7 июля 2010 году самой младшей из моих сестер, Ольге, живущей во Владивостоке, исполнялось пятьдесят лет, и мы решили собраться вместе и отметить на берегу Японского моря в бухте Витязь. Задумано – сделано и мы все очутились во Владивостоке.
Мои сестры Татьяна, Света, Ольга, ее муж, Иван, дочь Женя, Степа ( сын Светы) и я, компания из семи человек, приступила к сбору в поход.
Сумки, рюкзаки, ящики, шампуры, торчащие вместе с удочками, несколько сумок с продуктами – все вместе подчеркивают серьезность наших намерений.
К дому покатил японский микроавтобус и здоровый парень, по имени Женя, лет 35, с толстой цепью на шее и широкой улыбкой на лице, начал быстро загружать багажник нашим скарбом.
Мы мчимся по полуострову в сторону Хабаровска, а потом резко поворачиваем налево в сторону Северной Кореи и озера Хасан, двигаясь мимо Славянки к Андреевке, чтобы оттуда по бездорожью попасть на бухту Витязь.
За четыре часа один раз машина остановилась на перекур возле скал, где Иван, успел увидеть рыжую лису, быстро сделавшую ноги.
Бухта, куда мы направляемся, манит нас неизвестностью, своими открытиями. До Андреевки дорога была в основном асфальтированная.
Сама Андреевка встречает нас довольно пестрыми домами, частными гостиницами и дачами, скученными вокруг залива. Всюду магазины, бары, спортивные сооружения, но больше она напоминает пионерский большой, но временный, лагерь.
Дорога асфальтированная закончилась и не асфальтированная тоже, пошли рытвины с выступающими камнями.
Юг Приморья развивает частник, только он, несмотря на препоны властей, отсутствие инфраструктуры. Отдыхающие едут сюда из Приморья, Хабаровского края и Амурской области.
Само же побережье Приморского края составляет не менее 1500километров, что больше, чем в остальной, Европейской части России ( 300 км на Каспии, 300км на Черном море, 250 км на Азовском и 100км Балтики). И это еще без учета островов и других областей Дальнего Восток
. Интересно, что и по длительности летнего сезона Приморье почти не уступает всем побережьям Европейской части и составляет те же три месяца в год.
Однако потенциальных отдыхающих в десятки раз меньше вследствие малочисленности
населения Дальнего Востока.
Тысячи бухт, одна живописнее другой создают неповторимость акватории края. Здесь есть скалы Черногории, омытые водами Японского моря, острова Венесуэлы или греческие пальцы, сопки Горного Алтая и песчаные пляжи Египта.
Вот вдали появилась бухта Витязь, к которой мы и направляемся. Раньше это была пограничная зона, закрытая для посещений. По форме бухта напомнила мне кувшин, широкая часть горловины которого выходит в море, а узкая окаймляется песком, который переходит в лес, расположенный на сопках, окружающих ее с трех сторон.
Домиков почти не видно, основная масса их спрятана в лесу. Здесь нет крупных баз, присущих богатым владельцам, из Владивостока или Москвы. Небольшие, постоянно строящиеся гостиницы или гостевые дома, ждут своих туристов. На поселок три магазина, вернее два киоска и один магазинчик. Появился бар в этом году с четырьмя лавками, с летним кафе. Развлечений, кроме бани, проката моторных лодок и мотоциклов мы не видели.
Вода в бухте не замерзает, поэтому раньше до перестройки, ее использовали военные для стоянки подводных лодок, часть которых покоится на дне залива.
Еще здесь был дельфинарий, от которого остался лишь белый купол вольера для дельфинов и белуг, построенный из шести метровых труб и сеток разделяющих камер.
А еще воспоминания бывшего его строителя, оставшегося жить в этом заповеднике сопок, лесов и моря.
Его зовут Казимир Францевич. Он рассказывает, что лучше его питомцев никто не мог обнаруживать водолазов-диверсантов, мины и даже радиоактивные вещества
. Недаром же во время вьетнамской войны американцы не потеряли ни одного корабля, так как их бухты охраняли дельфины от лучших в мире диверсантов из числа вьетнамцев.
Сегодня военный дельфинарий в прошлом, о котором напоминает белеющий купол.
Военный городок, бухта для стоянки подводных лодок сегодня не существует, о чем свидетельствуют и разрушенный пирс, один ржавый корабль и полузатонувшая баржа, множество бочек, колодцев, разрушенной котельной и складов.
