*****
Путеводная дорожка появилась только через два дня. Сантрей успел отдохнуть и устать от ожидания, но поделать ничего не мог. Дорожка появилась под вечер, и это было хорошо, хотя в быстро подступавшей темноте ее легко потерять. Ночь куда ласковей палящего солнца – и Сантрей пошел следом за ветром по ненадежной песчаной дорожке прочь от оазиса. Он почти не колебался. Запас воды, правда, был невелик, но набрать больше Сантрей поостерегся. На жаре вода быстро приходит в негодность, и тогда лучше умереть от жажды, чем пить то, во что она превращалась спустя всего пару дней.
Через несколько часов оазис заслонил высокий бархан, наступила ночь. Звезд было мало, но песок на дорожке мягко подсвечивался изнутри всё тем же бледно-серебряным светом, будто тот, кто создал это место, боялся, что путник заблудится и неминуемо погибнет в зыбучке, потеряв тропу. В кромешной темноте свечение было видно очень отчетливо и выглядело просто незабываемо. Вероятно, маги не были чужды некоторого тщеславия, стараясь, чтобы их изделия получались не просто прекрасны, но и эффектны, и выгодно отличались от окружающей природы, даже если и походили на нее. Сантрей вдруг подумал, что днем песок именно такой дорожки тоже светится, только при солнечном свете свечение терялось, становясь невидимым, и почти пожалел об этом. Правда, две ночи назад он никакого свечения тоже не заметил, но тогда появление Летающего Острова заслонило всё вокруг. Он не мог оторвать от него глаз, а потом весь день не мог ни о чем думать, в результате чего едва не пропустил появление очень агрессивной и очень, видимо, голодной песчаной эфы, увидев ее буквально в последний момент. Он успел отбросить ее острием меча, попутно рассекая надвое, но это маленькое приключение вернуло его в реальный мир. Видение Ливори как-то померкло в памяти, хотя и не исчезло совсем, но всё же он снова был способен думать о текущих делах и следить за змеями, которых здесь было очень много…
Идти ночью легко. Живая тишина, нарушаемая лишь шорохом и скрипом шагов, таинственный свет песка под ногами, ветер, постоянно дувший в спину и только помогавший идти, прохлада… Главное – прохлада. Вокруг расстилалась нетронутая песчаная равнина, местные твари были заняты охотой друг на друга и мало интересовались странным двуногим существом, которому никак не спалось. А дорожка бежала вперед и ветер и не думал затихать…
Утром ничего не изменилось, но Сантрей начал заранее готовиться к худшему. А худшим было то, что ветер, как назло, затихнет в самый разгар дня, под солнцепеком, под которым идти трудно, а стоять – вдвойне труднее, потому что обгоришь в два счета. На ходу, правда, этого тоже не избежать, но чувствуются ожоги только тогда, когда останавливаешься и расслабляешься. Лучше уж идти. Но, опять же, условия этого перехода диктовал какой-то незнакомый забавник, который считал, что пустыня и солнечные пляжи - одно и то же. Вот только воды в пустыне нет… но это его, похоже, волновало в последнюю очередь.
Всё получилось лучше – и хуже. Ветер не стихал двое суток подряд, а Сантрей не решался остановиться передохнуть даже на минуту из боязни, что дорожка исчезнет, а когда опять появится – неизвестно. Но, как бы там ни было, на третьи сутки пути парень совершенно выбился из сил. Воды давно не осталось, а пустыня и не думала кончаться. Ветер дул с прежней силой и был всё так же сух, как и в первый день. Привала не предвиделось, воды – тоже, и Сантрей начинал потихоньку терять уверенность в том, что пески вообще когда-нибудь кончатся. Не исключено, что ветер всё это время водит его по кругу, и тогда – все мучения окончатся, когда он упадет замертво. Мысли были чужие, слабовольные и странно равнодушные, но, раз появившись, они уже не уходили, медленно вращались по кругу, настойчиво подталкивая парня к решению лечь на песок – и спокойно дождаться конца. Да и ждать-то долго не придется, ведь не вечно же ветер будет летать над головой. А когда исчезнет дорожка, пески все сделают сами… Сантрей шел исключительно на одном упрямстве.
Да еще – на настойчиво звучащем в голове насмешливом голосе Крематиса:
-«Боишься? Не бойся, я только хочу поговорить… Только поговорить… А ты все-таки испугался…»
И эта справедливая насмешка бесила и придавала сил. Он не боится! Он не трус и никогда им не был! И какой-то пустыне, пусть даже и пески в ней Текучие, никогда не быть в выигрыше! В конце концов, маги, как говорят хроники, уважали безумцев и упрямцев, так что… шанс еще есть. Слабенький – но есть!.. И он брёл вперед, не глядя по сторонам, не глядя даже вперед – только под ноги… И не сразу понял, что песок кончился. Под ногами была трава, чахлая, пыльная, присыпанная песком – но трава! Не веря себе, Сантрей осторожно поднял голову. Впереди была степь, а далеко, у самого горизонта, плескалось море, темно-синяя узкая полоска. Он рывком обернулся: пустыня Текучих Песков выпустила его, и дорожка, которая и вывела сюда, еще виднелась далеко позади, убегая назад, в пустыню.
Маги и вправду благоволили упрямцам!
Жаль только, что Ливори больше не показался.
-«Что ж, воду я прошел, песок и камни – тоже, - размышлял Сантрей, когда неторопливо шел напрямик через огромную равнину. – Что дальше? Огонь? Холод? Дно морское? Что? Говорят, пройти на пути к цели надо огонь и воду, позор и славу, глубины и высоты, и познать нищету и невероятное богатство, протянутую за подаянием руку и княжеский венец… И еще что-то, но я уже не помню, что…»
Он достаточно отдохнул на границе Пустыни. Поначалу ему показалось – ветер вывел его назад, но нет. Башни Ар-Нирхи не появлялись над горизонтом, а равнина была ровной и пустой, почти без низкорослых кривых деревьев и кустарника, а потому давала широкий обзор. Она была одинакова со всех сторон, но на третий вечер Сантрей заметил на востоке темную массу леса. Море сверкало на западе, но какое – он не знал. А потому повернул на восток. Где лес – там и жизнь, в степи мало добычи и мало шансов на торговлю и ремесла.
Да и дорог тут нет, значит, не ходят тут люди – некуда им тут идти.
Лес на горизонте вырастал медленно – слишком далеко, да и своими ногами добираться долго, особенно, до того, что только чуть-чуть выступает над ровной линией «границы небес», но лошади нет. Собираясь в пустыню, Сантрей намеренно не стал обременять себя четвероногим спутником, хотя и мог бы себе это позволить. Но в Текучих Песках лошадь бы не выжила, а губить скотину понапрасну не хотелось.
Этой ночью Ливори показался снова. Он проплыл чуть в стороне, заливая равнину призрачным светом, и Сантрей увидел то, чего не заметил в первую встречу: над шпилем кружились птицы. Какие – рассмотреть не удалось, но это и не важно. Птицы живут на бродячем Острове!.. Птицы кружат высоко над ним! Почему же люди не видят этого? Не замечают Летающий Остров? Не верят в его существование? Или просто боятся поверить собственным глазам, чтобы не ославили сумасшедшим? Сантрей хотел было пойти следом за Ливори – так попасть на него было бы проще, по крайней мере, это казалось реальным. Но Остров словно услышал его мысль. Он вдруг бесшумно поднялся вверх и мгновенно унесся прочь, оставляя за собой быстро угасавший шлейф серебряных брызг. Нагнать его не было никакой возможности, даже будь парень верхОм на скаковой лошади. Сантрей вздохнул и снова устроился возле костра. Надо было поспать, но после этого «посещения» спать не хотелось. Ливори словно проверял, не оставил ли его преследователь мысль добраться до цели? Идет ли следом за ним?.. Наверное, сильно нужен Острову Эльтентиар, Девятый Ветер…
*****
<-Эльтентиар? – Крематис задумчиво подпер рукой голову, глядя вниз. – Странно, что я никогда не слышал об этом. И в хрониках этого не было… Хотя мало ли чего я не успел узнать. Оракул – это Оракул, и тут Санто абсолютно прав, знать то, чего не знают другие – его суть, смысл его жизни, и потому он знает. И не ошибается, так же, как и я когда-то.
