Рассказ Антона Ромина "Урод" можно прочесть здесь:http://www.proza.ru/2009/04/20/374
Читатель может обвинить меня в предвзятости, ибо я вновь берусь за разбор и рецензирование очередного текста А.Ромина, но рассказ «Урод» – для меня это совершенно особое произведение.
Позволю себе небольшое теоретическое отступление, но только с целью лучшего раскрытия своей главной мысли о рассказе «Урод», которую хочу донести до читателей, не слишком, к сожалению, в своем большинстве подкованных именно теоретически.
Для современной филологической науки особенно остро стоит проблема восприятия текста, решением которой является определение различия между двумя аспектами понимания текста.
Первый из них – это понимание в самом обычном, прямом смысле, без которого вообще невозможно осмысленное чтение. Оно включает в себя понимание слов, фраз, фигур речи и т.д. Второй аспект связан с такими дефинициями, как литературный язык, стилистика и поэтика художественной речи, с их воздействием на эмоциональную сферу человека. Этот аспект, или как его еще называют, вертикальный контекст, оперирует такой системой категорий, как реалии, литературные аллюзии и т.д. И в зависимости от объема своих фоновых знаний каждый читатель может воспринять и понять весь вертикальный контекст произведения либо какую-то его часть, а порой и вовсе остаться только в плоскости горизонтального контекста.
Так вот я предлагаю читателям попытаться осмыслить текст избранного рассказа во всей его глубине вместе со мной. Хотя в любом, даже самом насыщенном, тексте, не существует того содержания, с которым мы с вами должны вступить в контакт: оно может возникнуть или не возникнуть только в зависимости от наших внутренних актов, ибо текст есть духовный инструмент, посредством которого можно (или нельзя) заглянуть в свою душу и дать ей пищу и топливо для производства какого-то нового внутреннего качества.
Вернемся к рассказу «Урод», хотя нет, я вновь хочу небольшого отступления для лучшего раскрытия моей мысли читателям.
В истории литературы есть уникальные случаи, когда какое-нибудь не очень большое и не самое значимое в творчестве автора произведение вдруг становится бриллиантом и бестселлером всех времен и народов, такое как, например, «Кармэн» Мериме. И причина лежит на поверхности – в этой новелле вдруг сошлись некие нити и сплелись в клубок человеческих страстей, основой которых явилась любовь в разных стадиях развития и проявлениях, в том числе и ненасытная любовь-ревность.
Об этом же и рассказ «Урод», хотя конечно, не только об этом, а вообще о рождении и эволюции всякого чувства, чем и обусловлена для меня ценность данного текста, небольшого по объему, но вместившего в себя слишком многое.
Всякая любовь есть иллюзия и, по словам Мераба Мамардашвили «французские авторы прекрасно знали – потому что они лучше всех других исследовали вообще человеческое сердце и человеческую душу, больше всего потратили на это сил и больше всего успехов достигли, – что когда говорят «illiusion amoureuse» (Фурье, например), любовная иллюзия, то это не есть указание на то, что есть любовь и есть иллюзия или – любовь есть иллюзия. По определению, суть этого чувства заключается в его способности к иллюзии. И в этом нет ничего плохого,– если мы посредством этой иллюзии извлечем какие-то смыслы и пройдем какой-то путь. Путь, ведущий в самих себя, к другим людям или внутрь других людей, и путь, ведущий в действительное устройство мира. (Так что сказать: любовная иллюзия и любовь – одно и то же,– тавтология.) Так вот, самое важное для нас приходит к нам вопреки нашим волепроизвольным и сознательным усилиям, приходит «действием какого-то большого закона».
Так о чем это мы? О любви, но для начала – о той самой первой встрече, которая, на мой взгляд, в рассказе «Урод» представлена просто филигранно – одним точным мазком: «Разглядев поближе смуглого, лысоватого парня с густыми сросшимися бровями и крючковатым носом, я решил: а он ничего».
В первом взгляде на «того самого» человека есть то, что в принципе нельзя получить знанием, а тем более выразить словами, трудно, почти невозможно, однако мы видим, что имеется какой-то другой инструмент, позволяющий автору нажать потайную кнопку и дать нам понять и почувствовать всю гамму чувств, ожиданий, какого-то внутреннего, интуитивного понимания на невербальном уровне, что вот она – встреча с тем самым.
«А он ничего» – подумал герой, и это та самая кнопка, тот самый единственно верный и точный мазок, который и дает нам невыразимое в словах понимание точки встречи, того, что Мамардашвили описывает термином Пруста как кристаллизацию чувств.
Ведь встреча двоих всегда чудо – если случилась, если встретились созданные друг для друга двое – пусть не навсегда, а лишь на мгновенье…ибо бывает и по-другому, когда где-то, на каком-то полустанке встречаются люди, созданные друг для друга, но не узнающие друг друга.
Итак, встреча случилась, и что же дальше? Каким путем начинает разворачиваться чувство? Оказывается любовь бывает не только вздохами при луне. Герой наш попадает в тиски своего ревнивого возлюбленного, который и сам в тисках, поскольку повязан ревностью по рукам и ногам:
«Целый день он названивал мне с вопросами:
– Где ты, урод? С кем ты? Когда ты уже придешь?»
И в этом вся сущность любви-ревности, ведь когда ты безумно ревнуешь – это вынуждает тебя рыскать по всем точкам пространства и времени, где ты не можешь находиться, но где мог бы находиться твой возлюбленный – и ты бежишь… Именно об этом мы читаем в рассказе и вспоминаем, что в аду у Данте есть образ бегущих, которые наказаны тем, что все время должны бежать сломя голову. «Есть такой бег, внутренний бег, который страшнее нас изматывает, чем бег физический, внешний».
Но нельзя сознанием воли, даже зная, что бессмысленно ревновать, заставить себя не испытывать эти мучительные переживания. И мы остро сопереживаем злобному и неуравновешенному, но такому беспомощному перед своим чувством, Алику. И хотя главный герой любит по-другому, для него любовь и вовсе оказывается подобной удавке, его не ревность мучает, а патологическая зависимость от возлюбленного.
Вот здесь я подхожу к тому, что и явилось для меня самым ценным в данном рассказе: в нем мастерски описаны все фазы развития и регресса чувства, хотя регресса, конечно же, никакого быть не может – чувство просто мумифицировалось и легло глубоко на дно души. Тем не менее мы идем за героем по дороге угасания чувственной составляющей любви (ведь у любви есть и другие составляющие). И этот процесс почти всегда необратим – когда рвется телесная связь и нарастает постепенное отстранение двоих друг от друга, хотя данное говорит лишь о том, что в душе имелась готовность расстаться, потому что без такой готовности это невозможно.
Итак, текст и его восприятие…это, конечно, всегда процесс интимный, но наш путь к реальности лежит именно через текст, и акт воспитания чувств – также. Текст – это то, посредством чего мы читаем свой опыт, расшифровываем его для себя. И если нам встречается текст, вынуждающий нас сделать такую расшифровку и порождающий в нас какое-то внутренне глубинное понимание наших собственных чувств и опыта, мы должны быть благодарны судьбе и автору этого текста, поскольку, по словам Пруста «уничижает нас плохая литература, а высокая литература всегда открывает нам неизвестную часть нашей души».
© Copyright: Марк Шувалов