Первые три дня моего пребывания на курорте прошли удивительно спокойно. То ли девушка ошиблась, то ли пишущая машинка нечетко напечатала в графе «дата заезда» цифру «8», и я «заехал» пятого числа, на три дня раньше положенного срока.
В санатории только закончился капитальный ремонте, я оказался первым в первом заезде. За столом, в номере, в библиотеке - был один. Даже кино, которое здесь крутили каждый день, смотрел в компании всего полдюжины работников санатория.
Можете ли вы представить сошедшие на меня покой и умиротворение, когда, после бурной городской жизни в многомиллионном городе, я оказался в тихом райском уголке, никому не нужный, всеми забытый.
Санаторий размещался в старинной усадьбе помещика, видимо, понимавшего красоту природы и архитектуры.
Я бродил по липовым аллеям, перемешивая ногами приятно шуршащие листья в дубовой роще.
Перейдя в березовую рощу, сидел на скамеечке, разглядывая причудливо устроенный ручей с каменными берегами, и слушая его нежное журчание.
Затем мял ботинками землю ольховой рощи, сидел у маленького искусственного пруда, наблюдая за грациозными движениями белых лебедей.
Катался на лодке в небольшом озере.
Кормил белок, гладил шершавую кору столетнего дуба, обнимал нежный белый ствол березки и думал: будет ли когда-нибудь человек, вот так же, в порыве нежности, гладить транзисторный приёмник, обнимать телевизор, компьютер?
Я благодарил судьбу за то, что она предоставила мне возможность насладиться девственной красотой сбережённого от цивилизации уголка природы.
Утомившись бесконечным хождением, я находил работу в стенах санатория: помогал стеклить окна, менять перегоревшие лампочки, закреплял болтающиеся электрические розетки, выключатели: ремонт в санатории делали, все-таки, русские люди.
Не то, что бы я горел желанием поработать, нет. Но, во-первых, даже такая красота, окружающая санаторий, была утомительна, если ею любоваться двадцать четыре часа в сутки. Во-вторых, путевка моя начиналась только восьмого числа, по закону, меня никто не обязан кормить, поить и лечить. В глубине души я считал, что надо отрабатывать предоставленную мне возможность отдохнуть лишние три дня.
Поэтому, в столовой я не остался за своим столом, а обедал вместе с работниками санатория за одним большим, составленным из четырех маленьких, столом.
От санатория до города восемь километров, большинство работников обслуживающего персонала жили здесь же, в пятиэтажке, выглядевшей на фоне великолепной архитектуры зданий старинного особняка, как картонная коробка спичек, забытая среди золочёных канделябров.
Сезон еще не начался, делать работникам нечего. Они, так же, как я, занимались устранением недоделок строителей, а большей частью - своими делами. Поэтому, принимали за одного из своих «новеньких», и были удивлены, когда на четвертый день увидели меня за столом в общем зале. И, вынужденная обслуживать меня, официантка «тетя Маша», за которой я «приударял» три дня, явно испытывала неудобство от такой перемены ролей.
Следуя своей традиции старого санаторного волка, зная наперед, что чему быть, того не миновать, я попросился сесть за тринадцатый стол, в дальнем углу зала, за колонной, ограждающей этот стол от посторонних любопытных взглядов.
«Тетя Маша» хотела сделать мне лучше, пересадить за другой стол, но я отказался. Ненавижу, когда мне хотят сделать лучше, чем хочу сам. Дай мне право быть самим собой - вот мой лозунг на этот счет. И потом, мне был нужен именно этот стол.
Позавтракал я в гордом одиночестве.
На обед ко мне подсадили двух девушек, блондинку и брюнетку. Девушки, как девушки, милые очаровательные болтушки. Одна - бойчее, вторая - тише, скромнее.
Определив их общий возраст в сумме немного меньше моего, и видя, что здесь мне ловить нечего, я, не нарушая традиции, принялся за осуществление своего неоднократно удававшегося мне трюка.
Трюк был прост, как мычание. Заранее придя в столовую, - а стол я выбирал на отшибе - я прятал вилки, ножи, чайные ложки и стаканы. Затем, используя своё красноречие и авторитет, убеждал, что всё надо есть ложкой, чай пить из миски.
Тут можно было ожидать два варианта.
Если моим напарницам удалось заметить, что на других столах приборы имеются, трюк срывался в самом начале. А если нет...