-И ты готов на всё, только бы узнать, что же это такое? – Одинокая Звезда тихо присела рядом с ним. Крематис водил пальцами свободной руки по облачной «тверди» Небесного Королевства.
-На всё? – рассеянно переспросил он. – Что такое «всё», Звезда? Что я могу, став Звездой, для тех, кто остался на земле? Только предупредить… но после меня никто не сумеет понять предупреждения.
-Не ты ли сказал другу, что Звезды на многое способны? – лукаво улыбнулась она. – Ты был не совсем честен, но, в общем-то, кое-что мы действительно можем. Но только не теперь. Змей следит за каждым твоим шагом, следит – и исправно докладывает Королю.
-Ну и что?
-Да ничего особенного. Но тогда, когда ты не выдержал, показавшись другу, только вмешательство Дракона спасло тебя. Да еще твои «бродяги» вмешались, да еще – Зверь на минутку отпустил Левиафана… Видишь, сколько их! А Змей не вездесущ, при всей своей подлой пронырливости, он всё же один.
-Я этого не знал!.. – Крематис казался смущенным и обескураженным. – Так они все… за меня?
-А ты сомневался? – снова улыбнулась Звезда. – Конечно, за тебя! Многие вообще считали, что ты не Хозяин Карусели, а легендарный Небесный Рыцарь. Слышал о нём?
-Нет… - Как мало он, оказывается, знает о Звездах! А он-то считал, что всё!
-Это своего рода легенда, почти такая же, как на земле – легенда о Храме Девяти Ветров. – Одинокая Звезда мягко провела рукой по его волосам, и Крематис, не привыкший к такому обращению, невольно вздрогнул. - Разница в том, что Храм все-таки существует, а Рыцарь… Рыцарь, наверное, нет. Этого действительно никто не знает. Но легенда утверждает, что Рыцарь, если появляется в Небесах, сулит очень сильные изменения прежде всего в привычной НАМ жизни, понимаешь? Звезды на земле рождаются очень редко, так что ты вполне мог оказаться Рыцарем. Уже то, что с самого раннего детства ты мог понимать нас, насторожило Короля – появление на земле Читающего Звезды могло оказаться предвестием появления Небесного Рыцаря, а значит - предвестием смены власти, так говорит легенда. Но если бы Король уверился в том, что ты и есть будущий Рыцарь, ты был бы обречен. Еще до осознания себя – Вечный Король погубил бы тебя. Он не потерпел бы угрозы своей власти и привычным устоям. А ты, даже став Хозяином «бродяг», сильно пошатнул эти самые устои.
-Я?!
-Ты.
-Чем же?
-Да хотя бы тем, то почти в открытую пренебрегаешь требованиями Короля и не изменяешь собственным принципам. Ты продолжаешь помогать людям, и не скрываешь того, что, даже став Звездой, все равно остался человеком. Такая принципиальность – черта Рыцаря, и Король боится тебя. А потому вынужден считаться с твоим своеволием, делая вид, что закрывает глаза на твои выходки. На самом-то деле у него просто нет выбора.
-Но я… - Крематис перестал ее понимать, и она почувствовала его замешательство.
-Не понимаешь? Это же просто! Король имеет право лишить тебя Огня, но право это больше теоретическое. Он сам понимает, что, погасив твое сердце, ставит себя в очень шаткое положение. Первыми взбунтуются «бродяги» и те, кто считает твои действия правильными и обоснованными. Дракон, например, считает, что друг остается другом в любой ситуации и, если можно хоть чем-то помочь ему, сделать это не просто нужно, но и необходимо. И так считает не он один.
-То есть… будет бунт?
-Если тебе так понятнее - да. А когда Звезды бунтуют, на земле происходят необратимые изменения. А если Король станет карать всех бунтовщиков, он рискует остаться в пустом Королевстве.
-Целая… сага, - Крематис принужденно засмеялся. – Как положено, со слезой, с опасностями, с угрозами высшей власти и законному правителю… и с сумасшедшим героем-одиночкой, стремящимся поломать всё и сразу. Непонятно, зачем – но поломать обязательно…
-Зачем же так? – искренне огорчилась Звезда. – Таким ты мне совсем не нравишься. Откуда в тебе это… эта… горечь? Ты же никогда не был таким, за это тебя и любили на земле!..
-Меня любили, чтобы не переходить дорогу Звездам и тому, кто с ними на «ты»!
