*****
Лагис, чародей поселка изгоев, сидел перед деревянным столом в своей лаборатории и безуспешно пытался сосредоточиться. Перед ним на каменной подставке покоился хрустальный шар, от которого чародей вот уже битый час пытался добиться более-менее вразумительного ответа. Шар судорожно пульсировал, но внутри него плавал только туман, густой и белый, который никак не желал рассеиваться. Может быть, это происходило оттого, что мысли мага постоянно сбивались и путались и он никак не мог четко представить себе лицо Тарела, хотя образ, принесенный Раэллой, был настолько детальным, что Лагис видел друга детства словно бы наяву.
Тарел, хмурый, неразговорчивый, всегда не по-детски собранный и сосредоточенный… Он почти не изменился за эти годы. Только холодные зеленые глаза его превратились в вечный лед, который не растопит уже ничто.
-Ну же, - бормотал Лагис, нетерпеливо обнимая ладонями шар, - Ну же, покажи мне его… Где он, покажи! Тарел, безумец, остановись! Пока еще не поздно, остановись! Хотя бы подумай обо мне, вспомни мое имя… Тарел!.. – И вдруг вскочил, оттолкнув от себя шар с такой силой, что Око едва не свалилось с подставки. Подставка была выполнена в виде змеи, свернувшейся кольцом и сжимающей в зубах собственный хвост, и Лагису показалось, будто рубиновые глаза ее гневно сверкнули при виде такого обращения с самой дорогой в наборе любого чародея вещью.
"Тарел, Тарел… Неужели же ты настолько изменился?! Где твоя знаменита логика, твоя вдумчивость, тщательная подготовка?… Где все это? Ведь ты же не знаешь и половины положенного! И идешь, идешь, надеясь неизвестно на что. Зачем? К чему этот бессмысленный риск?…"
Лагис не знал ответов. Слишком не похоже это было на прежнего Тарела. Слишком незнакомыми и опрометчивыми казались все его поступки, слишком сильно изменили годы его друга.
Не сдержавшись, молодой маг выругался. Мальчишки, подслушивавшие под дверью, шумно шарахнулись прочь, пораженные и испуганные этой неожиданной вспышкой ярости. Из-за этой запретной и оттого такой притягательной двери доносились разные звуки: слова, зачастую непонятные, жуткие до дрожи от одного своего звучания; нередки были рычание или вовсе уж нечленораздельное бормотание, пыхтение, взвизгивание и завывание, но ругань… Ни один чародей, – если, конечно, он дорожил собственной жизнью, - не позволял себе подобных вольностей там, где витали духи мертвых, где свивались в немыслимые спирали магические эфиры, сотрясая воздух и пол под ногами, где нельзя было быть слабым, расстроенным, рассерженным, несобранным… Все это сейчас не имело значения. Выругавшись еще раз, чародей обеими руками обхватил шар, на миг зажмурился, совершенно ясно представив себе образ Тарела, и ринулся в мутную глубину хрустального Ока.
*****
Одинокая фигура упрямо пробирается сквозь сплошной кордон зарослей, дальше и дальше, в самую глубь Темнолесья, прочь от обжитых мест, от людей, керлов, сауров… Пунцовые лианы жадно хватают его за плечи и обтянутые черной кожей перчаток руки, но одинокий путник рубит их легким мечом и, с трудом выдирая из густосплетения ползучих вьюнов ноги, продолжает свой нелегкий путь. И из-под упавшей на высокий умный лоб непокорной пряди горят холодные, словно лед, зеленые глаза. Он устал. И потому даже не подозревает, что у него появился наблюдатель.
Человек видит все это, сидя перед небольшим круглым зеркалом, и его губы постепенно складываются в насмешливую полуулыбку, в которой, однако, присутствует значительная доля уважения, больше невольного, чем сознательного. Человек внимательно прищуривает широко расставленные темные глаза, не вставая с места, протягивает руку. Не раз проделавшая уже этот путь, рука безошибочно ныряет под крышку резной деревянной шкатулки и появляется оттуда, крепко сжавшись в кулак.
