Тот год выдался очень тяжелым.
Маринкина одиннадцатилетняя дочь Татьяна приходила из школы в жутком состоянии — бледная, с синяками под глазами, еле волочила ноги, что называется. И сразу ложилась спать. Добудиться ее для того, чтобы та сделала уроки, было просто невозможно. Она не ходила гулять, не смотрела телевизор, ни с кем не разговаривала, не играла с котятами, бросила художку — просто ходила в школу, потому что мама заставляла, а потом все время спала. Марина долго списывала состояние дочери на авитаминоз, учебные нагрузки, диеты, первую любовь и т.п. Тоже можно понять — у нее бизнес — нужно самой ездить через границу за товаром, затем до глубокой ночи приводить его в порядок после поездки, а утром часов в шесть подниматься, собираться и везти все это рынок при любой погоде, развешивать там и, стоя по пять-семь часов на морозе или жаре, продавать. Муж практически не помогает. Да и какой он муж — вчера соседка пришла и рассказала, что видела его на центральной улице их небольшого городка в обнимку с другой женщиной. Целовались, говорит, шли. Даже скрываться уже перестал...
Марина мечтала о собственном магазине. И престижа побольше, и денег, и не отмораживать себе оставшееся здоровье возле ледяного бетонного прилавка.
Грозил очередной скандал с Вовкой. Она уже очень от них устала. Поэтому, придя домой, не стала говорить ему, что его заложили доброжелатели.
- Вов, лично для себя я ничего не прошу. Я сыта, одета, в состоянии снять себе квартиру. Но у нас ребенок. Скоро зима. Ей нужна одежда и обувь. Она хочет компьютер, фотоаппарат и в Питер. Она плохо учится, зато хорошо рисует. Ей нужен хороший преподаватель рисования. Другой институт ни она, ни мы не потянем. Мне очень нужна твоя помощь. Финансовая хотя бы.
Муж почесал репу и ушел думать. Он пару дней по несколько раз за вечер уходил на балкон и там вполголоса ругался с кем-то по телефону. Через неделю уехал работать в столицу.
Постепенно стало полегче. Вовка приезжал редко, зато регулярно присылал деньги. А, когда приезжал, проводил все время с семьей. Из дома практически не выходил. Они даже все вместе ходили в кино.
В середине октября Маринка повела Татьяну к врачу. Было еще тепло, красиво. Центральная аллея города была завалена опавшими листьями. Маринке даже подумалось, что их специально не собирают. Для пущей красоты и лиричности. Они шли по аллее и разговаривали. Маринка с удивлением обнаружила, что дочь уже достаточно взрослый и разумный человек. Все времени нет с ребенком поговорить...
После осмотра Татьяны врач попросил молоденькую пациентку выйти в коридор.
- Мне бы очень хотелось ошибаться, но вашей дочери осталось максимум полгода.
Маринка кивнула, вышла из кабинета, взяла Таню за руку и повела в банк. Там они сняли со вклада все, что было отложено на товар и магазин. Затем пошли и купили самый дорогой компьютер, самый профессиональный фотоаппарат и самый навороченный мобильный телефон. Если ребенку осталось жить полгода, Марина готова была каждый оставшийся день сделать праздником.
Вечером, пока Татьяна разбиралась с покупками, Марина сидела на улице возле дома сестры — ждала ту с работы. Когда она пришла, Маринку наконец накрыла истерика. Она падала на землю на колени, выла в голос. Глубокой ночью вернулась домой. Таня уже спала.
Маринка присела возле нее на кровать, и, гладя дочь по голове, принялась прокручивать в голове разговор с сестрой.
- Марина, вы были только у одного врача! Он человек и может ошибаться. Они привык лечить взрослых людей, а Таня еще ребенок! Завтра же вези ее в областную больницу! Мы обойдем всех врачей, продадим все, что у нас есть, отдадим любые деньги! Но она будет жить. Вы завтра едете, а мы все идем в церковь молиться. И не смей падать духом! Уныние — тяжкий грех. Только ты можешь спасти своего ребенка!
