Мирошников Сергей
Водопроводчик критически посмотрел на обветшалую квартиру и, махнув рукой, не разуваясь, прошёл в санузел. Загремели горшки, банки, загромыхали жестяные поржавевшие вёдра, полетели в сторону пыльные тряпки. Рабочий смачно чихнул и обругал старую бабку:
- Ты, что, мать, своё приданое здесь копишь? Скоро замуж собралась?
Бабка семенила рядом, ахала, охала, переживала за свои банки-склянки и ночные горшки.
- Зачем тебе их сразу три? Ты, поди, и забыла про них – вот, смотри, сколько грязи в твоих жестянках налипло!
- Ничего, милый, придёт время и эти сгодятся, а ты поосторожней: у меня здесь убрано.
- Да, уж вижу. На Первомай в позапрошлом веке ты здесь убиралась.
- А ты, милый, всё равно поаккуратней. Я старая, мне трудно.
- Ну, а гантели тебе зачем, спортсменка? – мастер выудил из пыльного угла две чугунные болванки, махнул рукой и загремел своим инструментом о ржавые водопроводные трубы.
Работа продвигалась медленно. Всё проржавело, всё прикипело, без титанических усилий ничего нельзя было отвернуть, того гляди, труба лопнет. А бабка не унималась: то ей пылинка мерещилась, то соринка. Совсем извела здоровенного, пахучего мужика.
- Отошла бы ты, старая, в сторону, а то, ведь, локтем задену или… железом засвечу. Что тогда делать будешь?
Бабка испуганно попятилась и в то же время не перестала без умолку говорить, перекладывать тряпки, переставлять банки. Наконец, в санузле остались её голова и рука, вцепившаяся в косяк. Глаза её испуганно хлопали, и она готовилась к самому худшему: что этот мужик в огромных грязных ботинках разнесёт её хозяйство. Страх в её глазах был не поддельным. Она уже сто раз раскаялась, что вызвала водопроводчика. В этот момент она была готова на всё, лишь бы этот кошмар прекратился.
Наконец, она не выдержала:
- Милок, может тебе помочь чем?
Слесарь крякнул, хмыкнул и сказал:
- Хорошо, мать, помогай мне материться!
Хозяйка ринулась вперёд, готовая грудью закрыть амбразуру, и тут только до неё дошла суть просьбы.
- Что ты, что ты, - замахала старая руками, - я не умею.
- А, что старик твой тебя этому не учит, - строго сказал водопроводчик.
- Так помер он, уже пятнадцать лет как помер, одна я теперь.
- Понятно, ты всю науку уже давно позабыла.
Бабка покорно закивала головой.
- Так что ж ты мне под руку всё лезешь? Видишь, здесь резьба прикипела, сейчас я надавлю, а труба и лопнет, быть тебе без воды целую неделю.
Бабка всхлипнула: оправдывались худшие её предположения: этот мужик в грязных ботинках ей в наказание послан и сейчас он доломает всё, что ещё само не успело развалиться.
Тут водопроводчик пришёл ей на помощь:
- Вот, что, мать, неси скорей бутылку водки, буду твоё ржавое хозяйство отмачивать, так легче отвернётся. Слышишь, как трубы гудят? Не успеешь – лопнут. – И гулко ударил газовым ключом по трубе.
Бабку как вихрем сдуло на кухню к заветному шкафчику.
Через двадцать минут повеселевший слесарь уже собирал свой инструмент. В благодарность за угощение он даже вытер всю пыль под ванной и предложил вынести на помойку весь хлам, но бабка крепко вцепилась в свои горшки и банки:
- Вот, вымою их, и снова туда поставлю.
- Тебе виднее, мать, - весело произнёс разомлевший мужик. – Если снова капать будет, меня вызывай, я тут знаю что к чему.
Громыхнув ящиком с инструментом, слесарь важно сел в лифт, а бабка кинулась к своим банкам, жестянкам, тряпкам и гантелям, пролежавшим под ванной уже тридцать лет. Она была счастлива – ей вернули её мирок.
Вечером за чаем, старушка уже спокойно припоминала пережитые волнения, прихлёбывала из блюдца и ела с ложечки варение. Накрахмаленный тюль тихо колыхался под дуновением тёплого летнего ветра и слышался ровный гул сумеречного города.
14 мая 2010