-Неправда! – Звезда вскочила. Крематис отшатнулся. Глаза подруги запылали так, что он поневоле прикрыл лицо ладонью. - Неправда, слышишь ты?! И ты сам знаешь, что не прав, зачем же пытаешься казаться хуже, чем ты есть?!
Крематис глубоко вздохнул.
-Извини… Ты права, конечно, раньше я никогда не сказал бы так. Но… но я…
-Что с тобой? – тихо спросила она. Хозяин Карусели неопределенно мотнул головой.
-Просто я не могу смириться с тем, что жизнь кончена. Не могу привыкнуть к тому, что я Звезда, что я - Хозяин Небесной Карусели, что… что теперь мне суждено только наблюдать за чужой жизнью, чужими страстями… И не вмешиваться. И нельзя даже помочь тому, кто все еще д;рог мне… Это не моя роль. Всё это… - он повел рукой, указывая на облака вокруг себя, - … всё это не моё! Я никогда не привыкну к такой… такому существованию.
-Мы живем, а не существуем…
-Нет, все мы здесь только существуем, потому что это нельзя назвать жизнью! И ладно бы мне сказал это кто-нибудь другой, но ты! Ты была живой, ты знаешь, какова жизнь на земле, настоящая жизнь! Неужели ты всё это забыла?!
-Небеса волнуются, чувствуя твои эмоции, - всё так же тихо сказала Звезда. – Успокойся. Иначе Король может и вспомнить о своем жезле.
-Пусть, - Крематис отвернулся, сжимая кулаки и пытаясь взять себя в руки.
-С этим надо просто смириться. Другой жизни у нас нет и быть не может. Ты же всегда был терпелив, Хозяин, и даже больше, чем того требовала работа астролога!..
-Какая теперь разница, каким я был, если я – БЫЛ?
-Теперь люди зависят от тебя в куда б;льшей степени, чем тогда, когда ты только читал наши знаки. Теперь ты сам можешь создавать судьбы! А потому – ты можешь помогать им. Для тебя мало что изменилось, разве только то, что ты знаешь теперь гораздо больше и, значит, больше можешь сказать им.
-Могу, - Крематис не поднимал головы. – Я могу сказать. Но они – не поймут.
-Не думаю, что твой друг вот так вот просто откажется от намерения стать тобой… ну, хотя бы отчасти. Одного разговора для этого ему слишком недостаточно. Он будет читать нас, пусть и похуже, чем ты. А я знаю тебя слишком хорошо, и знаю, насколько ты бываешь упрям, когда дело касается твоих друзей. Ты никогда никого бросал в беде, даже тех, кто не имел права на твою помощь. Вечный Король уже не имеет власти помешать тебе – делай то, что должен! Главное, чтобы ты не ожесточился, а именно это с тобой и происходит.
-Так вы поможете мне? – Глаза Крематиса засверкали, как у Звезды несколько минут назад. – Ты права, я слишком люблю людей, чтобы оставить их на произвол судьбы. Особенно сейчас, когда в моих силах что-то изменить. Как ты думаешь, Звезда – может остаться астрологом?
-Если только она не выйдет за те рамки, которых придерживалась, будучи человеком, - улыбнулась Одинокая Звезда.
-Хорошо, - прошептал Крематис. – Очень хорошо…
-А для начала – попробуй все-таки простить того, кто невольно помог тебе подняться на более высокую ступень мастерства.
-Ты опять о нём? – Крематис поморщился, но Звезда не отступала.
-Он помог тебе! Ты сам сказал, теперь тебе открыто куда больше. И ты можешь доказать, что в тебе действительно человеческое сердце! Что ты не застыл вечным льдом, как все мы, что ты всё еще тот человек, которого любили не только люди, но и звезды!
Крематис молчал. Потом повел ладонью над облаками, открывая «окно». Сантрей сидел возле костра, глядя вверх. Похоже было, что он не сомкнул глаз этой ночью.
-Видишь? – тихо проговорила за плечом Звезда. – Он ищет. Ливори дразнит его, манит, но верить ему нельзя, как нельзя было верить последним магам – они стали слишком жестоки, когда поняли, что исчерпали Силу. Они начали создавать не только прекрасные и удивительные, но и смертельно опасные вещи. Их ловушки казались сказкой, волшебной мечтой – пока не захлопывались. Летающий Остров был одним из последних творений, он вобрал в себя все их отчаяние, всю злобу на мир, отнявший у них Суть. И если этот мальчик бросится за Островом, то не проживет и нескольких дней. Ливори хорошо помнит возложенную на него когда-то задачу, и ищет не столько Эльтентиар, сколько того, кто позволит ему освободиться от вечного поиска.
-Когда-то ты нашла меня именно с этой целью, - наконец улыбнулся Крематис. – Хорошо. Я подскажу ему. А насчет прощения… Дай мне еще немного времени. Если я скажу, что прощаю его, это будет ложью.
-Вот теперь я узнаю тебя, - Звезда вдруг крепко обняла его. – Я не ошиблась. Здравствуй, милый…>
*****
Сантрей шел и шел, а дорога и не думала кончаться. Казавшийся таким близким лес приближался настолько медленно, что парень всерьез подозревал, что всё это – очередная злая шутка или лес отступает от него. Сам. Будто не хочет допускать незваного гостя под свой свод… Ливори показался еще раз, но проплыл настолько далеко, что Сантрей только с некоторым трудом понял, что же за темная масса так неторопливо движется против ветра. Летающий Остров дразнил его, но какой-то внутренний голос твердил, что идти за Ливори нельзя. Прекрасный и таинственный, Ливори, летающая легенда, теперь внушал не только благоговение, но и страх. Сантрей почти физически ощущал исходившее от Острова чувство смертельной опасности и, с некоторых пор привыкнув верить себе, твердо знал, что его цель готовит ловушку. Ему или любому другому, кто рискнет ступить на него, - это для волшебного творения не имело ровным счетом никакого значения. Ливори должен был искать – и он искал. Как мог. Как приказали ему его создатели, обладавшие весьма своеобразным чувством юмора – а Сантрей уже оценил его, вернее, думал, что оценил, хотя так до конца и не понял сути этих жестоких шуток. Маги вообще не любили шутить ради забавы, и то, что они считали смешным, было недоступно простому человеческому разуму – люди давно разучились верить в чудеса, тем более, когда они оканчивались далеко не так безобидно, как хотелось бы. Люди стали осторожнее, осмотрительнее, меньше смеялись и перестали доверять собственным ощущениям. Чародеи же, напротив, в большинстве случаев основывались только на них. Потому и ловушки их были прекрасны – и коварны, и таили в себе непременный подвох, который сами волшебники наверняка находили забавным.
Первые дни он еще любовался степью, радуясь, что зыбучие пески остались позади, как лабиринт Ущелья Дарны, как Долина Горячих Источников, и не забрали у него ни жизнь, ни разум. Потом Санто просто шел, бездумно, механически переставляя ноги, отчаявшись найти людей, не надеясь даже на случайную встречу. И, как ни странно, не вспоминая Крематиса. Наверное, он слишком уставал за день, потому что вечером просто падал – и проваливался в сон без сновидений. Даже костер иногда не получалось разжечь – непонятное полусонное состояние буквально валило с ног. Звезды качались над головой, когда иногда среди ночи он просыпался, не помня, что ему приснилось, и тогда казалось – они подмигивают ему, дразнят, как Ливори.
-Уходите… - и Сантрей, будто оглушенный сильным ударом по затылку, снова проваливался в сон. А утром вставал – и опять шел вперед, заранее зная, что и сегодня не встретит людей.
В тот вечер он долго не мог заснуть. Потом все-таки задремал – и разбудило его осознание постороннего присутствия. Он открыл глаза – и не удивился, увидев позади костра знакомую фигуру в плаще с низко надвинутым капюшоном.
-Я обещал ей, что подскажу тебе, - сказал Крематис. Сегодня он не расположен был играть словами. – И пришел только потому, что обещал.
-Но тебе не хочется помогать мне, - Сантрей даже не шевельнулся, просто смотрел на него, закинув руки за голову.
-Не хочется, - холодно отозвался Крематис. – Но я должен.
-Раз «должен» - тогда не говори ничего, - Сантрей снова прикрыл глаза. – Помощь из-под палки – не помощь, только насилие над собой.
Крематис пожал плечами.
-Если ты решишь забыть мои слова – тем лучше для меня.
-А для меня – нет?
-Не знаю, - Сантрею показалось, что Звезда едва удержался, чтобы не ответить резкой отповедью. – Но все-таки скажу. А там уж решай сам… Так вот, я знаю, что ты несколько раз видел Ливори. Знаю, что только странное чувство, которое ты не можешь объяснить даже себе самому, удержало тебя от того, чтобы не броситься за ним следом. Не делай этого. Ты должен найти Остров сам и улучить момент, когда он опустится на землю, когда будет неподвижен. В такие минуты он «открыт». Пока летает – прОклят. Не помню, откуда так повелось, знаю только, что прокляли его гораздо позже, когда начали пропадать люди, которые так или иначе подпадали под его очарование и не могли или не захотели ему противиться. И еще. Капитан «Блуждающей Звезды» когда-то побывал на Летающем Острове, но каким-то образом выбрался оттуда. Говорят, он был в Храме Девяти Ветров, но Храм выпустил его. Единственного за все время, а почему – никто не знает.
-И что мне с того?
-Не пытайся догнать Остров. И брата не спасешь, и сам обещания не выполнишь.
Крематис исчез, не захотев больше говорить с Сантреем, уже открывшим для ответа рот. Серебряная струйка на черном фоне, мгновенный высверк яркой точки – и всё. Как сон. Как туман. Будто ничего и не было.
Парень снова закрыл глаза.
-А я и не иду за Островом, - уже засыпая, пробормотал он.
Утро выдалось прохладное и очень росистое – раньше такого Сантрей не замечал. Зато вместе с росой он увидел то, что и не надеялся уже увидеть в этом диком краю, никогда, казалось, не знавшем человеческих рук: пересекая его путь, в высокой траве пряталась довольно широкая, хорошо утоптанная дорога. Отчетливо виднелись отпечатки колесных осей и уже полустертые отпечатки подкованных копыт. Не раздумывая, Сантрей быстрым шагом направился по этой дороге, помня, что вечером у него кончилась еда, а подстрелить что-то съедобное для него было задачей непосильной. И не столько потому, что дичи тут было мало – ее-то как раз хватало с избытком! Причина заключалась даже не в том, что стрелял он из рук вон плохо (то, что он застрелил Крематиса, ни о чем еще не говорило – кто же промахнется с трех шагов?!). Причиной, в которой Сантрей не желал признаваться даже себе самому, заключалась в том, что после того рокового выстрела он не мог заставить себя снова выпустить стрелу в живое существо. Даже в крысу, даже в матерого волчару, даже ради собственной жизни – не мог! Стоило ему навести арбалет на зайца, как руки начинали предательски дрожать, прицелиться он толком не мог и, разумеется, промахивался. А еще – его начинало немилосердно тошнить от одного вида крови. Раньше он не замечал за собой такой чувствительности, это появилось опять же после убийства, но Сантрей был даже рад этому, надеясь, что от вторичного убийства его кто-то уберёг, пусть даже и таким образом.
*****
…Ирвэл сидел на пороге Башни Звездочета и никак не мог придти в себя. Он вернулся несколько дней назад, радостный, счастливый, довольный собой и тем, как всё обернулось для него, но Марента встретила его бедой… И – болью.
Что-то в городе было не так, но лесник никак не мог уловить эту разницу. Только замечал, что прохожие отворачивались, видя, куда он направляется и почему-то стараясь не смотреть в сторону Башни.
-«Очередной бойкот, что ли?» - Ирвэл недоуменно пожал плечами и решил не обращать внимания. Ригтор лежал у дверей Башни, уткнув морду в передние лапы, и при приближении человека угрожающе заворчал. Но едва Ирвэл подошел поближе, рычание сменилось на какой-то щенячий тонкий звук… Собачий хвост неуверенно стукнул о камни.
-Ригтор! Узнал меня? А хозяин твой где? Крематис где?
Пес тихонько заскулил. Ирвэл присел на корточки, погладил его по голове.
-Что, Ригтор? Что случилось?.. Крематис! Ты дома?..
На лестнице послышались шаги. Странно, звездочет всегда откликался, а уж потом спешил вниз открывать… Да и шаги-то – не его, он быстрее ходил!
