Катька Третья (Тас-Аксу) / Проза.ру

            Катька Третья.

      - Ка-атька-аааа!
      Крик из-за двери квартиры больше походил на рёв раненого буйвола.
      - Катька!
      Звонка в этой квартире не было, наверное, последние лет двадцать… Я постучала. Дверь распахнулась в ту же секунду.
      - Слава Богу, Вы пришли!
      Катькина мать, всю жизнь регулярно пьющая женщина, театрально всплеснула руками.
      - Что у вас случилось, Екатерина Алексеевна?!
      Катька II (Вторая), она же – дочь Катьки I (Первой) и, она же - мать Катьки III (Третьей), зарыдала и указала на запертую дверь комнаты.
      - Заперлась. Не открывает. Не отвечает. Пацан плачет, а она – молчит… Хотели милицию вызвать, а потом думаю, дай Вам сначала позвоню сначала...
      Я подошла к двери.
      - Катюш, открой! Это я! Открой, пожалуйста! – в ответ молчание, только слышно, как плачет малыш…
      - Вот, видите?! – начала было Катька Вторая.
      Катька Первая, по паспорту, как и её дочь - Екатерина Алексеевна (надо ли говорить, что и Катька Третья, следуя непонятной семейной традиции, тоже носила отчество – Алексеевна, с одной лишь разницей, что императриц Екатерин, с порядковым номером III, в России не было), тихонько, чтобы не заглушать наш разговор, подвывала на кухне.
      Поворот ключа. Я знаком попросила мать остаться за дверью. Катька Третья молча повернулась ко мне спиной и, пройдя через всю комнату, села у окна.
      Что ж, помолчим немного, раз так надо… А пока есть дело и поважнее. Я подошла к кроватке, где обиженно плакал трёхмесячный Пашка.
      - Ну, привет, любимчик Пашка! Против чего столь громко протестуем?! – спросила я и пожала маленькую Пашкину ступню.
      Пашка, услышав негромкий, ласковый голос и почувствовав прикосновение, перестал накалять обстановку криком и только всхлипывал, не в силах вот так сразу остановиться…
      Я неспешно беседовала с Пашкой, рассказывая ему о том, что сегодня на улице солнышко, что обрадованные птицы распелись, словно на улице весна, что ветерок ждёт, когда же Пашка выйдет на улицу, чтобы ласково растрепать совершенно удивительные его, Пашкины, кудри, что…
      В Пашкиных глазах ещё блестели слёзы, но он внимательно слушал, то вытягивая губки в трубочку, то растягивая их в улыбку и от счастья, что с ним, наконец-то, заговорили, усиленно дрыгал руками и ногами. Всем своим видом малыш показывал, что, как истинный джентльмен, он поддерживает беседу.
      - Ну!.. Ну, скажи, Пашка! Скажи: «А-гу!»
      Смешно сложенные трубочкой Пашкины губки… и еле слышный вздох за спиной: я знала, что Катька не выдержит и подойдёт. Пашка, увидев мать, ещё яростнее задрыгал конечностями и произнёс: «Гу!». От удивления он замер на несколько секунд, а потом вновь устроил пляску, достойную туземцев племени Мумбу-Юмбу.
      Катька, зажав рот руками, беззвучно плакала. Наверное, от счастья…
      Катька Третья родилась в семье, где и мать, и бабка были пьющими матерями-одиночками, что, однако, не мешало им содержать квартиру в идеальной чистоте. Все соседи с самого детства прочили такую же судьбу и маленькой Катюхе. И только она сама была уверена: она сможет вырваться из этого ада – ведь она хорошо училась. Всё так и случилось, если бы… если бы не обернулась её школьная любовь беременностью и полным крахом отношений с любимым. Его родители, испугавшись перспективы иметь «таких» родственников, сгребли парня в охапку и увезли в неизвестном направлении…
      Вот тогда-то в моей жизни и появилась Катька, решившая свести счёты с жизнью. Долгие часы бесед, слёз, молчания, уговоров, обсуждений планов на будущее и это Чудо – рождение Пашки… Катька была счастлива, а бабка и мать, ошалев оттого, что в их жизни появился мужчина и разорвал этот заколдованный «кАтьков круг», бросили пить. Обе. Разом.
      И, вдруг, Катька сорвалась… Сказала, что не будет жить. Мать, перепугавшись, вновь позвонила мне…
Я, отступив в сторону, молча наблюдала за ними. Пашка, удивлённый своими новыми возможн остями, пыхтел, старательно произнося на разные лады «гу» и «а-гу», а заливающая его слезами счастья Катька, смеялась и агукала ему в ответ.
      - Что случилось, Катюш?
      За дверью послышалась возня и сдавленный шепот. Катька, усмехнулась: «сплошная партизанщина!» и, чуть помолчав, ответила:
      - Он в городе… понимаете, он уже не-де-лю в городе! Мне сказали общие друзья – он расспрашивал обо мне! И знаете, что он сделал?! Он-не-при-шёл!
      Она машинально гладила сына по головке и смотрела, как он, засунув кулак в рот, пытался «агукать».
      - Пашка! Ну нельзя разговаривать с набитым ртом! – засмеялась Катюша.
      Возня за дверью усилилась, разговор стал громче, послышались возмущённые попискивания Катьки Второй, ей вторил басок Катьки Первой.
      - Катьк… тут… в общем, тут к тебе…
      - Мам, ну скажи, пусть зайдут потом!
      Но дверь уже распахнулась и, спинами вперёд, как будто бы держа оборону, ввалились Катьки-старшие. За ними мы с увидели картину, достойную кисти художника: на пороге комнаты стоял, прижав к животу огромного, с большими пятками, медведя, Алексей – Катькина любовь и, по совместительству – Пашкин отец. За ним стоял его отец, нервно обрывающий лепестки с цветов, собранных в шикарный букет, и мать, в волнении сжимавшая руку младшей дочери так сильно, что та, морщась, пыталась выдернуть ладошку и не могла это сделать…
      -Ка-атька-а, - выдохнул Алексей.
      Этого было достаточно. Катька, всхлипнув, кинулась к любимому. Так они и стояли, обнявшись – Алексей и Катька, а между ними – огромный медведь с большими пятками. Алёшкина сестра, которой, наконец-то удалось вырваться из материнских оков, потянула зверюгу на себя и, вытащив, подошла к Пашкиной кроватке. Пашка же теперь подтянул к самому носу ногу и, сведя к переносице глаза, увлеченно «гулил», не обращая никакого внимания на возникшую суету.
      Гости тянули шеи, пытаясь разглядеть малыша, но без приглашения войти не решались. Повисло неловкое молчание…
      И тут Катька, наконец-то понявшая, что всё это не сон, проявила чудеса дипломатии, сказав:
      - Хотите посмотреть на внука?
      У всех одновременно вырвался вздох облегчения. Все разом заговорили, но тут вперёд выступил потенциальный дедушка:
      - Катенька, - срывающимся голосом произнёс он, - Катенька! Надеюсь, ты не против, чтобы в Вашей семье кроме трёх Алексеевн и одного Алексеевича, появился ещё и просто Алёшка?!
      Всё. Всё! Моя помощь здесь больше не нужна. Я потихоньку, не прощаясь, вышла из комнаты.
      В коридоре чистюля Катька Первая, ворча басом, сметала в кучу лепестки цветов, щедро устилавших пол…
      «Всё, что осталось от прежней Катькиной жизни», - улыбнулась я…

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *