Судьбы разные. Книга первая. Гл. IV Тёма

Ш. ТУРМАН



СУДЬБЫ РАЗНЫЕ

Хроники послевоенного поколения




КНИГА ПЕРАЯ

Рогожка. Лиска. Вика. Тёма.



Глава IV


Прошло пять лет… (продолжение)



Нина, глядя в зеркало, наводила последние косметические штрихи на своем лице. В комнату вошел Денис:
– Ты не можешь чуть-чуть побыстрей?
– Во-первых, не могу – ответила Нина – А во-вторых, почему ты меня торопишь?
– Просто неудобно, если мы опоздаем.
– А почему – мы? Насколько я помню, приглашение адресовано только мне.
Такого оборота он не ожидал. Это было сильнее, чем обухом топора по затылку. За три года семейной жизни… Да какие три года?.. Со времен комсомольского лагеря, пожалуй, только выпускной вечер был проведен не вместе.
Два взгляда – один, ничего не понимающий, и другой, насмешливый, встретились.
«Какая муха ее укусила? – недоумевал Денис – Впервые слышу такое».
– Я серьезно говорю – нарушила молчание Нина – собирается только наш класс. Если не ошибаюсь, ты учился не с нами!
– Да я же всех знаю, и меня знают – дар речи вернулся к Денису – В прошлые годы мы всегда бывали там вместе с тобой. Да и другие приходили с женами и мужьями. И сегодня, я уверен, будет также… Да, что с тобой происходит? Черт, побери!
С насмешливой улыбкой Нина снова посмотрела на мужа. В мыслях было одно: «Как же ты мне надоел!» Должно быть, еще не до конца созревшее решение не смогло вытолкнуть эти слова наружу. Поэтому, глядя на Дениса, никаких других чувств, кроме легкой жалости, к нему не испытывалось. Ну, а тот, ничего не понимающий, в упор лицезрел свою единственную, которую не прекращал любить с той минуты, как впервые увидел.
«Нет, кажется, нужно еще подождать – рассудила Нина – Во всяком случае, уж точно не сегодня!»
Вслух же было сказано:
– Да успокойся. Шуток не понимаешь?.. Поехали, я готова.


На выходе из метро стояло человек семь-восемь. Нина и Денис подошли к ним. Далее, как обычно – мужские рукопожатия и женские поцелуи.
– По-моему, надо двигаться к месту сбора – сказал Розенфельд – Мазай, по традиции, останется подождать опоздавших. Все равно, без его первого тоста не начнем.
Дружной толпой бывшие одноклассники спустились в подземный переход.


– О, какое солидное пополнение! – сказала Галя, открыв дверь – Ну скорей раздевайтесь и посмотрите, какой шикарный альбом принесла Лика. Уже все по несколько раз его перелистали.
Альбом переходил из рук в руки. Внешне он напоминал тот,полученный каждым выпускником пять лет назад. Но на этом сходство заканчивалось. Лика очень здорово поработала не только фотоаппаратом, но и ножницами, и карандашом – не было ни одного застывшего портрета. Здесь были фрагменты фотографий, сделанных за три года учебы. При этом, очень удачные дорисовки и подписи оживляли ушедшую школьную жизнь. Никто из учеников и учителей не был забыт.
– Вот бы каждому такой альбом – прошептала Муза.
Но в то время еще никто не знал, что такое «ксерокс», не говоря о компьютере. Размножить такой альбом кустарным способом никаких возможностей не было. Разве только перефотографировать? Но кто же мог за такое дело взяться?..
И лежит единственный экземпляр в личном архиве Лидии Кузьминой.


– Лиза, сколько же мы не виделись? – говорила Нина, обнимая подругу.
– Да больше трех лет, со дня твоей свадьбы, Тёмочка. Ну как, надеюсь, больше не влюблялась?
Обе рассмеялись. А дальше разговор пошел в таком русле, что каждое предложение начиналось со слов: «А ты помнишь?..» К ним подходили и принимали участие в обмене воспоминаниями и другие. Периодически слышался дружный взрыв хохота.
Почему-то на вечерах встречи вопросы о текущем задаются наедине, а воспоминания проходят коллективно. При этом всегда что-то приукрашивается, а кое-что забывается, иногда – намеренно. Очень большое имеют место также и безрезультатные споры о минувших днях.
В итоге получается, что само понятие – вечер встречи – существует помимо того, что на нем происходит. И действительно, все, что было там, забывается через несколько дней. Возможно, в памяти останется несколько эпизодов и то ненадолго. Не исчезает никуда только сам факт, что вечер состоялся.
– Ждать опоздавших не будем – сей приговор был произнесен Галей, вошедшей в комнату с огромным блюдом оливье.
– Кстати ожиданием сейчас занимается Мазаев, стоя у метро – вторил ей Валерка, явно намекая на то, что без Женьки праздник не начнется.
– Ладно, его дождемся – согласилась Галина – и тех, кто с ним придут. Но больше никого.


Был уже самый разгар веселья, когда слово взяла Нонна Белостоцкая:
– А я предлагаю поднять бокалы за героическую женщину, нашу классную руководительницу Киру Васильевну… Вообще-то, следовало ее пригласить… Ведь, благодаря ей, мы вместе проводили не только учебное время, но и каникулы. И я считаю, она нас сплотила. Давайте пожелаем ей крепкого здоровья и попросим прощения, хотя бы мысленно, за ту несправедливость, какую мы себе позволили по отношению к ней.
Выпить, выпили все, но некоторые – без энтузиазма.
– Ты, я вижу, делаешь это неохотно – шепнула Антонина Мазаеву – Почему?
– Догадайся с трех раз – попытался отшутиться Женька.
Но уйти от серьезного разговора не получилось. Антонина уже громко продолжила давить на Мазаева:
– Неужели, в тебе живут детские обиды? Пора уже понять, что Кира хорошего сделала во много раз больше…
Перебивая один другого, в разговор стали вмешиваться остальные.
– Да, она – не педагог – почти крикнула Тёма – И правильно, что ее убрали от нас…
– А про отдых в каникулы ты забыла?.. – возразила Красавина.
– А я с Тёмой согласна… – попыталась вмешаться Муза.
– Лучше вспомните, что поначалу почти все были против Киры – пыталась перекричать всех Ира Мунина – Потом уже она многих перетянула на свою сторону, не знаю за какие коврижки. Вот тогда-то класс и раскололся…
– Давайте-ка, закончим пререкания. Они – бессмысленны – попытался поставить точку в этом нешуточном споре Розенфельд – Ведь все хорошо помнят, что революцию тогда затеяли Мазай с Тёмой, Музой и Муней. Лично я считаю, что напрасно они заварили эту кашу! Наверняка и Женька так думает, поэтому и молчит.
Мазай окинул всех взглядом:
– Я молчу, потому что никто друг друга не слушает. Хотите знать мое мнение? Скажу.
– Да знаем мы твое мнение – скороговоркой пробормотала Красавина.
– А я предлагаю послушать мемуары революционера – картавя и по-ленински жестикулируя, внес свою лепту в разговор Свирский.
– Не паясничай – прозвучало в ответ – Просто за время, прошедшее после окончания школы, у каждого сложилось свое мнение на это событие. И я согласен с Розенфельдом, что споры бессмысленны.
– А ты поспорь, главный революционер – не унимался Свирский.
Теперь уже Женьку понесло:
– Главным был не я, а весь класс. Напомню, что на общем собрании, где мы решили предложить Кире, чтобы она сама добровольно отказалась от классного руководства, не набралось бы и пяти человек, не согласных с этим. Вот и получается, что те, кого перечислил Сашка, просто выражали мнение большинства.
– Тогда скажи, зачем ты продолжал мутить воду, когда больше половины опомнилось и перестало тебя поддерживать? – спросила Нонна.
– Да потому, что, если бы Кира осталась, после всего случившегося, названного совсем недавно «революцией», будь уверена, она стала бы действовать по принципу «разделяй и властвуй». Появились бы любимчики и изгои. А я уверен: не может быть нормальных отношений между такими группировками…
– Хватит – не выдержал Розенфельд – надо выпить, чтобы вторично не расколоться.
– За это, всегда с радостью – Мазай наполнил водкой не маленькую рюмочку, а большой фужер.




























ТЁМА


– Почему молчишь? – громко на весь зал крикнула Рогозина, обращаясь к Мазаеву – Ты, что забыл свои обязанности? Говори тост немедленно!
Все сразу же посмотрели на Женьку. Отступать было некуда. Встал, оглянулся вокруг, предложил наполнить бокалы… А что дальше?
«Будь, что будет!» – подумал он. Никто из присутствующих и не предполагал, как надоело ему выступать в роли штатного тамады. Собрав волю в кулак, подбирая по ходу нужные слова, он начал напряженно из себя выдавливать:
– Я первый раз присутствую на свадьбе, когда со стороны жениха основную массу гостей составляют его бывшие одноклассники. То же самое можно сказать и про гостей невесты. Следовательно, мы присутствуем на классной свадьбе, причем классной во всех смыслах этого слова…
Женька запнулся, прокручивая в мозгах – что говорить дальше?
Паузой воспользовалась Нинина мама:
– А на других свадьбах ты такого не видел?
– Конечно, нет. Я вообще первый раз на свадьбе – почему-то эти слова, вызвавшие всеобщий смех, помогли тостующему собраться с мыслями. Более уверенно стали составляться предложения – Убежден, что после такой классной свадьбы должна появиться и классная семья с не менее классным потомством. В связи с этим предлагаю выпить за скорейший переход родителей Нины и Дениса на следующий уровень, а значит – стать им бабушками и дедушками.
Реакция – неоднозначная. Ответные реплики содержались в диапазоне от громогласных «Ура!» и «Горько!» до серьезных «Пусть сначала в институт поступят». В итоге, бокалы осушила в основном только молодежь. Мазаев, не ожидавший такого результата, понял, что попал впросак. Надо как-то выпутываться. Он наклонился к сидящей рядом Аленке и шепнул ей на ухо:
– Выручай! Выходи на сцену, я объявлю.
Аленка, понимая, кивнула и направилась в конец зала. Ну а Женька, показывая рукой в ее сторону, провозгласил:
– Сюрприз! Поаплодируем! – и громко захлопал в ладоши.
Под аплодисменты Аленка поднялась на низкую сцену в углу большого зала кафе «Белые ночи». Села за пианино, и зазвучала «Эпиталама»:

«Пою тебе, бог Гименей,
Ты, что соединяешь невесту с женихом…»

Внимание всех сразу переключилось на поющую. А, когда прозвучал слегка измененный текст:

«…Слава и хвала Нине и Денису…»,

восторг был неописуемый. А больше всех радовался Мазаев. Еще бы, благодаря Аленке, его не очень удачная речь забылась.
Нина Потемкина, ставшая сегодня Мельниковой, смахнула слезу. Мысли в ее голове выстроились в цепочку: «Сначала был секстет, затем – септет, потом выделился дуэт, а теперь – соло…»


Секстет образовался неожиданно, когда его участницы учились еще в пятом классе. Именно тогда, благодаря общему увлечению пением, Нина Потемкина и Валя Фомина, Алла Стрельченко и Лиза Кобрина, а также две Анюты – Кротова и Ивина стали закадычными подругами. Вплоть до девятого года учебы их редко видели по-отдельности. Не удивительно – жили в одном 19-м доме по проспекту Маклина, учились в одном классе, а после уроков, почти каждый день, оставались на репетиции.


Началось же все с идеи нового директора школы.
Павел Михайлович, офицер запаса, в первый год своего руководства каждое утро приходил на работу в военном мундире с орденской колодкой. У мальчишек младших классов это вызывало огромный восторг. Они быстро выяснили, что означают три большие звезды на погонах, и при каждом удобном случае с восторгом говорили:
– А наш директор – полковник!
И вот, именно он задумал организовать в школе хор. Мысль об этом появилась, когда узнал, что молодая учительница биологии, Елена Александровна, ведет еще параллельно уроки пения в младших классах. Причем делает это она с большим увлечением.
– Я с удовольствием займусь организацией хора – сказала учительница, выслушав предложение директора – Но уроки пения имеются в расписании только младших классов. Музыкальные способности старшеклассников мне не известны. Им же я преподаю анатомию и дарвинизм.
– Ничего страшного. Устроим прослушивание всех учащихся без исключения в приказном порядке – подвел итог Павел Михайлович.
Никто не увильнул от «прослушки», как вскоре окрестили это мероприятие учащиеся. Хор собрали, но ненадолго. На репетиции не являлась и четвертая часть состава, а через незначительный промежуток времени осталось всего шесть девчонок из пятого «В».
Елена Александровна переживала свою неудачу, никому не жалуясь. Она постоянно думала, как исправить неприятную ситуацию. Решение было найдено – хор образовался, но только из малышей. С ними учительница могла заниматься и на уроках, в каждом классе по отдельности. Только раз в неделю она собирала полный состав на общую спевку. В остальные же дни недели, не считаясь с личным временем, она с удовольствием оставалась после уроков, чтобы репетировать с секстетом.
Собрались, как на подбор. Голоса девчонок, от Лизы до Нины, перекрывали все октавы. Но главное – в том, что занимались они пением с большим желанием и с интересом, отодвигающим на второй план все прочие увлечения. В свою же очередь Елена Александровна старалась расширить их представления о вокале. Постоянно повышала музыкальную грамотность, давала им уроки сольфеджио, знакомила с творчеством композиторов. Вместе ходили в оперу и филармонию. Каждая из девчонок смогла научиться азам игры на фортепиано.


Общее дело сдружило девочек. Особенно они стали не разлучными после дня рождения Вали Фоминой, который из-за капризов календаря мог быть отмеченным лишь один раз в четыре года, то есть 29 февраля. И вот на двенадцатый, а фактически на третий такой день, Валина мама решила сделать дочери подарок. Она предложила собрать на праздник всех, кого только пожелает именинница, и была готова накрыть большой стол.
Но, вопреки материнским предположениям, собралось всего шестеро.
И им даже в таком малом количестве было уютно и весело. Никого больше и не нужно. Танцевали, пели, даже в жмурки играли. Когда же вечер подходил к концу, то перед расставанием они в едином общем порыве поклялись в вечной дружбе.
С того самого дня они уже доверяли друг другу все свои сокровенные тайны, а в последствии и сердечные дела.


Но, как бы сильно не любили девочки Елену Александровну, а в конце шестого класса все-таки начались разногласия с ней из-за репертуара. Учительница понимала, что ее подопечные растут, что их уже тянет к лирике, что им надоело петь про «Паровоз» и «Тропинку школьную». Пришлось долго искать компромисс. Понятно, что тринадцатилетним никто не мог позволить петь произведения о любви. Считалось рано и аморально. Нашлись, в конце концов, другие песни, которые в исполнении популярных эстрадных артистов, всегда были желанными для слушателей любого возраста. В них даже патриотические идеи выражались простыми красивыми словами. В шестидесятые годы они были почти у всех на слуху, так как часто звучали по радио и телевидению. И девчонки с радостью согласились разучивать их.
Благодаря такому подходу, совершенно неожиданно они шагнули далеко вперед в своем творчестве.
Случилось то, что однажды Елена Александровна принесла им ноты новой песни «Хотят ли русские войны?». Репетировать начали, как всегда, увлеченно. И было бы все ничего, но одна фраза:

«…Спросите вы у матерей, спросите у жены моей…»

вызывала у девочек смех. Причиной такой реакции явилось слово «жена». Понятно, что взрослые люди и внимания не обратили бы. Но шестиклассницы…
Учительница не знала, как ей быть.
– Поймите – пыталась вразумить она своих учениц – из песни слова не выкинешь. Ну соберитесь наконец…
Бесполезно. Любая новая попытка никак не меняла ситуацию. И, когда в очередной раз, трудно сказать какой по счету, результат оказался прежним, Елена Александровна резко захлопнула крышку рояля:
– Хватит. Мне это надоело. Репетируйте без меня. Когда сможете нормально спеть, позовете. Я – в учительской.
И вышла.
Воцарившаяся на минуту тишина нарушилась одной из Анют:
– Ну и что будем делать?
– Репетировать – усмехнулась другая.
Все снова замолчали, прекрасно понимая, что если попытаются петь, то ничего путного из этого не выйдет.
– А давайте слова изменим – очень неуверенно предложила Лиза.
– Как?
– Ну например: «спросите матери моей»
– Прекрасно, Лиза – воскликнула Нина – два раза в одной строчке повторим слово «мать»… А вы о чем там шепчетесь?
Последние слова были адресованы Вале и Алле. Те, отойдя в сторону, бурно что-то обсуждали.
– А мы, кажется, что-то придумали – тихо сказала Валя – Слова, действительно, нужно изменить, но так:

«…Спросите вы у нас – детей, спросите матери моей…».

– Гениально – никак не могла уняться Нина – когда будем объявлять авторов песни, то торжественно скажем: слова Евтушенко, Стрельченко и Фоминой!
– Зря смеешься, Тёма – вступила в разговор Алла – это еще не все. Надо будет первую половину строчки спеть всем вместе, а вторую исполнишь только ты одна.
Моментально, не сговариваясь, все поднялись на сцену. Попробовали, получилось неплохо.
– Да надо всю песню так переделать – вырвалось у Нины – но, только не я одна буду солировать! Вы все – тоже по очереди!
– Умница, Темочка – Валя восхищенно посмотрела на подругу – давайте прямо сейчас решим, кто, какие строчки будет петь.
Так увлеченно они еще никогда не работали.
Уже смеркалось, когда в актовый зал вошла их музыкальная руководительница, одетая, чтобы идти домой:
– Вы еще здесь?
– Ой, Елена Александровна, пожалуйста, послушайте, как у нас получилось – наперебой закричали девчонки.
Учительница сняла плащ и села к роялю, не ожидая ничего хорошего. Но, уже несколько секунд спустя, исполнение песни так ее поглотило, что она даже забыла, что торопилась домой. Девочки не просто пели. Каждая как бы играла свою роль. Ну, а когда Лиза, бросив в зал суровый взгляд, своим низким голосом вдохновенно продекламировала:

«Да, мы умеем воевать, но не хотим, чтобы опять
Солдаты падали в бою на землю горькую свою…»,

– у учительницы, ребенком пережившей ленинградскую блокаду, пробежали по спине мурашки.
– Завтра продолжим – взволнованно сказала она, когда закончилась песня – Молодцы, не ожидала… Такое поочередное солирование в сочетании с многоголосием очень красиво звучит. Я думаю, что стоит каждую новую работу делать теперь такой! А может, и старые пересмотрим.


Тогда на ленинградских сценах еще не звучала «Зримая песня». Конечно же девчонки не думали опережать события. Все получилось само собой. Елена Александровна поставила с ними примерно десяток номеров, объединившихся в целый концерт, с которым можно было выступать, причем не только на школьных вечерах. На стенах школьного актового зала стали появляться одна за другой грамоты, извещающие о победах на районных и городских конкурсах художественной самодеятельности.
Репертуар постоянно обновлялся.
Со временем особенно много песен было заимствовано из репертуара Эмиля Горовца. Этот исполнитель славился популярными зарубежными эстрадными песенками на русском языке. Таким образом, многие иностранные мелодии проникали в Советский Союз. Почти каждую его новинку секстет вставлял в свою программу. А далее, девочки стали превращаться в девушек, и песни о любви постепенно начали вытеснять все остальные. Лишь классика не покидала репертуар. Такие серьезные произведения, как «Менуэт» Боккерини и марш из оперы «Аида», исполняемые «a cappella», постоянно срывали аплодисменты даже школьников, которых тошнило от камерной музыки.


Но все это совсем не означало, что у девчонок кроме музыки не было других интересов. Природа брала свое.
Уже в шестом классе после репетиций их у школы в любую погоду поджидали, проводить домой, Алька Щепкин и Валерка Голован. Позднее к ним присоединился Жора Кремов. И не важно, что кавалеров в два раза меньше, никто ущербной себя не чувствовал.
«Мальчики» постепенно становилась любимой темой девичьих разговоров. Обычно начинала Нина Потемкина. К примеру:
– Девчонки, а как вам Валерка Голован?
Тут же кто-то обязательно восклицал:
– Тёма снова влюбилась!
А случалось такое почти еженедельно. Не могла Нина без этого. Ей всегда кто-нибудь нравился, пока не появлялся другой, вытеснявший предыдущего. Никто в ее сердце больше десяти суток не задерживался. Бывало, что кое-кто через некоторое время возвращался, чтобы затем уйти, уступив место следующему. Находились даже такие, кто успевал за довольно короткий срок совершить по несколько заходов.
– Что мне делать? – спрашивала Нина подруг – я, наверное, просто легкомысленная…
Пока такое легкомыслие было лишь в мозгах, ничего опасного не происходило. Но в восьмом классе начались свидания. Тема по-прежнему долго не выдерживала никого. Она могла придти домой после прогулки с очередным «любимым», простившись с ним долгим поцелуем, и не спать полночи, вздыхая о «своем единственном». И это вовсе не мешало ей на следующий день ответить положительно на приглашение другого поклонника пойти с ним в кино или мороженицу. Предыдущий забывался моментально.
В результате, от подружек ей иногда приходилось выслушивать каверзный вопрос:
– Тёма, а чем вчера закончилась дуэль?
Это означало не более и не менее, как то, что какие-то из Нининых ухажеров накануне выясняли отношения на кулаках.
В этих случаях девушка начинала задумываться. Что скрывать это ей конечно льстило, но радости не было. Она начинала клясться себе, что больше никаких мимолетных свиданий не будет, что пора прекратить быть попрыгуньей и прочее, прочее, прочее… Но обычно все тут же возвращалось на свои прежние места. Она, как не старалась никак не могла понять, почему так быстро забывается тот, кто еще совсем недавно казался предназначенным ей судьбой на всю жизнь?
А сколько пролито слез при разговорах с подругами, когда она делилась этими печальными мыслями. Те, разумеется, понимали безнадежность своих советов, но все-таки пытались направить заблудшую на путь истинный.


Не бывает правил без исключений. Истина, известная всем, не миновала и Потемкину. В параллельном классе «А» учился Егор Минашкин. Он не ловил на себе восхищенных взглядов девчонок. Рост ниже среднего и полнота выше нормы не содействовала этому. Внешние данные прилепили к нему не совсем звучное прозвище «Пончик». К тому же, он еще и заикался слегка.
В восьмом классе Егор обратил внимание на рыжеволосую девчонку из класса «В». Дело дошло до того, что он изучил расписание ее уроков и точно знал, на каком этаже предмет его воздыхания проводит очередную перемену. Лишь звучал звонок с урока, как Пончик стремглав бежал туда, где мог увидеть Тему. Это продолжалось почти полгода, пока он однажды не решился рассказать о своих чувствах Мазаю. Ибо Женька был единственным, который обращался к Егору не Пончик или Поня, а придумал более уважительное имя «Большой». Ну, а тот в ответ говорил «Маленький». Естественно, что со стороны их тандем вызывал улыбки.
– Сходи ты с ней в кино, или просто погуляйте – предложил Мазай – она не откажет. Полшколы через это прошло.
– Понимаешь, Маленький, я не знаю, как такое предложить. Страшно.
– А понимаешь, Большой, что вот так, как ты, бегать с этажа на этаж, просто – глупо. Хочешь, наконец, если тебе страшно, я назначу ей свидание от твоего имени?
– Маленький, ты меня выручишь.
Мазай не был в восторге от Егоркиного выбора, поэтому хотел, чтобы Нина Потемкина сразу же «отшила» несчастного влюбленного. Но, как на такое ее направить?
Известно всем, что эта девушка никому не говорит «нет», но и никого не задерживает рядом с собой надолго. Вот поэтому Мазай искренне переживал за Пончика. Решение, как сделать доброе дело, пришло само собой – надо переговорить с Темой и попытаться внушить ей то, что с Егоркой нельзя поступать, как с другими. Но разговор принял неожиданный оборот:
– Женя, если бы ты выступал от своего имени, то завтра мы бы уже вместе смотрели новый фильм. Но Минашкина я просто не смогу обманывать, как я сама, не желая того, поступаю со многими. Мне его жалко. Вот, почему никогда я не сделаю шаг ему навстречу.
– Ниночка, будет лучше, если ты ему объяснишь это сама – в ответ на услышанное Мазай уже не мог предложить что-либо иное.
Тема и Пончик встретились на следующий день. Свидание не походило ни на какие из протекающих ранее.
Ну, а чтение морали шло напряженно. Пончик слушал Нину, молча. Он и ранее не верил в успех, но, как всегда, надежда умирает последней. А, когда у ворот его дома несколько бывших ухажеров Темы решили обозначить на его лице парочку синяков, то ни за что полученные побои окончательно вернули в действительность.
Разумеется, что Тема не желала такого финала. Она хотела от всей души оградить Егора от той карусели, которая вертелась вокруг нее. Увы, получилось не так, как хотелось. Жалость – не лучший союзник. Месть – то же самое, хотя с обидчиками Пончика Нина разобралась. Нашлось не мало желающих откликнуться на ее просьбу поговорить с ними по-мужски.
Но со временем забылся и этот эпизод, когда проявилось честное благоразумие. Нина по-прежнему продолжала отвечать согласием на свидания со всеми желающими.


Более того, проблема стала еще глубже, когда секстет вырос до септета.
Произошло таковое, когда из остатков восьмых классов «А» и «В» сформировался девятый «Г», вобрав в себя еще несколько девушек из других школ. Среди этих новеньких оказалась очень симпатичная Аленка Федорова. К тому же, кроме внешней красоты, она обладала еще и прекрасными вокальными данными, если, конечно можно, сравнивать такие понятия.
Логично, что девушка быстро вошла в состав ансамбля. А в итоге Нина и Аленка стали флиртовать вместе, так как сразу же подружились.
Этому содействовал еще и тот факт, что обе увлекались французским языком. Аленка еще и собирала пластинки известных шансонье Франции. В коллекции числились Эдит Пиаф и Ив Монтан, Шарль Азнавур и Коллетт Ренар, Жильбер Беко и многие, многие другие. Их репертуары она знала наизусть и всегда с удовольствием, сидя за пианино исполняла эти произведения, даже если вокруг не было никого.
Таким образом, в ансамбле одноклассниц появился дуэт, поющий по-французски.


К сожалению, по окончании девятого класса, чуть не закончил свое существование и септет. Со следующего учебного года девушки поочередно переставали посещать репетиции. Причины были разные, но результат один – остался вокальный дуэт. Но и для Нины и Аленки пение уже давно присутствовало не на первом плане.
Главное место занимала игра в любовь. Именно – игра, не более.
Две красотки, рыженькая и черненькая, будоражили сердца многих и никому не отказывали во встречах. Иногда свидания с молодыми людьми заканчивались поцелуями, но, опять же – не более.
Нина больше не придавала серьезного значения этим встречам. Такой переворот в ее мыслях совершился, как всем казалось, под влиянием Аленки.
– Вот, что я скажу тебе, Тёма – как-то после очередного Нинкиного раскаяния заявила подруга – Если каждый раз сообщаешь парню о своей любви, то страдаешь постоянно. Другое дело – поцелуй, и до свидания. Для меня мальчишки, как конфетки. Съела одну – вкусно, захотела еще – взяла другую.
Вот по таким принципам и строилась игра в любовь.
И что интересно, никто их за это не упрекал. Девчонки, в тайне завидовавшие их успехам у парней, вслух говорили: «Так и надо поступать с этими пацанами, слишком много мнят из себя!». А сами юноши, даже из тех, кого жестоко бросили две неугомонные девицы, не позволяли себе никаких бранных слов в их адрес и говорили всегда о них только уважительно.


Спас септет Евгений Алексеевич Линд. Услышав девчонок на городском смотре школьной художественной самодеятельности, он пришел в школу, где пожелал на общественных началах заниматься с ансамблем.
Рядом с вокалистками появились инструменталисты. Образовался ВИА. Пение в таком составе пробудило новый интерес к творчеству. Появилось даже название – «Афалина». Разумеется, что никакого отношения к водоплавающему животному это слово не имело. Так – совпадение, не более. Просто поставленные в ряд первые буквы имен, фамилий и прозвищ участниц септета. Такое предложение высказал гитарист Розенфельд.
– В знак уважения к основоположницам нашего ансамбля – торжественно произнес он. И всем эта идея понравилась.
ВИА – не единственное творение Линда в стенах 235-ой. Человек из артистической семьи, окончивший два ВУЗа, начитанный и музыкальный собрал вокруг себя великолепную агитбригаду. Ребята тянулись к нему. Под его крылом организовался и драмкружок, и клуб «Мы за прекрасное». Начали собираться экспонаты для школьного музея «Когда музы не молчали», посвященного деятелям литературы и искусства блокадного Ленинграда.
Школьная жизнь приукрасилась. Концерты на вечерах стали на много интереснее. Учащиеся разных классов стали ближе друг к другу.
И в таком водовороте культурной жизни, конечно же, нашли свое место и Тема с Аленкой. Будь, то школьный вечер, или очередная репетиция, для этих девушек любое мероприятие заканчивалось одинаково. Никогда без провожатых они не оставались. То есть игры в любовь бурно продолжались.
Но, как сказывали когда-то древние, а они никогда не ошибались – все течет, все меняется. Пришли перемены и в Темину жизнь…


После окончания десятого класса решили собраться у Гали Красавиной, отпраздновать отвальную. Правду сказать, расставание для большинства было символическим, основная масса уже через пару дней отправлялась в Пыталово. Там организовывался комсомольско-молодежный трудовой лагерь, начальником которого была назначена Кира Васильевна – классный руководитель десятого «Г». Ей всегда поручалось проведение таких мероприятий.
Следует отдать должное, она умела организовать отдых учащихся.
Но педагогические качества Киры Васильевны были очень неоднозначны. Она считалась строгой учительницей. А вот, что скрывалось за этой строгостью, воспитательной работой назвали бы не все. Она могла, не стесняясь в выражениях, унизить ученика так, что тот неделями не смотрел в глаза сверстникам. И наоборот, всегда у нее были те, которым многое прощалось. Своих любимчиков, как правило, она выбирала среди сильных и влиятельных в коллективе ребят, на коих всегда можно опереться. Система армейская.
Скорее всего, такую методику учительница подсмотрела в гарнизонах, будучи офицерской женой. Видимо, там же она усвоила и другое, очень пригодившееся в дальнейшем для организации комфортного отдыха учащихся на каникулах.
В каждой войсковой части есть должность замполита, чья работа оценивается не только по результатам исполнения директив и приказов, как остальных офицеров, но и по проведению мероприятий, организованных ими самими. Это всегда являлось большим плюсом при подведении итогов соцсоревнования. Ну, а минус то, что с инициативой в армии всегда было трудно…
Вот почему, еще за два месяца до открытия лагеря, Кира Васильевна поехала туда, на встречу с замполитом ближайшего гарнизона. Она привезла официальное письмо с просьбой наладить шефский контакт.
В результате солдатами ближайшего строительного батальона в деревне Пыталово была отремонтирована школа, вокруг которой появился новый забор. А за забором – волейбольная площадка, летняя кухня с примыкающей к ней столовой под навесом, а также всегда необходимые умывальник и туалет. Таким образом, работы, обещанные местному руководству, выполнили военные вместо учащихся. Взамен были обещаны: концерт художественной самодеятельности в солдатском клубе, несколько фотомонтажей и совместные спортивные мероприятия.
Именно на таком фундаменте Кира Васильевна умудрялась организовывать отдых своих учеников и под Кингисеппом, и в Подпорожье, и в Грузине, и даже прошлым летом в Крыму.
А если ко всему этому добавить, что и во время учебного года учительница, не щадя своего личного времени, постоянно устраивала для своих подопечных культпоходы, волей-неволей задумаешься: «А не стоит ли забыть о ее педагогических промахах?..».
Забыть, конечно, можно, но не все. Наступит такой момент и все положительное перечеркивается одним махом. Сработает пресловутая теория «ложки дегтя»…
На отвальной у Красавиной не грустил никто. Сценарий веселья был стандартным: застолье и танцы. Разговоры сводились к организационным мероприятиям на тему: кто, что должен будет взять с собой. Не участвовало в этой дискуссии всего несколько человек. Среди них и Генка Лисин.
– Зря ты, Лиска не едешь с нами – проговорила Нина, заметив его скучающий взгляд.
– Да, Темочка, мне самому жаль. Не хочется даже на лето расставаться с классом. Но не могу. Такова спортивная жизнь. Хотя, честно говоря, устал я от тренировок…
– Ну и отдохни! – перебила Тема.
– Нельзя. Начатое дело нужно доводить до конца.
«Вот весь он в этом» – мысленно подвела черту Нина и все-таки попыталась возразить ему еще раз:
– А вот друг твой Мазай решил по-другому!
– Во-первых, у каждого своя голова на плечах. Во-вторых, Женька уже пару лет серьезно баскетболом не занимается. И, наконец, третье – о главной причине поездки товарища Мазаева знает не только наш класс, а предполагаю, что почти вся школа.
Попытка уговорить Лиску поехать в лагерь совершалась Ниной по просьбе Аленки. Бесполезность такого мероприятия была определена заранее. Да и сама Аленка никаких иллюзий не имела. Но ей очень хотелось попробовать хотя бы легкий штурм неприступной крепости под названием Геннадий Лисин.
– Не дури – после разговора с Лиской наставляла на ум Аленку Тёма – Сама ведь прекрасно знаешь, сколько уже пыталось причалить к нему, и все терпели крах…
– Ну тогда скажи, с кем мне время в лагере проводить… А, кстати, ты-то решила, на кого направишь свое внимание?
– Не переживай, найдем кого-нибудь.
– Эх, опять кого-нибудь… Когда же будет что-то серьезное?
Эта фраза диалога стала заключительной. Услышать такое от подруги Тёма не ожидала. Она просто не знала что ответить. Было не понятно, как такое могла сказать Аленка, никогда серьезно не воспринимавшая, свои отношения с парнями? Ей-то чего серьезного вдруг захотелось?..


А серьезное получилось, но не у Аленки, а у Тёмы.
Неожиданно к ней приклеился, а другого слова и не подберешь, так как не отходил ни на минуту, Денис Мельников, учившийся на класс моложе.
В первый же трудовой день в лагере он отработал не только за себя, но и выполнил почти всю Темину норму. Не взирая на пот, ливший градом, и не думая сдаваться, он упирался из последних сил, вороша сено. А стоило Нине только заикнуться, что хочется пить, как перед ней тут же появилось ведро холодной колодезной воды. Во время обеда, только успев встать в очередь к раздаче, девушка почувствовала легкое прикосновение руки , и знакомый голос произнес:
– Пошли есть, я уже все взял.


В поселке Пыталово, на Карельском перешейке, была только начальная школа, деревянное здание которой было отдано для проживания комсомольско-молодежному лагерю. Поначалу было решено, что мальчишки будут спать в палатках, а девочки разместятся в школе. Но лето в тот год, мягко говоря, не было теплым. Поэтому после двух ночей мальчишеские раскладушки перекочевали в школьное здание, где температура воздуха была на пару градусов выше.
А палатки остались на своих местах, ожидая климатических изменений в жаркую сторону, чего так и не произошло. Зато они стали свидетелями многих интересных историй. Именно в них прятались любители выпить, сыграть в карты или просто уединиться от посторонних глаз.
Само собой получилось, что одну из палаток буквально забронировал Денис. Когда вечер не был дождливым, они с Ниной просто уходили куда-нибудь подальше от лагеря и возвращались, как правило, заставая всех уже спящими. Ну, а если дождь – много не нагуляешься, тогда – палатка.
Романтично сидеть, обнявшись, слушать стук дождя, говорить, о чем попало или просто молчать.


– Просыпайся! – изо всех сил трясла Нина Дениса.
Но тот продолжал спать со сладкой улыбкой на лице.
– Денис, уже утро.
Бесполезно…
Они и не заметили, как уснули. Положение становилось все более и более критическим. Вот-вот объявят подъем, и Кира Васильевна, как обычно, накинув на плечи пальто, в ночной рубашке, пойдет всех будить сама. Так бывало каждое утро. С минуты на минуту могут быть обнаруженными пустые раскладушки Потемкиной и Мельникова.
«Что же делать? – судорожно думала Нина – Если Кира застукает, сегодня же придется ехать назад… А может?..». Ее осенило единственное в тот момент правильное решение – Дениса оставить здесь, а самой потихоньку добраться до своей постели и, как ни в чем не бывало, сделать вид, будто только что проснулась.
А Мельников славился крепким сном. Однажды ребята решили пошутить и его спящего вместе с раскладушкой вынесли на свежий воздух. Под моросящим дождем одеяло пропиталось влагой насквозь, хоть выжимай. Но даже это не помешало нормально выспаться.
Вот и появление из палатки сонной физиономии во время утренней линейки, кроме всеобщего смеха ничего другого вызвать не могло.
– Кто сегодня ночью дежурил? – громогласные слова Киры Васильевны вынудили замолкнуть смеющихся.
Мазаев сделал два шага вперед.
– Женя, а почему ты не проследил, чтобы все спали?
– Я проследил. Спали все. Только Мельников уснул, почему-то, в палатке. Предполагаю, очень устал, выполняя ежедневно по две-три нормы. Не всем по плечу ударный труд. Разбудить его было не возможно. Не потащу же я на себе стокилограммовую тушу. Думал, проснется и сам ляжет, где положено. А он проснулся только сейчас.
– Я вешу девяносто…
Лагерь с трудом сдерживавший смех во время Мазаевского монолога, после реплики Мельникова разразился таким громогласным хохотом, что уже заставлять замолчать смеющихся было бесполезно.


– Спасибо, Женя – Нина остановила за локоть идущего спать после ночного дежурства Мазая.
– Ты – настоящий друг – только и нашел, что сказать, Денис.
Женька с улыбкой посмотрел на обоих:
– «Спасибо» не булькает, а настоящие друзья должны вместе съесть пуд соли, а в данном случае все девяносто килограммов.
Произнеся такое умозаключение, он продолжил путь ко сну.
– Придется тебе расколоться на бутылку. Если денег не хватит, я добавлю – сказала Нина Денису, когда они остались одни.


Принцип лагерной жизни основывался на так называемом «самоуправлении». Существовал штаб, состоящий из учащихся, и вроде бы все решения принимал он. Но была еще Кира Васильевна – начальник лагеря. Кроме нее Олег Николаевич – тридцатилетний холостяк, учитель истории и секретарь комсомольской организации школы по совместительству. Они, как бы курировали работу штаба. И естественно получалось, что все решения учащихся тщательно «редактировались» учителями. В общем – типичный демократический централизм.
Каждый вечер кто-нибудь из членов штаба надевал красную пилотку и дежурил до утра. Затем, доложив на линейке, что за ночь никаких происшествий не случилось, отправлялся спать, когда все остальные уходили на сельхозработы, если позволяла погода.
В этот день Женька хорошо выспался. Никто не шумел над ухом, поскольку светило солнце, и народ был в поле. Пообедав после сна, с удовольствием поколол дрова и помог Борьке Иванову запрячь лошадь по кличке Малинка. А заодно и съездил с ним за водой.
Вечером, после ужина, к нему подошел Денис и тихо сказал:
– «Спасибо» забулькало. Пошли в палатку.
Там Мазай увидел стоящие на табуретке бутылку «Столичной» и бутылку «Цинандали», окруженные тремя открытыми банками консервов – килька в томате, шпротный паштет и говяжья тушенка. Тут же бумажный кулек конфет «Кавказские». У этого импровизированного стола, сидя на брезенте, расположились Тёма и Иванов с Рогозиной. К ним моментально подсел Денис.
«К чему они это придумали? – негодовал про себя Женька – Я думал, сообразим на троих, а они зачем-то Таньку с Борькой позвали…»
Внешне же он остался абсолютно спокойным:
– Что отмечаем? А понимаю, пьем за удачный сон в летнюю ночь.
Мазай взял бутылку водки, сорвал козырек и моментально наполнил стакан примерно на две трети.
– Надеюсь, я правильно понял, что водка мальчикам на троих, а вино девочкам на двоих. Следовательно, у меня в руке мои законные сто шестьдесят шесть и шесть в периоде граммов.
Залпом осушив содержимое граненого стакана, он ложкой отковырнул солидный кусок тушенки и, быстро разжевав, проглотил. Немного подумав, бросил в рот еще и конфетку:
– А это – десерт.
Все молчали. Женька продолжал:
– Вам я завещаю этот шикарный стол. Веселитесь, развлекайтесь, как бы сказал Свирский deux par deux. А я пошел играть в волейбол.
Когда Мазаев вышел, первой прервала молчание Тёма:
– Представляю, как он сейчас будет остервенело колотить по мячу…
– Вот выпьем и пойдем посмотреть, так ли это – вставил Борис, находя свое высказывание удачным. Он, как обычно, попытался первым посмеяться над собственной шуткой, но, случайно бросив взгляд на Татьяну, осекся и застыл с открытым ртом.
– Лучше об этом и не мечтай – резко сказала она.
Напряженность еще некоторое время повисела в воздухе и постепенно отступила. Алкоголь очень быстро помог забыть Мазаевскую выходку. После пирушки они вчетвером пошли изучать окрестности и вернулись далеко за полночь.
На школьном крыльце их поджидала Кира Васильевна:
– Предупреждаю последний раз.
Этих слов было достаточно, но ненадолго.


Через день Нина с Денисом снова исчезли. Теперь их примеру стали следовать и другие. Лагерь в возрастающем темпе разбивался на пары. В очередной раз, когда начали расходиться в разные стороны, желающие уединиться, наблюдая за этим процессом, Мазаев и Розенфельд курили, стоя на крыльце.
– Я понимаю так – произнес Женька – идет бурный процесс парообразования.
Сашка засмеялся.
– Ничего не вижу смешного – услышали ребята голос Киры Васильевны – Вот ты, Мазаев, не считаешь, что с этим пора заканчивать?
«Откуда она-то взялась?» – подумал про себя Женька, а вслух сказал:
– Да не волнуйтесь, Кира Васильевна. Вернемся в Ленинград, до 1 сентября будет еще целый месяц, так что молекулы пара распадутся на атомы.
– Не понимаю я твоих шуток, Женя.
– А я никогда не понимал Ваших выводов, которые Вы делаете, глядя на то, как в юных сердцах просыпается чувство, описанное поэтами всего мира.
– Ладно, хватит болтать. Завтра на заседание штаба вызывай Потемкину и Мельникова. Надо их пропесочить.
– За что?
– А ты не видишь, как их примеру следуют другие?
– Да, что в этом плохого?
– Не маленький, сам догадайся!
Бесполезность дальнейшего спора была для Женьки очевидной.