Возникает впечатление, что сегодня Дальний Восток полностью открыт не только для своих, но и чужих граждан. Подтверждение этому мы находили слишком часто, путешествую по бухтам и заливам.
Вот и наш знакомый строитель сегодня занимается с сыном туристическим бизнесом, маленьким, но приносящим небольшую прибыль.
В гостевом доме его сына, Бориса, мы и остановились. Дом каркасный с утеплителем, обитый снаружи ДСП, а внутри отделан вагонной доской, стоит рядом с муниципальным пляжем, который представляет узкую полоску из песка, смешанного с водорослями, шириной метров 8-10 и длиной метров 150.
Вокруг дома несколько соток земли с деревьями, небольшой площадкой, широкие качели, дубовый стол, шашлычница и маленький пруд с единственной лягушкой, бороздившей изредка его воды.
Внутренность дома очень приличная. В сенях стоит котел для отопления в холодный период, который может работать на угле и газе.
Первый этаж представляет собой большую гостиную, совмещенную с кухней. Внутри пахнет деревом. Посредине стоит большой стол с шестью стульями. За таким столом может поместиться не менее десяти человек.
Пол выполнен из ламината. С правой стороны висят приличного вида шкафы кухонного гарнитура с шикарным большим холодильником.
Слева у входа разместился диван, который мы с Иваном и облюбовали на время проживания. Меня удивило обилие посуды, качественной. Имелись даже фужеры для шампанского. Две люстры освещали свет, одна из них светилась энергосберегающими лампами. Имеется телевизор и большой туалет с душевой кабиной. Горячая вода нагревается еще одним котлом.
На второй этаж ведет деревянная лестница. Там находятся две спальни и туалет. Одна спальня с широкой кроватью, а вторая с двумя для холостяков или подростков разных полов.
Дом нам очень понравился.
На улице тепло, градусов 20-22, тучки бегают, играя в прятки с солнцем, а мы уже выдвигаемся в первый поход на ближайшую бухту Астафьева. От нашего дома мы идем минут двадцать средним шагом. По дороге нас сопровождают искривленные черные стволы и ветки дубов с ярко зеленой листвой кустарников и трав.
Грунтовая дорога, шириной не более 5 метров, состоящая из песка и глины с выступающими камнями быстро привела нас на небольшую вершину горы, откуда мы увидели бухту Астафьева, лучшую песчаную бухту для купания. Сверху она напоминала озеро, круглой своей формой. Слева окаймлялась широкой полосой желтого песка с набегающими на него кружевами белой пены морской воды.
Бухта входит в Дальневосточный биосферный заповедник, но вот и сегодня мы увидели одну машину, палатку и костры, хотя все это запрещено. Мусора по берегу немного, потому что и людей бывает немного из-за плохих дорог, спасающих заповедные места.
Я даже подумал, чтобы неплохо было брать плату за проезд в заповедные места, как это практикуется в той же Венесуэле.
Природный песчаный пляж бухты прочерчивают три веселых и чистых ручейка. Песчаный берег усыпан ракушками и водорослями, который очерчивают темную границу берега.
Мы раздеваемся и идем навстречу волнам метров 150-200, потому что мелко, а потом бросаемся в воду, охлаждающую наши тела. Немного проплыв навстречу волнам, мы поворачиваем назад. Ноги приятно утопают в песок, а вокруг тишина и только шум волн, периодично наплывающих, нарушает покой здешних мест.
Вечером Иван занялся шашлыками, две сестры подготовкой к юбилею, а Степа и Женя, бренчали на гитаре.
Вечером было веселое застолье, поздравление, песни, в том числе и под гитару. Частушки и соло под гитару на английском языке Жени вызвали слезу у именинницы, но это были хорошие слезы, слезы радости.
А утром я проснулся под стук капель дождя. Встал и в шортах побежал на пляж. Побегав босиком по песчаному полотну, я сделал зарядку и бросился в воду. Воду приятно обжигала тело, руки раздвигали водоросли, чтобы через 15 метров попасть на чистую поверхность залива. Поплавав вдоволь, выскочил на песок и сделал пару кругов по пляжу. Морось пеленой закрывала сопки, надо мной словно наперегонки летали чайки, выкрикивая то ли приветствие, то ли ругательства, а тело, набравшееся силу, летело к дому. Домочадцы мои вставали не слишком резво, особенно молодежь, но никто не отказывался идти на бухту Спасения, которая расположена в 5 -6 километрах от нашего дома.
