Гужевоев подполз к гакаборту и свесил голову вниз. Стоял полный, окончательный штиль, и в стоячей морской воде отражалась луна.
- Луна… - подумал Гужевоев – балдоха…
Кудри Гужевоева свисали над кормой почти до самой воды, и увидевшие это рыбы-лоцманы перепугались, заплакали и стали биться головами об ахтерштевень, чтобы прогнать жуткий глюк. Да что там лоцманы – у белой акулы-людоеда очко сыграло на ноль. Примерно в полукабельтове к SSW вынырнул подышать дельфинчик, увидел Гужевоева, матерно свистнул и нырнул, забыв вдохнуть.
Пробили склянки к смене вахты. При первом же звуке рынды Гужевоев шухернулся, прочимчиковал на полуют и затырился обратно в шлюпку под брезент. Он был старый морской заяц и умел шкериться от экипажа. В милом, обжитом шестивёсельном яле Гужевоев откинулся на импровизированную шконку и придавил на массу. Морфей обнял Гужевоева и поцеловал, но тут же отвернулся и сплюнул.
Океан грустно молчал.