Оптимисты, жизненно бывалые, весёлые люди, брали в руки ложки и с радостью уплетали первое, второе и третье... Они бы и четвертое съели, да его не приносили. В конце концов, трюк мой разгадывался, они здорово смеялись и до конца путевки мы оставались друзьями.
Сварливые, желчные, занудливые пессимисты, раздражённо возмущались, ругались, бежали к директору жаловаться. Отговорить их не было никакой возможности. Им нужна причина для скандала, они ее получили, и не хотели ничего слышать о том, что это шутка.
Мне приходилось, разумеется, перебираться за другой стол, но было все-таки смешно...
Я подошел, церемонно поклонился, представился:
- Ваш покорный слуга на двадцать четыре дня. Умею петь, пить и есть. Есть в смысле кушать, принимать пищу, а не в смысле есть деньги. Вот теперь уже есть не в смысле кушать, а в смысле иметь. И если вы что-нибудь поняли, то меня зовут Славик. Ну, а если нет - то Вячеслав Леонидович.
Я поднес к губам руку блондинки, поцеловал, глянул в глаза. После долгой паузы она догадалась, что от нее требуется назвать свое имя:
- Лена.
После такой же процедуры с брюнеткой, я услышал:
- Света.
- Придется мне первые двенадцать дней встречаться со Светой,
а вторые - с Леной.
Девушки недоуменно посмотрели на меня в ожидании разъяснений.
- Имя Света начинается с первой буквы моего имени, а имя Лена
- со второй.
- Но ведь вы же Вячеслав Леонидович!..
- Значит, вы ничего не поняли... Зовите меня Славик. А если не будете звать, я буду сам приходить.
Я уже закончил хлебать щи, облизал ложку и принялся раздавливать котлету. Наступал важный момент моей авантюры:
- Самый лучший и самый дешевый санаторий в стране, - начал я издалека, - шестой раз здесь лечусь и никуда больше не хочу ехать. Вы видели природу? Архитектуру? А обслуживающий персонал? Мама с вами так не нянчилась, как они здесь... и все это почти бесплатно...
Девушки, закончив есть первое, шарили по столу глазами в поисках вилок и ножей.
- Ну, разумеется, есть кое-какие неудобства. Здесь к обеду не подают вилки, ножи, чайные ложки, салфетки... Кажется, пустяк. А вы посчитайте, какая на этом экономия?
Я достал из кармана калькулятор, стал подсчитывать:
- Нас 500 человек, плюс сто человек обслуживающего персонала. Это 600. Вилка, плюс нож, плюс чайная ложка - три, множим на 600, да на три раза в день... пять четыреста, да десять процентов резерв - вы же не будете есть той ложкой, которую нечаянно уронили, возьмёте чистую - итого примерно шесть тысяч. Множим на восемь пятьдесят - это более пятидесяти тысяч рублей. Только на приобретение...
Я разделался с котлетой, налил в миску чай, облизал ложку, зачерпнул ею сахар, всыпал в грязную миску и, помешивая, продолжал:
- Прибавьте сюда еще стаканы, салфетки, вазы для цветов. А всё это еще помыть надо! Получается большая экономия. Потому и путевки сюда такие дешевые. Директор здесь умница, экономист. Библиотека платная, танцы платные, кино платное, вместо двух простыней дают одну, стирают ее сами курортники.
Я выпил чай и наблюдал, что девушки не решаются повторить мой подвиг. Съесть котлету ложкой - это ещё, куда ни шло, но пить чай из миски...
Видимо, мои пышные усы достаточно хорошо скрывали усмешку, поэтому, девушки сидели с отвисшими челюстями и с кислыми выражениями лиц.
- Сколько надо держать работниц, чтобы три раза в день помыть посуду для пятисот человек! Здесь посуду моют по очереди, лечащиеся больные - опять экономия, и польза одновременно. Так сказать, сочетание лечебных процедур с физическим трудом. Очень эффективно. Девятый раз сюда приехал...
- Вы только что говорили - шестой, - нерешительно прервала мою пламенную речь Светлана.
- Я говорил, шесть раз мне давали путевки. А три раза приезжал дикарем, - не унимался я. – Да, Вы не переживайте! Вилки - это пустяк! После обеда пойдем в город, купим и вилки, и чайные ложки, и ножи. Можем даже салфетки купить. Это недалеко, всего восемь километров.