Завтракали пшеничной кашей, запивая чаем. Сборы длились недолго и мы сначала сходили до бухты Астафьева, искупались там, а потом . после обеда двинулись на новую бухту.
Розовые саранки, белые цветы шиповника вперемешку с привычными фиолетовыми, светло-голубые и красные цветы, напоминающие венесуэльские «гадито» радовали глаз. Уже поникшие фиолетовые ирисы – любимые цветы нашей мамы, украшали большую поляну перед бухтой.
Запах дальневосточной тайги, песни кузнечиков, полосатые зеленые лягушки в лужах, красивые бабочки окружали нас в пути.
Бухта Спасения открылась неожиданно. Берег ее был покрыт камнями, а слева виднелись два острова, покрытые соснами и кустарниками, в основном шиповником. Плоды шиповника размером с перепелиное яйцо.
На бухте оказались еще несколько туристов, в том числе две американки из Техаса, с боязнью и восхищением заглядывающих со скал островов в разноцветное одеяло водной поверхности залива.
На одном из островов мы нашли большой камень, на котором покачались по очереди, а потом искупались. На обратном пути Степа обратил внимание на обочину дороги, там рос подберезовик.
Наша компания бросилась в лес и на пяточке в 50 кв.метров нашла пару-тройку десятков грибов, которые вечером были брошены в котел наших желудков.
Назад шли под моросящим дождиком, который здесь называют просто морось. Кажется, что кто-то там наверху распрыскивает воду через тончайшие отверстия настолько мелко, что создает водную пелену, которая успевает испариться на твоей одежде, а капли дождя на тебя падают только с листьев деревьев.
10 июля мы идем на бухту Теляковскую, одну из самых красивых на побережье Дальнего Востока. Сегодня мы идем по широкой дороге, видимо построенной военными. Проходим мимо трехэтажного многоквартирного дома, где еще живут военные. Дом старый, обшарпанный, словно подчеркивает состояние вооруженных сил на Дальнем Востоке. Внизу, на первом этаже, вывеска «Флора», так называется магазин.
Проходим казарму, где тихо и покойно, на лавочке курит солдат, не обращая на нас внимания – у него свои заботы и дела. Мы поднимаемся на вершину горы, откуда расходятся три дороги, одна ведет на бухту Спасения и дальше на Астафьева, справа и вниз к морю к Теляковской, а справа и вверх к бухте Шульца, где работают метеорологи.
Немного спустившись, мы попадаем в место с тремя ручьями. Камни, обросшие мхом, чистая светящаяся вода, тихое журчание; все это напомнило нам реку Анамжак, с которой связано детство. Не остановиться, мы не можем. Умываемся, пьем холодный эликсир бодрости, и я разговариваю с неизвестной певуньей птичкой. Спой песню – говорю я.
Немного времени молчу, и она начинает петь. Как только замолкает, снова прошу спеть, и она снова поет. Удивительно.
А мы уже пробираемся по тропинке, сквозь заросли малины ( когда то здесь были огороды военных) к острову «Томящее сердце». По легенде, остров называется так, потому что на нем есть камень, который раскачивается волнами при большой волне. Сам камень похож формой на сердце. А ветер в это время раскачивает сосны, который стонут.
Неожиданно кустарники, березы и трава обрываются, и перед нами открывается обрыв скалы, на которой растут реликтовые сосны, с изогнутыми красными ветками, выступающие камни скал и внизу мозаика из белой гальки, голубого моря с серыми и черными пятнами и полосами.
Слева чернеет остров « Томящее сердце», куда направляется наша компания.
Мы начинаем спуск к морю со скалы по узкой тропинке, которая бежит между камней.
Вдоль тропинки натянута веревка, которой пользуются наши девушки.
Мужики уже внизу и оттуда дают ценные указания женской половине:
- «Задом спускайся!», «Не торопись, потихоньку!», «За кусты держитесь!»
А взгляд наш то и дело останавливается на ярко-красных, неестественных стволах сосен, вычурно искривленными, кажущими сказочными великанами.
Внизу разбросаны огромные валуны и от острова теперь нас отделяет 20 метровый пролив. Каменное дно пролива, словно икона расписанная неизвестным художником.
Ее небрежные маски рисуют черные водоросли, вперемежку с белыми ракушками, зелеными и серыми камнями, на которых приклеились бордовые и сиреневые морские звездочки и торчат иголки морских ежей.
