«Аист»
Псковский край, так любимый Пушкиным, воистину прекрасен. Но особенно ощущается вся прелесть его около Чудского озера. Нет, я не назвала бы это синее чудо, не имеющее видимых границ берега и плавно перетекающее в бирюзу неба, озером. Скорее поэмой, даруемой людям кем–то намного более совершенным. Здесь можно вспомнить сказку о рыбаке и рыбке, закинуть в " Синее море" сеть и ждать чуда. Приволье, ширь, свежий солеватый воздух. Бескрайние, былинные просторы Руси. Край для богатырей, русалок, богинь моря и крылатых нимф. Даже ракушки там отличаются от наших. Круглые, белые, загнутые, перламутровые. Каждая из них декоративна и достойна восхищения. А какие ожерелья можно сделать из этих морских красавиц! Мои следы никто никогда не увидит – я иду по самой кромке моего моря, раз за разом ласковая волна, омывающая усталые ноги, прячет навсегда доказательства присутствия внимающей души. Как радостно от возможности контраста – теперь я, раскинувшись на горячем песке, впитываю голос тёплого, порывистого ветерка. Кожа станет золотистой, как у "поспевшей курочки". Всё лишнее в сознании обуглиться и исчезнет горсткой пепла, оставив меня наедине с самой собой… С солнцем… С белым песком. Где–то слева, справа, будет качаться камыш. На песчаных холмах – редкие травы. Дальше – цветы. Белые и жёлтые, чей сладкий, дурманящий аромат является и ароматом лета… Его сексуальными, невыразимо притягательными духами. Оглянувшись, я вижу изумрудный лес, начинавшийся с янтарно–смолистых сосен. Огромных, закрученных сверху. С удивительными кольцами огромных "чешуек" коры. Хорошо то как! Прижмусь всем телом к высокой сосенке, обниму её руками, не в силах обхватить и пропитаюсь живительными соками этого творения природы… А потом, запрокину вверх голову и увижу красивые переплетённые ветви сосны и аквамарин неба. Неожиданно нахлынет такое счастье, затопит, смоет все шлюзы и, как в детстве, покажется, что всё ещё будет и двери открыты, а мир ждёт тебя и встречает с радостью.
Когда мы с мамой, папой и сестрой пошли гулять в лес, проходили полянки, полностью заросшие фиолетовыми, изумительными цветами. Я зашла в заросли цветов – они спрятали меня, оставив видимыми только голову и плечи. Я окрестила цветы мохнатыми – наверху у них были словно шапки у грузин. Мягкие на ощупь. Вдруг, шагах в трёх, я увидела аиста, который с любопытством разглядывал нас с сестрой. Она дёрнула меня за рукав.
– Давай его поймаем! – косясь на аиста, прошептала я.
Аист с умным и весёлым видом поглядывал на нас.
– Давай! – заговорщески подмигнув аисту, отозвалась сестра.
Мама, за разговором, забыла про нас и оказалась далеко впереди. Я стала осторожно подкрадываться к аисту. Он, не менее осторожно, отступал.
– Не бойся, хорошая птичка, – с азартом проговорила сестра, поглядывая с опаской на длинный клюв аиста.
Аист был далеко не дурак. Мы делали два шага вперёд, он назад. Мне почему–то казалось, что вид у него становился всё более весёлым.
– А ну, стоять, большая птица! Видишь, мы хотим пообщаться с тобою! – зло сказала я аисту, делая пару бросков по направлению к крылатому созданию. Аист, с мягкой, весёлой усмешкою посмотрел на нас в последний раз и, медленно, нехотя, запрыгал от нас, расправляя на ходу крылья.
– Постой, большая птица! – заорала сестра.
Мама с папой оглянулись – их дети бежали за ускользающим из их власти существом. Я остановилась и, невольно воскликнула:
– Боже, какие огромные, прекрасные крылья!
Остановилась и сестра. Как зачарованные, мы смотрели на этот плавный полёт и слушали музыку крыльев аиста. Скрываясь за лесом, он издал долгий, плавный звук.
– Наверно, он крикнул – прощайте! – задумчиво произнесла сестра.
– Да, уж, точно не до свидания, – хмыкнула я.
– Зачем вы ловили его? – спросила мама. – Такое красивое, свободное и умное создание?
– Чтобы набраться от него ума, – рассмеялась я.
