Мне было восемь лет и я несколько месяцев жил у тётки.
В сестру два раза в неделю впихивали знания английского.
Она сопротивлялась, закатывала скандалы и отвратительно себя вела.
Не помню отчего, но как-то раз тётка, ни о чем не сказав заранее, в известный час усадила за письменный стол меня.
Катька больше английский не учила.
Её звали Лидия Васильевна и ей было очень много лет.
Чуть больше шестидесяти, наверное; но мне казалось, что очень много.
Раньше она преподавала в у-ни-вер-си-те-те; у неё было какое-то серьезное звание, кандидат наук или около того.
Тётка платила ей 150 рублей за одно занятие, это было для меня куча_денег.
У неё было много тёплых кофт, одна под одной; две пары очков, слезящиеся глаза и много сумок.
Она приходила, тяжело переступала ногами, прикрывала вечно слезящиеся глазаи доставала бесконечные тетрадки, в которых всегда красной ручкой были записаны правила и слова. Она задавала мне домашние задания по зеленому учебнику, который я ненавидел.
Я всегда забывал is и am в Continius, путал предлоги и основательно ленился.
Один из её сыновей страшно пил; приходил домой изредка, вытаскивал что-то ценное и уходил.
Второго сына убили, когда минуло три месяца наших занятий.
Я больше не читал вслух неадаптированные тексты и окончательно перестал учить грамматику.
Вплетая в дремучую английскую речь русские местоимения, Лидия Васильевнарассказывала мне свою жизнь и просила иногда, вздрагивая и спотыкаясь на буквах: "Тёте не говори".
Говорила об учениках, о сыновьях, омуже - умер от рака. Говорила о девчоночьих мечтах и о трудностях времени, о морщинистых руках и о газовых плитах, говорила, говорила, говорила.
Пожалуй, этими её рассказами я запомнил больше английских слов и русской жизни, чем всеми упражнениями в зеленом учебнике вместе взятыми.
Потом наступило восьмое марта.
Как водится, тётка отдала ей сто пятьдесят рублей - смятые засаленные бумажки в кулак.
"На вот, возьми. Праздник", - сказала она мне, промокая глаза.
Ия взял. На тот момент мне неведомо было слово "подарок", а праздники запоминались лишь хором пьяных голосов и дополнительной порцией подзатыльников "принеси_дяде_коле_быстро_тарелку_"
Я взял эти сто пятьдесят рублей, не подумав даже отказаться -счастье, сокровище, клад - и немедленно потратил, оставлять было нельзя.
Я накупил конфет и чипсов, и киндер-сюрприз, и три больших чупа-чупса; и уничтожил всё это, запрятавшись между гаражей.
Через две недели Лидия Васильевна перестала приходить, а через месяц я узнал, что она умерла.
Я не плакал; но пощечины стыда тех дней многому научили меня.
Сын выкинул на лестничную клетку все её вещи.
Я притащил домой книги - сколько смог унести. И две красные ручки.
Тётка выкинула их, пока я был в школе.
Сегодня, рассказывая одиннадцатилетней Маринке про формы глагола to be, я подрагивающераскладывал на столе прозрачные листы А4, ровно исписанные краснымичернилами.
Светлая память.