- А что, автобусы в город не ходят? - спросила Лена.
- Автобусы ходят в дома отдыха - туда, где люди отдыхают. А это санаторий, здесь люди лечатся. Нечего им в город ездить, режим нарушать... Я вижу, Вы, девочки, расстроились?
- Я сюда отдыхать ехала, а не посуду мыть, - возмутилась Елена.
- Ну, посуда, это пустяк! Если согласитесь стирать моё постельное бельё - я буду мыть Вашу посуду.
Взяв под руку своих дам, я быстро вел их через огромный зал столовой к выходу, пытаясь отвлечь их внимание на себя. Вопреки моему страстному желанию, взгляды их скользили по многочисленным столам, сервированным вилками, ножами, салатницами и большими вазами с яркими букетами живых цветов.
Девушки выбежали в холл, упали на диван, и разразились гомерическим хохотом. Я спокойно стоял рядом и наблюдал за результатами своей работы. Трюк удался на славу!
Девушки не успели, как следует, отсмеяться, я остановил проходящую мимо заведующую столовой и с серьезным видом произнес:
- Прошу прощения, не могли бы Вы пересадить меня за другой стол? Понимаете, вот эти девушки... Они какие-то странные... Котлеты едят руками, чай пьют из мисок...
Заведующая, махнув на меня рукой, пошла дальше, а девушки взорвались новым приступом смеха...
Так мы подружили.
Но Бог шельму метит! К ужину нам подсадили то, что требовалось. Администрация, видимо, специально, за каждый стол, усаживала двух мужчин и двух женщин. Чем они там руководствовались, подсаживая мне девушек - не знаю, для меня они были явно молоды, но четвертый за нашим столом «подходил» им по всем параметрам. Лет тридцати, но уже с небольшим брюшком, пухлыми ручками, небольшой лысиной, он любому зануде мог дать сто очков вперед. При беглом взгляде на него я хотел отказаться от своих затей. Но договор с девушками уже заключен, прошлось поддерживать имидж весельчака и шутника. Тем более, стол я уже подготовил к новому трюку.
- Добрый вечер! Поздравляем Вас с прибытием в лучшую здравницу страны. Желаем укрепить здоровье, весело провести время и хорошо поправиться...
От нас не ускользнула появившаяся на его лице кислинка при слове «поправиться» - тут я, действительно, немного перегнул, ибо ему, видимо, хотелось обратного.
- Меня зовут Славик. Это моя жена Лена, а это - наша дочь Света.
Я усадил девушек, сел сам и уставился простодушным взглядом на карапузика, как мысленно окрестил его. Но он молчал. Пауза явно затянулась.
- Значит так: раз Вы не хотите назвать своё имя, то Света будет называть Вас дядей, Лена - мужчиной, а я, карапузиком. Надо же как-то общаться. Мы не можем молча просидеть за одним столом 24 дня.
Карапузик встал и направился к окошку администратора. Я подумал, что жаловаться на меня, но ошибся. Видимо, я его еще не достал. Там он устроил разнос по причине отсутствия на нашем столе вилок, стаканов, цветов и прочей атрибутики.
Через минуту у нашего стола собрался весь персонал столовой. И каждый что-то принес. Когда они разошлись, стол был завален вилками, ножами, салфетницами, солонками. Даже цветы стояли в четырех вазах. Огромные, белые, с дурманящим запахом, лилии...
Девушки выпали в осадок.
- Вы меня извините, пожалуйста, - ставя все четыре вазы с лилиями вокруг его тарелки, обратился я к карапузику, - но это я убрал со стола цветы. От их запаха у меня болит голова.
- От вилок, у Вас тоже болит голова? - съязвил он.
- Нет. Голова от вилок не болит. Я алкоголик, у меня дрожат
руки. Боюсь уколоться. Или, Вас уколоть.
- Но я-то, не алкоголик!
- Откуда мне было знать? Я вижу Вас первый раз...
Девушки смеялись уже открыто. Когда же карапузик, что-то бормоча про себя, покинул нашу компанию, они начали не то, чтобы смеяться, а, я бы сказал, рыдать:
- За такие концерты надо со зрителей деньги брать, - держась за живот, выплескивала из себя Лена, - это же заряд бодрости на целый месяц.