Нина и Денис стояли, потупив взоры.
Штаб молчал. Говорила Кира Васильевна. Она клеймила, как только могла, двоих несчастных.
Но, как бы странным это не казалось, и ее можно было понять.
В прошлом году, вернувшись из такого же лагеря, одна парочка перевелась в вечернюю школу, поскольку девушка к началу учебного года была на втором месяце беременности. Естественно, что учительница не желала повторения событий. Год назад пришлось выслушать много неприятных слов в свой адрес не только от родителей, но и от администрации школы и в РОНО.
Теперь же она не жалела ни грубых эпитетов, ни унижающих слов. Казалось, что еще совсем чуть-чуть и нецензурные выражения появятся в ее речи.
– Кира Васильевна – не выдержала Нина – ну, пожалуйста, не надо так нас оскорблять. Слезы потекли по обеим щекам.
– Можно подумать, что мы одни такие – попытался вставить Денис, и тут же получил толчок в бок от Нины, которая с раннего детства не любила кивать на других.
– Да, вы – не одни такие, но, если бы вы не показали пример…
– То нашлись бы другие – перебил учительницу Женька.
– Мазаев, а тебя никто не спрашивает – подал голос Олег Николаевич.
– Вот это меня и удивляет – не унимался Женька, продолжая говорить быстро, чтобы никто не смог вставить слово – Почему же меня никто не спрашивает? Вызвали людей на заседание штаба, а мнение штаба, можно подумать, никого и не интересует?! Дайте, наконец, и нам слово.
Равнодушие, царившее до этого момента среди ребят, перешло в легкое оживление.
– Ну, выскажись – насмешливо произнесла Кира Васильевна.
– Говори, говори – поддакнул Олег Николаевич.
Женька, который был уже готов, что сейчас его просто-напросто заткнут, как обычно бывало, удивился, но, не подав вида, отчеканил:
– Я, как член штаба, считаю, что ничего преступного Денис и Нина не совершили – затем уже спокойней дополнил – И пора, закончить это дурацкое обсуждение. Уже давно все отдыхают кроме этих двоих и нас, несчастных членов штаба.
Теперь уже всем стало интересно, чем же закончится заседание. Ребята, перешептываясь друг с другом, бросали взгляды то на Мазаева, то на учителей. И, как сигнал к выступлению, неожиданно раздался писклявый голосок Даши Райбушкиной, обычно хранящей молчание, ибо полагающей, что любые споры учеников с учителями ничто иное, как сотрясание воздуха:
– А я согласна с Мазаевым.
Моментально прозвучали подобные высказывания из уст Березина и Капитяна. Остальные, а их пока было больше (и это учителей еще радовало), вслух не говорили.
– Интересно, что высказываются только те, кто сами по ночам шляются. Так вот, с завтрашнего дня я запрещу покидать территорию лагеря.
После таких слов в помещении воцарилась тишина. Никто не знал, как воспринимать подобное заявление. Тогда резко поднялась вверх Женькина рука, на что учительница с насмешкой прореагировала:
– Слово предоставляется Евгению Мазаеву.
Не спеша, поднявшись, растянув почти до самых ушей рот в наглой улыбке и также неторопливо, Женька начал вещать:
– На наших воротах написаны три буквы «Ка», «эМ», и «эЛь», что означает комсомольско-молодежный лагерь. Но, если бы я знал, что в действительности это расшифровывается, как концентрационный молодежный лагерь, я сюда не поехал бы.
– И я – сквозь слезы пролепетала Тёма.
Реакция присутствующих была далеко не однозначной. Раздавались и смех, и крики возмущения, и серьезные высказывания, как «за», так и «против». Каждый говорил, перебивая других и никого не слушая. Учителя же шептались о чем-то между собой.
Наконец Олег Николаевич жестом руки потребовал, чтобы все замолчали:
– Решение такое – покидать лагерь можно, но только до двадцати четырех ноль-ноль. И еще одно условие: можно это делать только в нечетном количестве с преобладающим числом девочек.
Кое-кто из присутствующих попытался открыть рот и высказать свое мнение, но Мазаев опередил всех:
– Честно говоря, я не понял, что именно можно делать в нечетном количестве? но считаю решение правильным!
Такого согласия от него уж никто не ожидал.
– Женя, ты – серьезно или шутишь? – удивился Капитян.
– Яша, решение гениальное. Как ты этого не можешь понять? – Мазай уверенно двигался к выходу. А задержавшись у дверей, спокойно добавил – Это же естественно: один мальчик никак не сумеет изнасиловать двух девочек, ведь наверняка, третья лишняя помешает, либо возмущаясь, либо завидуя.
Дверь захлопнулась.
Вновь наступившую тишину прервала Кира Васильевна, уже совсем не желавшая услышать от кого-нибудь из учащихся очередное высказывание в подобном духе:
– Хватит дискуссий. Или соглашайтесь, или я и вправду устрою вам здесь концлагерь! Голосовать будем?
– Зачем? Из двух зол выбирают меньшее – подвел итог Владик Березин.


За ужином все мрачно пережевывали пищу. Когда поели, разрядку в натянутую обстановку лагеря внес Яшка Капитян. Взяв под руку Ирину Мунину, стал с ней циркулировать по территории, громко объявляя:
– Срочно требуется одна девочка для создания коллектива с нечетным количеством! Вознаграждение гарантируется.
К ним сразу же присоединилось несколько пар.
Денис тоже сделал попытку увеличить число пар, но Тема отказалась. Она присела на ступеньку крыльца и начала что-то строчить на клочке бумаги. Денис пристроился рядом:
– Письмо домой?
– Не мешай, сиди тихо – был ответ.
К Теме пришло вдохновение. Такое с ней изредка случалось. Она любила стихи, хорошо их декламировала со сцены, но иногда желание срифмовать строки самой впивалось, как заноза. И теперь ей было не остановиться, пока творческий процесс не подошел к концу.
– Дениска, разыщи, пожалуйста, Розенфельда – дала задание своему рыцарю Нина, а сама пошла искать Аленку. Собрав их, она показала написанное и попросила Сашку подыграть.
– Терпеть не могу таких мелодий, но и отказать не посмею.
Прозвучал первый аккорд. Девчонки, заглядывая в текст, запели:

«За окошком света мало,
За углом Олег стоит.
А нам Кира, а нам Кира
Целоваться не велит.

Говорит мальчишкам Кира:
– Хватит девок заводить!
Вам-то что? А им придется
По больницам походить.

Этим дурам не понятно,
Чем приходится платить?
Вам-то что? Ведь вам – кататься,
А им саночки возить».

Собравшаяся вокруг толпа ребят дружно зааплодировала. Чуть позже подошли Кира и Олег. Издалека они услышали знакомую мелодию Колмановского, но слов не разобрали. Выводы были соответствующими:
– Оказывается, можно весело время проводить и на территории лагеря. Как раз через несколько дней поедем в воинскую часть. Там ждут концерт нашей само деятельности. Молодцы, что начали репетировать…


На этот раз Нина никому из подруг не задала вопрос: «А как вам Денис Мельников?» И никто не воскликнул в ответ: «Тема снова влюбилась!»
А она влюбилась. Тщетно пытаясь понять, почему ей никто не интересен кроме Дениса, она обнаружила в себе то, чего никогда не было.
Раньше, с кем-либо встречаясь, также приходила мысль, что наконец-то нашла своего единственного. Но тот избранник мог исчезнуть моментально, пусть даже и не навсегда. А на смену непременно тут же приходил кто-то другой и обязательно в статусе того же единственного. Такие частые перемены с Ниной случались всегда независимо от нее самой. Очередной юноша, как правило, врываясь в ее сердце, сам безжалостно изгонял оттуда предшественника.
С Денисом же – все по-другому. Тщетно в своих мыслях гнала она его от себя. Пыталась подумать о ком-нибудь другом, но ничего не получалось. Всю сцену жизни как занавесом отсек от нее Денис. Сам – на авансцене и, как опытный конферансье, все внимание сосредоточил только на себе, отодвинув другие номера представления на второй план.
И такой театр одного актера, сильно раздражавший по началу, все более и более устраивал девушку.
«Может быть – спрашивала себя Тема – он – то, что искала? Но, разве, я мечтала о таком? Ну что я в нем нашла?»
Вопросы – риторические. Но, пожалуй, с большой натяжкой, ответ все-таки таится в популярной поговорке: «Сердцу не прикажешь!»


Последние три дня существования «КМЛ-65» были бурными. Никто уже не обращал внимания на запреты. Действовало обычное человеческое приспособленчество: из лагеря не выгонят, скоро в Ленинград и так поедем.
Бразды правления лагерем выпали из рук начальника. Даже пришлось больше не обращать внимания на вечерние выпивки и ночные прогулки. Внешне – все спокойно, но внутреннее напряжение в душе Киры Васильевны росло. Любой, даже самый безобидный, повод, мог выплеснуть наружу достигшее апогея раздражение. Видимо, этого было не избежать.
За два дня до отъезда, на утренней линейке, у одной из расположенных невдалеке палаток неожиданно откинулся полог. Наружу показалась сначала заспанная физиономия Мельникова, а следом смущенное лицо Потемкиной. Обычный вопрос к дежурному не прозвучал. Ответ, хотя дословно не предполагаемый, был ясен. Выслушивать Мазаева, дежурившего в ту ночь по иронии судьбы, и веселить публику желания не было. Она поставила перед строем Дениса и Нину. На удивление спокойным голосом, совершенно не свойственным ей, Кира Васильевна задала вопрос:
– И что же вы там делали всю ночь?
– Спали – буркнул Денис.
– И только?..
Последний вопрос был задан совсем тихо и с вкрадчивой улыбкой.
Царило напряженное молчание. Только Свирский, стоящий рядом с Мазаем, довольно громко шепнул ему:
– Pourqoi, elle ne demande pas, когда Тема пойдет на аборт?
– Заткнись! А то…
Женька не договорил. Прервал его очередной вопрос учительницы, прозвучавший с нарастающими децибелами:
– И почему же я не слышу ответа?!
– Я все сказал. И сказал, между прочим, правду. Чего еще Вам надо? – Мельников опустил глаза.
– А я сомневаюсь насчет правды. Почему ты вдруг так смутился? Поверь, всем прекрасно видно, как уже далеко зашли ваши отношения!
Нина, молчавшая по предварительной просьбе Дениса, обещавшего все удары принять на себя, поняла, что ее «рыцарь свалился с коня». Пора защищаться самой. Взглядом дав понять Денису, чтобы тот не мешал, и с трудом подбирая слова, она начала:
– Кира Васильевна, Вы уже не первый раз намекаете нам на это…
– И, как сейчас все видят, не ошибалась.
– Нет. Вы ошибались – взволнованно, почти скороговоркой, продолжила Нина – Ваши постоянные упреки мы слышали почти каждый день…
– Ну и слава Богу, что таким образом я пыталась предотвратить вас от дурных поступков – снова перебила Тему Кира Васильевна.
– А нам было обидно ни за что получать оскорбления. Вот мы сегодня и сделали это… Теперь ругайте!.. Не так обидно. Есть за что…
Заливаясь слезами, девушка бросилась в сторону калитки. Несколько мгновений спустя, Денис последовал за ней. Он уже не слышал слов, подводящих итог:
– Дожили. В моем классе появилась проститутка!
Таких оскорбительных слов не ожидал услышать никто. Даже Олег Николаевич бросил удивленный взгляд на свою коллегу. Хотел что-то сказать, но передумал.
Ребята же молча переглядывались, не веря ушам своим. Последние жалкие капли учительского авторитета, еще присутствовавшие в умах некоторых школьников, испарились полностью. Не дожидаясь конца линейки и указания разойтись, молчаливая толпа отправилась на завтрак…
Безмолвное пережевывание пищи нарушил Яшка Капитян:
– Надо бы ребятам отнести поесть. Вот где только их искать?
– Я знаю – сказала Рогожка и, глядя на Бориса, добавила – Бери миски. Пошли.


– Зачем ты сказала такое? – не унимался Денис – Что теперь о нас все будут думать?..
– А пусть думают, что хотят. Наплевать! Не собираюсь ни перед кем оправдываться. А ты, как хочешь…
Они сидели на берегу озера, бессмысленно глядя на противоположный берег. Нина зачерпнула в ладони воду и умыла красные от слез глаза.
– Это правильно. По утрам надо умываться – попытался снять напряжение Денис, опуская лицо в прохладную жидкость.
«В лагере ребята, наверное, уже позавтракали» – подумал он.
Как будто слыша его мысли, появились Рогозина и Иванов. Денис в один присест опорожнил обе миски с остывшей рисовой кашей. Нина больше двух ложек съесть не смогла. Хлеб с повидлом в двух экземплярах также нашел пристанище в желудке Мельникова.
Когда Нина допила свой стакан холодного чая и немного успокоилась, Таня категорично предложила:
– Мальчишки, погуляйте немного.
Парни удалились.


– Ну, ты – орел! – восхищался Борис – А у меня ни хрена не получается. Представляешь, щупать разрешает во всех местах, и сама лапает, где хочет… Уже думаешь, вот-вот отдастся. Да не тут-то было! Только и слышу, мол что угодно, но только не это… Ладно. Расскажи, здорово было?
«Пошел ты к черту» – промолчал Денис, отмахнувшись рукой.
Борис понял, что расспросы бесполезны. Уже хотел сообщить, каким эпитетом Кира наградила Тему, но хватило ума передумать.


В отличие от мальчишек у девчонок беседа была оживленней и содержательней. Таня еще на линейке поняла, что все сказанное Ниной – результат нервного всплеска. Ни слова правды в ее заявлении не присутствовало.
И в действительности, ни Нина, ни Денис даже в мыслях-то не позволяли себе физической близости. Их романтические отношения, свойственные юности, были абсолютно чисты. Но, как говорят: слово – не воробей. Поэтому не все, как Рогозина, смогли здраво понять Нину. Тем более, что опровергать сказанное она не собиралась.


Забегая вперед, следует сказать, что Нина и Денис только после свадьбы позволили себе сделать тот шаг, в котором их кое-кто попытался уличить в летнем лагере. Им хватало и платонической любви.
В шестидесятые, в среде советской молодежи существовало не совсем ясное понятие, что настоящая любовь выше половых отношений. Юноши и девушки того времени не спешили сменить «глупое чувство локтя на чувство колена». Тогда шутя, говорили, что свадьба – ни что иное, как – доступ к телу. И первая брачная ночь очень часто бывала реальностью.


А Кира Васильевна ничуть не сожалела, что оскорбила девушку. Если бы и случилось невозможное, и она внутренне почувствовала себя виноватой, то и тогда оставила все это в себе и вслух ничего не произнесла бы.
Почему-то многие взрослые считают ниже своего достоинства признать вину перед детьми. Хотя именно из-за этого, как правило, родители теряют любовь своих чад, а учителя – уважение учеников.


Последний вечер в лагере еще больше сгустил краски.
Хорошо понятно, что в 16 – 17 лет вкушение запретного плода, коим является употребление спиртных напитков по праздникам, почти не преодолимо. Но также ясно, что в таком возрасте достаточно и нескольких граммов алкоголя. Ведь дело не в количестве, важен сам факт, объясняемый желанием казаться взрослее.
Ну, а количественный «перебор» – привилегия зрелых людей.
В гости на прощальный ужин приехали командир и замполит войсковой части, с которой были налажены шефские контакты. Прибыли также представители местного совхозного начальства. По набору продуктов праздничное застолье почти не отличалось от будничных. А вот выступлений со словами благодарности за хорошую работу на полях было предостаточно.
Настоящий же праздник начался, когда взрослые заперлись в одной из комнат, чтобы продолжить «банкет» в своем кругу и с более крепкими, чем лимонад, напитками. Ребят же это лишь обрадовало. Никто им больше не мешал предстоящей встрече с Бахусом. Тогда никто и предположить не мог, какую роль сыграет это божество в дальнейшей карьере некоторых педагогов…
Настал момент, когда взрослые вышли проветриться и обнаружили полупустой лагерь. После небольшой выпивки, вдоволь натанцевавшись, некоторые из ребят ушли прощаться с окрестностями. Но те, кто остался, случайно оказались свидетелями одной не очень приглядной сцены.
Кира Васильевна, неуверенно ставя ноги на ступени крыльца, не смотря на двустороннюю поддержку офицеров, скатилась вниз, увлекая их за собой. Несколько секунд спустя, раздался громкий хохот троих удачно приземлившихся. Такое неординарное событие не могло не привлечь внимания юношеских взглядов. Несколько ребят приблизились к пытающимся подняться с земли. Кто-то даже протянул руки, чтобы помочь подняться учительнице, но неизвестно откуда появившийся Олег Николаевич в приказном порядке предложил всем разойтись.
Скорее всего, этот инцидент был бы забыт, если бы не слова Мазая:
– И правда, чего уставились, пьяниц первый раз видите? Пошли лучше на озеро.
Когда школьники удалились, Кира Васильевна тихо пробурчала:
– Ты еще здорово пожалеешь о своих словах – и уже громко, почти не заплетающимся языком добавила – Олег, пошли-ка, посмотрим, что творится в палатках.
Учительница почти равнодушно прореагировала на картежников и не успевших уничтожить спиртное. Но, когда она обнаружила спящих в обнимку Дениса и Нину, выход эмоций был полный. Заметив, что от ее криков и оскорблений проснулась только девушка, Кира Васильевна ухватилась и за этот факт, доведя Тему до слез:
– Вот так! Да, именно так и будет. Он спит, ему – наплевать! И ничто его не волнует… А тебе еще придется расплачиваться… горько расплачиваться за те глупости, которые ты себе позволила. Знай, в моем классе шлюхам места нет!.. Пойдешь в вечернюю школу!..
Неизвестно, что еще услышала бы Нина (Денис так и не просыпался), если бы Олег Николаевич не увел опьяневшую...


До 1 сентября оставалось два дня.
На квартире Красавиной встретились одноклассники. На этот раз поводом сбора не было желание повеселиться. Лица всех изображали серьезность и сосредоточие, когда ребячьи уста что-то произносили. Все высказывания фиксировались Галиной на листке бумаги. Но это не был протокол. Это был план выступлений на первом в учебном году классном собрании. И смысл высказываний состоял в следующем: предложить Кире Васильевне отказаться от классного руководства.
Из всей компании только Лиска не ездил с остальными в летний трудовой лагерь и поэтому молчал и внимательно слушал других. Только, когда уже все было высказано и роли распределены, когда уже все усталые и довольные проделанной работой хотели расходиться, неожиданно заговорил Генка:
– Все это мне напоминает 1825-ый год с одной лишь разницей, что выступление произойдет не в декабре, а в сентябре. Значит, войдем в историю, как «сентябристы».
– Решил пошутить? – спросил Мазай.
– Я очень серьезен, Женечка. Ты представь, что мы – «Северное общество». А если учесть, что Свирский сейчас гостит у родственников в Киеве, то не удивлюсь, если он готовит нечто подобное на Юге. Только вдумайтесь: Свирский – Пестель, Мазаев – Рылеев… Нет, пожалуй, Мазаев – Каховский, ведь по плану он должен произвести смертельный выстрел…
– Прекрати дурачиться – возмутилась Красавина – ведь вопрос очень серьезный.
– А он не дурачится – возразила Рогозина – Он хочет сказать, что наше дело обречено на провал.
– Рогожка, ты правильно мыслишь! Неужели не понятно, что Кира добровольно от класса не откажется? И, будьте уверены, директор на поводу у школьников не пойдет.
– Лиска, а ты не правильно мыслишь! Неужели ты желаешь, чтобы Кира осталась классным руководителем?
– Я разве говорил об этом? Или кто-нибудь из вас может упрекнуть меня в пламенной любви к ней? Никогда она мне не нравилась. А после того, что я услышал о ее выступлениях в лагере, возмущен не меньше вас.
– Битых два часа – впустую! – Нина была готова заплакать – Молчал, молчал и высказался.
– Еще и не понятно – добавила Галина – Лисин, ты – за или против?
– А может, спросишь: за большевиков я, или за коммунистов?
– Лиска, хватит паясничать – Рогозину переполнял гнев – если есть, что предложить, предлагай. Пустая критика здесь не уместна.
Почти десяток пар глаз впились в Генку. Тот же очень хладнокровно произнес:
– Предлагаю заменить революцию эволюцией.
– Интересно, как?
– Отказываться от всех Кириных предложений по организации нашего досуга. Можем же мы сами без нее и за город съездить, да и в театр сходить. Иными словами, сделать все таким образом, чтобы она сама почувствовала, что не нужна нам.
– Утопия – улыбнулся Мазай.
– Тогда, все – на Сенатскую!
На последние Лискины слова уже никто не прореагтровал.
Юношеский максимализм присущ всем. В стране Советов – особенно. Лозунг «Кто – не за нас, тот – против нас!» навязывался всему населению. Если зрелые люди иногда задумывались: «А так ли это?», то подростки, как правило, принимали безоговорочно. Благодаря, этой сомнительной аксиоме, Лискина «мудрость» была напрочь отвергнута, как глупая.


После подготовленного учениками собрания разразился скандал. Никогда в 235-ой ничего подобного не случалось на протяжении всей ее истории. На педсовете ничего кроме ситуации в 11-м «Г» практически не обсуждалось.
Решение, собрать родителей, было принято незамедлительно. А речь директора, произнесенная на этом мероприятии, произвела эффект разорвавшейся бомбы:
– Я не приветствую попытку учащихся свергнуть классное руководство. Тем более в такой форме. Выпускной класс не должен начинать учебный год таким образом. Не допустимо, чтобы школьники бросали оскорбительные реплики в лицо учителя, да еще перед своими ровесниками. Я имею в виду выступление Мазаева на классном собрании. То, что он себе позволил, не укладывается ни в какие рамки. Обещаю, наказания он не избежит. О Потемкиной тоже будет принято решение. Но главная задача заключается в другом: требуется наладить в классе обстановку, способствующую его сплоченности. Ведь учебный год пролетит быстро. Наступят экзамены, а к ним надо готовиться в нормальных условиях. Для этого я вынужден принять решение об освобождении Дюбковой Киры Васильевны от классного руководства… Давайте все вместе поблагодарим ее за тот грандиозный труд, который был направлен на воспитание ваших сыновей и дочерей. Уже с завтрашнего дня в 11-м «Г» будет новый классный руководитель. Приказ уже подписан.
Кира Васильевна не верила своим ушам. Ведь перед собранием Павел Михайлович успокаивал ее:
– Не волнуйтесь, мы уладим конфликт. Потемкину переведем в вечернюю школу, Мазаева пропесочит комсомол. Остальные сами успокоятся, и класс станет управляемым.
«Только почему-то не было сказано, что управлять не я буду…» – промелькнуло в голове учительницы.
Почему он так поступил? Да, просто, и сам бывший военный до конца не понимал, какую можно подразумевать двусмысленность в его словах.
Кира Васильевна с трудом завершила ту встречу с родителями, на которую так рассчитывала. По дороге домой она периодически смахивала слезы с глаз, уже твердо зная, что больше уже никогда не пожелает работать в этой школе.


На вечернюю форму обучения Тему не перевели. Несмотря на ее долгое сопротивление, администрация школы с большим трудом, но все-таки сумела направить девушку к врачам на обследование. А медицина, уже в свою очередь, вынесла объективный вердикт: Нина Потемкина – девственница, и вопрос о беременности отпал сам собой.
Ну, а что касается Мазая, то на Комитете комсомола школы, где его «пробирали», никого из учителей не присутствовало. Заседание Женька превратил в фарс. В резолюции значилось: «Комсомолец Мазаев признал свою ошибку только по форме, но по содержанию был тверд, не желая менять свои принципы».
А уже самую окончательную точку в этой истории поставил сам директор на одном из педсоветов:
– Хватит обсуждать 11-ый «Г». Пусть спокойно оканчивают школу.


Переживания летнего сезона забылись быстро. И способствовало тому то, что подошло время переступить через переломный момент вступления в зрелые размышления о будущем. Силы, почти всех направились на осуществление поголовного желания поступить в институт. Но не у всех хватало серьезности для решения такой проблемы.
Именно отсутствие сего и сыграло решающую роль в судьбе Дениса. Желание постоянно находиться возле Нины настолько овладело им, что даже желание посвятить свою жизнь медицине исчезло. Чтобы учиться вместе с любимой и после окончания школы, мечта переквалифицировалась из врача в учителя истории.
Началась подготовка к вступительным экзаменам. Но, поскольку готовились совместно, то результаты были именно такие, какие логично мог предсказать любой простой смертный. Достаточно обратить внимание на то, что учебник под названием «История СССР» постоянно был открыт на страницах, посвященных Восточным славянам.
А, уже в момент подачи заявлений, судьба сыграла еще одну злую шутку. Влюбленных приемная комиссия почему-то раскидала в разные потоки. Для Дениса – трагедия. И это – нормально, хотя и со стороны может показаться глупостью.
Как же это повлияло на развитие событий?
У Нины первый экзамен состоялся. Результат – «неуд». Но девушку расстроило другое: Мельников вместо того, чтобы на следующий день идти, как было положено, согласно расписанию, на экзамен, пошел вместе с Ниной в приемную комиссию и следом за ней забрал документы.
– Без тебя мне в институте делать нечего – объяснил он.


В итоге, наступившей осенью, Денис стал шлифовать линзы в ГОИ, а Нина получала семьдесят рублей в том же институте за просиживание места в отделе кадров. Шесть дней в неделю (пятидневка с «черными» субботами появилась чуть позднее) каждое утро они встречались для того, чтобы вместе ехать на работу. Использовали даже самую малейшую возможность пообщаться во время трудового дня, по окончании которого отправлялись ужинать к ее или его родителям. И только на ночь расставались. По воскресеньям же, под видом подготовки к экзаменам, уходили, якобы, в библиотеку.
Такой ритм жизни продолжался почти полтора года, то есть, буквально, до торжественной регистрации брака.
Так называемые, моральные принципы родителей советских юношей и девушек тех времен, мешали досвадебным сближениям. Массовый характер сексуальная революция имела место лишь на Западе. В нашей же стране лишь небольшое число индивидуумов могло позволить себе свободную любовь. Ведь таковые отношения, кроме искренних чувств, требуют еще многих подсобных условий. Хотя бы – наличие ограниченного пространства, состоящего из четырех стен. А чтобы иметь беспрепятственную возможность уединиться на этом пространстве, надо было, как минимум, иметь штампы в паспортах. А неумирающая жилищная проблема? Разве не менее мешала? В коммуналке могут «застукать» соседи, а в отдельной квартире необходимо ловить моменты, когда там нет родственников. Вот влюбленные и вынуждены идти на всяческие ухищрения, не брезгуя ничем, даже подворотнями и лифтами…


Утро после бурной первой брачной ночи. Денис спит крепким сном. Нина смотрит в потолок:
«Долог был путь к этому моменту. А что в итоге? Пока не понятно. Слышала, что с первого раза мало, кто осознает прелести семейного ложа. Еще слышала, что многие женщины остаются всю жизнь неудовлетворенными. Это лишь мужики довольны всегда. Получил свое и спит как сурок. Торговля какая-то происходит. Только вместо денег платим товаром. Натуральный обмен. Совсем, как у первобытных. И что же в итоге? Как принято говорить, Денис потерял свободу. Ведь он за мое тело заплатил женитьбой. А я – своим телом заплатила за замужество, о котором мечтает почти каждая. Хотелось бы по-другому думать. Не получается! Почему? Да потому, что никто не осудит женатых людей, обнаружив их в одной постели. А вот, неженатых?..»
Размышления прервал Денис, перевернувшись на другой бок и продолжая сопеть во сне…


«Как у него хорошо получается спать. Достаточно головой дотронуться до подушки. Позавидуешь! Интересно, что за дурак сказал ему, якобы опасно исполнять супружеский долг на седьмом месяце… Да, неужели, ему самому-то не хочется? Хорошо, хоть, не храпит. А если найдется, кто посоветует, вообще уехать к родителям кому-нибудь из нас, также послушается? А вот мне, когда лежала на сохранении, рассказывали совсем другое. Оказывается, что многие бабы спят со своими мужиками до последнего момента… Эх, если бы получилось его разбудить?.. Нет, бесполезно».


«… Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь…

Никогда не представляла себя матерью. Никогда не понимала, что значит любить своего ребенка. Особенно, когда видела чужих грудничков. Не вызывали они моего благоговенья от внешнего вида. Свое – совсем другое дело. Катенька – лучше всех…
А как я проклинала Дениса, когда рожала? Серьезно думала, что, как только все закончится, разведусь. Терпеть такие боли, ради чего?.. А как быстро все забылось? Уже на следующий день… Да, какое, на следующий день? В тот же миг! Лишь Катя увидела свет, я уже представляла, как мы втроем будем проводить время, как наша девочка будет всегда искать защиты у папы и мамы… Не верится, что я – мама. Не знала, что кормить грудью – наслаждение.
Быстро мы бабы забываем муки родов».


«Насколько же долго наши родители будут вести нас по жизни? Сможем ли мы также опекать своих детей? Купить квартиру, думаю – не сумеем. А они это сделали… Хотя сами долго нас уговаривали пожить вместе с ними.
Вот, и отделились мы. В результате – скука. Муж днем на работе, вечером в институте. Катя в яслях. Денис настоял на этом. Видите ли, дочка помешает мне заниматься. Он, глупый, и понятия не имеет, что такое заочное обучение. Здесь, чтобы получить «неуд», надо здорово постараться. Сначала безделье доставляло удовольствие, потом стало скучно, теперь же – невыносимо. Самое главное – не знаю, как с этим бороться.
Ну, ничего, на четвертом курсе нужно будет устраиваться на работу по специальности. Тогда, возможно, прекратится такое бесполезное существование…»


На работу устраиваться не пришлось. Денис «сделал» справку. По этому поводу Нина высказала ему, пожалуй, первое не терпящее возражений заявление за все время супружества:
– Катя в детский сад не пойдет. Если уж мне не суждено работать, то займусь вплотную воспитанием дочери. И, даже, рот не открывай! Я ничего не услышу.
Муж разумно промолчал.
А для Нины наступили самые счастливые три года. Единственное, чего не удалось ей добиться, это – проводить выходные вместе всей семьей. Денис то был занят, то сильно уставал после трудовой недели. В итоге: субботние и воскресные прогулки и поездки за город, посещение театров и музеев проходили без главы семейства.
В одну из таких зимних прогулок из-за Нининой спины неожиданно прозвучал незнакомый голос:
– Простите. Не хотите, чтобы Ваша девочка поучаствовала в просмотре?..
– Каком?
– Еще раз прошу извинения, я не договорила. Сейчас, вот здесь, во Дворце спорта, проходит отбор в школу олимпийского резерва по фигурному катанию.
Незнакомая женщина, нарушившая веселую игру в снежки, в наскоро накинутой на плечи шубе и в туфлях вместо сапог, видимо, вышла из «Юбилейного». Всем своим видом показывая, что времени у нее в обрез, с нетерпением ждала ответа. А Нина, совершенно не понимая, что от нее хотят, очень неуверенно попыталась сказать:
– Как-то все – неожиданно. Я и не знаю…
– У Вашей девочки – прекрасные природные данные. Поверьте мне, как тренеру со стажем.
«Интересно, каким образом она это увидела? Даже, почти раздетой на мороз выскочила» – подумала Нина, а вслух добавила:
– Она же еще очень маленькая, пяти лет не исполнилось. Да и на коньках ни разу не стояла.
– Возраст – очень подходящий, а кататься быстро научится. Я это гарантирую. Рискнем?!
– Когда?
– Прямо сейчас!
Неожиданный поворот событий привел Катю на занятия фигурным катаньем.
Нину же очень удивило, что ее дочка прошла отбор. Пока шел конкурс, она услышала много интересного от родителей, приведших своих детей на это мероприятие. Оказывается, люди неделями стояли в очереди, дежуря по ночам, чтобы сегодня их чада смогли показать, на что они способны. Правда, особняком стояли и те, кто сумел, используя связи и деньги, попасть сюда без очереди. Но и тем, и другим никто не давал гарантий, что отбор будет преодолен. Количество желающих на одно место сравнимо со вступительными экзаменами в театральный институт. Когда зачитали списки принятых, то потоки родительских слез, казалось, способны изменить мировой климат:
– Чем же мой ребенок хуже други-и-их?!


Тренер со стажем оказалась права. И действительно, чувствовать уверенно на льду Катя стала буквально на первом уроке. Сначала ей очень нравилось заниматься, не смотря на трудности с расписанием. Дело в том, что в «Юбилейном» лед для детской секции предоставлялся тогда, когда был свободен. То – в семь утра, то – в десять вечера, то – несколько дней подряд, то – перерыв почти на неделю. Очень не комфортно и для матери, и для ребенка.
Но Нину такое положение вещей не пугало. Она с большим удовольствием каждый раз отвозила дочку на занятия, помогала ей переодеться и шла прогуляться. Первое время она наблюдала с трибуны за Катиными «успехами», как и другие родители. Но, так как не возможно было слушать их «фанатичные рассуждения о спортивном будущем» своих детей (а таковые не смолкали ни на минуту) Нина предпочла проводить это время на свежем воздухе, возвращаясь тогда, когда оставалось только помочь Кате переодеться, чтобы ехать домой.
Молодая мама энергично занималась воспитанием дочери. Наконец-то, ощутив свою востребованность, она с головой окунулась в эти приятные заботы. На каждый день составлялся план в письменном виде, в котором галочками отмечались выполненные пункты. Если, что-либо не успевала сделать, то переносила это на следующий день под первыми номерами. Причем, к этому занятию всегда привлекалась дочь. Ну а та, в свою очередь, восторженно воспринимала подобное доверие.
Но, как-то после прогулки, придя немного раньше, когда занятия на льду еще продолжались, Нина не нашла там свою дочь. Ничего не понимая, она безуспешно пыталась разглядеть среди занимающихся Катю.
– А Вы не туда смотрите – раздался совсем рядом незнакомый голос.
Нина повернулась и увидела одну из мамаш, также ожидающих своих детей. Некоторые из остальных родительниц тут же наперебой стали уточнять:
– Ваша дочь – на другом конце катка.
– Катается среди наших олимпийцев.
Действительно, вдалеке тренировались фигуристы из сборной СССР. Катя весело скользила по льду вокруг них.
– Почему она там? – вырвалось у Нины.
– А она постоянно сбегает из группы и проводит время в одиночестве. Видимо, Вы зря не присутствуете на занятиях – со злорадством прозвучало замечание. Еще бы, скоро будут отчислять «неперспективных», значит, одним конкурентом будет меньше. Подобные мысли можно было прочитать на лицах и других родителей.
Нина отправилась туда, где развлекалась ее дочь. Спустившись к бортику, жестом руки подозвала Катю:
– Ты, почему здесь? Почему не занимаешься с группой?
– Там заставляют делать трудное, а здесь – хорошо. Музыка играет.
К ним подкатилась женщина невысокого роста и, обращаясь к Нине, спросила:
– Ваша дочь?
Нина сразу узнала Тамару Москвину. Не удивительно, известная фигуристка и тренер. Смущенно кивнув в ответ, она подумала: «Сейчас получу выговор». Но прозвучало другое:
– Девочка очень хорошо скользит. Я за ней часто наблюдаю. Ей обязательно надо заниматься.
– В этом-то и беда. Она говорит, что не хочет «делать трудное».
– А без труда ты ничего не добьешься. Пословицу про «рыбку» знаешь? – эти слова относились уже к дочери. А матери просто было сказано – Желаю Вам удачи.
Когда Москвина откатилась к своим ученикам, Нина, как ей показалось, довольно серьезно и строго спросила Катю:
– Ты все поняла?
– А про какую «рыбку» тетя говорила?
– Дома объясню. А сейчас, иди переодеваться. Занятия уже закончились, а я пока поговорю с твоим преподавателем.
В разговоре Нина услышала следующее:
– Любую другую из моей группы за подобное поведение я, не задумываясь, отчислила бы. А у Кати хорошие способности. Поговорите с ней, пожалуйста. Иначе, уже скоро у нас будет проводиться что-то вроде зачета, и я ничем не смогу помочь.
Но и дома разговор также не получился. Катя ни в какую не собиралась исправляться. Она готова была вообще не посещать каток, лишь бы не делать того, что ей не нравится.
– Хорошо. Значит, сегодня ты каталась на коньках последний раз – подвела итог мама.


В дальнейшем, с подобными разговорами Нине приходилось сталкиваться неоднократно. Удивительно, но у дочери способности проявлялись практически ко всему, за что ни бралась. Если бы, хоть самое маленькое желание, развить эти способности, присутствовало в той, которая ими обладает, то проблемы не стояли бы вовсе.
Нина переживала за дочь, а Денис рассматривал все это, как хороший материал для своей диссертации. Неоднократная просьба жены о помощи в воспитании ребенка оставалась без внимания профессионального педагога.
«Ну, кто-нибудь объясните мне, зачем ведутся всяческие научные исследования, если на практике, даже к собственным детям применить ничего не возможно» – эти мысли все чаще посещали молодую мать. Постепенно понятным становилось только одно, великолепно сформулированное немецким гением: «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет…»


Плыть по течению – такова участь многих, кто пришел в эту жизнь.
Странный вывод. Но присутствие на накатанной дороге заставляет большинство индивидуумов смириться с этим. Вот и окончание ВУЗа изменило в Нинином существовании совсем не много. Теперь, когда институт окончен, а Катя пошла в школу, снова наступила пустота, наводящая на размышления:
«К чему я училась? А училась ли? Сдавала экзамены по заранее известному билету, курсовики – переписанные прототипы. Знаний – ноль. От так называемой учебы осталась только бумажка под названием «Диплом». Смешно, но она, эта бумажка, ничем не отличается от такой же, полученной выпускниками дневного отделения, скажем, «Политеха» или другого серьезного ВУЗа. И, никого не волнует, что скрывается за этими корочками. Даже в отделе кадров интересует лишь наличие документа. И, наплевать, где он получен – заработан тяжелой учебой, или выдан за посещение сессий в моем СЗЗПИ…
До чего же невыносимо долго длится время до обеда. Скорее бы Катя приходила из школы. Накормлю ее, пойдем погулять, потом помогу сделать уроки».
Такие чувства преследовали практически каждый день, совсем не радующий разнообразием особенно в первую свою половину. Изредка привычный ритм нарушался Аленкиными визитами. У нее-то начало дня практически всегда было свободным, если не посвящалось сну.


«Оказывается, гуляя днем, можно знакомиться с интересными людьми. И появляются-то они как-то неожиданно. Почему-то, как правило, это – мужчины. В основном – моложе меня и, иногда, значительно. Причем многие из них всегда умудряются предложить какую-либо помощь. Доходит до смешного: подают руку при сходе с эскалатора в метро.
Из-за чего же такое неожиданное внимание? А может, так было всегда? Я, видимо, не обращала внимания? Мне казалось, что после свадьбы жизнь замыкается только на семье. И в итоге, становится обидно, когда думаешь о прошлом. Эх, если бы молодость знала?! А что, разве молодость закончилась? Пусть скоро – тридцать. Возраст, конечно, зрелый. Но я хорошо запомнила Аленкины глаза, когда она сказала, что я за последние десять лет каким-то образом умудрилась законсервировать свою внешность. Не понимаю, ей-то что завидовать. Сама цветет и вниманием не обойдена. Трудно сосчитать, сколько любовников было у нее между первым и вторым мужем. А может и сейчас имеются?..»


Звонок, неожиданно прозвучавший в прихожей, заставил вздрогнуть обоих.
– Неужели, у дочки отменили два последних урока? – испугано прошептала Нина и громко решительно добавила – Быстро одевайся и сиди тихо. Я отведу дочку в другую комнату и приду за тобой.
Накинув халат, она направилась к входной двери:
– Кто там?
– Открывай. Свои – послышался знакомый голос.
«Слава Богу!» – у Нины отлегло от сердца. Она быстро распахнула дверь и бросилась подруге на шею:
– Аленка, как я рада тебя видеть! Ты и не представляешь, от чего меня избавила…
– По-моему уже представляю – перебив подругу, Аленка бросила взгляд на вешалку – Раньше, кажется, у Дениса не было такого пальто. Да и сапог на нем таких я не замечала.
– Сейчас я тебя познакомлю…
– Не надо! Лучше выпроводи своего кавалера поскорее. А я принесла сухой тортик, попьем чайку. Есть разговор.
Через несколько минут подруги сидели за кухонным столом. Чашки с чаем остывали. Торт – не тронут. Аленка вещала без устали:
– Ты – сумасшедшая! Сейчас, когда я шла к тебе, решила выкурить сигарету перед твоей парадной. Присела на скамейку. Рядом две бабульки очень громко беседовали. Не услышать, о чем говорят, было не возможно. А обсуждали они, дорогая, тебя. Косточки перемывали по полной программе. И я полагаю, что не врали. Как можно быть такой неосторожной? Зачем ты приглашаешь к себе домой любовников? Хочешь неприятностей? Получишь! Кто тебя научил чуть ли не в обнимку не известно с кем, а – у всех на глазах шляться по двору. У твоих соседок, представляешь, даже количество подсчитано. Правда, к единому мнению не пришли. Долго спорили: восемь или девять…
– Да я и сама не считала…
– А они сосчитали. Количество – больше некуда. Мне с тобой состязаться бесполезно... А если дойдет до Дениса? Как будешь оправдываться? Почему на их территории не встречаешься? А-а, понимаю. Там, небось, жены, дети, тещи… Нинка, поверь моему опыту! Будешь так продолжать, скандал – неизбежен. Только в одном случае допускается принимать у себя любовников. Это, когда окончательно разрушена семья. Или, ты, может быть, готовишься к разводу?
– Сама не знаю…
– Час от часу не легче… Извини, но у тебя точно – не все дома. Чем Денис-то тебя не устраивает? А о дочке ты подумала?..
– Можно предположить, что мне читает нотации самая верная супруга в мире.
Нина уже и сама не соображала, что говорит. Лишь бы ляпнуть в ответ на упреки.
– Не сравнивай! – возражала Аленка – Во-первых, у меня нет детей. Во-вторых, мы с Ильей – разные люди. Мы абсолютно не понимали друг друга, как я догадалась, к сожалению, слишком поздно. Чего стоит одна его эта прибаутка: «На хера попу гармонь, а офицеру филармонь?» И это я, профессиональная певица с высшим музыкальным образованием, должна была выслушивать почти ежедневно. Разве возможно терпеть такое?
– Аленка, но ты же – второй раз замужем. Не смотря на это, я точно знаю, что у тебя куча любовников…
– Какая, к черту, куча? До твоих восьми или девяти, да еще, на своей жилплощади, – далеко. Я, в отличие от тебя, разумно встречаюсь с мужчинами, которым я симпатизирую, на стороне. Еще раз хочу сообщить тебе, что количественные характеристики сильно  уступают твоим. Поэтому, призываю, милая, опомнись и веди себя правильно.
– А как правильно?
– Пусть, и не для этого я сюда шла сегодня, но я не хочу, чтобы у моей подруги разрушилась семья. Вот почему, заклинаю тебя: Нина, будь умней!
– А я, что – глупая?
– Ты – не глупая, ты – дура!
– Почему ты хочешь все время меня унизить?
– Не унизить, милая. Я очень хочу, чтобы ты не натворила глупостей. Я прекрасно понимаю, что наша женская беда заключается в том, что муж и любовник в одном лице – большая редкость. Я не призываю тебя терпеть такие муки. Если есть возможность, воспользуйся. Но никогда не доводи это до абсурда. Не доводи до разлада в семье…


«Развод состоялся, я – свободна. Иду, куда хочу. Делаю, что хочу. И спать могу, с кем хочу, но не хочется почему-то… Странное состояние. Как объяснить? Я не знаю, но полагаю, что никто на этот вопрос не даст толкового ответа. Значит, снова скука…
Возможно, уже полжизни позади, а что сделано?
Нет, все – не так. У меня же есть Катя. А для нее я сделаю все, на что способна. Справлюсь. Жить ради дочери, разве это не цель? Еще, какая прекрасная цель!..»