– Ещё бы чуть–чуть… – потирая руки, произнесла сестра. – А какие перья яркие! Надо потом опять попробовать поймать упрямую птичку! У меня нет аистиных пёрышков!
– Слава богу, что люди не летают, – вздохнула мама.
Малина.
Как нас занесло в те далёкие Чудские, чудные края? Нет, своей дачи у нас не было – мы снимали две комнатки в деревянном домике, в деревне со странным названием Спицино, у самого берега моря. Можно, я назову его именно так? Язык не поворачивается обозвать это великолепие озером. Хозяином и хозяйкой дома была супружеская пара, потомственные рыбаки. У них имелся сынишка четырнадцати годков. Весёлый, замечательный мальчишка с голубыми глазами и волосами цвета льна. Мы с сестрой сразу же подружились с ним. Хозяйка, Ирина, не всегда уплывала с мужем рыбачить, а часто оставалась дома, чтобы заниматься огородом. Как–то раз, мальчишка, (его звали Женя), повёл нас с сестрой за малиной, (мы знали, мама очень любит её). Малина росла у заброшенного старого дома, на окраине соседней, примыкающей к нашей деревушке, почти у самого леса. Женя рассказывал нам, как любила старушка, жившая в доме, ухаживать за малинными кустами. Но она умерла год тому назад, и некому было остановить наши жадные руки, набирающие душистые, крупные, бордовые ягоды в пригоршню. В ограде не хватало нескольких досок, мы легко проникли внутрь, чувствуя волнующе–пряный, сладостный привкус вседозволенности. Мы пришли не просто так – с трёхлитровой банкой. Сорвав самые спелые ягоды, мы обнаружили, что до края немного не достаёт.
– Пошлите, я знаю, где ещё можно нарвать! – сказал Женя.
– Где? – с любопытством поинтересовалась я.
– Идёмте за мной! – ответил Женя.
Он привёл нас к жилому дому на окраине деревни.
– Но там народ живёт, нас заметят! – воскликнула сестра.
– Не заметят, я пойду первым, давайте банку. Тут есть лаз! – возразил Женя и исчез за забором.
Некоторое время мы его не видели из–за кустарника, окружающего изгородь. Но потом услышали голоса… Женин и другой, звонкий, девчоночий. Тут к нам вылез Женя и маленькая девочка с большими глазищами. Она насыпала в нашу банку горсть малины и сказала:
– Вот! Я больше не могу – мама заругает. Она сейчас, как раз, на огород собиралась. Хотите, ещё потом приходите – мне не жалко.
– Спасибо! – сказала сестра, и мы пошли прочь.
– Ну, вот! А говорил – нас не заметят! – вздохнув, резюмировала я, косясь на Женю. – А если бы её мама увидела?
– Да ладно, всё же обошлось! – улыбнулся Женя.
Мы проходили мимо какого–то дома. Во дворе его стоял маленький мальчик и ел… Малину.
– Слушай, – обратилась к нему я, – привет, хочешь дружить?
Мальчик кивнул.
– Тогда скажи – у вас много малины?
– Много, – ответил малыш радостно.
– Можешь принести? – спросила я, переглянувшись с соучастниками.
– Хорошо, – согласился малыш и убежал.
Мы прислушались. Сначала он шарил где–то в кустах, потом послышался резкий голос и… Малыш заревел. К нам вышла огромная злая тётка и рявкнула:
– Что вы тут делаете? Зачем по чужим огородам шаритесь? Ого, я смотрю, много уже украли. У нас, тут, недавно пол деревни кто–то обобрал. Вы, может?
– Нет, не мы, – ответила я в лёгком замешательстве.
Дело принимало нежелательный оборот.
– А кто вас знает, может и вы? Дед! Иди скорей сюда! Воры! – заорала тётка, наступая на нас. – Уши то вам я пооборву, чтоб, впредь, не совались в чужие огороды.
– Не ваши дети, чтоб уши подставлять, – возразила ей я.
Мы отступали. Вышел дед. Взлохмаченный, сумасшедший на вид, с ружьём.
– Ага! – зловеще сказал он, – Попались, голубчики! Вас, таких, в войну расстреливали!
( Непонятно, что он имел в виду?).
– А до войны – вешали. Вот сейчас, возьму, пристрелю, гадов меньше будет. В войну не спрашивали!
