Как все накатило то сразу. Не зря говорят, беда не приходит одна. Все сразу. Все одним днем. И нет надежды на лучшее.
Сижу в кресле. На журнальном столике пепельница и бук. Дымится недокуренная сигарета. Разрывается аська. Звонит телефон. Но мне все равно. Меня нет сейчас. Я ушла в себя. Мне нужно найти ответ на вопрос.
Странная штука жизнь, она поглаживает тебя по голове вначале, а потом бьет наотмашь, больно, без предупреждения. Какие мысли лезут в голову. Нет! Я пытаюсь их прогнать от себя, но они не хотят уходить, они сидят у меня в голове и стучат в висках. Я налила бокал красного вина. Красного? Почему? Я же не люблю красное. Какой мерзкий цвет. Цвет артериальной крови. Я поставила бокал на стол. Не смогу выпить. Комок подкатил к горлу. «Не плакать, Аня, не плакать» - сказала я себе. «Что с тобой происходит?» - спросила я у отражения в зеркале и увидела старуху с черным лицом. «Тяжело. Больно. И жить не хочется» - ответила старуха с черным лицом мне. Глупо говорить с собой, но так вышло.
Встала. Зашла в ванну. Умылась. Взгляд упал на бритву мужа. Взяла в руку и вышла. Положила перед собой. Посмотрела. Разобрала. Вытащила лезвие. В левом виске стучит «Ты сможешь». Я смогу. Я знаю. Нет ничего проще, чем сейчас наполнить ванну водой, опуститься в нее и полосонуть по венам. «Ты сможешь» стучит в левом виске. Поднимаю бокал с вином и смотрю сквозь него. Мерзкий цвет. «А почему я должна это сделать? Кто мне это говорит? Кто стучит в виске?» Рука невольно сдавила бокал. Тонкий хрусталь треснул и, порезав кожу, осыпался на пол.
Я очнулась. Я посмотрела в зеркало. На меня смотрела я, только очень бледная.
- Мам, ты чего? – сын вбежал в комнату, - посмотри, ты руку порезала! Сейчас я бинт принесу.
Я разревелась, закрыв лицо руками. Что это было? Искушение? Кем? Дьяволом?
Я поняла – умереть легко, сложнее побороть это искушение, и остаться. Сложно бороться, чтобы жить, но жить нужно. Ведь живем мы не для себя, а для тех, кто нас окружает, для родных и близких, для друзей и, как бы это было не смешно, для врагов.
Сын присел на пол и начал бинтовать мою руку, а я целовала его в макушку и говорила, как сильно я люблю его, что дороже их с Машкой у меня никого нет, он, как-то, по-детски улыбался, не понимая, в чем дело и целовал мои руки.