Судьбы разные. Книга первая. Гл. I Рогожка

Шамиль Турман
Ш. ТУРМАН


СУДЬБЫ РАЗНЫЕ

Хроники послевоенного поколения



КНИГА ПЕРАЯ

Рогожка. Лиска. Вика. Тёма.



Глава I

Прошло пять лет…


– Мазаев слушает – как обычно, произнес Женя, приложив к уху телефонную трубку.
– Рогозина говорит – послышалось в ответ.
Женька выглянул в окно и увидел Татьяну в телефонной будке на другой стороне улицы:
– Я Вам советую повесить трубку, перейти через улицу, войти во двор, подняться на второй этаж. Вас встретят.
Таня услышала короткие гудки. Выйдя из будки, она взглянула на знакомые окна и помахала рукой силуэту за стеклом.
Два года назад вместе с родителями и сестрой она переехала в Купчино, в новую квартиру. До этого больше десяти лет они прожили здесь, на углу Маклина и Декабристов, в полуподвальном помещении без удобств и телефона. Правда телефона не было и сейчас, но зато отдельная комната в отдельной квартире.
А в доме напротив жил и сейчас живет Евгений Мазаев – ее одноклассник.
Говорят, что любовь бывает с первого взгляда. А бывает любовь с первого класса? Положительный ответ на этот вопрос могла дать только Татьяна Рогозина.
В январе 1956 года ее отца перевели в Ленинград с далекого Сахалина. Вот и получилось, что в первый класс Тане пришлось поступать два раза – в первом полугодии и во втором, причем в разных концах нашей необъятной Родины. И вот, придя второй раз в первый класс, она сразу увидела самого высокого мальчишку, который молотил кулаками, как ей стало известно позже, своего лучшего друга. Неожиданно появившаяся в классе учительница прервала стычку, расставив драчунов по разным углам.
Именно тогда, по ее мнению, Таня влюбилась в Женьку Мазаева. Такое чувство жило в ней почти девять лет, о чем ведали все кроме самого объекта вожделения. Но в десятом классе и он узнал об этом. Юношу самого вдруг охватило такое сильное чувство, что он не мог в себе его сдерживать. Несколько раз Женька, тщательно подготовившись, предпринимал попытку объясниться с Таней, но довести до завершения задуманное не получалось. Когда, наконец-то, у него хватило смелости произнести первый раз в жизни простые и известные всем слова, то в ответ прозвучал полный отказ, так как девушка уже была влюблена в другого…
«Смешно, – подумала Татьяна, поднимаясь по лестнице – за какую-то жалкую минуту вспомнила почти всю жизнь».
А герой воспоминания уже стоял на площадке перед своей квартирой.
– Привет, Мазай.
– Привет, Рогожка.
Обменявшись школьными прозвищами и дружески обнявшись, бывшие одноклассники вошли в помещение.
– Какими судьбами в наших краях? Ностальгия?
– И она – тоже. Но главное – в другом. Через месяц мы, как всегда, встречаемся у Красавиной.
– Помню.
– Но помнят не все. А в этот раз хотелось, чтобы нас собралось побольше. Все-таки, пять лет – пояснила Таня.
– Обзвоним всех, и дело с концом.
– Не у всех, как у тебя, есть телефон. Поэтому, вот – пачка открыток, и мы с тобой сейчас составим каждому приглашение.
– О. это, как «НЭП – всерьез и надолго». Если не ошибаюсь, так говорил вождь мирового пролетариата. Следовательно, я варю кофе. А ты иди ко мне в комнату и жди.
Открыв дверь, Таня обомлела. Кажется, такого беспорядка она не видела никогда: «Комната в три раза больше моей, а не то, что сесть, встать негде. Как в таком хаосе можно существовать? Слава Богу, что наши с ним отношения не сложились. А если бы мы поженились?..».
Размышления о беспорядке были прерваны создателем оного:
– Татьяна Николаевна, у меня все готово. Предлагаю к кофе пирожные и коньяк примерно одинаковой выдержки. Как сказал бы на моем месте Свирский: «Je vous demande. Please».
Одним махом руки было скинуто на пол все, что лежало на столе и мешало поставить поднос.
– На беспорядок внимания не обращаем. Прилетел только вчера с Дальнего Востока, был в стройотряде. Потом расскажу, а сейчас пируем.
Кофе Мазай варил отменно. Даже черствые эклеры не портили вкус. А двадцатирублевый «Арарат», употребляемый маленькими глотками, разливал по телу такое приятное тепло, что хотелось веселиться, болтая всякую чепуху.
Но в разгар застолья Таня вспомнила, за чем пришла:
– Пора заняться делом. Открытки ждут.
– Согласен – ответил Женька.
– Давай придвинем столик к дивану. Так будет удобней. Только постель с дивана убери. И, вообще, это надо делать по утрам, как проснулся.
– Так я обычно и делаю. Просто сейчас еще живу по времени Владивостока, не акклиматизировался. Вдруг захочется спать, я и лягу. Кстати, сейчас в Приморском крае уже почти полночь.
В будущем Татьяна Рогозина, вспоминая события этого дня, как не пыталась, не смогла даже самой себе объяснить, каким образом пришло в голову сказать такое:
– Значит, ложимся спать.
– Не возражаю – улыбнулся Мазай…
Страсти улеглись, и наступила апатия, то есть отношение к любовной страсти после удовлетворения таковой. И тогда оба подумали: «Зачем?..» – но вслух ничего не было сказано. Просто продолжался веселый и пустой разговор, пока, уже в очередной раз, не вспомнили то, что именно собирались делать.
Приглашения писали до полуночи уже по московскому времени. Когда закончили, Женька вызвал по телефону такси и поехал провожать Татьяну.
Стоя на лестничной площадке перед ее квартирой, он сделал попытку поцеловаться. Но ничего не получилось. Пришлось услышать следующее:
– Больше это не повторится. Я выхожу замуж.
– На свадьбу пригласишь?
– Нет.
– Ну тогда передай привет Иванову. Я его давно не видел. Он сделал хороший выбор.
– Борис здесь не причем. Мы с ним расстались прошлым летом. Между прочим – в Крыму…
Дверь захлопнулась…
Через мгновение до Женьки дошло, что за этой дверью скрылась та, которую он всю оставшуюся жизнь будет называть первой и единственной любовью. И в действительности, за все время своего существования на нашей грешной Земле никому кроме нее слово «люблю» он не решится произнести. В какой ситуации он не окажется, всегда будет представлять ее рядом с собой, мысленно советоваться с нею и сожалеть о том, что они – не вместе.



РОГОЖКА


«И почему же, меня потянуло в «Асторию»? Ведь могли перекусить в столовой на пляже. Меню, как и очереди, – везде одинаковы…».
– О Мазае думаешь? – прервал Борис размышления Татьяны.
– А ты прекратишь когда-нибудь ревновать?
– А что мне ревновать? Я и так знаю, что ты с ним не спала.
– Тебя только это и волнует. А что-нибудь другое, кроме постели тебя интересует или хотя бы беспокоит?
С точки зрения волнения или беспокойства, после того, как он достиг предела обладания любимой женщиной, для Бориса осталось одно стремление: не дать никому нарушить его единственность.
Но, как выяснилось позднее, неожиданный и смешной случай прервал его монополию.
Нужно ли уезжать на юг, чтобы отдохнуть, а вместо этого собрать на себя все волнения и тревоги школьных лет? Ну, надоела Ялта, и захотелось Татьяне съездить в Феодосию, полюбоваться творениями Айвазовского. Вот и съездила.
«Неужели во всем виноват Айвазовский? – смеялась она про себя, вспоминая прошедший день.
А вспомнить было о чем.
Обычно люди ездят на отдых, чтобы поправить здоровье, набраться сил, приобрести новые знакомства и так далее… Но, когда выезжаешь третий год подряд в одно и то же место, вдобавок с одним и тем же попутчиком, кажется, что время останавливается. Наскучившее однообразие загорания и купания подтолкнуло Татьяну обратиться к Борису с предложением:
– Съездим на экскурсию в Феодосию.
А что этот город – военно-морская база, где студенты ЛКИ проходят практику, она и понятия не имела.
Но судьба сталкивает людей независимо от их желания.


После посещения музея, знакомящего с творениями знаменитого мариниста, потребовалось где-то пообедать. Как говорят в народе: «голод – не тетка».
– Пошли в «Асторию». Все-таки ленинградское название – предложила Татьяна Борису.
Но летом на юге без очереди попасть в заведения общепита не возможно. Пришлось встать в хвост. Перед ними стояла парочка, очень экстравагантная, постоянно обнимающаяся. Он был очень высокого роста, она – чуть-чуть пониже. Когда их очередь подошла, швейцар встал на пути, преграждая вход в ресторан – девушка была в брюках, юноша – в шортах.
– Не положено! – как заведенный несколько раз повторил швейцар, изнемогая от жары в своей ливрее.
Молодая пара не растерялась. Они спокойно отошли на несколько шагов в сторону. Далее у всех на глазах девушка снимает брюки, мелькнув красными трусиками купальника, а юноша – шорты. Шорты быстро прячутся в сумку, а брюки девушки с трудом натягивает юноша. Теперь совсем другой вид. Легкий жакет от женского брючного костюма превратился в мини-платье, а брюки из этого же, разрисованного яркими цветами комплекта прикрыли, не доходя приблизительно пяти сантиметров до щиколоток, волосатые ноги юноши.
Вся очередь хохотала чуть ли не до слез, наблюдая за этими манипуляциями.
Швейцар еле сдерживал себя, чтобы также не рассмеяться.
– Я вижу, вы – студенты. Я и сам люблю КВН – единственное, что он мог сказать.
И Борис с Татьяной весело переглядывались друг с другом, пока не узнали в рослом молодом человеке Женьку Мазаева. А тот вокруг никого кроме своей спутницы не замечал. И, нужно было лишь на мгновение отвлечься, чтобы увидить Татьяну. Отвлекся, глаза встретились.
Такого растерявшегося Евгения Мазаева никто до сих пор не видел.
– Познакомьтесь, это – моя однокурсница Лариса Маслова. А это – мои школьные друзья Таня и Боря, видимо уже Ивановы. Как у Симонова «на этой фамилии вся Россия держится».
Так топорно он никогда не шутил…


Неожиданная встреча в Крыму стала переломной для Татьяны Рогозиной. Этот день в ее жизни поставил точку предыдущим годам. Видимо, пора идти ва-банк в своих взаимоотношениях с Борисом.
Сегодня ей вспомнилось все, начиная с детских страданий по Мазаеву, когда весь класс над ней смеялся. Но особенно ярко вспомнились переживания того дня, когда на мосту через Крюков канал у Театральной площади, Женька произнес очень простую фразу: «Таня, я люблю тебя». Он опоздал всего на две недели только потому, что целый месяц репетировал эти слова. А Борька Иванов, сам того не подозревая, очень удачно выбрал время: Татьяна устала ждать, а Евгений еще не созрел. Такие случаи в литературе уже описывались.
«Нет, Айвазовский ни в чем не виноват. Пожалуй, он только помог. Громадное спасибо ему за то, что раскрыл глаза» – такой вывод был окончательным.
Теперь, когда родители получили квартиру, пора вернуться к ним. Ее комната ждет.
«Закончу четвертый курс, съезжу в стройотряд заработать денег, закончу пятый, защищу диплом. И только тогда позволю себе задуматься о личной жизни…» – а это уже не вывод, а – план.


Поезд «Симферополь – Ленинград» подходил к перрону Московского вокзала. На этот раз Татьяна ехала одна, Борис остался в Ялте. Никто ее не встречал.
Позади двое суток пути – двое суток приключений и размышлений.
Приключения самые обычные: ни к чему не обязывающий, несмотря на физическую близость, легкий флирт с соседом по купе. Но именно он навел на размышления, приведшие к самоанализу.
Оказалось, что не все мужчины одинаковы в физиологическом смысле этого выражения. Вдруг стало жалко последние четыре года, когда она считала себя женой Бориса, следовательно, принадлежала только ему. А ведь в начале их совместной жизни Татьяна даже гордилась тем, что отбросила все условности, начав жить с Борисом без штампа в паспорте. Первый аборт пережила спокойно, второй привел к бесплодию в будущем. Но и он не смутил, поскольку еще приблизительно в пятнадцать лет у Тани созрела эгоистическая теория – дети огорчают родителей гораздо больше, чем приносят радости. Вывод – не надо рожать детей.
Самоанализ продолжался.
Вспомнились последние годы восьмилетки. Тогда образовалась ДД. Кто первый придумал такое название, сейчас и не вспомнить. А это – только аббревиатура двух слов: дикая дивизия. Просто учились в одном классе четыре девчонки – четыре закадычные, как им тогда самим казалось, подруги: Вика Петрова, Валя Худышева, Наташка Неструева и Таня Рогозина. Трудно сказать, почему они сблизились. Что общего у отличницы Рогозиной и двоечницы Петровой, у хулиганки Неструевой и тихони Худышевой? Интерес к мальчишкам? Отчасти: Вике нравился Розенфельд, Вале – Лиска, Тане – Мазай, а красавица Наташка сама нравилась многим.
Рассмеявшись про себя, Татьяна вспомнила, как от имени Наташки они назначили свидание всем троим своим «возлюбленным» на перекрестке проспекта Маклина и улицы Декабристов в одно время, но на разных углах. Сами же из окна подъезда, расположенного на четвертом углу, наблюдали, как мальчишки делали вид, что не замечают друг друга. Почти час они хохотали, комментируя происходящее. Затем еще неделю обсуждали эту историю.
Итог в таких обсуждениях обычно подводила Неструева:
– Ну, что убедились? Их достаточно пальцем поманить. Не стоят они ваших вздохов!
Девчонки и не предполагали, что все трое явились на свидание с абсолютно разными намерениями. Сашка Розенфельд всегда считал, что он – Дон Жуан, и его очередная победа над самой красивой девочкой класса украсит «послужной список». Женька Мазаев по этому случаю выучил нравоучительный монолог Евгения Онегина. Ему думалось, что окажутся кстати слова литературного тезки. Ну, а Гена Лисин просто возвращался с тренировки, он, кстати, не выстоял и пяти минут…
Размышления о школе продолжались в хронологическом порядке и застопорились на десятом классе. Всплыл в памяти полет в сугроб, когда Татьяна, подхваченная сильными руками Мазая, обозначив в воздухе полукруг, слегка закопалась в мягком снегу. То было во время зимних каникул. На целых пять дней их класс выехал на отдых в Грузино. Там Таня напрочь отвергла назойливые ухаживания Валерки Голована, так как совсем неожиданно Женька стал учить ее спускаться с горок на лыжах. Учеба веселила обоих. Бесчисленные падения и игра в снежки. А, когда однажды Таня попросила Женю защелкнуть крепление на лыже, и он, только наклонившись, получил порцию снега за шиворот, вот тогда и состоялось купание в сугробе, неожиданно воскресшее в памяти…
«Почему же ты только через два месяца решился сказать мне то, для чего был самый подходящий момент, когда мы были в Грузине?..» – мысленно она обратилась к тому, который когда-то сумел вызвать в ее сердце замирание от огромного восторга, а не от страха во время падения в снег.
«Хватит заниматься самоедством… До начала учебного года еще две недели. Проведу их весело – театр, кино, друзья».