– Денис, привет. Нужны деньги – голос Нины звучал неуверенно. Часто дыша в телефонную трубку, она никак не могла сосредоточиться.
– Зачем? – вопрос закономерный, так как Денис обеспечивал свою бывшую семью вполне достаточно. Ведь Нина могла, благодаря этому, не работать и целиком отдавать себя заботам о дочери. Набрав в легкие побольше воздуха, она постаралась, как можно спокойнее объяснить причину:
– Не вставай на дыбы заранее. Деньги нужны не мне, а нашей дочери.
– Я не спрашиваю «кому», я спрашиваю «зачем».
– Я хочу устроить Катю в английскую школу, а там нужна взятка
– Знаешь, Нина, я удивляюсь твоему легкомыслию. Забыла, что я работаю в Комитете по образованию? Зачем ты производишь непонятные потуги там, где я могу решить вопрос и «малой кровью»? Научись, наконец-то, думать перед тем, как сделать что-либо.
– Я все продумала и была уверена, что справлюсь без тебя. Но, когда я увидела, как директриса школы, не задумываясь, уверенно смахнула мой подарок в ящик своего письменного стола, да еще намекнула мне, мол, ты (то есть, я) – на правильном пути, о чем я должна подумать?
– Повторяю, думать надо раньше! А теперь, мне придется делать втык за вымогательство этой самой директрисе вместо душевного разговора с ней о переводе Кати в английскую школу.
– Но я хотела…
– Хотеть будешь в другом месте или другим местом, так у тебя даже лучше получается. А сейчас речь о нашей дочери. Так изволь со мной советоваться. И в ту школу больше не суйся, если хочешь, чтобы Катя там училась! – Денис со злостью бросил телефонную трубку.
А на другом конце провода Нина злилась не меньше:
«Хам! Он, видите ли, все может. Служебное положение позволяет. Педагог хренов! Когда я пыталась уговаривать Катю, не бросать занятия музыкой, фигурным катанием, плаванием, где он был? Эти факты он только использовал в качестве примеров для своей, так называемой, научной работы. Там он хорошо объяснил, как поступать родителям в подобных случаях. Сам же и не подумал применить свои изыскания. Признался, что все это – «липа». Хоть на том, спасибо…»


Жизнь ради дочери продолжалась. Нина уже не пыталась занять Катю чем-либо во внеучебное время.
«Может сама решит, что ей интересно. Может хорошо, что она многое попробовала и отбросила как ненужное? Все должно со временем встать на свои места. Главное – уберечь ее от вредных привычек, сейчас такое очень доступно».
Проблемы подобного рода возникали, и Нина успешно решала их. К Денису с просьбами не обращалась. Она понимала, что этот кандидат педагогических наук в практических вопросах – дуб. Пусть решает высокие теоретические проблемы на примерах других детей.
«Здесь нужно только внимание, душевность и забота. Научный подход – не для меня. Любовь к ребенку преодолеет все трудности» – такими принципами она пользовалась в общении с Катей.
Мать и дочь стали очень близкими друг к другу. Когда такие родственники становятся подругами, то делятся самыми сокровенными секретами. В свое время у Нины с мамой не было таких задушевных отношений. Тогда это расстраивало обеих. Сейчас же ситуация радовала Нину. А Катя также с огромным удовольствием шепталась о своих тайнах с мамой – самым дорогим для себя человеком.
Требовалось лишь одно – направить стремление дочери в нужном ей самой направлении. Да, именно – нужное ребенку, а не родителям. Такое у Нины получалось.
Результат пришел сам. Катя увлеклась рисунком. Она самостоятельно пошла в школу живописи при Эрмитаже, показала свои работы и с интересом стала осваивать тонкости искусства.


Но увлечение внешкольными занятиями, обычно дающее положительный результат, увело Катю в непредсказуемое течение.
Непредсказуемость заключалось в очень простом, но почти необъяснимом сосуществовании таких явлений, как прилежание в любимом деле и полное неприятие всего того, что не связано с интересами, необходимыми для избранного предмета.
Вроде бы ничего необычного в том нет. Но общепринятые правила заставили мать поговорить с дочерью на не очень приятные темы:
– Кать, ты зачем ходишь в школу?
– Учиться, мама.
– Не похоже! Твоя классная руководительница другого мнения, и я с ней согласна. Где ты обычно начинаешь учебный день? Забыла? Так я напомню: в туалете. Так? Ну, что молчишь?
Дочка, улыбаясь, посмотрела на мать:
– Неужели, лучше, чтобы я описалась, когда учитель объясняет новый материал?
– Не паясничай! Ты проводишь там почти пол-урока, занимаясь прической и макияжем. Но и этого тебе мало. Ты еще, как правило, прогуливаешь и последний урок.
Катя, молча, уставилась в пол, прекрасно понимая, что оправдываться бесполезно. Зато возрастала неприязнь к учительнице: «Интересно, что еще Наталья наговорила про меня?»
Нина же в душе готова была обнять дочь и успокоить, но логика подсказывала другое:
– Подумай хорошенько, где ты хочешь получить среднее образование, в школе или ПТУ? А может восьмилетки хватит?..
Возможно, этот разговор подействовал, а может быть, время пришло, но в восьмом классе Катя резко изменилась. Неожиданно появился интерес к учебе, давший хороший результат. Она успешно окончила школу и поступила в «Мухинку».
«За дочь можно не беспокоиться – часто повторяла себе Нина – Живет практически самостоятельно. В моих советах более не нуждается. Ну, а мне – к сорока. Что же дальше? Опять скука?..»


– Темочка, срочный вопрос – Аленка в темпе скинула пальто и с трудом расстегивала молнии на сапогах – Желаешь съездить в Душанбе на несколько дней? Есть путевка.
– Ты, как всегда, с места – в карьер – Нина подала подруге тапочки – Для начала, поздоровайся. Или в вашей богеме это не принято?
Подруги поцеловались. Они не виделись несколько месяцев. Было, о чем поговорить. Но делиться впечатлениями не получалось, так как Аленка с нетерпением направляла беседу по нужному ей пути:
– Понимаешь, я приложила кучу усилий, чтобы выбить в нашем профсоюзе эту путевку. Представляешь, в начале марта окунуться в тридцатиградусную жару!
– Да объясни ты все по порядку. Почему ты сама не хочешь «окунуться»?
– Почему не хочу?.. Вообще-то ты права, объяснять надо по порядку… Короче. У меня две путевки. Одна – моя. Другую я взяла якобы для мужа. На самом деле для Антона. Ты его не знаешь, это – мой знакомый пианист. Но ему, как назло, подвернулась халтурка, можно прилично заработать. Сама понимаешь, скоро 8-е марта, там можно озолотиться, не хуже, чем в Новый год. Обидно возвращать путевку. Вот я тебе и предлагаю отдохнуть со мной. Теперь понятно?
– Понятно.
– Ну?
Нина задумалась:
«Заманчивое предложение. Уже и не помню, когда последний раз выезжала за пределы Ленинградской области. Пожалуй, такое было еще до Катиного рождения. Да, а как быть с дочерью?..»
– Долго мне ждать? Что ты уставилась в одну точку?
– Едем! – прозвучал утвердительный ответ, а про себя было добавлено: «Мама мне не откажет и поможет Кате побыть немного без меня».
– Эх, тряхнем стариной – не унималась Аленка, радостно обнимая подругу.


– Тысячу лет меня никто не приглашал в ресторан на 8-е марта.
– Тема, ты живешь в отрешенном мире. Разве не романтично за несколько тысяч километров от дома и, как ты утверждаешь, через тысячу лет провести праздник в компании симпатичных мужчин?
– Аленка, ты – неисправима.
Такой обмен мнениями проходил в гостинице на окраине Душанбе.
Все дни поездки Нина с Аленкой вели себя как пуританки, только не молились. Они посещали все экскурсии, в одиннадцать ложились спать и ничуточки не подозревали, что за ними постоянно наблюдают две пары мужских глаз.
Международный женский день в тот год попал, благодаря календарю, во времяпровождение туристической поездки в одну из столиц Среднеазиатских республик. Праздничный день имеет свойство быть, как правило, выходным. Следствие – экскурсоводы не работают, и «гости города» (здесь их так называют в отличие от привычного «приезжие») предоставлены сами себе.
Праздник начался стандартно. Мужчины, галантно раскланиваясь при встрече со знакомыми, а также, и незнакомыми женщинами, произносили поздравительные спичи. Но сама гостиница не выглядела торжественной. Туристы, прибывшие из разных концов страны, гадали, чем заняться в этот «пустой день». Бродить по городу, где одна центральная улица Ленина, в выходной – бесполезно. Даже магазины не работают.
Поэтому, когда вместе с утренним поздравлением Аленке и Нине двое мужчин из их группы предложили поужинать в ресторане, отказа не последовало. Только Аленка внесла коррективы:
– А может, лучше пообедать? Зачем ждать вечера? Только время терять.
– Идет! – согласились мужчины.


Всеволод и Роман оказались вполне обеспеченными мужчинами. Для Аленки этот факт – явление привычное. Но Нина, любившая независимость, собиралась расплачиваться за все сама.
– Ну, что Вы, Ниночка – Всеволод положил свою ладонь поверх раскрытой сумочки – Это же подарок к празднику. Не обижайте.
Такой мужской напор в сочетании с толчками ноги под столом со стороны подруги заставил сдаться. Но действие спиртного помогло Нине сказать то, о чем она и не думала:
– Хорошо! Вы угостили обедом, за нами – ужин. Но не в ресторане, а в гостинице. Чтобы не думать о времени. Сейчас пойдем на рынок, там множество вкусных вещей… Главное – зелень, а то смешно, в ресторане южного города снабжение, как у нас в Ленинграде. Ничего из свежих овощей кроме парниковых огурцов, привезенных из Сибири. Купим помидорчики, лучок зеленый, киндзу, салат, укроп… Я сварганю великолепные закусочки.
Естественно, что такое предложение прошло на «ура». Больше всех восторг выразила Аленка. И, надо отдать ей должное, бдительность не потеряла – за все покупки снова расплачивались мужчины.
– Ты, наконец-то, прекратишь трясти своим кошельком? – цедила она сквозь зубы, выражая свое возмущение подруге.
– Но должны же мы сделать хоть какой-нибудь ответный ход? – пыталась перечить Нина – Сами предложили, а теперь…
– Я чувствую, что алкоголь окончательно растворил твои мозги. Лучше помолчи, а то все испортишь.
Пришлось прекратить возражения. Посодействовало этому и само собой произошедшее разделение на пары. Всеволод увлек Нину интересной беседой, а Роман с Аленкой в это время покупали всякие лакомства, из которых главными были таджикские сухие вина и дефицитная в Ленинграде ветчина. В мусульманской республике она не пользовалась большим спросом.
– На чьей территории продолжим банкет?
– Разумеется, на нашей – не задумываясь, нашла ответ Аленка – Мы же вас пригласили!
«Ну и лиса – возмутилась про себя Нина – вытряхнула мужиков, а теперь берет на себя роль хозяйки. Интересно, чем завершится сегодняшний вечер?.. Что за дурацкий вопрос? Сценарий известный…»


– Сева, ты обручальное кольцо снимаешь когда-нибудь? – такой необычный вопрос задала Нина, проснувшись на следующее утро.
– Честно скажу: я женат уже почти пятнадцать лет. У меня растет прекрасный сын Никита, ему скоро – одиннадцать. За всю свою семейную жизнь случайных связей на стороне у меня было меньше, чем пальцев на одной руке. Хочешь – верь, хочешь – нет, но сегодняшнюю ночь к этому списку не прибавлю. Я не спал, думал о тебе и принял решение.
– Интересно, какое же? – усмехнулась Нина – Спешу тебя успокоить, я ни на что не претендую.
Всеволод задумался. Нинин смех почти разогнал хорошо продуманные слова. Взяв себя в руки, он все-таки продолжил:
– Мое решение – не смешное. Я хочу быть с тобой вместе. Но у меня есть обязанности перед своей семьей. Надо вырастить сына… Я не прошу у тебя моментального ответа. Подумай, согласна ты подождать восемь лет, встречаясь тайно?
– И к чему же приведет мое ожидание?
– Поженимся.
– Очень необычное предложение руки и сердца. Полагаю, что подразумевается любовь с первого взгляда? – Нину продолжал разбирать смех, и она с трудом сдерживала этот порыв.
– Отвечу, как Ихтиандр: а разве бывает другая любовь?
«Очень красиво излагает – подумала Нина, когда дверь захлопнулась за Всеволодом – Узнать бы, он всем говорит такое или имеются другие варианты?»
Вошла хмурая Аленка. Увидев смеющуюся подругу, также улыбнулась:
– Смею предположить, у Вас, мадам – полный порядок!
– Если считать предложение пожениться через восемь лет удачей, то – да.
– Впервые слышу такое – почти прошептала Аленка.
– Я, между прочим, тоже.
– И каков же был твой ответ?
– А с этим меня не торопили. Прозвучало предложение: подумать.
– Думай, не торопясь, восемь лет – впереди!.. А у меня – проще. Представляешь, не успели войти в номер, как сорвал с меня платье и без всякой «предвариловки» завалил на кровать. Через пару минут без сил откинулся на спину. Я, как дура, подумала, что будет продолжение. Какое там. Шлепнул меня по заднице, пожелал спокойной ночи, отвернулся и захрапел.
Они еще долго обсуждали ночные приключения. Весело смеялись, думая, что вернувшись домой, скоро все забудется.
Напрасно!..