-Нет, - шепчет человек, и губы его снова кривятся в усмешке. – Нет, я не хочу… Ты не дойдешь, упрямец, нет, не дойдешь… А жаль. Мне действительно жаль. Тайша… она должна понять меня, должна… Иначе нельзя, иначе может случиться беда и беда непоправимая… Прости, мальчик. Ты забавлял меня, ты интересен, но ты слишком умен… и в этом твоя беда. Ты скоро поймешь все. А я не хочу… Я почти бог сейчас, а ты можешь помешать мне. Я не хотел поступать с тобой… так, но ты сам не оставил мне выбора… и я слишком долго наблюдал за тобой… Но – так надо… Надо только так… Жаль. Ведь еще немного – и я мог бы… - неожиданно он прерывается на полуфразе и с силой швыряет в зеркало то, что до сих пор сжимал в кулаке. Голова его резко запрокидывается, из горла выплескивается кровь и он скатывается с кресла. Зеркало сейчас же мутнеет, но, уже теряя сознание, человек успевает заметить, как огромная масса Темнолесья вздрагивает от первого порыва ветра.
*****
Неожиданный порыв ветра едва не сбил Тарела с ног, вынудив его ухватиться за ближайшее дерево. Расшвыряв лианы, он покрепче прицепился к безопасному теперь стволу, - хотел было привязаться, но раздумал, - и попытался разобраться в происходящем, коря себя за неосторожность. Что поделать, задумался, расслабился, поверив в относительную безопасность пути и не посчитавшись с возможностью нападения извне! Правда, от осознания вины лучше не стало. Молодой маг до ломоты в висках всматривался в центр урагана, не без основания полагая за этим чью-то волю. И действительно, ему удалось уловить за не прекращающимся ни на миг ветром чужую, враждебную силу, но настолько слабый ее отголосок, словно наславший эту напасть чародей находился в невообразимой дали не только от этого места, но и от Темнолесья вообще.
Раздумывая над этим, Тарел уже почти решил воспользоваться ветром как дополнительным средством движения, благо, дул он в нужном направлении, но вовремя увидел, что сам ураган – далеко не главная опасность. Ветер подхватывал в земли ядовитых тварей, которыми Темнолесье буквально кишело, срывал со стволов лианы, опутывая ими, как веревками, беспомощных в его объятиях пленников – и весь этот копошащийся, шипящий клубок неуклонно надвигался на Тарела, грозя опутать его с ног до головы. В других условиях он бы уже обрушился на жертву и Тарела не спасло бы даже то, что он не самый слабый маг на Архипелаге, но живую Смерть сильно задерживали обезумевшие от страха твари, отчаянно цеплявшиеся за что попало в бесплодных попытках вырваться из волочащего их урагана.
Оправившись от потрясения, вызванного внезапностью удара, натренированный ум Тарела лихорадочно искал выход, которого, как учил наставник Критоний, для хорошего мага просто не могло не быть. В то же время он не преставал наблюдать за копошащимся клубком, выискивая хоть одно слабое место. Вскоре обнаружилась небольшая странность: твари в клубке были плотоядными все до одной, однако не вздорили и не дрались друг с другом, а только старались выбраться из общей кучи. Они словно рассчитывали на другую добычу, более лакомую и большую по размерам.
Это был шанс, хотя и ненадежный. Тарел сосредоточился, намереваясь "выхватить" из общей свалки одну из тварей, вынудить ее напасть на товарку, и тогда первая же капля крови заставит остальных забыть обо всем, кроме голода. Вся сложность состояла в том, что клубок постоянно перемещался и перемешивался, и уже выбранная было тварь ускользала от мысленной хватки мага.
Шли минуты, бесконечно долгие, словно целая жизнь, и одновременно ослепительно короткие, как вздох, как удар молнии… На лбу и висках Тарела выступил пот; маг весь собрался в тугой нервный узел, но все его попытки были тщетны и смертельный смерч неумолимо надвигался на него, в то время как ветер не давал сделать ни шага в сторону. Тарел зашипел в бессильной ярости, выхватил из своего мешка любимый бич из разноцветной оленьей кожи и наотмашь хлестнул по тугому кокону смерча раз, другой, третий, еще и еще…
Ему показалось, что воронка на миг приостановилась, но, наверное, это глаза сыграли с ним недобрую шутку, потому что в следующую секунду смертельный клубок возобновил свой путь. Отчаявшись, молодой маг ударил огнем, потратив значительную часть оставшихся сил. Несколько тварей вспыхнули живыми факелами, извиваясь и шипя на весь лес, но других это ничуть не смутило, да и смерчу, похоже, никакого вреда не нанесло.
Ядовитый клубок был в двух шагах от Тарела. Он больше не пытался сопротивляться, горько жалея, что в свое время отказался детально осваивать магию Воздуха, не предполагая ее использования и наивно полагая, что основ вполне достаточно. А теперь оставалось только стоять и беспомощно смотреть на приближающуюся Смерть. Он уже мог рассмотреть каждую тварь, но был странно спокоен, только мысли скакали, как безумные:
-"Как глупо… Но нет, это не конец, я же не чувствую холода в ладонях… Наставник говорил, так должно быть перед концом… Значит, нет еще… не мое время… Воздух, Воздух… Всего только Воздух! И – такая сила!… Я переоценил себя… Надо будет освоить эту Стихию… Кто же ты, враг мой? Ты достойный противник… но тебе не удастся мне помешать, кем бы ты ни был… Нет, не удастся. Я выпутаюсь. Не знаю, как, но выпутаюсь… Выпу…," - Тарел даже вскрикнул.
Мгновение назад между ним и ядовитым смерчем было всего лишь полтора шага жесткой травы, а теперь… Откуда в глухой чащобе взялся густой терновник, перевитый упругими плетями садового плюща?! За какую-то ничтожную долю секунды непроходимая стена выросла между юношей и его Смертью, и он всем телом ощутил сильный глухой удар: смерч, не успев затормозить или свернуть, врезался в терновник, с готовностью выставивший громадные острые шипы. Ветер взвыл, будто от нестерпимой боли, взвыл почти человеческим надорванным голосом, но Тарел этого уже не осознал. Тоненький голос сердито крикнул:
-Сюда! Да скорее же! – и чья-то теплая маленькая ручка вцепилась в ладонь Тарела, требовательно дернув мага в сторону. Он машинально повиновался и некоторое время молча пробирался сквозь заросли следом за своим неожиданным спасителем.
Они выбрались на крохотную прогалину. Тарел услышал за спиной сильный треск, шипение, вой – и невольно обернулся.
-Терновник не выдержал, - сообщил сзади тонкий голосок. – Но сюда ему не добраться.
Тарел оглянулся на голос – и в первый момент онемел от удивления. Подобное существо он видел впервые в жизни. Ростом оно было ему чуть выше пояса и сплошь покрыто короткой плюшевой шерстью цвета спелого ореха. Талию его перетягивал широкий кушак с кокетливыми кисточками на концах, и на этом одежда заканчивалась. Правда, на голове у него непонятным образом держалась яркая маленькая феска с кисточкой, как на кушаке. Уши у существа были почти человеческие, только сильно вытянутые и с заостренными кончиками. Но самым замечательным были его глаза. Большие, золотисто-карие, с чуть приподнятыми внешними уголками, и их не портило даже отсутствие ресниц. Зрачки были не черными, а золотыми, однако это выглядело нормальным.
Тарел долго рассматривал удивительное существо. Существо, в свою очередь, рассматривало Тарела, а в его фантастических глазах мало-помалу разгорались искорки неприязни.
-Ты глупо попался, - сказало оно наконец. Тарел растеряно кивнул.
-Ты кто? – спросило существо после паузы.
-Ты не знаешь, кто я, и все же спасаешь мне жизнь? – чуть прищурился Тарел. – А если я враг тебе?
Маленький человечек пожал плечами.
-Значит, мне пора на покой, раз уж я разучился различать друзей, врагов и просто случайных путников.
-Я Тарел, - представился маг.
-Арадош, - охотно откликнулось существо. – Я леснЯк.
-Кто? – удивился Тарел.
-Лесняк. Лесной дух, - терпеливо пояснил Арадош. – А помог я тебе потому, что не почувствовал в тебе зла, хотя ты и саур.
-Наполовину, - ошарашено поправил Тарел, не представляя, как лесной дух узнал в нем саура, не проводя мысленного сканирования.
-Ты саур, - упрямо повторил лесняк. – В тебе их кровь, их сила, их возможности… Ты – саур по сути своей. Что ты делаешь в нашем лесу?
-Прости, это не твое дело, - твердо ответил маг. – Я иду по своей надобности.
-Ясно, что не по чужой, - буркнул лесняк. – Только не забывай, я могу и не пустить тебя. Закручу так, что и назад дороги не найдешь. Сауров в Темнолесье не любят. И за дело!
Тарел по-мальчишески насупился.
-Я не знаю ваших… нравов, - с трудом подобрал он нужное слово, - Но мне нужно пройти – и я пройду. Я благодарен тебе за помощь… за спасение, но не пытайся задержать меня.
-А ты не думаешь, что теперь ты мой должник? – с изрядной долей яда осведомился лесняк. – Ведь я сохранил твою жизнь, а это, как известно, самое дорогое, что есть у любого смертного!
Тарел опешил. Арадош вздохнул, бросив на него умный понимающий взгляд.
-Не буду я тебе мешать, - тихо сказал он. – Иди, куда шел. Но без нашей… без моей помощи ты пропадешь. Ты не только не доберешься до цели, но и не вернешься назад. Темнолесье стало очень опасным.
-Что-то ты слишком заботлив, - насторожился маг. - Слишком. Так не бывает. Или тебе что-то нужно от меня?
-Мы чувствуем суть, - так же тихо отозвался леснячок. – В тебе нет зла и… и я хочу помочь тебе. После Шоадери мы стали очень осторожны и не часто помогаем путникам, но мне почему-то кажется, что жизнь всего Темнолесья каким-то образом связана с твоей собственной. Не могу этого объяснить, но… связана. И скоро эта связь проявит себя.
Не отвечая, Тарел подтянул пояс, поправил перевязи, поудобнее устроил на плече мешок и двинулся по едва заметной тропке между огромными старыми деревьями. Через несколько шагов он оглянулся. Арадош тенью скользил следом, а на кушаке его пристроился неизвестно откуда взявшийся длинный кинжал в деревянных ножнах. Золотые зрачки лесняка упрямо светились. Чувствовалось, что остановить его не в человеческих силах. Тарел вздохнул – и смирился.
Несколько часов молодой маг молча пробирался по тропинке, давным-давно нехоженой и потому понемногу зараставшей травой и ползучими растениями, и неотрывно думал о таинственном недруге. Он должен быть очень могущественным магом, с немалыми возможностями, силой… Удар застал Тарела врасплох, но даже если бы он и почувствовал опасность, он ничего бы не смог сделать: к такому противостоянию он не был готов.
Чародея рядом не было, и это чуть ли не единственное, в чем он был твердо убежден. На все Темнолесье он был один, не считая Келлоира (Ронна магом не была), но Тарел ни на секунду не допускал мысли, что сантей сауров способен на предательство. Еще меньше он вязался с подлым ударом, нанесенным с очевидной злостью. Странно, думал Тарел, ударили со злостью - но не со злобой.
Видимо, тот, кто нанес удар, не имеет ничего против меня лично. А вот цель моя ему не нравится. А раз так, этот удар – только начало, проба сил. И именно в тот момент, когда я уже почти поверил в неизбежность собственной гибели и смирился с этим, появляется лесняк. Именно тогда, когда мне впервые в жизни больше всего на свете нужна была помощь… Совпадение? Случайность? А может, подвох, ловушка? Что, если лесняк подослан?
То, что он сам до сегодняшнего дня считал их всего лишь сказкой, не имело значения. Тот же Лагис, живя на окраине Темнолесья, свободно мог наладить контакт с лесняками и попросить их проследить за другом детства.
Он покосился на Арадоша. Лесной дух двигался очень тихо, почти бесшумно, и выглядел настолько безобидно, что Тарелу поневоле стало стыдно. В чем он подозревает это существо? Даже если Арадош и вздумает напасть (в чем Тарел сильно сомневался), дипломированный маг, гордость Института Земных Систем не мог не справиться с тем, в ком магии не было вовсе, не считая общения с любым существом леса, будь то зверь, птица или растение.
Арадош внезапно поднял голову и перехватил внимательный взгляд мага.
-Я не предатель, - тихо, но очень твердо сказал он, и Тарел поперхнулся тем, что хотел спросить.
-Ты сильнее, Тарел, - продолжал лесняк. – Твой уровень магии недоступен для меня и ты это знаешь так же хорошо, как и я. Так почему же ты боишься?
-Боюсь?! - глаза Тарела запылали. – Если бы я боялся, то убил бы тебя еще там, на той прогалине! Зачем ты идешь за мной? Я давно не верю ни в чудеса, происходящие не по моей воле, ни в удачу, ни в счастливую случайность! Что тебе нужно взамен того, что ты сделал для меня?! – и осекся, поняв, что сказал лишнее. Арадош молча стоял перед ним, а в глазах его плескалась неприкрытая обида… и что-то еще, чего Тарел не понял. Он осторожно прикоснулся к сознанию лесного духа, а тот доверчиво раскрылся навстречу ему: смотри, я ничего не скрываю, я такой, какой есть… Леснячок не лгал. Он действительно искренне хотел помочь, его сознание было чистого и ясного небесно-голубого цвета, без замутнений и закрытых областей, только в самой глубине его затаилась темно-синяя печаль.
-Прости, - произнес Тарел, отстраняясь. – Я был не прав. Но все же я не понимаю, почему ты так настойчиво предлагаешь мне помощь.
-У меня на то свои причины, - уклончиво ответил Арадош, и Тарел не стал настаивать. Он вдруг с удивлением отметил, что уже почти стемнело, и забеспокоился: ему очень не хотелось остаться на длинную, еще по-зимнему холодную ночь без огня, а прибегать к магии после утреннего происшествия хотелось еще меньше. Однако через несколько минут лес перед ними расступился, выпуская путников на уютную маленькую полянку. У Тарела невольно вырвался восхищенный возглас. Ровная стена деревьев образовывала почти идеальный круг; на противоположном краю поляны из-под огромного валуна выбивалась струя прозрачной воды и весело журчащим ручейком устремлялась вглубь леса. От воды веяло прохладой и свежестью, а густая мягкая трава так и манила упасть в нее, забывшись безмятежным сном.
Только сейчас Тарел осознал, как ноет от усталости все его тело, и взглянул на своего маленького спутника.
-Мы заночуем здесь, - словно услышав его мысли, сказал лесняк. – Это заповедное место, тут нас никто не потревожит.
Тарел подошел к ручейку, упал на колени и долго пил, опустив в воду лицо. Вода была необыкновенного пьянящего вкуса и такая холодная, что заломило зубы. Напившись, маг растянулся было на земле, но вспомнил о костре и нехотя поднялся.
Арадош уже уютно устроился под шершавым боком валуна и щелкал кресалом над кучкой сухих опилок, заботливо обложенной мокрыми камешками со дна ручья.
-Что это за место? – Тарел устало прислонился спиной к валуну. Леснячок светло улыбнулся.
-Одно из последних, еще помнящих Его прежнего, - серьезно ответил он. – Может, даже просто – последнее. Остальные – забыли. Или их заставили забыть. Как нас.
Тарел не понимал его, да и не особенно старался понять. Сон и усталость сообща навалились на молодого мага, давя на веки тяжеленными грузами. Сопротивляясь из последних сил, Тарел вынул из своего мешка заветный горшок с угольком - и вытряхнул его в костер, сразу занявшийся веселым оранжевым пламенем.
-Костер уже не угаснет, - полуутвердительно произнес Арадош. Тарел с трудом разлепил ресницы и, взглянув на него, поймал понимающий, чуть печальный взгляд леснячка.
-"Не веришь, - говорили его замечательные глаза. – Боишься? Нет, скорее, просто опасаешься, но… Послушай собственное сердце, Тарел…"
Было ли это произнесено вслух? Или это ветер, пронесшийся над поляной, игриво тронул мягкие зеленые кудри у ног Тарела?.. Рука, уже поднятая для охранного заклятья, безвольно упала, не пройдя и половины пути. Тарел уже спал тихим и мирным сном, каким спят дети, мудрецы и безумцы. Дыхание его было глубоким и ровным, рука, лежавшая на поясе с корами, расслабилась… Тарел спал. И не видел, как маленький леснячок долго смотрел на него и на губах его блуждала мягкая улыбка. Потом он провел ручкой над головой спящего юноши – и серебристая мерцающая паутинка легла на траву, оградив их обоих от посторонних взглядов.
*****
Утро выдалось свежее. По небу ползли ленивые тучи, грозя вот-вот разразиться дождем, и не спешили выпускать солнце из объятий, хотя время было уже довольно позднее. Ветер блуждал по широкому дворцовому двору, изредка срываясь нервными порывами, и тогда тихонько поскрипывала где-то открытая ставня.
Возле ворот дворца, окованных тяжелой медью в виде извивающихся змей, откровенно скучала бдительная стража: четверо молодых плечистых парней, которые развлекались тем, что кончиками копий сбивали капельки росы с выпуклых орнаментов ворот. Других дел у них уже давно не было. В их обязанности входила неусыпная охрана главных ворот дворца, в который никто и никогда не пытался проникнуть силой, во всяком случае – при нынешнем Владыке. Половина населения Мариссены любила его, остальные – боялись, но результат это давало одинаковый: Владыка вел спокойную жизнь. Ну, а если ему что-то не нравилось в стране – так на то он и Владыка, а народ просто необходимо время от времени припугнуть, чтобы не забывали об уважении к власть имущим…
Мысли стражников текли лениво и примерно в одинаковом направлении, хотя они и стояли молча: на посту запрещались любые разговоры, за исключением уставных фраз и тех нескольких вопросов, без которых просто невозможно обойтись, стоя на страже у дворцовых ворот. Стражников захлестывала скука, а еще все четверо остро завидовали товарищам, выступившим ранним утром в поход. Не учебный – боевой! Это было то, о чем они могла только мечтать, как и другие, состоявшие в их отборном сторожевом отряде или в личной гвардии Владыки. Это была честь, и немалая! Честь, хорошие деньги, почет и уважение, но… Они были Воинами по сути своей, по состоянию души, но как раз боев, настоящих жарких боев, когда жизнь зависит от хорошего клинка и холодной расчетливой ярости, - боев в их жизни и не было, кроме обязательных тренировочных. О какой ярости тут может идти речь?! Бой снился им, как снится благородный герой невестам или крылья романтикам.
Жестко усмехаясь, Владыка наблюдал за стражниками, облокотившись на перила балкона. Он прекрасно знал, о чем думает каждый из них. Для человека он неплохо владел магией, - по крайней мере, так считал придворный чародей, лица которого никто, за исключением самого Владыки, никогда не видел. Люди, приближенные Владыки, шептались, что чародей – урод, выродок, обладающий немыслимой Силой по закону естественного природного равновесия. Не зря ведь самые прекрасные женщины столь же невероятно глупы, сколь и красивы.
Гвардейцы, чаще других сталкивающиеся с чародеем, помалкивали. Их версия была, в общем, сходной: чародей не урод, а просто сильно обезображен по причине какого-нибудь несчастного случая или болезни. Однако ближе всех к правде, сам того не подозревая, стоял человек, никогда и ни с кем не делившийся своими соображениями по этому поводу: капитан личной гвардии Владыки. Он всегда был молчалив, Зан-Карат, скрученная пружина, таящая небывалую мощь и силу, боевая машина, верный пес, верность которого, однако, стоила немалых денег. О, он хорошо знал себе цену! И знал, что никогда не опустится до уровня простого солдата и не начнет чесать язык, обсуждая странности чародея. К тому же, собственная версия ему самому казалась слишком фантастичной, чтобы быть правдой. Просто Зан-КАрат считал, что чародей - не человек. Но об этом знал только Владыка, да и то после официального приказа высказать свое мнение.
-О чем думаешь, Владыка? – очень тихий, почти шепот, голос чародея едва не заставил Владыку Мариссены вздрогнуть. Он никак не мог привыкнуть к бесшумной поступи чародея, обладавшего донельзя раздражающей способностью тенью возникать за его спиной. Так и
сейчас. Владыка готов был поклясться, что еще секунду назад на балконе стоял он один, а теперь...
С трудом сдержав нервную дрожь, Владыка обернулся. Чародей стоял перед ним, с ног до головы закутанный в свой неизменный плащ с капюшоном, руки, обтянутые черными перчатками, спрятаны в широких складках плаща, но Владыка в который раз отметил, что даже этот балахон не может скрыть ладной, сильной фигуры мага. Любое его движение всегда было невероятно гибко и даже грациозно, несмотря на то, что он далеко не молод.
-Что тебе, ТалланАй? Что-нибудь случилось?
-Пока нет, Владыка, - спокойно отозвался маг, проявляя одно качество, которое очень нравилось Владыке в людях: в чародее никогда не было и намека на подобострастие или рабскую покорность слуги. Это постоянно злило и раздражало Владыку в придворных и слугах, с которыми он зачастую бывал груб и несдержан. Талланай был чуть ли не единственным, кто держался с Владыкой на равных, а последнего это ничуть не возмущало, к немалому удивлению придворных и тайному удовольствию гвардейцев.
-Я слишком хорошо знаю тебя, Талланай, и знаю, что просто так ты бы не пришел. Если уж пока, - Владыка намеренно выделил это "пока", - ничего не случилось, значит, вот-вот случится. Ну, в чем дело?
-Я попросил бы тебя пройти со мной, Владыка. Поверь, то, что я хочу тебе показать, стоит внимания.
Владыка коротко кивнул. Чародей чуть посторонился, пропуская его на полшага вперед. Из боковых ниш бесшумно выступили шестеро гвардейцев с клинками наголо - телохранители Владыки – и молча четкими сухими движениями перестроились полукругом, готовые в любой момент сомкнуться тесной группой, ощетинившейся двенадцатью лезвиями.
Талланай привык к ним, безмолвным теням Владыки, как привыкают к заходу солнца, к тому, что на свете бывает зима и ее неизменный спутник, холодный дождь. Он привык говорить при них с Владыкой, учить его магии, колдовать самому, не откидывая с головы сильно мешающий при волшбе капюшон, привык скрывать лицо… Он привык ко всему, что видел здесь, во дворце, и дальше, за его пределами, в Мессарде и всей Мариссене – он привык почти ко всему. Чародей не мог привыкнуть только к одному, тому, что на троне в Мессарде – человек. Он не привык и не смирился с этим, а, вооружившись терпением, постепенно, шаг за шагом подчинял Владыку своей воле, стараясь ни у кого не вызвать подозрений. Владыка уже советовался с ним перед принятием какого-нибудь важного решения, но Талланаю этого было мало. Он хотел добиться того, что любой шаг станет для Владыки невозможен без его совета, и был уже очень близок к этому. Однако, хотя до сих пор все шло хорошо, маг понимал, что долго это не продлится. Он не был склонен недооценивать гвардейцев, – на то и Сила дана! Главную опасность представлял сейчас Зан-Карат, который уже начал как-то странно посматривать на него. Ох, не зря Владыка сделал его капитаном своей личной гвардии практически без проверки! Владыка всегда умел разбираться в людях, хотя Талланай предпочел бы, чтобы этого умения было поменьше.
Под взглядом чародея распахнулась тяжелая дверь в его личные покои, отдернулись складки портьеры – и Владыка очутился в комнате мага. Гвардейцы привычно заняли свои места возле двери - двое внутри комнаты, двое снаружи, - и узкого высокого окна - бойницы. Комната тонула в полумраке, - маг не любил яркого света, - поэтому только Владыка, прекрасно видевший благодаря урокам магии даже в кромешной тьме, различил короткий жест Талланая. Жест, означавший, что следующая комната предназначена только для них двоих.
-СкАут! – и Владыка шагнул следом за магом к дальнему углу комнаты. Гвардейцы не шелохнулись, провожая господина напряженными взглядами. Владыка всегда предпочитал использовать кодовые слова – команды, которые понимала только его личная охрана. Сейчас он приказал воинам оставаться на месте, запрещая следовать за собой, что бы им ни послышалось.
В грудь Талланая толкнулась сильная эмоциональная волна, заставив его поморщиться. Недоверие, напряженное ожидание зла…
"Глупцы! Неужели они всерьез полагают, что, задумай я что-то против этого человека, я попытался бы сделать это в лаборатории?! Он покорно идет за мной, он полностью отдает себя сейчас в мои руки, но разве это впервые? Да у меня была сотня, тысяча возможностей сделать это! И сделать так, что никто и не заподозрил бы моей причастности. А тут… Какая глупость! О, люди..!"
В лаборатории мага Владыка бывал нечасто и потому сразу насторожился. Обычно это означало, что случилось что-то из ряда вон выходящее, ну, или вот-вот случится.
Чародей усмехнулся. Что, забеспокоился, Владыка? Правильно, беспокойся! Если мальчик окажется крепче, чем по первому впечатлению (а, скорее всего, так оно и есть), он – серьезный повод для бессонницы.
-Сюда, Владыка, - Талланай жестом пригласил его к зеркалу, одновременно сдергивая темный покров, скрывающий блестящую, до поры ничего не отражающую поверхность. Черные перчатки мага уже небрежно сброшены на столик, и гибкая, изящная, совсем молодая рука быстро взмахивает перед зеркалом. Блестящая поверхность начинает стремительно мутнеть, внутри зеркала уже клубится туман. Владыка нетерпеливо наклоняется вперед, впиваясь взглядом в мерцающую глубину, - и невольно вздрагивает от неожиданного вскрика чародея, крика, в котором смешались боль, гнев и удивление…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