Глаза у деда сумасшедше блестели, нам стало не по себе. Дед тронутый, кто его знает? Ему и не будет ничего… Сестра заплакала. Я погладила её по голове.
– Малину мы сами набрали! – гордо сказал Женя.
– Молчи, голодранец! – взвизгнула тётка. – Давай, дед, запрём их в сарае. Посидят денёк–другой, подумают…
Но мы не дали себя поймать, а дружно драпанули из деревни. Дед с тёткой преследовали нас с криками:
– Держи вора!
По пути к ним присоединился народ, и нас догоняла уже небольшая группа человек. С трёхлитровой банкой любезно бежал Женька. Мы рванули через поле с высокой травой к лесу. Наши преследователи отстали и потеряли нас из виду. Переводили дух мы в заброшенном коровнике.
– Вот козлы! – взвинчено сказала сестра. – Из–за такой ерунды!
– Я знаю их, они самые жадные. С нашей деревни с ними никто не общается, – заметил Женя, оттирая пот со лба.
– Теперь можно сделать малиновое варенье, – устало произнесла я.
– Или пирожки с малиновой начинкой. Мама очень вкусно их готовит! – воскликнул довольный Женька. – Пошлите?
Дома мы ничего не сказали о нашем приключении. Ирина сделала вкусные пирожки и все их с удовольствием ели. Все, кроме меня – я не очень то люблю малину. После этого случая она стала мне ещё больше не нравиться, а чужая малина, тем более, без надобности!
Ведьма.
Однажды на наш двор, где мы собирали удочки, зашла странная старуха и предложила черники. Такой крупной черники я сроду не видела. Да и старуха была какая–то странная – глаза васильковые, яркие, молодые. Кожа без морщин, но, почему–то, при взгляде на неё, думаешь, что старуха очень древняя. Какая–то нездешняя. Вечно молодая. Знания тайных сил исходят из её глаз. Ноги – босы. Сама в чёрном, длинном одеянии. Она пришла из ниоткуда, из тьмы веков, из древнего леса. Никто из нас не взял её черники, хотя ягода была и яркой, и аппетитной на вид. Настороженно, как на неведомое, смотрели мы на эту красивую женщину. Она казалась то молодой, то безвременной, словно слайд, отливающий разными картинками, накладывающимися одна на другую.
– Вы боитесь силы леса? Умейте ценить и видеть его прекрасные дары, – певуче, как пение деревьев во время ветра, произнесла старуха, улыбаясь мудрой улыбкою.
Мы не заметили, как она ушла, но точно знали, что никто не " засёк", куда ушла. Да видел ли, вообще, кто–либо эту старуху?
– Эта ведьма, друзья мои, я это чувствую! – выговорила я. – Наверняка, в лес пошла. И пришла из него, вероятно. В деревни её не наблюдали!
– Сколько загадок хранит в себе лес, – сказала сестра, – мы многого просто не знаем!
Белая лошадь.
Как–то раз, после того, как мы отмечали в деревни чьё–то день рожденье, папа пошёл подышать свежим воздухом и увидел в поле белую лошадь… И тут, спьяну, его "переклинило" – захотелось непременно покататься на ней. Лошадь паслась себе мирно на лужайке, привязанная к колышку. Мы с сестрой и мамой, ещё издалека, видели, как осторожно папка подкрадывался к ней. Лошадь дико взглянула на него и стала удаляться по кругу. Папка за ней. Наконец, неуверенной рукой он поймал её за хвост. Лошадь попалась добрая и его не лягнула, только стала брыкаться, пытаясь избавиться от папиной хватки. Мама засмеялась.
– У каждого мужчины раз в жизни должны быть своя белая лошадь! – воскликнул папка, и закинул на лошадь, которую из–за старости уместнее было бы назвать клячей, ногу. Кобылка возмутилась, заржала и понесла папку по кругу.
– Осторожно, не свались, смотри, как–бы твоя белая лошадь тебя не скинула! – крикнула папе мама.
Он два раза проехал по кругу мимо нас в полуподвешенном состоянии, потом, держась одной рукой за гриву, попытался залезть. Тут уж и мы с сестрой стали смеяться – у него это получилось, и папка с гордым видом ехал на лошади задом наперёд, держась вместо гривы за хвост кобылы!
– Молодец, папка! У каждого должна быть белая лошадь, обстоятельствам наперекор! – усмехнувшись, крикнула я триумфатору