Взбираемся на остров и понимаем, что наш волшебный камень, именем которого назван остров, отыскать будет не просто, среди тысяч камешков, камней и валунов.
Только через двадцать минут мы находим его в межскальном углублении, обращенном к морю, которое упирается в камень похожий на сердце.
Ольга первой залазит на камень, пытаясь его раскачать, но ей это не удается. Видимо, сила волн значительно больше, чем ее усилия.
11 июля мы почувствуем силу волн, а сейчас мы лазаем по острову, находя на нем и шиповник и даже дикий чеснок – мангыр. Пробуем его сочную листву.
Неожиданно находим почти ровную каменную поверхность с канавами площадью сто квадратных метров, уходящую с вершины в море. Кажется, что нарисовал художник- сюрреалист линии жизни, понятные только ему одному.
А рядом возвышается параллелепипед, сверху совершенно плоский, а собранный из кривых неправильной формы камней. Справа от него рассыпано множество мелких скал и камней, вершины, которых разной высоты, словно показывают жизнь и деяния людей. Устремленные к солнцу, они ждут его с великой радостью.
А волны бьются об эти чудеса природы, играя цветами радуги в зависимости от смены декораций на небосводе!
Не хочется уходить, мы часто оборачиваемся назад, обещая себе вернуться в сказку!
А вечером, усталые и счастливые мы греемся в бане, отличном деревянном дворце Бориса. Пьем чай, и я читаю вслух книгу «Все о бане».
Народ слушает рассеянно, часто покидая меня, окунаясь в пелену водяного тумана, что зовется паром.
С легким паром! – говорит Иван, настаивая на стопочке горилки после бани.
Я естественно только за здоровый образ жизни, как бы это не звучало кощунственно для некоторых, кто борется с алкоголем.
Немного алкоголя, качественного и в хорошей компании приносит больше здоровья, нежели брюзжание о жизни в трезвом виде.
В этот день мы убирали пляж от бутылок и пакетов, что появился от отдыхающих в выходные дни. Мусор мы принесли Борису, который согласился увезти его на свалку.
И вот наступает 11 июля – день рождения старшей сестры Татьяны.
Мы решили подарить ей прогулку по морю на лодке, с нами естественно.
Утром глянули в окно, а там сплошной туман от мороси. Я вышел на улицу.
С левой гряды сопок, окружавшей нашу бухту, со стороны бухты Астафьева, струился белый туман в сторону моря. Небо уже было затянуто на 90 процентов, казалось, что все пространство пропитано влагой. Оставленные шлепанцы блестели от воды. Дул сильный ветер, достаточно холодный.
Посовещавшись, решили не откладывать поездку. Наша великолепная семерка готовилась к отплытию серьезно. Народ одевал на себя все, что есть.
Если бы были одни мужики, то собрались бы как попало, а так три мои сестры заставили напялить на себя все, что только можно было. На носки даже надели целлофановые мешки. Шапки, платки, тельняшки, куртки, целлофановые пакеты на голову и все такое разношерстное, что мы напоминали фашистов, сдававшихся под Сталинградом. Весь арсенал имеющихся средств был брошен на подготовку с морским ветром и дождем. Мы должны посмотреть морских котиков у мыса Алексеевский.
Катер в половине девятого утра уже стоял на берегу бухты, напротив надписи на деревянном столбике « Муниципальный пляж».
На берегу стоял наш капитан Алексей в куртке, повернув кепку козырьком назад. Скамейки были мокрые, поэтому сестры пустили в ход полотенца и пакеты, для предохранения наших задних частей.
Катер устремился в море, оставляя за собой белые рваные полосы брызг воды, вспахиваемой винтом двигателя «Ямаха».
Наш капитан, устремив орлиный взгляд вперед, стоял, справа от носовой части катера, одной рукой поддерживал штурвал, поворачиваясь изредка к нам, дабы донести для наших ушей что-то важное.
Выйдя в открытое море, лодка стала прыгать на волнах, падая на то вниз, то резко выскакивая оттуда носом.
Если смотреть со стороны, то увидели бы крохотную модельку с мотором, задравшую свой нос, и летевшую вперед. Иногда она поднималась над водой, чтобы потом кинуться в пучину вниз под тяжестью тел, находящихся в ней, вызывая глухой удар.
Сначала такие прыжки вызывают легкий испуг, а потом желание прыгнуть дальше и чаще. Снимать на камеру было сложно, но я не зачехлял ее, хотя брызги воды постоянно попадали на объектив, который приходилось вытирать. Болтанка лодки тоже не способствовали хорошей четкой съемки.
