороваются – видимо, запомнили меня в белом халате и со шваброй в руках в коридорах компании. Я вручаю цветы Мэиру. Он очень обрадовался, что я пришла, перепоручает меня организатору вечера, чтобы тот объяснил мне, когда наступит моя очередь сказать слова со сцены. Издали приветливо машет мне рукой наш Генеральный:
– Домой я подброшу тебя на машине, не убегай! – кричит через головы. Нет, всё-таки я работаю с очень приличными людьми!
– Мы знаем, что ты всегда помогал и помогаешь людям, оказавшимися в непростой ситуации. Сейчас здесь присутствует одна из твоих подопечных – Виктория. Она хочет высказать тебе свою благодарность за помощь, которую ты оказываешь её семье.
– Виктория, на сцену! – ведущий очень кстати протягивает мне руку и помогает подняться по ступенькам на сцену. Только бы не упасть – ноги предательски дрожат и запутываются в длинном платье. На кой чёрт я это всё нацепила? Так, спокойно! Сказать речь. Аплодисменты. И вдруг – меня понесло!
Уж не знаю как, но я вовсю лепила на иврите незапланированное:
– Я хотела бы спеть для тебя в подарок, Мэир! И для всех вас! –
в голове почему-то мелькнули кадры из мультфильма: «щас запою!», когда я увидела испуганное лицо распорядителя. Он ещё пытался спасти ситуацию:
– Но наши музыканты не знают Ваш репертуар, госпожа!
– Ничего. Я без музыки. А–капелла.
И я запела украинскую песню. Я вдруг почувствовала себя уверенно. Голос набирал силу, креп и летел ввысь, как тогда, когда я пела афишные концерты под куполом Домского собора в Риге, на конкурсах в концертном зале Чайковского, или на гастролях моего камерного хора!
Я пела украинскую песню, которую любила моя мама, и которую мы поём теперь с дочкой.
Здесь, в этом зале, никогда ещё не пели украинских песен! Ну и что – всегда есть первый раз (есть такая пословица на иврите).
Я закончила песню. В зале стояла тишина. Начала вторую, третью. После третьей люди опомнились от шока, и зал взорвался аплодисментами! А я пела! За украинской песней последовала русская, потом ария из оперы, потом музыка эпохи Возрождения... Я уже себе не принадлежала – я принадлежала этому залу, музыке, этим людям, столпившимся в проёмах дверей, рабочим, накрывавшим банкет, поварам, вышедшим из кухни. Я пела. Минут сорок, как мне потом сказали. Потом так же внезапно, как и начала, замолчала... Таких аплодисментов я не «срывала» никогда! Зал аплодировал стоя. Люди взбирались на сцену, чтобы вручить мне цветы, предназначавшиеся Мэиру, говорили мне какие–то слова, обнимали и целовали. По–моему, я сорвала всю дальнейшую программу.
Люди вывалились в банкетный зал. После пережитого напряжения, я с удовольствием уплетала с отменным апетитом всякие бутерброды с деликатесами, окруженная толпой новоявленных почитателей. Кто–то потянул меня за рукав. Возле меня стоял наш Генеральный, Давид, который взял у меня охапку цветов и потянул к машине.
Так я и уезжала – в директорской машине, с букетами цветов, провожаемая объятиями людей, с которыми работала, и которых даже не знала по имени – израильские имена не сразу поддаются запоминанию новому человеку. Уезжала в новую жизнь, где мне предстояло много чего – выучиться, построить карьеру, крепко стать на ноги в новой стране. Песни придадут мне сил. Это был мой звёздный час.