- Да что там месяц! На весь год, - поправила ее Света.
- Вы только запомните, - пытался я их угомонить, - после радости бывают гадости...
Утром следующего дня ничего существенного не произошло. Завтрак мы разыграли строго по сценарию, но вывести карапузика из равновесия не удалось.
Вначале к нему обратилась Света:
- Дядя, подайте мне, пожалуйста, соль!
Он, молча подал.
Потом, произнесла свою реплику Лена:
- Мужчина, подвиньте ко мне хлебницу...
Он подвинул.
Затем на сцене появился я. Вчера вечером я узнал минимум необходимых сведений о карапузике, и решил сейчас ими похвастать:
- Довольно шутить, девушки! Я вчера звонил в Москву, в Совет Министров. Зампред мне сказал, что в наш санаторий выехал на лечение старший советник по экономическим вопросам, Леонидов Владимир Сергеевич. Фото я получу из Москвы через два-три дня, но по описанию, Владимир Сергеевич сидит за нашим столом...
Странные, разнообразные чувства пробегали по лицу карапузика: недоумение, гордость, самоуважение, разочарование... Его лицо, как бы говорило: да, советник, но ведь - старший! Ну, больной, да ведь работаю в Совмине, не чета Вам ...
Но мою пламенную речь он никак не прокомментировал.
В конце каждого завтрака, во всех санаториях страны, необходимо
сделать заказ на следующий день. Безразлично относящийся к еде, я поставил десяток палочек и отдал лист-заказ девушкам. Они также заказали за полминуты - продублировали мой заказ.
Карапузик несколько раз снимал и протирал очки, прежде чем, разобравшись с меню, сделал заказ. Я искоса, правым глазом, наблюдал за ним. Дело в том, что ему на завтрак подали огромный кусок мяса, почему-то называемый не по-русски, лангетом, но он никак не мог в меню прочесть, что это такое. А было написано там классическое для всех санаториев «Деж», то есть, дежурное блюдо. Для тех, кто не успел, или забыл заказать. Карапузик, съев понравившийся ему лангет, заказал это самое «Деж».
После завтрака мы уплыли катером вниз по реке, в старинный городишко. Катер там сломался, мы опоздали не только на обед, но и на ужин.
Завтрак следующего дня начался уже намного интереснее предыдущего.
Карапузику принесли бабку из вермишели (наверняка - вчерашней, так как нас на катере, не попавших на ужин, на котором именно вермишелью и кормили, было человек сорок), и он пытался доказать администратору столовой, что заказывал лангет.
Администратор совала ему под очки заказ, где черным по белому стояло «Деж», а предупрежденные мною девушки, умирали со смеху. Пришлось вмешаться мне:
- Понимаете, Валентина Петровна! Владимир Сергеевич работает в Москве, в Совете Министров старшим советником по экономическим вопросам. У них в столовой дежурных блюд не бывает, там чутко относятся к работникам, учитывают все их запросы. Так что, прошу Вас, замените Владимиру Сергеевичу эту лапшу, на мясо, и объясните, что «Деж» - это дежурное блюдо. Оно каждый день бывает разное.
Карапузик молча проглотил мою сентенцию и принялся тщательно пережевывать принесенный лангет.
Не обращая на него внимания, я продолжал просвещать девушек относительно контингента курортников.
- Заведующая столовой напрасно нашумела. Она должна учитывать состояние клиентов. Человек год-два, может, работает на износ, наконец, приезжает на месяц отдохнуть, подлечиться, а здесь к нему никакого внимания.
Карапузик с благодарностью посмотрел на меня. Я осмелел:
- Хорошо, если в семье всё в порядке, на работе ладится! А если в семье бедлам, с работы каждый день грозятся выгнать, нервы на пределе, а тут ещё - эти... То же и с питанием. Если человек дома постоянно ест чёрную икру с красной вперемешку, да балык с сервелатом - разве будет он здесь скандалить из-за одной порции жареной лапши? Ну, а если человек дома перебивается с сухарей на черствый хлеб, кроме пшённой каши да картошки, годами ничего не ест? Я считаю, такой человек вправе потребовать, чтобы здесь оправдались его надежды вкусно поесть...
Карапузик, со звоном бросил вилку в тарелку с недоеденным лангетом, встал, и с высоко поднятой головой, отчего живот выпятился ещё больше, направился к выходу.
- Финита ля комедия, - прокомментировал я.
Девушки пожирали меня благодарными глазами.
Но комедия, оказывается, не закончилась. Карапузик явился на
обед, как будто утром ничего не произошло.
Разумеется, обсуждали мы с девушками утренний инцидент, лечение он не прервёт, из санатория не уедет, но стол-то уж точно поменяет...
Ан - нет!
Мысленно для себя я решил остановиться, не усугублять конфликт. И на обед пришел с великолепным настроением.
На второе мне подали кровяную домашнюю колбасу.
Часть продуктов - мясо, молоко, фрукты и овощи, санаторий закупал в окрестных деревнях. Это обходилось дешевле, и продукты были добротные. Особенно вкусной была домашняя кровяная колбаса, о чем я узнал в первые дни пребывания в санатории. Её-то я себе и заказал.
Но карапузик, наш карапузик, который три дня соблюдал обет молчания, вдруг разразился продолжительной речью:
- Вот, Вы едите эту колбасу... А знаете, из чего ее делают? Наша кровяная колбаса, вроде итальянской пиццы. Всю неделю едят, а в воскресенье, из недоедков, делают пиццу. Потому туда кладут мясо, сыр, яйца, овощи, фрукты... Всё, что не доели. Эту колбасу тоже делают из недоедков. Стоит Вам не прийти на ужин – на завтрак уже готова колбаса. Собирают объедки, заливают кровью и зажаривают...
Это была достойная речь. Любого противника она могла повергнуть наземь. Даже я, и то не сразу нашел что ответить.
- То-то, я смотрю, в медпункте объявление висит: «Требуется донорская кровь».
Видимо, я попал в точку: то, что говорил он - была явная выдумка. А то, что сказал я, облекало эту выдумку в правдоподобные одежды. И когда я отправил в рот красиво поджаренный, вкусный кусочек кровяной колбасы и стал аппетитно чавкать, у карапузика начались первые позывы тошноты. По опыту я знал: отступать нельзя. Противник может встать с колен и оказать сопротивление. Поэтому, его надо добить. Это, лежачего не бьют. Но нигде не написано, что нельзя бить стоящего на коленях...
- Далась Вам эта колбаса, - начал я издалека, чтобы расслабить противника перед решающим ударом. – Вот, Вы с аппетитом едите хлеб, но не обратили до сих пор внимание на то, что я его не ем. А всё потому, что однажды я разрезал булку, а внутри оказался... тампакс.
Какое-то мгновение я еще сомневался - добивать карапузика или нет, думал, не слишком ли это будет жестоко, не сказать ли – сникерс. Но я не мог простить ему колбасную пиццу, и, после небольшой паузы, жёстко произнес то, что произнес:
- ... тампакс... на жаль, бывший в употреблении.
Девушки побледнели. А карапузик, то ли, в самом деле, видел
использованный тампакс, то ли, в силу богатого воображения, исторг из себя на стол всё, что съел в обед, в завтрак и, по-моему, в ужин.
Лена и Света едва успели вскочить. Он опрокинул стол, вверх ножками, перешагнул через него, и выбежал из столовой.
Через пару минут вокруг меня собрался весь персонал санатория.
С одной стороны, они успели полюбить меня, считали за своего.
С другой - я их, вроде, обманул, выдавая себя за другого.
Опять же, у меня путёвка, за которую я заплатил кругленькую сумму.
Но он - работник Совмина, большая шишка, и если меня не наказать, он им может сделать плохо.
Девушки за меня, вроде, заступались, но устно, а от него - письменная жалоба.
Да и сказать мне в свое оправдание нечего...
Получая корешок путевки, я попросил поставить в ней дату окончания не сегодняшнюю, а ту, двадцатидневную, чтобы не иметь конфликта со своим профсоюзом, и не доплачивать до полной стоимости за путевку, которую я не использовал.
Пожимая на прощанье руку, директор санатория не удержался, спросил:
- А что, - заглянул в санаторную карту, - Вячеслав Леонидович, неужели правда Вы нашли в хлебе... ну, этот... Сами понимаете...
- Конечно, правда. Только это было не у нас, а в Зимбабве, в 1960 году. Я работал там, в Советском посольстве...
Дублёр http://proza.ru/2010/09/02/214