Много лет назад, покидая Южно-Сахалинск, Таня со страхом ожидала встречи с Ленинградом. Под этим понятием подразумевался не сам город, а новая школа. Но, как позднее выяснилось, не уютно было всего один день. Она быстро подружилась с Наташкой Неструевой. Рогожка и Неструйка, как их прозвали одноклассники, были неразлучны. Дружба их особенно укрепилась в пятом классе, когда они вместе увлеклись балетом до такой степени, что и сами стали постигать искусство классического танца в Дворце Культуры имени Первой Пятилетки, который, к сожалению, ныне уже не существует.
Стало регулярным посещение Мариинки.
Однажды на «Лебедином озере» они случайно столкнулись с Мазаем. Тот был на спектакле со своей мамой. Ничуть не смущаясь, он сказал:
– Познакомься, мама. Девочки из нашего класса: Наташа – самая красивая, и Таня – самая умная.
Такая фраза в устах семиклассника, по его собственному мнению, была вершиной юмора. Но для Тани она прозвучала насмешливо. Бесспорно, подруга ее внешне выглядит эффектней, но, ведь, и сама Таня – далеко не уродина. Но в тот момент, разумеется, ей больше хотелось быть красивой, чем умной. Естественное желание почти всех девочек и девушек еще со времен Трои. Всем известно, что Парис выбирал прекраснейшую, а не умнейшую. Можно даже предположить, что если бы на яблоке была надпись «Умнейшей», то и раздора могло не быть. А сколько раз звучал издевательский Наташкин вопрос на ту же тему, какой быть лучше?
Но когда лучшая подруга додумалась рассказать другим девчонкам о встрече в театре, насмешек в Танин адрес прибавилось. Только в девятом, после дня рождения Вики Петровой, где Женька Мазаев буквально прилип к сестре именинницы, над Таней больше никто не смеялся. Теперь все только сочувствовали и наперебой советовали как можно скорее забыть этого бабника.


Забыть получилось только через год, да и, как выяснилось позднее, не навсегда.
Борис Иванов из параллельного класса появился неожиданно. Развитие их романа было очень бурным. Борис действовал под девизом: быстрота и натиск. После нескольких совместных прогулок и посещений кинотеатров они уже страстно целовались. Татьяна раньше и не предполагала, что прикосновение мужских рук может вызывать такие приятные ощущения, вынуждающие учащение дыхания и сердцебиения. Поэтому по телу девушки руки Бориса абсолютно беспрепятственно разгуливали. Желание получения большего постоянно подстегивало его.
Был момент на летних каникулах в комсомольско-молодежном лагере, когда Татьяна чуть не уступила. Казалось, все складывается в пользу Иванова. Мешало только одно маленькое «но». В лагере Таня сдружилась с Ниной Потемкиной, у которой завязался бурный роман с Денисом Мельниковым. Девушкам нравились прогулки вчетвером, поэтому на пары они разбивались редко.
Кроме этой объективной причины сработала тогда и субъективная. Однажды, уединившись на берегу озера, Татьяна с Борисом, лежа на траве, крепко обнимали друг друга. Верх купальника девушки валялся в стороне. Парень действовал очень напористо и, казалось, победа близка, но каждый раз приходилось терпеть фиаско. Даже, когда Таня расслабилась и уже не сопротивлялась тому, что трусики покидают ее, в самый последний момент прозвучало: «Нет!..». И не потеря целомудрия испугала ее. По непонятной причине в ее голове вдруг возник образ Мазая…
Там, в Пыталове, окончательно сложился классический треугольник: Борис и Татьяна, а где-то в стороне Женька. Именно в стороне, не мешая влюбленным. Даже ревность была молчаливой.
«Какой смысл мешать их дальнейшему сближению?» – рассуждал он.


Но до окончательной близости было еще далеко.
Случилось же таковое в самый разгар подготовки к вступительным экзаменам в ВУЗ. Совместные занятия были, в основном, занятиями любовью. Конечно же, не справедливо говорить, что это и есть главная причина того, что не прошли по конкурсу оба. Здесь сложились воедино и волнение, и невезение, и непродуктивные занятия.
Решение по создавшейся ситуации принял Борис:
– Я попробую перекинуть свои документы на вечернее. Пойду работать. А ты будешь готовиться поступать на будущий год… Жить будем вместе!
Решение, переехать к Борису, родители, на удивление Тани, восприняли спокойно. Не было ей известно, что мать с отцом уже целый месяц обсуждают сей наболевший вопрос. А причина обсуждения, как говориться, лежала на поверхности: влюбленные были не осторожны, их видели в характерных позах. И теперь Танины родители только ждали, когда же состоится свадьба.


Как-то поздним вечером Татьяна, возвращаясь после подготовительных курсов, решила навестить родителей. Прежде, чем войти в свою парадную, она, по непонятной причине, бросила взгляд на противоположную сторону улицы:
«Что за мистика?!»
Его не возможно не заметить – в любой толпе выше всех на голову.
«Предполагаю, и Бог не знает, что заставило меня смотреть в сторону его дома? – продолжала говорить сама с собой Татьяна – Ну, вот и он меня увидел. Да еще и рукой машет. Следовательно, сейчас пообщаемся».
– Привет, Рогожка.
– Привет, Мазай.
Непродолжительное молчание, затем краткий разговор абсолютно ни о чем. И только после этого звучит фраза, интересная обоим:
– Давно тебя не встречал. Видимо, много занимаешься?
«Ну и хитрец! – подумала Таня – Делает вид, что не знает, где я живу, а вернее – с кем живу». Несмотря на такие мысли, ответ прозвучал спокойно:
– Я – женщина семейная. С родителями не проживаю. Вот почему, редко бываю здесь.
– Что же, на свадьбу не пригласила?
«Еще одна подковырка. Нет, ты меня не собьешь. Выдержу все твои уколы и улыбки».
– Мой брак есть гражданский – было произнесено так значительно, что Мазай сразу же решил мягко перейти на другую тему:
– Все равно, поздравляю от всей души… А поступать куда готовишься, снова в ЛЭТИ?
«Выкусил?!» – а вслух было сказано:
– Да, в ЛЭТИ. Буду штурмовать эту крепость второй раз. Не смогла с первого раза, как некоторые…
– Таня, ты же лучше меня училась. Почти – отличница.
– Отличники – философы, а не специалисты.
– Не понял.
– Философы знают обо всем понемногу. А специалисты – о немногом все.
– Где-то я такое уже слышал.
– Даниил Гранин, «Иду на грозу».
– Нет, точно знаю, что Лиска эту книгу не читал. Но, как я только что вспомнил, именно он толковал эту мысль. Правда, другими словами…
Воспоминания об однокласснике продолжились молчанием. Первой заговорила Таня:
– Извини, мне пора.
– Не смею задерживать. До свидания. Привет Борису.
– Спасибо, передам. Пока.
«Слава Богу, что не спросил, когда официально будут оформлены наши отношения. И без него отец с матерью достали такими вопросами».
Но через четыре года, когда дочь вернулась к родителям, о бракосочетании уже никто из них не думал. Поэтому лезущих в душу вопросов практически не было…


«Оказывается столько много интересного в свободной жизни по сравнению с так называемой «семейной». Радость студенческой поры почувствовалась во всей своей полноте только сейчас, когда не надо спешить домой после занятий, чтобы изловчиться приготовить ужин из того, что имеется или заниматься уборкой мест общего пользования, согласно графику. Обидно понять все это только на четвертом курсе. Спасибо ребятам, что приняли меня в свой коллектив, которого я раньше чуждалась. Как здорово мы вместе проводим время. А как весело на институтских вечерах! В общем и целом могу официально заявить: с Борисом потеряно три года жизни…»


Учебный год пролетел незаметно. В летнюю сессию отличница Татьяна Рогозина впервые завалила экзамен. Более того, она даже не соизволила явиться на пересдачу теоретических основ радиотехники. Решение оставить «хвост» на осень было принято по причине совпадения дня отъезда стройотряда с днем, когда была назначена переэкзаменовка. Жалко было потерянной летней стипендии, но желание уехать со своими новыми студенческими друзьями пересилило.


«Вот я и на целине» – подумала Татьяна, смотря из вагонного окна.
Поезд остановился. Станция называлась Кзылту, что означает в переводе с казахского «красное знамя». Очень популярное название городков, поселков, колхозов и тому подобных населенных пунктов на всех языках народов СССР.
Студенты в форменках цвета хаки с эмблемами своих ВУЗов на левом рукаве высыпались из вагонов на привокзальную площадь.
Честно говоря, слово «площадь» явно не подходило для названия грунтовой поверхности, в центре которой стояла металлическая мачта с развевающимся на ветру государственным символом Казахской ССР. Чуть поодаль от флагштока возвышалась небольшая деревянная трибуна, покрытая облезлой краской. Да и слово «вокзал» для полустанка без платформ тоже было натяжкой.
С другой стороны железной дороги стояло несколько трехэтажных «хрущоб», являющих собой районный центр Кокчетавской области. Эти дома – единственное место в панорамном обзоре, закрывающее линию горизонта. Кругом – бескрайняя степь.
Почти тысяча человек выстроилась буквой «П» перед трибуной и битый час на солнцепеке, обливаясь потом, внимала тому, что уже слышала в Ленинграде три дня назад. Тогда на торжественных проводах, на Московском вокзале, где с напутствием выступали «городские шишки» во главе с Романовым.
Татьяне запомнился громкий голос Валентины Тютиной из «Таблетки», с вдохновением обещавшей от имени студентов выполнить и перевыполнить задачи, поставленные партией перед стройотрядами. Теперь, внимательно разглядывая собравшихся на трибуне, она не обнаружила той, которая так красиво выступала в Ленинграде. Эта процедура наверняка не отложилась бы в памяти, если не произошло очень неожиданное продолжение. Как сквозь сон Таня услышала из громкоговорителя следующее:
«Слово предоставляется студентке Ленинградского электротехнического института имени Ульянова – Ленина Татьяне Рогозиной».
Степная земля задрожала под ее ногами. Лишь голос Андрея Скоблова, Таниного однокурсника и командира ее отряда, привел девушку в чувство:
– Иди!
– Куда?
– На трибуну… Извини, что не предупредил.
– Никогда не прощу…
Неуверенной походкой, усиленно стараясь сохранять равновесие, Таня двинулась к микрофону. К счастью, она не слышала, как Андрей сквозь зубы пробормотал:
– Да, если бы я тебя заранее предупредил, хрен бы ты пошла выступать…
Абсолютно не понимая, что произносит, Татьяна строила фразы на избитую тему про комсомол, который своими активными действиями помогает партии строить светлое будущее. В общем, получилось что-то вроде передовицы Центрального Органа советской молодежи. Закончив и выслушав обязательные аплодисменты, девушка быстро возвратилась на свое место в строю.
– Совсем не плохо… – попытался высказать похвалу Андрей.
– Зачем ты так сделал?! – возмущенно перебила его Таня – Почему я?.. Где же та из фармацевтического, что так красиво говорила еще в Ленинграде? Вот кому выступать, а не мне.
– Она, я думаю, уже в Москве – пояснил командир – не может же член штаба Всесоюзного отряда говорить свои речи одним и тем же. И это правильно. Всегда одни вдохновляют других на работу.
– Но я приехала работать, а не говорить…


Огромное одноэтажное здание барачного типа в совхозе Бидаик (в переводе с казахского – «хлебный») было отдано студентам ЛЭТИ. Вдоль длинного сквозного коридора, по обе его стороны, располагалось около двадцати комнат. Сразу же были выделены помещения для штаба отряда, медпункта, раздевалки, сушилки и других мест общего пользования.
Шесть девушек, именно столько их было среди полусотни бойцов ССО, разместились в одной комнате. На благоустройство ушел целый день. Вечером, перед общим собранием, на котором руководство отряда должно было объявить составы бригад и объекты, где они будут трудиться, Андрей подозвал к себе Таню.
– Ты – свой человек? – спросил он.
– А что ты под этим понимаешь? – прозвучал ответный вопрос.
Андрей внимательно посмотрел на девушку и после непродолжительного молчания начал излагать:
– Отряд наш – не из сильных. Многие первый раз на стройке и к физической работе не привычны…
– И я в их числе – перебила Таня.
– Да – согласился Андрей – но ты – не первокурсница, и хотя бы по нашим рассказам представляешь, что такое стройотряд… Помолчи, Рогозина, не перебивай, дай договорить!.. Я уверен, что после первых же трудностей начнутся роптания, которые я буду вынужден пресекать в зародыше. Иначе начнется полный разброд. А для этого надо владеть информацией. Понятно?
– Яснее ясного. Тебе нужны стукачи. Но я-то здесь причем?
– Просто я хочу предложить тебе работать не на стройке, а организовать в качестве шефской помощи пионерский лагерь для местных детей. Мы все равно вынуждены будем это сделать, и кто-то должен стать пионервожатым. Почему бы не тебе? Работа – не пыльная, много свободного времени…
– А за это я должна буду тебя «информировать». Правильно понимаю?
– Абсолютно верно. Я знал, что ты – умная девочка.
– Ну, поскольку я – не дура, то и ответ мой будет от-ри-ца-тель-ным.
– Ну, как знаешь, хотел лучшего для тебя.


А лучшее уже случилось: Виталька Болотов (надо же, однофамилец известной актрисы, и самое смешное – немного похож на нее). Может со стороны и покажется, что случилось ничто иное, как очередное Танькино дорожное приключение, но любовь на третьей полке запала в ее сердце до физической боли. Этот первокурсник до такой степени проник к ней в душу, что кроме, как только о нем единственном, уже думать ни о чем другом не хотелось. Хотелось просто заботиться об этом милом ребенке.
«Неужели, любовник и сынок – в одном лице… Такое бывает?.. Пусть ни у кого не было… Я – первая!..».
Но, в то же время, другие раздумья не только не оставляли ее, но и доводили даже чуть ли не до бешенствава:
«Борис и Женька, уйдите от меня и больше не приближайтесь никогда! Есть только Виталька… Пусть он на шесть лет моложе. И, слава Богу… Он – мой. Я его буду лепить для себя. Разве этого мало?..».


Похоже, что поездки в поездах для Татьяны начинают становиться знаковыми в ее существовании.
Вот почему не очень-то и неожиданной стала первая ночь пути на летнюю стройку, когда стук колес мешал уснуть Из-за бессонницы выйдя в тамбур и закурив, не успела она сделать и пары затяжек, как рядом неизвестно откуда появился юноша, перед этим певший весь день под собственный аккомпанемент на гитаре. Тогда вокруг него сразу же собралась компания. А вот сейчас он один и обращается к ней слегка дрожащим и заплетающимся голосом с просьбой прикурить. Таня протянула коробок со спичками. Запах смеси алкоголя и тушенки ударил ей в нос.
– Нарушаем сухой закон в первый же день? – проговорила она строго и со смехом одновременно.
– Надеюсь, это останется между нами? – стараясь подражать тону своей собеседницы, ничуть не смущаясь, задал ответный вопрос парень.
– Останется.
И оба продолжили курение под стук колес. Периодически их взгляды встречались. В эти моменты их лица расплывались в улыбках. Молчание прервал молодой человек:
– Разрешите представиться – Виталий Болотов, студент уже второго курса.
– Татьяна Рогозина – студентка уже пятого курса.
Поезд, видимо, резко вписался в поворот. Вагон тряхнуло. Виталька, который и так неуверенно стоял на ногах, чуть не упал. Таня попыталась его поддержать. В результате оба с трудом удержались, крепко вцепившись друг в друга. Девушка почувствовала, как парень сильней и сильней прижимает ее к себе. Татьяна поморщилась от очередной порции запаха спиртного. Безуспешно попытавшись отвернуться, почувствовала прикосновение губ сначала к шее, затем к щеке. Следующий шаг – губы встретились.
Несколько мгновений это ей не нравилось. Но напор захмелевшего юнца был неукротим. Пришлось сдаться. Дальнейшее развитие событий состояло в том, что Виталька при помощи рук грубо и беспрепятственно изучал анатомию. Только лишь, когда Татьяна почувствовала боль в груди от сильного сжатия, с трудом смогла выговорить:
– Не торопись!..
Говорить одно, а думать совсем о другом в общении с лицами мужского пола, почему-то в последнее время – ее естественное состояние. В отличие от произнесенного мысли были длиннее:
«Неужели даже первокурсники на нашем факультете наслышаны о моих приключениях? Мне уже намекали, что я резко изменила образ жизни. Три года в голову прийти никому не могло, чтобы ко мне подъехать… Четвертый курс все изменил – появилась репутация легко доступной дамочки. Любовников не считала, но и с первым встречным не спала. Просто ела конфеты разных сортов и сравнивала их по вкусу… Но надоело же, поехала на целину, чтобы и от всего этого отдохнуть. Так нет, в первую же ночь… А, что в первую ночь? Оттолкни его и иди спать!.. Не могу…»
– Виталя, не здесь же, остановись!
Поцеловав его в щеку и уже не контролируя себя, Татьяна быстро зашептала на ухо:
– Третьи полки свободны. Полезай за мной. Только аккуратно – никого не разбуди.
Как известно, общий вагон дверей в купе (если можно так назвать открытые отсеки) не имеет. Забираться на верхние полки нужно со стороны коридора, стараясь не задеть боковые места. Обоим показалось, что сделали они это тихо. Но нашлось несколько пар глаз и ушей, от которых не ускользнуло их ночное приключение. Все свидетели по-разному отнеслись к этому. Согласно поговорке о том, что каждый понимает в меру своей испорченности, были сделаны и выводы. Некоторые осудили, а кое-кто и позавидовал. Но почему-то на следующий день никто не высказал своего мнения. А Скоблов спал крепким сном и ничего об этом не узнал.
Сама же Татьяна осталась очень не довольной ночным происшествием. Болотов оказался неопытным мальчиком. Возможно, он и получил удовлетворение от первого в своей жизни прелюбодеяния, но на партнершу-то это не распространилось. Решение в итоге было строгим – больше с ним ни-ни. Но уже в следующую ночь ее разбудил ласковый поцелуй. Повторилось все, но результат – иной. А сколько нежных слов было услышано!..


После этих ночей Татьяна и Виталий, хотя и не рекламировали своих отношений, но и не скрывали. Их вдвоем воспринимали, как само собой разумеющееся.
Лишь командир стройотряда думал по-другому. В планы Андрея совсем не входил тот факт, что боец Рогозина найдет себе увлечение в лице какого-то салаги, и не будут выполняться те функции, на которые он рассчитывал. Ведь принимая ее в свой отряд с вполне определенными намерениями, а именно предполагая, что для него она станет и «боевой подругой», и информатором, Андрей, как вдруг неожиданно случилось, промахнулся и там, и там. А при его самолюбии такое не могло пройти бесследно.
«Не захотела хорошей жизни, не надо. Пойдет, как и большинство, на земляные и бетонные работы. К тому же, в бригаду неумех-новичков» – решил командир.
Такое мог придумать только человек, прошедший военную службу. Понятия, «салага» и «старик», одними быстро забываются после демобилизации, как кошмарный сон, а для других становятся руководством к действию на всю жизнь. Андрей Скоблов принадлежал к тем, кто искренне верил, что без «дедовщины» ни в какой организации, будь она хоть военной, хоть гражданской, порядка не будет. Все должна решать продолжительность стажа.
Именно поэтому, около восьми лет назад, провалив вступительные экзамены и оказавшись в стройбате, Андрей резко переменил планы на будущее. «Не наукой надо заниматься, а политикой» – сказал он себе и с усердием начал зарабатывать свой первый стаж, стойко перенося все тяготы военной службы. Получив через полгода сержантские лычки, нужно было приступать к освоению следующего стажа – партийного. В результате, на втором году службы КПСС пополнилась еще одним кандидатом в ее члены.
Затем юноша уже начал готовиться к очередному решительному шагу – поступлению в военное политическое училище. Не зная какое выбрать, решил посоветоваться с отцом, написав ему об этом. Отец же, не ответив на послание сына, лично прибыл к месту его службы. Разговор на эту тему был долгим и нервным. Начав срочную службу еще до войны, Скоблов-старший воевал с первого и по последний день, а потом дослуживал еще полтора года. Долго убеждал отец сына, приводя множество аргументов и примеров из своей службы, чтобы тот отказался от своей затеи. Как ни странно, сработало совсем не то, что казалось самым убедительным. Заставил отказаться от военной карьеры факт, поведавший о хрущевском разоружении, когда первыми сократили именно замполитов. А Скоблов-младший как раз хотел быть в армии только политработником, а не кем-нибудь другим.
Таким образом, после демобилизации осенью 66-го Андрей пошел зарабатывать следующий свой стаж, на сей раз – рабочий. Проработав до лета следующего года в «Ленэнерго», он получил путевку от предприятия, дающую право на поступление в ЛЭТИ вне конкурса, а в дальнейшем получать производственную стипендию. Надо отдать должное, что, даже имея большие льготы на поступление в ВУЗ, Скоблов готовился серьезно и, разумеется, хорошо сдал экзамены.
В результате, студент Андрей Скоблов, будучи членом КПСС, практически автоматом сразу же становится членом комитета комсомола института, и даже на «картошку» поехал не простым работником, а старшим над двумя группами первокурсников. Ну а после, стал сразу же командовать летними строительными отрядами.
Стажировки сделали свою работу.


После ужина, в огромной шатровой палатке, исполняющей роль столовой, состоялось отрядное собрание, на котором командир зачитал составы бригад и назвал объекты, где предстояло работать. До последнего момента Таня абсолютно беспочвенно надеялась, что вдруг окажется в одной бригаде с Виталькой. Чуда не произошло. Ее любимый оказался вместе с самыми крепкими парнями, уже по третьему-четвертому разу штурмующими планету Целину. Но самый большой сюрприз Таню поджидал, когда Андрей стал зачитывать состав ее бригады. Да, именно «ее», так как фамилия Рогозиной стояла первой в списке, а в скобках значилось: бригадир. В подчинении – пять мальчишек, двое из которых подростки, направленные милицией на перевоспитание.
– Эта бригада будет выполнять подсобные работы у штукатуров – Андрей кивнул в сторону двух девушек, скромно сидящих в самом дальнем углу. Эти девушки не были студентками, они – профессиональные работницы. К таким методам прибегали многие стройотряды, укрепление специалистами приводило к положительному эффекту. Качественнее выполненные работы давали возможность получить заработок побольше. Правда, на рядовых членах отряда это не отражалось.
– Я полагаю – продолжал Андрей – что под руководством нашей Татьяны, несмотря на то, что это ее первая целина, молодые ребята проявят желание трудиться и добьются больших успехов на этом поприще. Подскажу: лучший метод воспитания – личный пример.
Он оглядел присутствующих с явным желанием получить достойную оценку своему юмору, а точнее сказать, насмешке. Но из всех, кто его услышал, только один человек прореагировал расплывающейся и нахальной улыбкой, сопровождаемой характерными звуками. Конечно же, это была Татьяна. Остальные молчали по двум причинам. Одним было не понятно, зачем собирать в одну команду физически слабых ребят на тяжелые работы да еще под руководством девушки? Другие же, знавшие об истинной причине случившегося, просто опустили глаза.
Татьяна же была абсолютно спокойна. Тяжелой работы она не боялась, для этого сюда и ехала. Она прекрасно понимала, что Андрей швырнул далеко не последний камень в ее огород. Еще много будет подобных выпадов. Но сейчас радовала мысль о том, что командир ошибся в своем первом шаге. Он, видимо, предполагал, что она – тепличная девочка, приехавшая на поиски приключений. На самом деле Таня прибыла сюда не только, чтобы отдохнуть после напряженной учебы, но и заработать. Деньги были нужны: у родителей просить противно, Борис больше ее не содержит, а стипендии, хотя и прибавили, явно не хватало. Поэтому, морально она была готова к тяжелым физическим нагрузкам.


Десятичасовые рабочие дни полетели один за другим почти незаметно.
Естественно, что уставали сильно. Но после ужина начиналась самая веселая пора. Татьяна все больше жалела о потерянном времени. Институтские вечера, групповые мероприятия, дни рождения, бессонные ночи во время коллективной подготовки к экзаменам и даже прогулы – все это Таня прочувствовала совсем недавно. Сейчас же добавился в этот список и стройотряд.


Бытует не совсем правильное мнение, что студенты выезжают на летние стройки только ради заработка. Рубль, конечно, играет не последнюю роль, но все-таки главное есть то, что большая часть искренне верила, будто делает полезное дело. К тому же, студенты, как будущая советская интеллигенция, должны быть готовы к работам на овощебазах, в колхозах, участвовать в уборке территорий и тому подобному. Поэтому учеба в ВУЗах частенько подменялась сельскохозяйственными и другими трудовыми повинностями.
Но во всем этом круговороте имелось явление, стоящее особняком – летняя студенческая стройка. Юноши и девушки, облаченные в форменки, колесили по всей стране, мелькая надписями на спинах: «Целина-67», «Север-69», «Приморье-70» и другими. Эти люди, как правило, не отбывали повинность, а испытывали радость даже от непосильного труда. Жизнь строительного отряда очень многогранна.
Невозможно перечислить все, что влекло туда студентов. Ведь, далеко, не любой мог свободно оказаться в списке желающих поработать летом вместо отдыха. Отбор проводился на конкурсной основе.
На первый взгляд кажется непонятным такое противоречие.
Но достаточно вспомнить пару строк из популярной песенки, как все сразу же становится на свои места.

«Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли…»

Понятно, что по своей сути третий трудовой семестр – чушь. Экономической выгоды для государства никакой. Люди, не имеющие строительных специальностей, на одном энтузиазме возводили объекты, качество которых оставляло желать лучшего. Этот недостаток пытались устранить за счет увеличения количества выполненной работы. Получалось в итоге, что возводилось много объектов, которые с большой натяжкой можно было назвать построенными. Таким образом отрицательный результат только увеличивался. Руководители отрядов вынуждены были пускаться на разные ухищрения, чтобы иметь возможность обеспечить своих бойцов хорошим питанием и заработком в размере, хотя бы, трех-четырех сотен рублей по возвращении. Поэтому и командир, и комиссар, и завхоз, и мастер очень много времени уделяли налаживанию контактов с местными начальниками, чтобы те подписывали липовые наряды, шли на всякие уступки, закрывали глаза на многочисленные недоделки и прочее, прочее, прочее… Нельзя было и себя забывать. Ведь, если в сентябре командир отряда не клал себе в карман четырехзначную сумму, считалось, что лето для него потеряно.
Вот такая чушь. Так почему же она прекрасна? Вернемся к популярной песенке. Расшифровка – в слове «молодые». Именно молодость имеет очень хорошее свойство быстро забывать все плохое. Редко вспоминается о том, что за работу не доплатили, так как солидная часть заработка прилипла к рукам командира и его ближайшего окружения, в котором Татьяна не пожелала быть. Забываются дрязги и перепалки, взаимные обиды. Встречаясь после лета в институтских коридорах, студенты радостно жмут друг другу руки и, как правило, открыто смотрят в глаза. В памяти остается только хорошее, ведь и его тоже было не мало.
Вот такие единство и борьба противоположностей.


«Ведь нынешняя летняя стройка могла быть у меня уже четвертой – с сожалением рассуждала Татьяна Рогозина и уверенно про себя добавляла – надо наверстывать упущенное».
И наверстывалось все упущенное вполне успешно.
Почти каждый вечер костер, пение под гитару. А еще походы на танцы в клуб под открытым небом, футбольные матчи с местным населением, концерты самодеятельности и прочие мероприятия, в которых принимали участие практически все бойцы строительного отряда, и делали это они с большим энтузиазмом.
У Тани день делился на три не равные по времени части.
Первая, она же самая длинная – рабочее время. Но эта самая длинная часть проходила очень быстро. Азарт, с которым работали ребята, не мог сравниться ни с Магниткой, ни с Кузбассом и ни с какими другими так называемыми комсомольскими стройками.
После ужина наступала самая короткая и самая неприятная часть дня – планерка. Она же тянулась очень медленно. Бригадир Рогозина обязана была присутствовать на этом мероприятии. Ей оставалось только завидовать рядовым бойцам, которые этот период проводили по своему усмотрению. Зависть существовала по двум причинам: потеря времени, которое приятнее можно было провести, и постоянное выслушивание упреков со стороны командира в адрес ее бригады. Обычно начиналось с того, что Андрей скрупулезно исследовал все просчеты, наблюдаемые им в течение рабочего дня, и заканчивал свою пламенную речь словами: «Когда же это закончится и будет нормально налажена работа?»
Для Татьяны такие слова – пустой звук, не более. Она спокойно каждый раз отвечала одно и то же:
– Закончится тогда, когда меня освободят от бригадирства.
Командира это раздражало, но надо отдать ему должное – вида не показывал. Ответ Скоблова также не отличался разнообразием:
– Каждый будет работать на том месте, куда его поставили.
Только, после этого, изрядно всем надоевшего традиционного пролога, обычно, начинали разбираться действительно важные вопросы. Но занимало это гораздо меньше времени, чем обсуждение работы «рогозинцев», как их теперь называли в отряде. Надо отдать должное, кое-кто пытался поговорить с командиром о том, что пора прекратить откровенную травлю девушки, но Андрей даже слушать отказывался. Его упрямый ответ: «Я сам знаю, что делать, и прошу освободить меня от бесполезных советов!» – ясно давал понять, что подобные разговоры не должны иметь место в его отряде, где царило, царит и царить будет единоначалие.
Но и этот самый неприятный отрезок дня заканчивался. А за ним наступала самая долгожданная и самая приятная часть дня.
Никогда не было ясно, сколько она продлится. Самое главное, что ни один вечер не походил на другой. Студенты – народ изобретательный. Только в одном было небольшое сходство по форме. В завершающей стадии образовывалось несколько пар, жаждущих свободной любви. Из-за количественного преобладания в отряде мужского пола широко использовались услуги местного женского населения. Кстати, это еще одна из тех причин, по которым многие стремились на третий трудовой семестр. Правда такая свобода нравов не всегда проходила бесследно. Ведь приехавшие студенты из Ленинграда являлись для местных девушек хорошим шансом выбраться из глуши. Иногда, а точнее сказать, часто, даже очень часто, такое получалось.


Таня перед отъездом на целину даже предположить не могла, что летние каникулы будут следующим переломным моментом в ее жизни. Почти сразу же Виталька сделал ей официальное предложение. Мало того, он додумался сообщить об этом и своим родителям, даже не дождавшись от Татьяны положительного ответа. А она и сама не знала, что ему на это сказать.
«Какое к дьяволу замужество?! Я только начала нормально существовать. Только успела понять, что кроме Бориса есть еще очень много мужчин. Зачем снова лесть в кабалу? Что я там забыла?..» – такими рассуждениями Татьяна Рогозина пыталась доказать себе, что никогда не допустит новой ошибки. Нет, она, конечно, не собиралась оставаться одной на всю жизнь. Но надо хотя бы институт закончить.
Но человеческая судьба не всегда складывается так, как хотелось бы. С каждым днем все больше и больше Таня стала понимать, что с Виталькой ей уже не расстаться. Тяга к нему неудержимо росла. И в конце концов на не прекращающийся вопрос: «Ты выйдешь за меня замуж?», она все-таки дала утвердительный ответ.


Стройка шла своим ходом.
Где-то в конце июля, вдруг, неожиданно вечером, перед ужином, объявили общее построение, на котором выступил не командир, как обычно это бывало, а комиссар:
– Причиной экстренного нашего сбора явилась телеграмма, полученная несколько минут назад на имя Андрея Скоблова. Сейчас я ее зачитаю: Дорогой зпт ты отец тчк мальчик пятьдесят сантиметров зпт три кило восемьсот тчк поздравляю Максимом = Рита.
Прогремело дружное «Ура!», после чего комиссар добавил:
– Приказываю, качать командира не менее трех тысяч восьмисот раз! Если силы не иссякнут, то полтинничек добавить не повредит.
Несколько пар сильных рук начало подкидывать Скоблова к верху. Остальные дружно аплодировали. Понятно, что провозглашенное комиссаром количество, иметь место не могло. И по окончании этого импровизированного поздравления заговорил сам виновник торжества:
– Сегодня объявляю праздничный ужин, а завтра – выходной день.
Жестом руки комиссар успел дать понять, что не следует выражать бурный восторг, а надо спокойно выслушать то, что он сейчас скажет:
– Вы люди взрослые, поэтому должно быть всем понятно, что сегодня состоится коллективное нарушение так называемого сухого закона. Естественно, что в районном штабе нас за это по головке не погладят, если узнают. Делайте выводы. А я хочу посоветовать всем вам не забывать хорошую русскую пословицу: слово – серебро, молчание – золото.
Замечание явилось серьезным. За «коллективную пьянку» могли даже расформировать отряд. Конечно, до такого редко доходило. Существовало что-то вроде студенческого братства, или, как говорили в официальных учреждениях, круговой поруки. Студент студента не подставит. Но береженого, как известно, и Бог бережет.


Несмотря на позднее время, началась подготовка к празднику. Из трех поросят одного пустили под нож. Завхоз Мишаня Евтушенко сделал это собственноручно. Он целый месяц откармливал их пищевыми отходами с кухни, готовя к отвальной. Но по такому случаю, посоветовавшись с командиром, решил, что третьей частью выращиваема молодняка можно пожертвовать. Водку покупать было поздно. Пришлось обратиться в местный «Голубой Дунай». Таким именем среди студентов-целинников называли точки по продаже самогона. Всегда есть, и выгодно – два пятьдесят вместо двух восьмидесяти семи.
Женская часть отряда трудилась на кухне. Стол получился великолепным.
Поздравительные тосты звучали непрерывно. Веселье, которое и началось-то после полуночи, затянулось почти до утра. Подвыпившие студенты громко орали песни, разгуливая по совхозу. К ним с удовольствием присоединялась местная молодежь, в основном девушки.
Наложил отпечаток и тот факт, что завтра – первый выходной за все время пребывания на целине. Отрывались студенты по полной программе. Алкоголь успешно способствовал сближению, практически не возможному, хотя и очень желанному в трезвом состоянии. «In vino veritas», как говорили древние, а уж они-то всегда правы.
Действительно, взять, хотя бы, к примеру, Марину и Ирину. Они поехали в стройотряд вместе со студентами с целью заработать во время отпуска. Но если молодая женщина только и делает то, что штукатурит с утра до вечера, совсем не значит, что ей чужды нормальные человеческие влечения. Тем более, если выработалась привычка не упускать возможности проведения отдыха не в одиночном сне. Всем известно, какая атмосфера царит в общежитиях, как у студентов, так и у строительных рабочих.
Так вот, им пришлось долго проводить свободное время особняком, с трудом вливаясь в незнакомый коллектив. Для полноты картины можно привести краткий диалог двух этих девиц:
– Полмесяца уже позади. Ну, кто-нибудь хотя бы за сиську пощупал, или за задницу ущипнул, не говоря о чем-то другом.
– И не говори, херня полная. Я вот перед одним жопой верчу…
– Ну?!
– Бесполезняк. Только и вижу, как его треники между ног оттопыриваются. Сам же краснеет, как девчонка и отворачивается. Представляешь?
– А, что тут представлять, он, наверняка, целочка. Такого одним ****ским видом не соблазнишь. Здесь нужен тонкий подход, подруга.
– Какой еще?
– Сама думай, если хочешь, чтоб он тебя выебал…
Этот обмен мнениями Таня услышала случайно на одном из перекуров. Подобные высказывания удивили ее. Нет, не по содержанию, здесь было понятно все. Смутила форма изложения. Естественно, что нецензурные выражения до нее долетали достаточно часто, но только в том случае, если произносящие предполагали, что их слышат лишь мужские уши. В те годы считалось очень не приличным и даже не допустимым материться в присутствии женщин. А в девичьей среде это являлось просто не нормальным. Но, именно тогда уже, в пролетарской прослойке, кстати, и в богемной тоже, матерщина с успехом начинала завоевывать место под солнцем и среди слабого пола.
А, что касается, неудовлетворенности этих «девушек», то от нее и следов не осталось, благодаря крепким напиткам, в избытке присутствующим на торжественном ужине. И, уже, как следствие, сразу же нашлись желающие и «сиську пощупать» и…


– До завтра – Таня нежно поцеловала Витальку в ухо – Скоро Светка вернется.
– Не скоро. Ее обхаживает Колька Волосатов.
– Тем более. Нужно освободить помещение для них. Выходи первым.
Когда за Виталькой закрылась дверь, Татьяна стала приводить себя в порядок. Здесь, в медпункте, даже было зеркало, его откуда-то притащил Волосатов для своей Светланы.
А Татьянино знакомство со Светой состоялось еще в поезде. Первый раз они разговорились после той самой судьбоносной ночи, проведенной с Виталькой.
Студентка 1-го медицинского Светлана Ипатова, окончившая четвертый курс, для прохождения практики была направлена в ССО врачом. В каждом отряде полагалось оборудовать медпункт, то есть отдельное помещение для изоляции больных. Но заболевания среди здоровых ребят происходили редко. По этой причине лазарет обычно пустовал. Светлана же очень быстро сообразила, как можно использовать пустующее помещение. Будучи по своей натуре доброй, она предоставляла такую возможность всем желающим уединиться. Правда было одно очень жесткое требование: не пить, не курить, не сорить и постельное белье приносить с собой.
«Как иногда все запутано – думала Татьяна – Уж очень быстро со Светкой нашлись общие интересы. Оказывается, мы обе – специалистки по малолеткам. Так о нас думают. Только никто не подозревает, что цели у Витальки и Кольки – разные. Светку же вполне устраивает, что ее кавалер исполняет функции временного любовника. И меня бы такое вполне устроило. Зачем мой-то дурачок смотрит на это серьезно? Сделал, видите ли, официальное предложение. Интересно, что еще ему родители ответят?..»
Скрип двери прервал мысли перед зеркалом.
– Света, я уже ухожу – тихо сказала Таня, выходя из-за ширмы. Но не Свету она встретила. Перед ней стоял Андрей Скоблов – О, оказывается, здесь сам виновник торжества! Извини, никак не получалось подойти к тебе и лично поздравить с появлением на свет продолжателя рода. Вокруг тебя толпа не растворялась, и я просто устала ждать. Но сейчас я имею возможность высказать пожелания от всей души. Пусть твой сын растет сильным и умным.
– Спасибо – сухо произнес Андрей и перегородил дорогу Татьяне, которая попыталась направится к выходу. Его пошатывало, но голос звучал уверенно – Несколько минут назад из медпункта вышел Болотов. Я не спрашиваю, чем он здесь занимался. Это – и так понятно. Я хотел тебя спросить совсем о другом, знаешь ли ты, что ему еще и восемнадцати нет?
– А почему тебя это волнует? – спокойно спросила Татьяна, но в глубине души было по-другому. «Новый сюрприз – подумала она – А он, к сожалению, прав. Я об этом даже не задумывалась…»
Ну а Андрей пришел к выводу, что не мешает продолжить нравоучения:
– Я слышал, что после института ты собираешься поступать в аспирантуру. Похвально. С учебой у тебя все в порядке… А вот моральный облик может поломать карьеру…
– Что за чушь ты несешь?! – перебила его Таня – Можно подумать, что я хожу по институту и всех спрашиваю: «Не желает ли кто переспать с будущим кандидатом технических наук?» И, вообще, не пора ли прекратить чересчур затянувшееся твое недовольство мною? Я не спрашиваю, что тебе надо от меня? Это – и так понятно. Я хотела тебя спросить совсем о другом, знаешь ли ты, что ни черта не получишь?!
Андрей смотрел на нее своими туманными глазами:
– Рогозина, а ты – крепкий парень. Я всегда считал, что стройотряд – хорошая проверка на вшивость. Другая на твоем месте давно бы сдалась или уехала домой. Мир?!
Протянув вперед руки, он стал к ней приближаться.
– Только без объятий – прозвучало предупреждение.
– Я – только помириться. Сделай мне такой подарок сегодня, когда я стал отцом. Не держи зла. Хватит нам с тобою собачиться.
– Поживем – увидим.


«Здорово получилось – Татьяна с улыбкой на лице закрыла глаза и попыталась уснуть – Сломался убежденный коммунист Скоблов, идущий до конца во имя победы любой ценой… Но озадачил гад меня. Виталька – несовершеннолетний. Надо будет поинтересоваться, когда у него день рождения. Решил, даже со мной не согласовывая, осенью бракосочетаться. А если день рождения у него в декабре… январе… или еще позже? Неужели не знает, в каком возрасте в нашей стране можно жениться?»
Хоть было почти пять утра и бессонная ночь позади, все же мысли о Виталькином возрасте прогнали сон и улыбку с лица. Накинув ватник, она взяла сигарету и вышла в коридор. Тут же из дверей медпункта выскочил Волосатов и, не замечая Татьяну, быстро пошел в сторону своей комнаты. «Может, Светка не спит? Зайду-ка к ней поболтать…»
Обе девушки, видимо, никогда и ни с кем не откровенничали так, как в эту ночь между собой. Оказывается, Света приехала учиться в Ленинград из Оренбурга. Очень хочет остаться в Питере, поэтому у нее уже есть жених с ленинградской пропиской. Ведь через два года распределение, а до этого надо обязательно выйти замуж.
– Изменяешь, еще не став женой?
– А что в этом страшного? Мой Женька был у меня первым и никогда не узнает, сколько было после него.
– Хорошее у него имя – Татьяна задумалась.
– Имя – хорошее, но его фамилия мне нравится больше…
– Какая? – вопрос вслух, а в голове: «Вдруг Мазаев?»
– Такая же, как и моя – был ответ – Смешно?
Рассмеялись. Только по разным причинам.
– А сколько годков твоему нынешнему любовнику? – как бы неожиданно спросила Таня, хотя только этим и интересовалась.
– Не задумывалась. Наверное, восемнадцать, не больше. Ну а мне двадцать два… Ай, какое имеет значение? У этого малолетки постельный опыт побольше моего будет.
– А я у Витальки – первая…
– Ой, как здорово! Давно мечтаю о нецелованном юноше – расхохоталась Светка.
– Зря мечтаешь, это – совсем не здорово.
Несколько минут они не могли, как не пытались, прекратить смеяться.
– Ладно, хватит хохотать. Завтра, а вернее уже сегодня, пусть и выходной, но выспаться надо – подвела итог ночной беседе Татьяна.
У Светланы же было иное мнение:
– Это у тебя и всех остальных – выходной, а ко мне завтра повалит огромная толпа с головными болями и с просьбами о профилактике после контакта с местным населением.


Скоблов был прав, говоря, что летняя стройка – хорошая проверка характера. Те, кто попадал первый раз в атмосферу коллективной жизни и работы, часто ломались. Не каждый мог выдержать тяжелые условия существования. Дело даже не в том, что физические нагрузки для некоторых находились за гранью их возможностей. Главное – не упасть духом. Обидно, когда тебя называют «сочком», ошибочно полагая, что ты просто не хочешь работать. Ведь здесь, если ты начнешь объяснять про свое слабое физическое развитие или просто сознаешься, что делаешь что-то первый раз в жизни и поэтому просто не умеешь – не поймут.
Поймут только тогда, когда увидят, как ты через силу, не обращая внимания на упреки и насмешки, не жалуясь на усталость и боль, продолжаешь делать то, что тебе поручили. Обязательно поймут, если после тяжелой работы не валишься от усталости на кровать, а идешь веселиться, совсем не задумываясь о том, когда это гуляние закончится. И, наконец, в доску станешь своим, если не обидишься, а правильно оценишь юмор, когда разбудят тебя среди ночи и предложат: «Давай поспим!»
Таня сумела стать своей. За ту стойкость, какую смогла проявить, она заслужила уважение каждого бойца стройотряда. У всех на виду было ее противостояние с командиром. Все видели, как он пытался ее унизить, и как из этого ничего не получалось. Пускай, не все знали истинную причину таких взаимоотношений, но их развитие наблюдали-то все. И даже те, кто, поначалу, осуждали поведение Татьяны, через две-три недели были уже на ее стороне.
Витальке пришлось труднее. Он попал в бригаду «амбалов» (так называли этих ребят). Два штангиста, чемпион Ленинграда по боксу в тяжелом весе и так далее и тому подобное. Их посылали на самую тяжелую работу. Для них такое было сущим пустяком. Доставляло только удовольствие – лишний раз напрячь мышцы. Но Виталька, хоть и имел разряд по боксу, не был облюбован природой, раздававшей физическое развитие, и не был готов к таким нагрузкам. Но и здесь сработало спортивное правило: не забиваешь ты, забьют тебе. И Виталька сумел забить свой гол. Он элементарным усердием доказал, что может не отставать от сильных. А, когда, после работы, не смотря на усталость, собирал вокруг себя желающих попеть под гитару, все вопросы к нему отпали сами собой.
Таким-то образом, Таня и Виталька сумели заслужить уважение всего отряда. А это злило командира. Попытка так называемого примирения была блефом самолюбивого упрямца. Не мог Скоблов никак успокоиться и от отчаяния сделал очень глупый шаг…


Произошло это в Боровом.
Есть такое место на карте Казахстана. Удивительная природа среди степей. Сосны, березы, скалы, озера. Одним словом: Карелия. Находясь там, кажется, что ты – где-то рядом с Ленинградом. Нет тысяч километров, разделяющих тебя с родным городом. Только встречи с представителями монголоидной расы возвращают тебя в действительность. Да еще заставленные кумысом полки в продовольственном магазине. Кстати кумыс там продавался тогда в обычных пивных бутылках, запечатанных металлическими пробками. На первый взгляд и не отличишь.
В Боровое из Бидаика выехали утром, а приехали далеко за полночь. Перед взглядами открылась зеркальная гладь озера с песчаным берегом. На другой стороне возвышалась гора Синюха. Страшно было подойти к воде, чтобы попробовать ее температуру. Казалось, что обдаст она тебя ледяным холодом. Но это лишь до того момента, пока стопа или кисть не испытают погружения в эту жидкость свинцового цвета. И тогда появляется желание крикнуть банальную фразу из двух слов: парное молоко.
В этом сказочном местечке было решено провести краткосрочный отпуск, всего два дня. Один из них попадал на воскресенье и совпадал с Днем Строителя. У студентов ЛЭТИ давно сложилась традиция: все стройотряды, работающие в Кокчетавской области, собирались на этот праздник в Боровом.
Нега безделья, пусть и кратковременная, иногда толкает на поступки, которые трудно потом объяснить.
То, что Андрей Скоблов немного выпил, ничего предосудительного нет. Но зачем, да еще на глазах у всех, приставать к женщине, ясно давшей понять, что тебе ничего не светит. Зачем прыгать в теплую воду озера к той, кто не хочет, и видеть тебя, не говоря уже о чем-то более близком. А вот Андрей совершил таковое.
Татьяна наслаждалась солнцем, воздухом и водой. Неподалеку, на берегу, Виталька и «амбалы» играли в преферанс. Все было очень спокойно, пока не появился, слегка пошатываясь, командир:
– Картишки есть нарушение устава!
– Каков поп, таков и приход – не отрывая взгляда от карт, отреагировал на замечание Виталий и, как ни в чем не бывало, добавил – Семь первых.
Партнеры по очереди произнесли «пас».
Такое безразличие Скоблова взбесило и, видимо, подтолкнуло к опрометчивому поступку. Он бросился в воду и поплыл в сторону Татьяны. На это никто в начале и внимания не обратил. Но через несколько мгновений все, кто были на берегу, услышали шум со стороны озера. Андрей пытался обхватить Таню руками. Она же умудрилась схватить его за волосы, тем самым препятствуя нежелательным объятиям.
Виталька, отшвырнув карты, кинулся в сторону разгорающегося конфликта. Увидев, что Таня дала достойный отпор, и Андрей возвращается ни с чем, решил подождать обидчика на берегу. Еще все можно было уладить, свалив вину на алкоголь, неожиданно подогревший мужское начало, но Скоблов, выходя из воды, только усугубил ситуацию:
– Ну и потаскуха!..
Хлесткий удар в челюсть не дал договорить. Андрей рухнул на песок. Его рука потянулась к лежащему неподалеку камню. Виталька попытался нанести еще удар, но подоспевшие «амбалы» встали стеной между дерущимися. Рука, не дотянувшись до камня, была прижата ступней к земле.
– Может, успокоишься? Еще не надоело быть посмешищем?
Такие слова однокурсника Кики (прозвище не имеет ничего общего с героем Ремарка, просто – первые буквы слов Коля Капустин) охладили пыл командира. Но взгляд в сторону «салаги» сверкал ненавистью.
Зато другой взгляд, взгляд Татьяны на того же Витальку, был преисполнен восторга и высоких чувств, какие только знает белый свет:
«Кажется, я его люблю …»


Последний день целины наступил.
Прощальный ужин затянулся почти до двух ночи. Обильный стол, казалось, не иссякнет. Но это только казалось. Отсутствием аппетита не страдал никто. Спиртное было также в избытке. Но количество закуски хорошо помогало оставаться рассудку ясным, а телу твердым.
Виталька вытворял чудеса на своей гитаре.
И раньше он, как минимум, раз в несколько дней выносил на суд слушателей новую песню. Обладая неплохой способностью рифмовать строки, Болотов легко переделывал тексты известных песен. Это, как правило, отвечало насущным темам.
Сейчас же он собрал все написанное за два месяца, и в режиме «non stop» звучали опус за опусом:

«Есть слово в целинных отрядах,
Все любят его повторять.
Студенты с тем словом встают и ложатся,
А слово то – «мать-перемать»…»;

«… А на мачте все сурово реет
Рваный стяг проклятой целины…»;

«… Я два месяца в бане не был –
Дай, я выскажусь в этой связи…»;

«… Целина, что ты, подлая, сделала?..»;

«… Будь проклята ты, целина,
Что «чудо-планета» студентов.
Для выпивки, карт ты – стена,
И прочих приятных моментов…»

И так далее. И тому подобное…
На сей раз, Виталий также выступил с очередной премьерой. Музыка была взята из кинофильма «Гусарская баллада» – куплеты Шурочки Азаровой со знаменитым припевом «давным-давно». Именно в этом словосочетании заключалась главная «изюминка», которая достигалась заменой буквы «Д» на предшествующую ей в русском алфавите.
Приблизительно десяток куплетов отражал отрядную жизнь. Все весело и дружно подпевали. Особый успех достался последнему четверостишию:

«Он – командир. Мы это знаем.
Его нам слушаться, нам слушаться дано.
Но меж собою называем:
Гавным-гавно, гавным-гавно, гавным-гавно!»

Услышав далеко не первый за последние сутки выпад в свой адрес, Скоблов на этот раз остался не возмутим. Его уже ничто не волновало. Объявленный им накануне средний заработок всех обескуражил. Около двухсот рублей. Поэтому камней в его огород было предостаточно.
«Смейтесь, смейтесь – мысленно рассуждал Андрей – а вашу вшивую финансовую комиссию я здорово обошел. Ну нигде же не смогла зацепиться. Догадываетесь, что мои денежки будут поболее ваших, а не доказать. Вы смейтесь, а я в институт скоро на машине ездить буду…»


Закончилось лето. Начался новый учебный год. Очень теплая осень – прекрасное время для прогулок. «Летний сад» засыпан желтыми листьями.
Двое, бесцельно передвигаясь, наконец, решили присесть на скамью.
– Мать, ни в какую, не хочет дать разрешение на женитьбу – начал разговор Виталька – Что делать будем?
– Виталя, вопрос-то – глупый. Будем ждать – ответила Татьяна.


– Алло!
– Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, к телефону Виталия.
Воцарилось молчание. За эту паузу Татьяна успела подумать: «Наткнулась на его мать. Сейчас скажет, что нет дома».
– Извините, Вас не Таней зовут?
– Таней.
– Я – мама Виталика. Меня зовут Марина Захаровна. Виталика не будет до вечера. Он уехал за грибами вместе с отцом и просил меня, если Вы позвоните, все объяснить.
– Спасибо, Марина Захаровна…
– Не вешайте, пожалуйста, трубку. Я очень хотела бы с Вами поговорить.
– Хорошо. Я Вас слушаю.
– Лучше будет, если Вы ко мне приедете. Адрес…
– Я знаю…
Снова краткая пауза в разговоре.
– Ну, если знаете, то до встречи.
– До встречи.
«Какая же я – дура! Виталька, должно быть, не рассказывал матери, что я приходила в их дом. Проговорилась…» – рассуждала Татьяна, собираясь на неприятную встречу.
Вот и знакомая дверь, которая сейчас откроется, и на пороге появится ее будущая свекровь…
– Здравствуйте, Марина Захаровна – с трудом пытаясь не проявлять волнение, проговорила Татьяна.
– Здравствуйте. Проходите, Таня.
Чай – на столе. Еще какие-то сладости. А беседа пока только «о погоде».
– А сколько Вам лет, Таня? – наконец-то вопрос по существу.
– В декабре – двадцать четыре.
После недолгого обоюдного молчания прозвучало:
– Смешная геометрическая прогрессия получается.
Заметив удивленный взгляд своей собеседницы, Марина Захаровна продолжила:
– Понимаете, Таня…
– Извините, что перебиваю, но я хочу попросить: говорите мне «ты». Я все-таки моложе Вас.
– Именно в том, что Вы… (прошу прощения) …ты – моложе меня, как я только что определила, на двенадцать лет и старше Виталика – на шесть. А так как, сын мне рассказывал, что ты учишься на пятом курсе, я полагала, что разница с ним лишь три года. Вот и получается: двенадцать, шесть, три – разве не прогрессия?
Татьяне захотелось объяснить, что все это только голые цифры. Попросить перестать говорить загадками и перейти на открытый текст. Сбивчиво попыталась все это растолковать, но беседа никак не клеилась. Тогда, исчерпав все возможности, она решилась:
– Марина Захаровна, я прекрасно Вас понимаю. Вы – мать, и естественно, любите сына. Я же прошу, поймите и меня. Я также очень люблю его. Разумеется, другой любовью. Но, не в этом дело. Я хочу вместе с Вами заботиться о нем, помогать ему. Разве это плохо?
– Ты, и правда, готова на это? Не может быть!
– Почему же не может быть?..
– Да, не может быть потому, что ты никогда не сможешь стать матерью!.. А, следовательно, и меня никогда не поймешь…
Такое в боксе называется – бить ниже пояса. Правила этого вида спорта Таня узнала от Витальки. Также он ее просветил, что еще надо уметь и удар держать. С точки зрения теории она показала себя хорошей ученицей. Успешно смогла перетерпеть очень болезненный запрещенный прием и ответить на него выразительным безмолвным взглядом, заставившим противника прикусить язык. Молчание обеих затянулось. В это время одна про себя возмущалась излишней болтливостью Витальки, а другая поняла, что сказала лишнее и почувствовала себя неудобно. Татьяна заметила, как смутилась Виталькина мать, и ликовала, изобразив на лице безразличную мину. Она же первой и нарушила нависшую тишину:
– Марина Захаровна, я отдаю себе полный отчет о том, на что иду. Очень возможно – через какой-то промежуток времени, я окажусь неинтересной Вашему сыну. Постарею. Детей нет. Ничего не связывает… Но, хотя бы до этого, дайте мне возможность быть нужной для Виталия. Я готова к любому финишу, но сейчас, убедительно прошу, не мешайте нам.
– И зачем тебе это надо?.. Да не понять нам друг друга…


Свадьба состоялась. Было белое платье, но не до пят, а выше коленей. Была фата, а вернее – кусочек белой прозрачной материи в прическе. Но были еще и узкие туфли, особенно левая. Из-за нее Татьяна, стоя на ковре, вынуждена была периодически удерживать равновесие на одной правой, пока регистраторша произносила заученные фразы.
«Говорила же ей – возмущалась Танина мать – не пей так много кофе».
Со стороны действительно казалось, что новобрачной очень срочно требуется в туалет…


– Жить будем у меня – заявление категоричное, поэтому Виталька и в мыслях не посмел возразить. А молодому парню входить в чужую семью, на много тяжелее, чем его опытной супруге. Правда, существовал весомый аргумент: отдельная квартира – лучше коммуналки. Хотя, как жизнь показывает, самые худшие соседи – родственники.
Такое решение Татьяна приняла, еще стоя перед «брачным алтарем».
«Моя будущая,.. правильнее сказать – настоящая,.. свекровь – рассуждала она – не примет меня никогда. Но и Виталькина теща, то есть моя мать, тоже не в восторге от моего выбора. Но, в то же время, я считаю, что у меня больше прав на спокойную жизнь».
Танина шестиметровая комнатка стала их «райским шалашом». Звукопроницаемость стен панельных домов хорошо всем известна.
В результате – ни он, ни она домой не торопились. После занятий в институте вместе сидели в читальном зале. Если в «Великане» демонстрировался новый фильм, то они обязательно шли туда. Не задумываясь, принимали участие в любом институтском мероприятии.
К чему приводит такое существование? Предположить можно. Подробного рассказа не потребуется…


«Очень хорошо, что на два месяца расстанемся – думала Татьяна – Оказывается, тяжело буквально каждую секунду находиться рядом друг с другом. Еще хорошо, что учимся в разных группах».
С Борисом было не так. Рано утром они разъезжались в разные концы города. Вновь встречались только поздним вечером. Лишь воскресенье они проводили вместе. И то, фактически, полдня. С утра отсыпались.
С Виталькой же они не виделись только по будням, в первую половину дня, во время занятий. Кстати, в перерывах между лекциями встречались часто. И вот наступил момент, когда молодожены будут полностью изолированы на целых два месяца, поскольку у Тани – преддипломная практика. Вот почему, Виталий без жены отправляется в стройотряд зарабатывать деньги. Существовать на стипендию тяжело…
Первые дни раздельного пребывания – не привычны. Оба почти ежедневно писали и получали письма. Потом послания начали становиться реже. Татьяна полностью окунулась в написание диплома. Ей было необходимо получить за свою работу отличный результат, так как тема – перспективная для кандидатской диссертации. Аспирантура становилась реальностью. Ну, а Виталька в это время на целине скучал все меньше и меньше.
В сентябре, когда супруги вновь соединились, их отношения стали немного прохладней. Получилось, что первый, очень мелкий шажок, в сторону развода состоялся, когда еще не прошло и года семейной жизни.
Разумеется, что этот шаг мог и не стать решающим. На такой дистанции все еще можно поправить. Для того требуется немного – совместные усилия. А если они отсутствуют?..


– Алло!
– Марина Захаровна, здравствуйте. Попросите, пожалуйста, к телефону Виталия. Не говорите, только, что его нет дома.
– Таня, я никогда не вру. Виталик сейчас подойдет.
– Ну, привет. Что я услышу на этот раз?
– Не переживай. О твоем возвращении речи не пойдет. Ты – свободен.
– Давно бы так!..
– Я звоню не для того, чтобы выслушивать твои восторги. У меня – дело к тебе.
– Слушаю внимательно.
– Давай выберем день для посещения ЗАГСа, чтобы оформить развод. Детей у нас нет, можем обойтись без суда. Проблем не будет.
– Проблемы – в том, что мне не хочется тратить время на эту ерунду. Меня совершенно не волнует, что написано в паспорте.
– Тогда, я вынуждена действовать через суд.
– Делай, как знаешь. Мне – безразлично! Но учти, в суд я также не пойду. Тебе это нужно, ты и таскайся по инстанциям.
– Хорошо… (короткие сигналы).


На третьем судебном заседании супруги Болотовы были разведены. Ответчик так и не явился. А через некоторое время состоялся последний в их жизни телефонный разговор:
– Какого дьявола все судебные издержки повесили на меня? Что ты там наговорила? Небось, поливала грязью, как могла?
– Если бы пришел, то сам услышал бы.
– Представляю…
– Да успокойся. Вопросов даже не было. Ты три раза не явился. Нас развели без тебя. А насчет издержек, то суд так решил. Видимо, по закону.
– Ладно. Давай решать по человечески. Мне кажется, что будет справедливо, если ты компенсируешь половину того, что содрали с меня по исполнительному листу.
– Никогда! Тем более, что по человечески я тебе сама предлагала. Но ты не пожелал пойти в ЗАГС. Так что, оставим все, как есть, и не будем возвращаться к этому вопросу…
– Ну ты и…
– Прощай!..


Все возвращается на круги своя когда-то.
1981-й год. Поезд «Москва – Феодосия». Купейный вагон. Трое соседей: офицер и мать с дочерью изрядного возраста. Офицер не вылезает из вагона-ресторана, мать с дочерью все время что-то жуют, не выходя из купе.
Татьяна лежит на верхней полке и, как это с ней обычно бывает в дороге, воспоминания не оставляют ни на минуту.
«Зачем я еду в Феодосию? Сама не знаю… Неужели нет других мест в Крыму?.. Ладно, пусть все рухнуло, пусть я одна… Но зачем Феодосия?..»
Выводы – не ясны, в голове – полное непонимание происходящего. Мысли путаются, и прогнать их не возможно.
«Никто не знает, что мне надо. И сама я не знаю…»
За окном простирались Крымские степи. Позади Джанкой, скоро – Феодосия.
«Все пролетело молниеносно: стройотряд, брак, аспирантура, моя диссертация и его диплом, мое преподавание и его аспирантура, совместная работа на кафедре и развод…»
Слезы душили. Было обидно уже в который раз несколькими словами излагать то, что произошло за солидный промежуток времени. Десятилетие в одной фразе! Это – не выносимо. А так оно и бывает. Ведь легко в нескольких предложениях рассказать биографию и понять, что все уже в минувшем. Понимаешь, что будущее неопределенно и что время начинает бежать быстрее. Чувствуешь, что осталось меньше, чем прошло.
Все это Татьяна начинала не только понимать, но и чувствовать всеми кусочками тела.
«Я уже в бальзаковском возрасте… Мопассан говорил, что женщина расцветает в сорок лет… Русская пословица: в сорок пять баба – ягодка опять… Мне – тридцать три. Что же, ждать семь лет, чтобы расцвести?.. и еще пять, когда тебя назовут ягодкой?..»
– Почему столько слез? Это вредно, красота исчезает. А вам такое допускать нельзя.
Слова прозвучали как сквозь сон. Продолжая прятать лицо в подушке, Таня машинально проговорила:
– Кто Вы?
Ответ не заставил себя долго ждать:
– Ваш сосед по купе. Мне почему-то не хочется, чтобы крымское солнышко осветило заплаканное личико, когда Вы выйдите из вагона.
– А Вам-то какое дело?
– Меня встречают друзья.
– А я здесь с какого бока?
– Ну это зависит от Вас. С какой стороны больше понравится находиться, слева или справа? Выбирайте.
Бывает, что положительное воздействие оказывает даже примитивный юмор. Таня почувствовала, как слезы уже не рвутся наружу, а наоборот, пытаются уйти внутрь поглубже. Ей захотелось оторвать лицо от подушки, чтобы взглянуть на того, кто неожиданно и так просто прервал ее размышления. Взяв себя в руки, она подняла голову, и перед глазами всплыло следующее зрелище: голова – почти правильный шар и очень широкие плечи с погонами. Судя по расположению всего увиденного относительно уровня пола, рост – не менее ста восьмидесяти.
– Интересно знать, как Вы себе все это представляете? Также не понятно, с какой стати Вы решили, будто я должна что-либо выбирать?
– Согласен. Выберу сам. Так как моя правая рука должна периодически козырять, Вам придется взять меня под левую руку. О вещах не волнуйтесь. Наши чемоданы понесут мои друзья.
Это было не сказано, а отрапортовано четко, по-военному. Попытка дать такой же быстрый ответ оказалась безуспешной. Из раскрытого рта ничего не вылетело. Но отступило плохое настроение. И похоже, что окончательно.


Всего лишь час прошел с того момента, как в Джанкое мама с дочкой изрядного возраста покинули поезд.
«Почему ни одно мое путешествие в поезде не обходится без секса? Хорошее слово. Совсем недавно оно появилось у нас. Еще одно слово пришло недавно в наш словарь – «трахаться». Раньше говорили по-другому, а что изменилось? Только название… Не хочется думать, что я – подстилка для первого встречного… Ведь Виталька, с которым я переспала на третьей полке, стал моим официальным мужем… Про Бориса, что вспоминать, я была его гражданской женой ни один год… А теперь вообще невероятно: сблизилась с мужчиной, которого не знаю, как зовут… И зачем в Джанкое вышли из поезда соседи по купе?.. Как будто специально, чтобы подложить меня под этого офицера…»


Пять человек, представленными друзьями, встречало Таниного попутчика.
– Познакомьтесь, это – моя невеста. Кстати, дорогая, как тебя зовут?
– А тебя?


«Совсем, как в песне, Татьяна плюс Сергей! Вот, я – и невеста. Уже в третий раз. Придется переселиться в Крым. Зачем?.. Люблю ли я Сергея Павловича? А любила ли я вообще кого-нибудь? Любила, очень любила! Но это – детство. Не была я его женой и никогда ею не стану. Но, справедливости ради следует заметить, один раз была его «любовницей». Случайно. Потому и в кавычках. А ведь в тот момент могла остаться с ним надолго, возможно – навсегда… Чушь! Навсегда ничего не бывает. Пусть лучше навсегда (опять это слово) он останется любимым мною когда-то. Прошлого не вернуть. Да и не известно, были бы мы счастливы с ним? Грибоедов прав – хорошо, где нас нет…».


На свадьбе – сплошь и рядом мундиры. Военно-морской флот. Родители не приехали. Его не смогли, ее не захотели.
На этот раз Таня обошлась без платья традиционного цвета. Серый скромный костюм рядом с белым кителем моряка смотрелся неплохо. Гости попытались несколько раз крикнуть «горько», но эффект был минимальным. Основная масса гостей быстро напилась и оставила «молодых» в покое. Они же, не думая долго, убежали из-за праздничного стола на пляж.
И только там Таню посетил невероятный восторг. Под покровом темноты они провели безумную «брачную ночь». Любили и в воде, и на песке, и на топчане.


«Нет, еще ничего не закончилось – говорила себе Татьяна – Не я его заметила, а он меня. Ведь, тогда в поезде, я думала, что выйдем и разбежимся в разные стороны… А вот, как получилось. Так хорошо у меня еще не было… К черту карьеру! Буду сидеть дома и скучать, ожидая любимого мужа. Буду стремиться, чтобы всегда у него был вкусный обед и теплая чистая постель. Всегда у него будут свежие рубашки. Постараюсь угадывать его малейшее желание. Никогда не упрекну, если придет навеселе. Будет плохо ему, выхожу, помогу встать на ноги. Будет трудно, приласкаю и успокою, дам силы, чтобы все преодолел…»
И эти грезы, крутящиеся в восторженной голове, постепенно становились явью.
Оказывается, домохозяйка – хорошая профессия. Татьяна Рогозина, Болотова, а теперь Фоменко прочувствовала это лишь сейчас. Вообще-то опыт быть просто женой, как гражданской, так и официальной, у нее был. Она уже пробовала еще в первый год совместной жизни с Борисом разжечь семейный очаг. Но тогда в съемной комнате огромной коммуналки эта деятельность не принесла успеха.
Теперь же совсем другое дело: огромная квартира, где только она и ее Сергей Павлович. Презрение к «домашним клушам», жившее в ней со школьной скамьи, исчезло. А сколько свободного времени! Не надо, как ранее было, почти каждый день до полуночи готовиться к занятиям, чтобы затем мучить студентов на зачетах и экзаменах. А каково выпрашивать часы у заведующего кафедрой? Ничего подобного уже не надо. Все это – позади. Пришлось съездить в Ленинград, чтобы уволиться из ЛЭТИ. Это Таня сделала с огромным удовольствием, хотя бы из-за того, чтобы никогда уже в дальнейшем не встречаться с Виталькой. После долгого и неприятного разговора с родителями согласилась не менять ленинградскую прописку на крымскую. И, наконец, самое главное – за всю поездку, туда и обратно, не позволила себе никаких дорожных приключений, хоть и были к тому предпосылки.
«Это – позади, теперь у меня есть Сергей Павлович. Все – только ему и для него!» – постоянно повторяла она себе, гоня навязчивые посторонние мысли.


Быт наладился быстро.
Утром, просыпаясь раньше мужа, она первым делом топила дровяную колонку, чтобы любимый мог принять теплый душ. Крым – не Ленинград, даже зимой температура воздуха ниже нуля является событием чрезвычайным. Но утром горячая вода приятна независимо от климата. А, чтобы протопить колонку, требовалось проснуться часа на полтора-два раньше.
До встречи с Татьяной Сергей, конечно же такое себе не позволял. Приходилось просыпаться, что называется, впритык. Времени – только умыться холодной водой, и бежать на службу. А там первым делом посещение камбуза, чтобы встретиться с такими же офицерами-холостяками на утреннем чае.
Теперь, по утрам он с удовольствием принимал душ и, выходя к накрытому столу, видел жену не в халате и домашних тапочках, а уже аккуратно одетую и причесанную. Это и Сергея подтолкнуло являться на завтрак в мундире, целовать свою милую и только потом садиться за стол. Там же всегда его ожидали стакан свежего, только что выжатого сока, кофе, чай, мягкая выпечка и, как минимум, два горячих блюда, не говоря уже о чистых салфетках и свежей скатерти.
Татьяна очень хорошо понимала, что ее внешний вид благотворно влияет на мужа. Приятно же ему узнать, как жены других офицеров, посещая магазины их войсковой части (в городе с продуктами было туго), выглядели недоспавшими лохудрами, а его Таня всегда подтянута и красива. Также она знала, что встречать мужа после службы надо не только накрытым столом, но и привлекательным внешним видом, слегка загадочным и желанным. А главное заключалось в том, что делалось это от души – безумно хотелось быть, именно, такой!
«И почему я раньше думала о счастье, как о занятии любимым делом и только? Хотела двигать науку… Смешно! Зачем? Счастье-то – совсем в другом… Счастье – рядом, и его я сейчас испытываю…».


И немаловажно, финансовые проблемы, преследовавшие Татьяну и с Борисом, и с Виталькой, перестали существовать.
Вспоминать не хочется, как жили с Борисом. Она – студентка со стипендией тридцать пять рублей, а он – техник-конструктор с зарплатой девяносто минус подоходный и за бездетность. Жизнь – от получки до получки, а правильнее сказать: только несколько дней после получки. Какие, к черту, деликатесы? Суп, из которого извлекаешь мясо, чтобы его съесть на второе с макаронами или картошкой. Про одежду и говорить нечего. Большой праздник, если родители вдруг подкинут трешку, и громадное счастье – десятку… Может, стоило тогда все это перетерпеть? Татьяна пыталась, но безумная ревность Бориса сводила все ее усилия на нет.
А с Виталькой – еще труднее. Сначала оба студенты, затем она – аспирантка, а он – студент по-прежнему. После, когда и он (не без ее помощи) стал аспирантом, а она дослужилась до преподавателя, и чуть позднее, когда Виталька защитился и начал получать зарплату ассистента, вроде бы жизнь с точки зрения обеспеченности наладилась. Но на эти трудности Татьяна не жаловалась, так как прекрасно понимала, на что шла, выходя замуж за того, которого, по ее мнению, сама и вырастила. Трещина в семейной жизни, впоследствии превратившаяся в бездонную пропасть, появилась по другой причине. Мальчик вырос в мужчину, перед которым открылась возможность спать со своими ученицами. Юные студентки оказались для молодого преподавателя интереснее жены, старшей его на шесть лет.
«Бывает же такое?! – рассуждала Татьяна – Получается, в трех моих браках я испробовала, пожалуй, все возможные возрастные сочетания. Сначала, ровесник Борис. Затем, молоденький Виталька. И наконец, зрелый Сергей Павлович. А наконец ли? Действительно конец? И это замужество последнее?.. Да что за дурацкая мысль?! Слава Богу, что мне повстречался Сергей. С ним так хорошо, даже Мазая вспоминать не хочется!..»
Но тот, все-таки, снова и снова не дает покоя. Зачем вспоминается? Да внешняя обстановка здесь в Феодосии очень к тому располагает. Городок – не большой. Чтобы попасть из одной точки в другую, приходится проходить неоднократно по одним и тем же местам. Стоит оказаться на улице, где «Астория» расположена, как комок подступает к горлу. Именно здесь был дан толчок к окончательному расставанию с Борисом. Та неожиданная встреча положила конец первой «семейной» жизни. Но и этого – мало. Через год в Ленинграде Женька чуть не сорвал замужество с Виталькой. С большим трудом нашлись силы, чтобы не продолжать близкие отношения. Ну, а после официального развода с Виталькой, потянуло провести отпуск в Крыму. Почему-то выбор пал на Феодосию… Да ясно почему…
«И не надо скрывать хоть от себя, что ты оказалась в Феодосии совсем не случайно. Ты здесь из-за Мазая. Видите ли, захотелось побродить по местам, о нем напоминающим. Ну и пусть! Да благодарить Женьку надо за это. Ведь именно здесь судьба подарила мне Сергея Павловича… Но, почему же, моими поступками Мазай управляет?.. Когда же это закончится?!» – на такой коварный вопрос, как это бывало уже неоднократно, Таня ответа не находила.


Размеренная и спокойная жизнь. Чего желать большего, чем быть за своим мужем, как за каменной стеной? Он – настоящий мужчина. На службе – жесткий, а дома – ласковый.
Муж подумать не успеет, жена уже сделала.
Сколь долго может такое продолжаться? У всех по-разному. Очень маленький процент среди самых благополучных семейных пар проносит свои чувства до последней черты. Большинство не выдерживает этой гонки. В лучшем случае они разводятся, а в худшем мучают друг друга до конца дней своих. Привыкнуть же можно к чему угодно.
Сергею Павловичу повезло. Его жена старалась угодить изо всех сил. Никогда не упрекала за поздний приход домой, даже, если это возвращение не было трезвым. В отличие от своих сослуживцев, постоянно получающих нагоняй за подобные провинности, он ни разу бранного слова не услышал. Татьяна же и в мыслях не позволяла себе главенствовать над мужем. Она в отличие от других офицерских жен понимала, что нельзя мужчине чувствовать себя на службе богом и царем, а домой приходить под женский каблук. Двуличность подобного рода ломает мужика.
Но безграничное подчинение тоже имеет свои сучки и задоринки, а главное – предел.