В областном центре Татьяну осмотрели несколько врачей, взяли кучу анализов. Бедному ребенку даже сделали небольшую операцию — брали пункцию. Очень тяжело Маринке было смотреть в глаза дочери. Та не понимала, что происходит, зачем все это с ней делают, а мать ничего объясняла. Только отводила влажно блестевшие жалостью глаза. Последним осматривал Таню совсем молоденький доктор — будущий лечащий врач. Марина даже испытала разочарование, когда увидела его. Этот точно вылечит, ага...
- Кто вам сказал, что она должна умереть?! Ветеринар?! Да, онкология — это очень и очень серьезно, но у нее есть шансы выздороветь! С такими диагнозами, как у вас, люди не только выживают, но и живут потом до ста лет! И детей рожают! Пачками! Все будет нормально. Будем стараться. Вы сейчас поезжайте домой, берите направление на госпитализацию, и мы вас ждем. Только не тяните с этим!
У него в кабинете Марина провела еще около часа. Ревела от облегчения, а врач ее успокаивал. Танюша маялась в коридоре. Когда увидела заплаканную мать, подскочила к ней, кольнула понимающим взглядом.
- Мам, что со мной? Я умираю?
- Нет, дочь! Все будет хорошо! Я тебе обещаю! Только нам в больницу надо лечь. Надолго очень. На несколько месяцев. А потом все будет хорошо! На море летом поедем!
- И папу возьмем?
- И папу!
По поводу моря Марина лукавила. Даже при условии успешного лечения загорать Тане нельзя будет еще несколько лет. Но ей надо было подарить ребенку как можно больше положительных эмоций и надежд...
В детской онкологической больнице было на удивление по-домашнему уютно. Еще бы! Ведь мало кто проводил в ее стенах меньше полугода.
Стены и потолки были разноцветными и яркими. Мебель — новой. Полы и места общего пользования чистыми. В комнатах отдыха стояли дорогие домашние кинотеатры. Была даже игровая приставка. По субботам к детям на добровольных началах приходили клоуны и фокусники, по воскресеньям — к их родителям Батюшка.
Только вот дети... Все худенькие, бледные, обессиленные, в белых марлевых повязках. Большинство из них совсем без волос. Некоторые вообще не вставали с кроватей.
В палате с Татьяной поначалу оказалась армянская девочка Ани. Она была уже взрослой — пятнадцать лет. Проходила курс химиотерапии. Когда ей приносили капельницу, она начинала плакать. Таня с Мариной в это время старались в палате не появляться. Ани нещадно рвало. По два-три раза в час. Мать сидела возле нее с тазиком. Родители привезли девочку в больницу слишком поздно - химиотерапия ей не помогла. Через несколько дней Ани не стало.
Марина с Татьяной остались в палате одни. Таня читала книги, рисовала и по четыре часа в день лежала под капельницей. Еще иногда она ходила в гости к трехлетнему мальчику Стасу. Рисовала его портрет. Нарисовала его красивым — с волосами, добавила объем и цвет щекам, улыбку.
Потом навестить их приехал Вовка. Он внимательно выслушал жену, врачей и упросил их разрешить Тане немного погулять с ним в парке. Маринка из окна наблюдала, как муж что-то очень эмоционально, долго и убедительно втолковывал Татьяне. Та только головой успевала кивать. Красивый, зараза, ничего его не портило — ни работа, ни беда. В ту ночь, вопреки угрызениям совести, Марина оставила дочь в больнице одну и осталась с ним в гостинице. Муж много говорил, просил прощения и обещал изо всех сил стараться наладить отношения с семьей. Поэтому, когда Маринка явилась в больницу, настроение ее было радужным как никогда.
Несмотря на раннее-раннее утро, Татьяна уже не спала. Она дорисовывала портрет Стаса. Ночью он умер. Таня хотела успеть запечатлеть по памяти его лицо, а рисунок отдать матери мальчика. Сказала Маринке, что оплакать малыша еще успеет, а вот застать его мать здесь уже вряд ли, поэтому торопится и просит ее не отвлекать. Марина выскочила из палаты пулей, закрылась в ванной и от души там наревелась.
В этот же день лечащий врач сообщил ей, что проводимое лечение Тане не помогает, и ей необходимо начинать курс химиотерапии.
Первый день капельниц Татьяна перенесла хорошо. Следующие несколько дней ее просто тошнило. Затем рвало. Потом во рту начали образовываться язвочки. Она ничего не ела. Марина металась по городу, искала самые любимые, полезные и вкусные продукты для дочери — фрукты, овощи, красную рыбу, черную икру... А та просила картошки в мундире и соленых огурцов.
Как-то утром санитарка при уборке их палаты вымела очень уж много выпавших волос.
- Вы б косу свою отстригли уже... Свалялась она уже, неживая. Ты не переживай, потом еще лучше отрастут, кудрявые даже может будут...
Татьяна наградила ее тяжелым взглядом из-под редеющих бровей, попыталась завесить глаза оставшимися ресничками. Маринка снова вылетела из палаты в ванную...
Вечером косу остригли и спрятали в коробку из-под обуви. С каждым днем Татьяна становилась все слабее и слабее.
Марина все чаще пряталась в ванной. За что это все ее ребенку? Она крохотная такая, жалкая... Почему это не кто-то другой?! Почему?! Она готова была наслать эту заразу на кого угодно, только бы она отстала от ее дочери.
Телефонный звонок от старшей сестры поздним вечером застал Маринку врасплох. Обычно в это время она уже спала.
- Марин... Тебе надо домой приехать... Тут такое дело...
- Не говори ерунды! Как я приеду, у меня тут ребенок болеет! Что случилось? С матерью что-то?
- Нет, не с матерью. С Таней я побуду. Вовка умер.
- Не поняла... Как? Он две недели назад тут был... Здоровый полностью. Даже не курил!
- Его вчера еще привезли. Тромб оторвался, закупорил сосуд. В общежитие пришел после работы, отвернулся к стене, и все... Мы тебе не говорили... Завтра хоронить будем, Батюшка придет, обо всем договорились уже.
- Какой тромб?! Ему тридцать пять лет!
- Было, Марин, было тридцать пять.
Вместе с Вовкой Марине привезли его мобильный телефон. Вся память в нем была забита диктофонными записями Татьянкиного голоса.
После похорон Марина даже не могла черный платок сорок дней носить, чтобы Таня ни о чем не догадалась. Постоянно пыталась не завыть.
- Мам, почему ты все время плачешь? Тетя Света ко мне приезжала... Ты б меня просто так не бросила... Папа умер?
- Нет-нет-нет! Дочка, ты с чего это взяла? Все хорошо, папа работает в Москве. Летом на море поедем.
Еще несколько месяцев прошли как в кошмаре - капельницы, неутешительные результаты анализов и разговоры с врачами... Марине почти ежедневно звонила свекровь и плакала в трубку о своем сыне. Маринка слушала ее, слушала родителей, потерявших своих маленьких детей здесь в больнице, смотрела на свою дочь, и ей казалось, что она тоже умерла. И находится в аду, и конца-края не будет всему этому кошмару.
Только в конце зимы Татьяна начала медленно, но верно идти на поправку. Ей уже можно было гулять по парку. И у нее начали отрастать волосы. И правда волнистые. И еще лучше, чем были.
Марина рассказала ей об отце. И о том, что на море они обязательно поедут. Только через много лет. И уже без папы.
- Мам, да я сразу догадалась обо всем... Я думаю, папа вместо меня умер. Он меня очень любил и тебя. Видел, как мне плохо, как ты переживаешь... Вот так и получилось. Сначала я заболела, ничего не помогало, только хуже становилось, а после папиной смерти лекарства какие-то новые стали мне капать, и я поправилась. Ты не переживай, я не буду себя винить - он хотел, чтобы я жила, и я буду.
Весной они уже были дома. Переехали жить к Маринкиным родителям. Те передумали собирать деньги на похороны и помогли дочери открыть магазин.
Таня до сих пор каждые полгода ездит в больницу проверяет здоровье. И загорать ей до сих пор нельзя. Но она живая и красивая заканчивает школу, собирается поступать в художественную академию и подрабатывает фотографом на свадьбах.
И везде носит с собой папину фотографию.