В серьезность предложения Всеволода Нина не поверила даже на йоту. В юности нечто подобное ей предлагал Денис. Там тоже была любовь с первого взгляда, тоже пришлось ждать оформления отношений (разумеется, не восемь лет). Но повторения ожидать подобного на четвертом десятке – смешно.
Но после возвращения в Ленинград, Всеволод начал атаковать Нину телефонными звонками ежедневно. Естественным продолжением этих разговоров стали свидания. Цветы и ужины в ресторанах вошли в привычку. Финансовых препятствий для подобной разгульной жизни не было. Приличный заработок главного конструктора завода «Волна» вполне позволял не думать о таких мелочах, как то: ехать на такси или на метро.
Отношения становились все глубже и глубже. Не реже одного раза в месяц Всеволод доставал путевки на короткие трех-, пятидневные туристские поездки в другие города. Там он всегда умел договориться на отдельный номер в гостинице. Влюбленные (можно уже смело их так называть) посетили много интересных мест, среди которых: Кижи, Паланга, Золотое Кольцо, Самарканд.
Потом Всеволод придумал еще один хитрый ход. Он периодически объявлял своей жене, что уезжает на пару недель в командировку. Сам же на это время переселялся к Нине. С Катей у него очень быстро установился хороший контакт. Та в нем души не чаяла. Даже называть стала его: папа Сева. И, кроме того, часто задавала Нине вопрос:
– Мама, когда вы поженитесь?
Ответ был всегда одним и тем же:
– Подожди…
Нина, действительно, жила ожиданием, тем самым ожиданием, которое поначалу казалось очень смешным. Теперь смех сменился на страх. Она боялась, что все может в одночасье закончиться, не смотря на то, что Всеволод никакого повода для беспокойства не давал. К тому же он постоянно говорил Нине, что очень хочет, чтобы она родила ему ребенка. Но, к сожалению, забеременеть не получалось. И медицина не помогала.
В остальном все было прекрасно. Даже время, проводимое врозь, вошло в привычку и не казалось слишком мрачным. Первоначальная ревность к законной жене, когда-то не дающая покоя, отступила. И то, что ее Сева вынужден исполнять супружеские обязанности в своей официальной семье, воспринималось Ниной уже как должное.


Годы шли. Приближалось совершеннолетие сына Всеволода. Дочь Нины вышла замуж. А немолодые взрослые так и играли в тайную любовь. Он не уставал просить еще немного подождать, а она все больше верила, что уже скоро ничто не сможет их разлучить.
– Темочка, ты такая счастливая. Моей белой зависти нет предела – восторженно щебетала Аленка в одну из очередных «девичьих посиделок», проводимых подругами регулярно по средам.
– Не говори «гоп»…
– Слепому видно, что у мужика серьезные намерения. Отбрось сомнения! Вот увидишь, все будет прекрасно.
– Твоими устами…
– Тебе не надоело цитировать всякие глупые пословицы?
– Аленка, Севка для меня – все. Исполнится его Никите восемнадцать, то есть то, что мы оба, якобы, ждем, и что дальше? Мне – за сорок, детей ждать наивно. И получится: там у него – жена и сын, а здесь – потенциальная супруга, и только. Как говорят футболисты, разница забитых и пропущенных мячей – 2:1, и не в мою пользу!.. Если произойдет такое, не переживу.
– По-моему, ты себя накручиваешь. Не боишься психушкой закончить?
– Нет! Мне – без разницы…


То ли Божьей волей, то какой-либо другой сверхъестественной силой явилось то, что простые смертные называют человеческим счастьем. Нине досталось ожидаемое. Почти десятилетие переживаний – позади. Цена – не малая, и она ее заплатила.
Но, кроме нее, пришлось и другим платить. Жена Всеволода лишилась мужа. Самого Всеволода не понял сын – Никита прервал связь с отцом навсегда. Таким образом, появление новой семьи разрушило существующую. Ничего не поделаешь. Зачастую, радость одних сопровождается горем других.
Через год – еще одно знаменательное событие. Неожиданно вердикт медицины отменился сам собой, Нина стала матерью во второй раз. Но самое невероятное заключалось в том, что в этот же день она стала еще и бабушкой.
Лежа рядом в одной палате, мать и дочь обменивались впечатлениями.
– Мама, мне кажется, что я прокляла весь мир! А, как я орала на врачей?! Сейчас самой стыдно.
– Первый раз и у меня было нечто подобное. Зато, теперь я молча улыбалась. Не скрою, было больно. Но я себя заставила… А вот и наши «близнецы»!
Пришло время кормления.
– Хорошо, что в роддоме знают, вернее, маркируют, который чей – пошутила Катя – А как мы будем разбираться дома?
– Не волнуйся и доверь это мне. Дядюшка с племянником не перепутаются. Да, и если таковое случится, что страшного?
– Как, что?!
– Сама подумай, живем мы вместе. Наверняка, в будущем, наши дети пойдут в один детский садик, учиться будут в одном классе и так далее. Кстати, я подумала, что и гулять они должны в одной коляске. Да все у них будет одинаково. Какая разница, кто твой, а кто мой?
У Нины слезы текли от смеха. Катя чуть улыбалась, не понимая, шутит мать или серьезно говорит. Ее мучил вопрос, а если вдруг кто-то из мужей, а, не дай Бог, оба решат уйти из семьи?.. всякое бывает…
Услышав такое, Нина уже просто хохотала:
– Ну, неужели, ты у меня такая глупая, что и шуток не понимаешь?! А о том, что ты мне сейчас наговорила, вообще лучше не думать. Тебе что, сердце не подсказывает хотя бы сейчас, чей ребенок сосет твою грудь? Выбрось из башки подобные глупости!


В самом главном Нина оказалась права. Эти «близнецы» шли по жизни вместе. И большая общая коляска была у них. И детский сад, и школа оказались для них едиными. Мать и дочь воспитывали вместе своих детей. Счастье материнства было у них общим.
Нина, как и все матери в этом мире, могла смело сказать, что любая женщина имеет право на счастье. Пусть – позднее. И, независимо от того, когда такое происходит. Является принц, а может, и не принц вовсе, а что-то совсем прозаичное, но это такое радостное и близкое, что не возможно не принять.
Она цвела, радуясь тому, что получила свою, может быть совсем маленькую, но заслуженную порцию счастья.
На одну из традиционных встреч одноклассников она принесла огромное количество фотографий своих «близнецов» и с восторгом рассказывала об их похождениях. Любое, даже самое незначительное, событие в существовании этих ребятишек оставляло неизгладимое впечатление в ее мыслях и душе. Вот почему, даже отдаленная деталь в любом разговоре, лишь слегка напоминающая о детях, моментально приводила Нину к рассуждениям о своем самом родном и близком, то есть – о любимых «близнецах».
Такое называют третьей молодостью. Но, какое имеет значение: третья, четвертая или последняя? Второе слово в этой фразе – «молодость». Вот, что – ведущее! И это Нина смогла пронести через все протяжение жизни. Вознаграждение, ей предназначенное, имеющее простое название, как, человеческое счастье, она получила. Получила заслужено, как любой простой человек, не рвущийся к заоблачным высотам.
Обычно забывается, что каждый имеет право на нормальное спокойное существование. Но, к сожалению, далеко не каждому достается такое. Как правило, это – удел избранных. А справедливо ли?..




Прошло пять лет… (продолжение следует)


Вечер встречи медленно, но необратимо, подходил к концу. Вроде бы, все уже обговорено. Воспоминания практически исчерпаны. Мазаев, не зная чем заняться, бесцельно бродил по квартире. Ноги сами собой привели на кухню, где он и застал Вовика и Музу. У Женьки невольно вырвалось:
– Надо же такому случиться?! Совсем, как пять лет назад…
– И так же, как пять лет назад, появление твое здесь крайне не желательно – перебила его Муза и моментально исчезла.
Ничего непонимающий взгляд Мазая вынудил Свирского сделать попытку прояснить ситуацию, чтобы хоть чуть-чуть сгладить неловкость положения:
– Не обращай внимания. Баба, она и в Африке – баба, только черная.
– Нет, конечно же, я извинюсь перед твоей женой и обязательно пообещаю ей избавиться от вредной привычки: раз в пять лет появляться не вовремя…
– Да не думай ты об этом – Вовик был сильно раздражен – К тому же, прошла неделя, как я обрел свободу, и нет у меня жены, у которой ты желаешь попросить прощения. Только, не понятно, зачем? Ведь, навряд ли, через пять лет будут изменения.
Удивление накапливалось. Не прошло и часа, как Альчики сообщили, что неделю назад поженились, теперь становится известным, что Свирские неделю назад развелись.
«Закон Ломоносова-Лавуазье в действии – констатировал про себя Мазай – «если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого». И неизвестно еще, кто выиграл». Вслух же прозвучало:
– Интересно, сколько еще нового о личной жизни моих бывших одноклассников я узнаю сегодняшним вечером?
– Точно сказать не могу, но от меня сюрпризы закончены… Вот никак не могу понять. Кто бы разъяснил? Может – ты? Почему одни и те же люди сначала препятствовали нашей женитьбе, а сейчас не хотели, чтобы мы разводились?
– И кто же эти люди?
– Наши родители. Самое интересное то, что как перед свадьбой так и перед разводом аргумент препятствия – идентичный. Раньше они твердили: так как вы не ждете ребенка, то со свадьбой можно и подождать. Ну, а теперь их слова звучали примерно так: вам нужны дети, и все наладится.
– Понимаю – улыбнулся Мазай – От многих слышал подобное. Сначала вы решили подождать с детьми, а теперь не получается.
– Нет, все получилось бы, если захотели… Ладно, хватит об этом. Расскажи-ка, лучше, о себе. Распределился? Жениться собираешься?
– Распределиться-то распределился, но ведь в нашем ВУЗе срок обучения – не пять лет, а пять с половиной. Так что пока пишу диплом. Жениться не тороплюсь. Сам-то скажи, в какую заграницу распределили тебя?
– Ха, ха и еще раз ха. Накрылась моя заграница женским половым органом. Кто же разведенного выпустит за пределы нашего советского, а главное, социалистического государства?..
«Ну, и что? А для меня с моей специальностью о дальних странах можно позабыть навсегда» – подумал Женька, а вслух продолжил:
– Тогда и ты попробуй объяснить, а зачем все мы постоянно дергаемся, стремимся к чему-то? Пытаемся преодолевать трудности, преодолев которые, встречаем другие и боремся уже с ними… Ради чего все это делается?
– Об этом знает только мужской половой орган – усмехнулся Вовик.
– Замечаю, что ты даже мат умудряешься переводить на русский язык. Куда же исчезли из твоей речи англо-французские вставки?
– Сейчас я стараюсь исключительно только для тебя. По-моему, ты – единственный представитель мужского пола, не употребляющий нецензурных выражений.
– Но, все-таки! Ты не ответил на мой вопрос: в чем смысл такой безумной гонки? Вспомни одно из твоих любимых изречений: «Per aspera ad astra». Куда, например, стремишься ты?
– Сейчас? Никуда! Пока пустил все на самотек. Будь, что будет, и ни о чем не хочется думать.
– А надо бы задуматься, а то…
– Не учи хоть ты отца воспроизводству потомства. Прекрати лезть в душу!.. Испражняться я хотел на смысл жизни… Мы все – млекопитающие, грязные животные – Вовик почти кричал – А к чему может стремиться скотина? Не знаешь?.. Подумать только, стадо животных вообразило себя людьми. Так, и этого мало! Они еще придумали, что совершают полезные дела… Да из всех, кого я встретил в этой поганой жизни лишь одного можно назвать человеком. Это – Лиска. Он – единственный из нас, кто имел право к чему-либо стремиться. А остальные все мы – просто свиньи. Жратва, сон и случка – круг наших интересов. С ними мы жили, живем и будем жить, пока не подохнем! И довольно об этом…
Свирский хлопнул дверью.
Оставшись один, Мазай задумался, переваривая услышанное. Затем, выйдя во двор, сел на скамейку и выкурил две сигареты подряд. Мысли в голове крутились по замкнутой кривой:
«А ведь Вовик прав. Пользу человечеству принести мог единственный из нас. Наверняка он уже работал бы над диссертацией. Над настоящей диссертацией, а не формальной, как у большинства. Это точно явилось бы новым словом в науке, а не жалкой разработкой ради ученого звания. На такие мелочи он не стал бы размениваться… Мы же, все остальные – задний план. Совсем, как в кино: существуем только для фона, чтобы на нем показать хотя бы одного достойного. Другого интереса ни у кого к нам быть не может. Останься Лиска живым, про нас, возможно и вспомнил бы кто-нибудь. И то, лишь потому, что мы близко знали Геннадия Лисина. Но его уже нет. А ежели нет такого достойного, то зачем тогда и мы? Жрать, спать, совокупляться?.. Свирский считает, что – да. А я? Да, пожалуй, тоже. Ведь, мы, простые смертные, не способны ни на что выдающееся. Существуем лишь для потребления. Следовательно, будем потреблять!»
После таких выводов Женька направился туда, где веселье уже продолжительное время шло на спад. Кое-кто уже покинул традиционную встречу, другие собирались уходить.
Мазай нашел глазами Аленку и, вплотную подойдя к ней, тихо спросил:
– В гости поедем к тебе или ко мне?
– Лучше будет, если ко мне – был ответ – Иначе, потом тебе придется меня провожать…



Конец первой книги