Карьера – слово интересное. Как ее делать, об этом у каждого свое представление. Можно карабкаться по лестнице вверх, шаг за шагом, преодолевая препятствия. Можно взлететь на вершину в одно мгновение. Но, в том и другом случае можно не устоять на нужной ступени или споткнуться о следующую, а результат один – падение. И вот здесь необходима надежная поддержка – твердый тыл. А таковым является только крепкая семья.
У Сергея Фоменко все шло по накатанной дорожке. Очередные звания с успехом закреплялись за ним. Капитан первого ранга в сорок четыре года – нормально. Переезд в Севастополь на службу в Главном штабе Черноморского флота – совсем не плохо. А, если учесть, что с этим закончились морские походы, и началась семейная жизнь без расставаний, то, кажется, чего желать лучшего?!
А на горизонте уже мерещилось золото адмиральских погон и место в Министерстве обороны СССР. Для осуществления такой мечты было все: и четверть века в рядах КПСС, и такой же в сумме срок службы на всех флотах страны, и рабоче-крестьянское происхождение. Остается только приложить немного усилий, тем более, что сил, хоть отбавляй.
Отличное питание в сочетании с мягкой постелью хорошо стимулировало на взятие новых рубежей. Благодаря Татьяне, можно всего себя отдавать службе, ибо домашний отдых всегда гарантирован. К тому же боевой подруге ничего другого и не надо. А зачем? Ему – хорошо, значит и ей – тоже.


Не может быть в нашем государстве спокойного и размеренного существования. В конце восьмидесятых страна вступила в неожиданную фазу своего развития.
Перестройка сначала вызывала улыбку. Понятно, почему. Отсутствие веры в КПСС у людей уже лет двадцать носило массовый характер. Поэтому очередное решение ЦК также доверия не вызывало. Но другое слово того времени «гласность» оказалось решающим. По сути дела, это слово с самого начала символизировало лишь узкую щель, сквозь которую с трудом можно было разглядеть только нечеткие контуры иной жизни. А что в ней нового? Толком знать, никто не знал. Также не очень понятно было: зачем верхам эти перемены? Должно быть, предполагалось кинуть голодным собакам вонючие кости, те успокоятся и прекратят лаять и рычать. И, уж тем более, можно не опасаться, что укусят. Но самонадеянность притупляет разум. По этой причине и не сообразили, что животные еще и мясо любят. А подумать следовало!..
Контроль сверху исчез сам собой. Народ без руководящих указаний раздвинул щель по имени «гласность» до такого предела, что уже никакая власть не была способна вернуть ситуацию в прежнее русло.
Небывалый политический подъем захлестнул Советский Союз. Кульминацией явилась прямая телевизионная трансляция со Съезда Советов Народных депутатов. Вся страна прильнула к экранам. Даже спортивные передачи ушли на второй план.
Семья Фоменко не стала исключением. И совсем неожиданно, и именно на этой почве, впервые за их совместную жизнь обозначились разногласия. Разумеется, сначала это носило шуточный характер. Но стоило «на;чать, углу;бить и сформи;ровать», как все завертелось. Вероятно, что революция, хоть и бескровная, иногда содействует семейным размолвкам. А ячейка общества способна довести до раздора и все общество в целом. Исторических примеров – предостаточно…
Татьяна и сама не понимала, откуда у нее появился интерес к политике? Вдруг раскрылись глаза на мир, не интересовавший ранее из-за скуки и однообразия. Политическая ориентация определилась моментально. Она с восторгом воспринимала каждый удар по коммунистической идеологии. Особенно восхищали высказывания земляков: Собчака, Оболенского, Старовойтовой и других, грамотно раскладывающих все по полочкам в своих выступлениях.
Что же касается Сергея Павловича, как убежденного коммуниста, по воле судьбы искренне верящего в светлое будущее, то его просто коробило от слов новоиспеченных демократов. Он совсем не трудился в поиске выражений, высказывая свое мнение.
Сначала это возмущало жену. Но, в дальнейшем, незаметно для себя, она и в свою очередь почти убрала из лексикона литературные выражения, в общении с мужем. По этой причине трудно полностью воспроизводить их диалоги.


И в дальнейшем семейное общение протекало, отдавая много времени просиживанию перед телевизором. Споры до хрипоты стали естественным завершением таких просмотров.
К примеру, однажды, после выступления одного из депутатов от Украины – полковника с армянской фамилией, к которому Татьяна отнеслась равнодушно и слегка насмешливо, Сергей Павлович, даже не употребив ни одного матерного слова, высказал:
– Правильно! Очень разумно передать власть в армии полковникам. Пора, уже давно разогнать толстопузую генеральскую свору. Зажрались сволочи! Пора их отправить в отставку. Ни хрена не делают.
– Вот здесь, пожалуй, и я с тобой соглашусь – Татьянин ответ одновременно удивил и обрадовал мужа:
– А представляешь, сколько талантливых офицеров может оказаться во главе вооруженных сил? А если Советский Союз станет конфедерацией, и каждая республика будет иметь собственную армию?! Здорово!..
– И тут появляешься ты. Ведь никто другой не достоин занять пост министра обороны Украины – теперь уже Татьяна откровенно смеялась. Но Сергей Павлович не пожелал обратить внимание на иронию жены и с гордостью, свойственной только военному человеку, торжественно провозгласил:
– А почему бы, и нет?!
– Да хотя бы потому, что нет в Советской Армии талантливых офицеров.
Попытка мужа возразить не имела успеха. Татьяне захотелось сказать о том, что накопилось в ней, за всю жизнь, начиная с детских впечатлений. Никогда она не позволяла себе таких высказываний вслух. А сейчас просто прорвало:
– Насмотрелась я вдоволь на вас! В детстве это – окружение отца. В студенческие годы – военная кафедра. Потом, уже работая в ЛЭТИ, приходилось бывать в командировках и общаться с военпредами. Ты не забыл? Я – кандидат технических наук. Кроме преподавания работала еще и на оборонку. Так вот, во время внедрения наших разработок видела, кому мы их вручаем. Новым оружием интересовались только молодые солдаты-срочники, у них был стимул: отпуск. Так называемым «старикам» все это и на хрен не нужно. Они считают дни до дембеля. А вы «талантливые офицеры», чему вы учите личный состав?! Чуть-чуть политической подготовке. А вместо боевой подготовки – чистка оружия, из которого пару раз за всю службу стреляют. Все остальное время: шагистика, заправка коек, уборка территории,.. Что не так?
Сергей удивленно смотрел на жену. Что с ней произошло? Никогда такой возбужденной не была. Наконец с трудом сумел пролепетать:
– Такое говорит офицерская жена?
– А ты радуйся, что я – не такая, как другие «боевые подруги». Они, действительно – очень «боевые» дома, и только на людях изображают из себя верных «подруг».


Конечно же совсем не обязательно общественные разногласия разрушают семейную жизнь. Павлики Морозовы давно уже почти все перевелись. Но все-таки кое-какие зачатки  в душе остаются. Но, если эти крохи подкрепляются еще и другими неприятными моментами, то разлад становится неминуемым.
Семья, как золотая клетка, в которой первое время испытываешь блаженство, а потом понимаешь, что не важно, из какого металла она сделана. Также золотые цепи Гименея – прежде всего цепи. А все вместе – мина замедленного действия, которую нужно вовремя обезвредить. К сожалению, такое удается редко. А не удается, тогда – взрыв!..
Если в Феодосии Татьяна гнала прочь чувство одиночества, не позволяла себе даже разглядывать кого-либо из представителей мужского пола, то в Севастополе получилось по-другому.
В Феодосии все, как на ладони. Военно-морская база. Большинство населения – офицерские семьи. Жены, практически, все хорошо друг с другом знакомы. Их любимая поговорка: «Стоит вчера пернуть, как уже сегодня все говорят, что ты обосралась» – хорошо характеризует тонкости быта этих морячек.
Татьяна в их круг вступила весьма условно. Буквально с первых дней, за ней закрепилось презрительное прозвище «интеллигентка». И бытовало оно не только среди женщин, которых просто грызла зависть к тому, как жена капитана Фоменко, умела себя держать на людях и в семье. Мужчины же называли ее так за неприступность, так как быстро пришлось прекратить усилия в этом направлении. Стоит также отметить, что никто это прозвище до Татьяны и, тем более, ее мужа не донес. В итоге, будучи по сути чужой, по форме она оказалась своей. И потому на любом мероприятии, будь то воскресный пикник или рядовая пьянка – не важно, но всегда чета Фоменко без приглашения не оставалась.
А Севастополь, и город побольше, и контингент, в котором вращались Сергей и Татьяна, по уровню был выше, благодаря количеству звезд на погонах. В военной среде это – важно.
Внешних изменений у супругов не наблюдалось. Каблуки вместо домашних тапочек и прочая атрибутика жены продолжали окружать главу семьи. Физическое облегчение в связи с улучшением быта увеличило свободное времяпрепровождение для домохозяйки. Действительно, газ, центральное отопление, горячая вода – большой плюс. Но, главное – другое: в Севастополе нет феодосийских воспоминаний.
Город – не знакомый. Можно спокойно бродить по улицам, не думая, что, где-то за углом сердце неожиданно сожмется. А еще и слезы подступят к глазам, и захочется поскорее убежать туда, где все эти мысли можно развеять. Здесь ничего этого нет. Есть только новая жизнь.
Но, новая-то жизнь наступила как для Татьяны, так и для ее супруга. Появление в командовании Черноморского флота нового офицера не осталось не замеченным. От женских взглядов он не ускользнул. Если в Феодосии об этом сразу же заговорили бы все, то здесь сохранить такое в тайне не представлялось сложным. Просто, не показывай, и никто не узнает.
О таких случаях в народе говорят: «Пошел налево!». Поздние возвращения домой, иногда под утро, Сергей Павлович объяснял служебной необходимостью. Татьяна – женщина умная – делала вид, что верит этому бреду, так как, почти с первых дней ждала, когда такое случится. Еще в Феодосии, слушая женские сплетни об изменах того или иного офицера, она удивлялась, что практически моментально об этом узнавала и сама обманутая жертва. Тогда же ей узнавать было нечего, Сергей, как истинный карьерист, женившись, тут же порвал все свои старые связи. Теперь же самой приходилось анализировать и делать выводы.
Лишний раз пришлось убедиться, что верный муж – персонаж сказочный. В такие сказки верят только наивные и самодовольные жены. Татьяна не была ни той, ни другой. Логичный выход из создавшейся ситуации – ответить тем же оружием…
Итог – семейная жизнь не сломана. Все довольны. Всех все устраивает.


Скрытый семейный разлад, причем скрываемый самими супругами друг от друга, явление – не оригинальное. Долго делать вид о внешнем благополучии получается не у всех. Дольше других держатся пары с хорошо налаженными материальным положением и бытом. Нет серьезных причин для повседневных конфликтов. В этих случаях повод для ссоры может оказаться самым неожиданным.
Возможно семья Фоменко – не единственная в стране, где разногласие политических взглядов явилось таким поводом. Но с уверенностью можно сказать, что таких – мало.
Наши граждане в период конца 80-х и начала 90-х увлеклись общественной жизнью настолько, что споры до хрипоты между близкими родственниками стали нормальными явлениями. Но по окончании разборок, большинство обычно тут же смеялось над своими разногласиями.
Также и Татьяна с Сергеем любили ерничать над своими словесными баталиями. Весело шутили после споров. Но бывало, что и шутки перерастали в серьезную полемику. И такое уже происходило чаще и чаще.
– Впервые жалею, что я беспартийная – как-то заявила Татьяна – Будь у меня партбилет, с огромным удовольствием швырнула бы его на стол!
– Сейчас-то это легко – возразил Сергей – А вот лет десять назад посмотрел бы я на этих «храбрецов». Представляешь, у нас тоже ликвидировали парторганизацию?
– Правильно! Армия должна защищать народ, а не выполнять решения КПСС.
– Могу с тобой частично согласиться. Дармоедов-замполитов надо гнать поганой метлой. Но офицер должен быть партийным. Как во время войны вступали в партию? Говорили: «Хочу погибнуть коммунистом!». И это – правильно!
– И я с тобой частично соглашусь. Умереть коммунистом может это и правильно, но жить лучше беспартийным. Кстати, теперь и ты – вне партии.
– Ошибаешься, дорогая. Я не сдал партбилет… О, вспомнил. Сегодня услышал веселое стихотворение:

Товарищ, верь – пройдет она:
И демократия, и гласность!
И вот, тогда госбезопасность
Запишет наши имена.

Оба засмеялись. Татьяна всегда восхищалась народной мудростью, любила анекдоты, как и все советские граждане. Теперь же она усмотрела свой «глубокий смысл»:
– Тогда понятно: госбезопасность учтет твою «преданность» партии. Да и я – в восторге от того, какой ты предусмотрительный.
Ответом было молчаливое покусывание губ.


В августе 91-го страна вздрогнула. Крым тоже.
19-го числа советские граждане пытались получить объективную информацию. Таковую могли прослушать только жители двух городов, где в диапазоне FM работали независимые радиостанции. В Крыму же можно было услышать лишь периодически передаваемое обращение ГКЧП.
Татьяна впервые за последнее время с нетерпением ждала мужа. Она, у которой шум эфира всегда вызывал только раздражение, не находила себе места. Нервно поворачивая ручки приемника, она пыталась поймать хоть что-нибудь, кроме монотонного чтения диктора в перерывах классической музыки. На время спас телевизор. Довольно редко демонстрировали от начала до конца ее любимый балет. А сейчас – пожалуйста…
Наконец-то появился муж. Его восторженный крик сразу же заглушил музыку Чайковского:
– Свершилось! Убрали мудака Горбача с его обезьянкой Раисой. Фаросс нами блокирован с моря!.. Свершилось, Таня, свершилось!.. Представляешь, любовь моя, случилось то, что должно было произойти…
– Не ори! – резко перебила его Татьяна – Чему ты так радуешься?
– А ты не слышала обращения?
– Да устала слушать эту чушь.
– Почему же чушь? Они, ведь, обещают народу все то, что даст возможность нормально жить. Разве это плохо?
– А кто им мешал выполнить эти обещания раньше? Они же – власть, а не революционеры из народа.
– Они – настоящие революционеры, хотя и сверху…
– Да ты – такой же двоечник, как и эти придурки. Причем двоечник по такому предмету, как марксизм-ленинизм. Разве тебе не объясняли, что для революции нужна соответствующая ситуация, сформулированная вождем мирового пролетариата? Если забыл, напомню: верхи не могут, а низы не хотят. Где это? Нет такого. Значит, ничего у них не по-лу-чит-ся!
Сергей Павлович смотрел на свою умную жену, не зная, что ответить. Получалось, он искренне верил в то, что не могло существовать.
Но это – не его вина, а его беда. Искаженное мышление (ударение на первом слоге, а не на втором, как требует грамматика), вдалбливаемое с младенчества, довело до того, что мозг советского человека перестал анализировать действия руководящих органов.