Ирвэл толкнул дверь рукой – и его обдало холодом, когда она легко отворилась, оказавшись незапертой. А ведь Дитт просил его быть осторожнее!..
-Крематис? – снова окликнул он. И почти немедленно ему навстречу из темной, без единого огонька, глубины Башни вышел Дитт.
Ирвэл содрогнулся во второй раз, едва только разглядел глубокие темные провалы вокруг его глаз, да еще – странное выражение тоскливой боли, никогда прежде ему не свойственное.
-Дито? Что ты тут делаешь? А Крематис где?
Дитт вздрогнул всем телом и крепко обхватил себя руками, словно ему внезапно стало холодно.
-Пойдем, - скупо обронил он и первым начал подниматься по лестнице наверх. Ирвэл шел за ним, цепенея от страшной догадки, но в глубине души все еще надеясь, что ошибается. Дитт поднялся в Звездный Зал. Крематиса не было. Труба стояла зачехленная, алхимическая лаборатория не просто заперта – забита досками крест-накрест, долла вообще исчезла, только тетрадь с записями звездочета раскрыта и лежит на лавке.
-Вот… - Дитт неопределенно повел рукой. – Это всё.
-Что – всё?
-Его нет, - с трудом выговорил Дитт.
-Нет?
Дитт глубоко вздохнул и бережно взял в руки тетрадь.
-Его нет, Ирвэл, - повторил он немного поспокойнее. – Уже скоро семь месяцев, как нет.
-То есть?.. Ты же не хочешь сказать, что он… Сколько ему было-то?!
Дитт криво усмехнулся.
-Тридцать пять. Только стрела не спрашивает, какого возраста мишень. Его убили. Понимаешь?! Застрелили в спину прямо вот тут, в Звездном Зале! Среди бела дня! И я ничего не успел сделать… Просто – не успел… Всё случилось слишком неожиданно, быстро – и… почти наповал. Всё было поздно, мы даже стрелу вынимать не стали… Ты Ригтора видел внизу? Он неделю есть отказывался, да и сейчас… Да, что теперь говорить…
Ирвэл долго молчал, не в силах поверить. Только бесцельно шарил взглядом по Залу…
-Кто это сделал? – спросил он наконец и от его очень спокойного голоса Дитту стало страшно.
-Это не важно теперь. Он ушел.
-Кто это сделал, Дито?
-Крематис знал. Он гадал на собственную судьбу, он знал еще до того, как все произошло. За несколько дней.
-Дито! Кто. Это. Сделал.
-Сантрей, - Дитт почти упал на лавку. – Крематис взял с него слово найти легенду – я не мог убить его, пока за ним этот долг, хотя у меня была тысяча возможностей. И покончить с собой не дал – это был бы слишком простой выход. Он ушел. Ушел выполнять обещание.
-Ему не жить.
-Нет! – Дитт поднялся, требовательно глядя в глаза Ирвэлу. – Ты не тронешь его – во всяком случае, пока. Он дал слово – и он его сдержит! А уж потом… Если он рискнет вернуться – он обречен. И без тебя у него осталось достаточно кровников в Маренте. Поверь мне, спокойной его жизнь теперь не назовешь, да и память не запрешь в сундук. Пусть живет. Крематис так хотел.
Ирвэл опустил голову – последняя фраза решала все. Он коснулся пальцами зачехленной зрительной трубы.
-Как же ты так… Скольких от беды уберег, судьбы людям читал, а свою повернуть не смог.
-Он просто не стал ничего делать, - тихо откликнулся Дитт.
-Почему? Он же мог, если б захотел!
-Мог. Но не стал. Сказал – пусть всё будет так, как должно быть. Как Звезды решили…
Ирвэл вздохнул, начиная спускаться вниз.
-Я знал, он всегда был чуточку ненормальным. Не думал только, что до такой степени…
А потом он сидел на пороге Башни Звездочета, гладил Ригтора, уткнувшего мокрый нос ему в колени, и смотрел на море, пока яркая луна не взошла из-за горизонта, поглотив ночную темноту.
-Сегодня звезд не увидеть. Не их ночь. Крематис не любил такие. Что ж, значит, и мне домой пора…
Он поднялся и пошел вниз по улице, направляясь к кварталу Чужаков, где ждала его жена.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