Мы уже обогнули бухту Шульца и идем вдоль скалистых обрывистых берегов, над созданием которых потрудилась водная стихия не одно тысячелетие.
Вот мы видим лицо человека, выглядывавшего каменной маской прямо в море и с изумлением глядя на остров Кугель, где до перестройки выращивали песцов.
А немного дальше вижу хобот слона, лежащего спокойно и неподвижно.
На скалах видим изображения разных животных и людей. А катер прорезает волны и несется вперед. Брызги летят всюду, от винта, от бортов, сверху в виде дождя, а мы ощущали себя песчинкой в этом океане воды. Неожиданно лодка сбавила обороты, что вызвало некоторое облегчение у наших женщин.
Мы подходили к мысу Алексеевский, который представлял собой гряду скал, выдавшихся далеко в море. Котики – крикнул кто-то из нас и все увидели двух больших увальней.
Они лежали на камнях. Один лежал неподвижно, боком к нам, подняв хвост, не проявляя ни беспокойства, ни радости.
Второй двигался потихоньку, иногда посматривая в нашу сторону. Поодаль справа купались около двух десятков котиков, большая часть которых была молодых. Большеглазые мордочки малышей напомнили нам щенков. Мы потихоньку подвигались ближе и ближе и смотрели за купанием котиков.
Нам не верилось, что всего в двадцати минутах езды живут, уже ставшие редкими, животные.
Большие котики не выдержали нашего близкого присутствия и ловко скользнули в воду. Капитан решил больше не тревожить животных и направил свое судно к полуострову Гамова, где еще сохранились пушки царского времени.
На высоком скалистом берегу стоял маяк, а сама полуостров является самой южной военной точкой России. Здесь все названия будят воспоминания о героических подвигах наших предков, освоивших этот удивительный край. Какая судьба ждет его через пару десятков лет? Этот вопросом многие дальневосточники задаются уже сейчас.
А лодка летела дальше, прыгая лягушкой, гулко возбуждая страхи. Волны становились сильнее и сильнее. Наши путешественники крепко держались двумя руками за стоящие впереди сидения.
Мы подплывали к пещере. Ее вход был разделен на две части огромным каменным столбом. Ширина большого прохода была метров 5-6.
Свод пещеры сиял всеми цветами радуги, а вода отлива бирюзовым оттенком. Попытка войти в пещеру оказалась неудачной из-за волн бросающих катер из стороны в сторону.
Мы двинулись в обратный путь. Как потом признались девушки, это вызвало у них скрытый вздох облегчения.
А мне хотелось прыгать навстречу волнам еще и еще, слушать мотор двигателя, ощущать слезы моря и любоваться вспененным следом нашего судна.
Все это время наш капитан невозмутимо стоял на носу катера, успокаивая
публику. Раньше Алексей занимался браконьерством – ловил гребешков, а сегодняшнее занятие намного спокойней прежнего. На катере имеется второй запасной мотор, а спасательные жилеты капитан заставил нас одеть сразу до поездки.
Нашим женщинам здешние мужчины понравились.
Алексей – бесстрашный моряк, удачливый бизнесмен, пусть и небольшого размаха, но уверенно стоявший на ногах.
Наш Борис похож был на морского котика, огромного и в то же время мягкого, интеллигентного мужчину с доброй улыбкой и широкими ладонями, умеющего все в жизни, человека.
Я не знаю, как сложится судьба наших добрых знакомых, но к нам они относились как к родным и мы старались отвечать тем же, прибрав перед отъездом все комнаты и посуду, в знак уважения и своей благодарности!
Я не думаю, что Алексей и Борис станут крутыми бизнесменами, хотя они знают и умеют зарабатывать.
Они трудятся по совести – это факт, об этом говорят их улыбки, сформированные внутренней природой души.
Борис может уехать с отцом в Белоруссию, куда тот рвется, ибо трудно видеть здесь разбитые казармы и дельфинарий, утопленные корабли и лодки, разрушенный старый мир.
Казимир Францевич хочет уехать в спокойную, патриархальную Белоруссию.
Он говорит, что Россию уже некому защищать. Богатые не будут, потому что не считают ее родиной, а бедным нечего защищать.
В чем-то он прав, но я думаю, что защищать Родину будет только средний класс. Вот только хватит ли у него сил?