Чем закончились августовские события, помнят все. Как сообразили на троих в Беловежской Пуще, тоже известно.
Тогда-то Сергей Фоменко и почувствовал, что настал его звездный час. Он вдруг вспомнил, что в его жилах течет украинская кровь. Поэтому, когда многонациональная страна распалась на пятнадцать независимых государств, присяга на верность Украине для него не вызывала сомнений.
Справедливости ради не следует молчать о том, что его верность новому государству подкрепилась очередным воинским званием и переводом в столицу. Там начинала свое существование новая структура – Генеральный штаб Вооруженных Сил Украины. Если в России такой скачок могли совершить единицы, то в бывших союзных республиках дорога наверх по служебной лестнице намного шире.
Но следует также отдать должное и капитану Фоменко. Он быстро принял такое решение, понимая, что среди морских офицеров украинцев не мало. Легче, например, казахам или туркменам. Их на флоте – единицы. Недостаток опытных кадров в создаваемых военно-морских силах этих государств открывал им легкий путь наверх. Но почему-то они не сильно стремились делать такую карьеру. Их больше привлекал российский флот и российское гражданство в отличие от украинцев и грузин.


Разногласия между супругами возрастали с каждым днем. Начиналась перепалка всегда одинаково:
– Когда ты примешь украинское гражданство?
– У меня к тебе другой вопрос – когда мы уедем отсюда в Ленинград? – Татьяна, как и многие, с трудом привыкала к новому названию – Санкт-Петербург.
Далее начинались взаимные оскорбления. Здесь у Татьяны получалось лучше, чем у Сергея Павловича. В ответ на «глупую кацапку» сыпалось: «самостиец», «хохляндия», «сало с прожилкой», «малороссийский набоб» и так далее и тому подобное…
Она жила на грани нервного срыва. Вдруг стали хорошо понятны слова: «Вернуться в Россию» – которые раньше звучали, как нечто невероятно далекое. Ее тянуло на берега Невы. Лет пять она не была в любимом городе.
Решение вернуться в Петербург, причем навсегда, созрело после переезда в Киев. Первое время жена пыталась склонить мужа на свою сторону. Бесполезно. От перспектив совместной жизни в северной столице пришлось отказаться.
Но был момент, когда события октября 1993 года охладили Татьяну до такой степени, что она уже была готова получить украинский вкладыш в свой советский паспорт. Даже наступило небольшое потепление в семейных отношениях. Но эта краткосрочная слабость прошла быстро.
Ну, а весна 94-го окончательно поставила точку в отношениях супругов Фоменко. Повод – уникальный. Придя однажды домой, хорошо поддавши, муж швырнул на стол книжку в мягком переплете, на обложке которой выделялись два слова: «Бандитский Петербург». Далее заплетающимся языком он попытался рапортовать:
– Вот, куда ты рвешься. Кем ты там будешь? Про себя молчу. Кацапы пристрелят меня при первой же возможности…
– Что ты из себя возомнил? – перебила Таня – Да кому ты нужен?
– А ты сама не понимаешь?! Быть замом главкома ВМС Украины и постоянно выступать за изгнание русских из Севастополя – этого мало?..
– Адмирал Фоменко, не будьте бабой.
– Во, как заговорила! Забыла, как сама жаловалась на нищую жизнь в своем Ленинграде? А теперь хочешь и меня втянуть в это?.. Значит так: или становись украинкой, или проваливай в свой вонючий Питер!
«Ох, не смогла я в 92-м переубедить его. Остались бы в Севастополе, служили бы на российской базе. Нет же, адмиральские погоны, место в Генеральном Штабе, огромная квартира на Крещатике… Сказал бы честно, что делает карьеру и ничего больше. Зачем прикрываться, хотя бы со мной, рассуждениями о патриотизме? Считает себя украинцем, но даже языка не знает. Да, если бы Россия предложила ему что-то подобное, все его хохляцкие амбиции исчезли бы в мгновение. Да только таких, как он, много на русском флоте. Да и само понятие – украинский моряк – кроме смеха ничего не вызывает… Все! Пора домой, в Ленинград, а правильнее в Санкт-Петербург».
Начались сборы. Протекали они вяло. Татьяна, хотя и потеряла все надежды на то, что еще наладятся отношения с мужем, но не могла осознать, что пылкая любовь также ушла в небытие. Ведь, не смотря на постоянные пререкания днем, страстные вспышки по ночам хоть редко, но продолжались. Но, уже по утрам, она все больше ощущала увеличение пропасти, разделяющей их.
Каждый день поход за билетом откладывался на завтра.
«И зачем я тяну время?» – спрашивала себя Таня, не находя ответа. Сколько могло так продолжаться, не известно. Помог забавный случай.
Однажды, зайдя в общественный туалет, она увидела уборщицу – женщину неопределенного возраста в огромных болотных сапогах и со шлангом в руках. Струя воды смывала нечистоты с кафельного пола. Ничего не обычного, если бы уборщица занималась своей работой без громких комментариев. Вот, именно, они и проникли так глубоко в душу, что заставили принять кардинальное решение:
– Проклятые хохлы! Как так можно все засрать?! Двадцать лет в Ленинграде, на окраине, проработала в туалете, даже куска говна не видела. А здесь, в самом центре Киева?..
Простые бранные слова вызвали у Татьяны неописуемый восторг:
«Надо же, как четко сформулировано! А я еще сомневаюсь, не могу решиться купить билет до Питера. Срочно – на вокзал! Что я здесь забыла?.. Спасибо, дорогая землячка, вправила мне мозги».


«Все, больше никаких замужеств. Равных браков не бывает: или кормишь ты, или кормят тебя. В первом случае ты кормишь плохо, а во втором тебя попрекают куском. До сих пор не знаю, что хуже. Почему говорят, что из двух зол надо выбирать меньшее? Стоит ли вообще выбирать? Самое лучшее время в моей жизни было, когда рассталась с Борисом и еще не встретила Витальку. А тогда я была одна. Полная свобода, обязанности только перед собой, и не надо ни перед кем отчитываться. Жаль, что это длилось не долго. Была молодой дурой, понятно. А вот какой дурой была потом – не понятно. Ведь уже была на четвертом десятке, а не успела развестись, как снова вышла замуж за первого встречного… Хватит! Поумнела. Правда, поздно. А может не поздно? До пятидесяти еще есть время, выгляжу неплохо, прокормить себя смогу. Так что, никто мне не нужен. Ну, а если возникнет сексуальное желание, найду выход».


«Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез…»

Стихи сами собой вертелись в голове. Бродя по улицам города, знакомого и чужого одновременно, Татьяна уже в который раз пыталась и не могла понять: как это она могла столько лет прожить без красоты, открывающейся перед ней с каждым новым шагом.

«… Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера…»

Насколько же чище стал город. Когда Таня была последний раз в Ленинграде, то в памяти остались перекопанные улицы, вонь из подвальных помещений. И все это на фоне мерзкой погоды. Теперь – совсем другое дело. Подвалы превратились в магазины и офисы. Дороги ремонтируются. Быт у людей налаживается. И все это за несколько лет. Удивительно.
«Город мой, как можно не любить тебя? Удивляюсь Татьяне Васильевой. Прекрасная актриса, родившаяся здесь, живет в Москве и ненавидит Питер. Будь она москвичкой или из какого-нибудь Зажопинска, еще можно понять. Но она же – ленинградка. Чудеса!»
Таня мысленно перебирала в памяти всех своих знакомых. Никто без уважения не высказывался об ее родном городе. Даже Сергей Павлович ругал Ленинград лишь в связи с желанием супруги вернуться на малую родину. Очень многие плохо отзывались о Москве и москвичах, всегда противопоставляя в лучших красках и город на Неве, и его жителей.
«Решено навсегда! Милый Питер, я с тобой больше не расстанусь. Нет на Земле места лучше… Тяжело с работой? Ничего, справлюсь».
Справилась. Прошла переподготовку – получила второе высшее образование, на этот раз экономическое, освоила компьютер. Причем проделала она все это очень быстро, не прекращая преподавания в Академии ГВФ. На прежнее место работы возвращаться не захотела, не смотря даже на лучшие условия.
И настал момент, когда она оказалась, как часто говорят, в нужное время и в нужном месте. Просто повезло. В среднем раз в жизни каждому судьбой дается шанс прыгнуть выше головы. Но многим страх перед неизвестностью мешает этим воспользоваться. Татьяна не испугалась.
Результат – карьера, которая, казалось, была упущена навсегда в связи с переездом в Крым, стала вновь смыслом жизни.
Снова, как и ранее, Татьяна начала жить работой, получая от этого удовольствие…


Причина семейной размолвки постепенно растворилась в повседневной жизни. Она казалась невероятной и даже глупой. В Питере, в отличие от Киева, накал политических страстей утихал и постепенно перерастал в массовое недовольство новой жизнью.
«Каким образом могло подобное случиться? Профессора и политика с мировым именем променять на дворника! Дорогие мои петербуржцы, разве это – вы? Мне – стыдно! Семь лет назад вся страна восхищалась Ленинградом. Здесь на выборах мордой в грязь кинули партийных дармоедов. Уже потом, в других уголках Союза, последовали этому примеру. Что же случилось сейчас? Не могу понять!
Хотя, понять можно. Сначала поклоняемся, а потом – «Распни!» Да, толпа – великая сила.
А серьезно: не надо брать себе в команду тех, кто нож в спину воткнет при первой же возможности. Тогда, может быть, твой первый заместитель не подставит ножку. Кадровая политика, как раньше говорили».
Такие рассуждения переполняли Татьяну, когда она утром шла на работу. Только что были объявлены результаты выборов губернатора Санкт-Петербурга. Ее удивляло, как человек, фамилию которого большинство-то услышало первый раз, мог собрать победные голоса.
«Видимо, люди голосовали лишь бы «против» – продолжала думать Татьяна – Но откуда такая неприязнь? Забыли, в каком состоянии Собчак принял город, какой тяжелый достался ему период… И, что за идиотский лозунг, мол, городу нужен хозяйственник во главе? Полная чушь! Петербургу нужна известная личность».
Когда политикой интересовались девять из десяти, Таня переживала этот временной отрезок на Украине. Она была уверена, что страсти конца 80-х продолжатся и до середины 90-х. Вот, почему, ей было не понятно отношение петербуржцев к выборам. Да, конечно же, многие устали от ожиданий. Они предполагали, что вчерашняя разруха, которую планомерно производили три четверти века, исчезнет в одночасье. Но, мы-то живем не в сказке, и по щучьему веленью ничего не изменить.
А самое интересное, что те, которых семьдесят лет кормили «завтраками» о том, что надо потерпеть, и светлое будущее наступит, искренне надеялись, невзирая на постоянное ухудшение жизни. Так, почему же, когда «вермишель вешали на уши», верили, а сейчас, видя конкретные сдвиги в лучшую сторону, за какие-то несколько лет, они устали ждать?
«Пусть, тихо бы роптали – подумала Татьяна – Нет же, они активность проявляют. Вернуть бы их, хоть на день, в брежневскую эпоху… Увы!»
Таковыми были последние ее рассуждения на политические темы. Газеты перестали интересовать. Как и раньше, в советские времена, нашлись более значимые события, привлекающие внимание…


В сентябре 96-го Татьяна получила открытку.
«Надо же?! – улыбнулась она про себя – Двадцать пять лет назад я сама писала такие».
Нахлынули нежелательные воспоминания. На этот раз не так, как обычно бывало: за мгновение прослеживалась почти вся жизнь. Практически в реальном времени она, минуту за минутой, очень последовательно, обдумывая и анализируя каждый поступок, восстанавливала в памяти события того вечера. Вывод оказался неожиданным:
«Не за чем мне там появляться. Много воды утекло за тридцать лет. Одних будет распирать от желания рассказать о своих успехах, другие скромно промолчат, третьи станут приставать с вопросами, на которые не захочется отвечать. По-моему, мы уже не интересны друг другу. Мальчишки поседели, девчонки растолстели…»
Прервал ее рассуждения телефонный звонок:
– Здравствуйте! Татьяна Николаевна?
– Да, я. Извините, с кем говорю?
– Понимаю, прошло много времени, узнать трудно. Разрешите представиться заново – но Таня уже по манере речи определила, кому принадлежит незнакомый голос, который продолжал излагать – Зовут меня Евгений. Мы с Вами когда-то учились в одном классе.
– Привет, Мазай!
– Привет, Рогожка!
– Как ты меня разыскал?
– Секрет фирмы… Получил вчера открытку, вспомнил, как когда-то мы с тобой писали такие же. Решил узнать номер твоего телефона. Нашел и звоню!.. Кстати, тебе прислали приглашение?
– Получила…
– Прекрасно! Значит, договорим на встрече, а сейчас не буду отнимать у тебя время. Пока!
– Хорошо, пока.
Татьяна медленно положила телефонную трубку, и (получилось это, как-то само собой) про себя пропела, не плача, как ее оперная тезка, а улыбаясь:

«О! Как мне тяжело! Опять Мазаев
Стал на пути моем, как призрак беспощадный!..»

Так как рядом не было никого, то дальнейший монолог произносился вслух:
– Передумаю, пожалуй. Схожу на вечер встречи. Быстро же я поменяла свое решение! Телефонный звонок и… Женька снова управляет моими поступками! Ну и пусть управляет. Но по-прежнему уже не бывать. Раньше меня это волновало, теперь же – безразличие полное… Настала его очередь петь:

«Позор!.. Тоска!..
О, жалкий жребий мой!»

Да, Женечка, с меня – довольно! Теперь тебе придется цитировать своего литературного тезку! Пусть, и не дословно прозвучат эти фразы, но смысл сказанного пойму. Даже, если вслух такое не произнесется, а лишь тихонечко прозвучит в твоих мозгах. Я-то, будь уверен, услышу. А какой сделаю вывод, мне известно и сейчас. Хотя и не отдана другому, и соблюдение верности меня не остановило бы, но для этого вместо тебя должен оказаться кто-то иной. Ибо для тебя я – плод запретный! Так что, пожалуйте к барьеру! А может Вы, господин Мазаев, испугаетесь поднять перчатку?.. Ох!.. Да, что за чушь я несу? Совсем свихнулась! Никому не известно даже самое ближайшее будущее. Все еще может измениться. Не зря часто поговаривают: если бы мне кто-либо сказал тогда, что я буду делать то-то и то-то, в жизни не поверила бы. А в результате, сколько уже раз пришлось поверить? Следовательно, я могу только лишь предполагать, а располагает пусть Бог. Это – его работа…