Одна моя хорошая знакомая с присущим ей, коренной одесситке, юмором, снабжает меня рассказами из жизни уборщиц.
Я сама была в этой гильдии по приезду в Израиль.
Кто из нас, интеллигентов из бывшего Союза, приехавших в эту чудесную крохотную страну, обладающих никому не нужными здесь дипломами и всевозможными научными степенями, избежал этого? Кому мы нужны здесь без языка?
Так вот, пока идёт трудный процесс обучения совсем непростой вещи – ивриту, - мы, вооружившись вёдрами, тряпками и мётлами, зарабатываем на прокорм семьи.
Параллельно с накоплением опыта по отмыванию, накапливается и опыт общения. Ну, то есть, человек не сразу начинает вдруг говорить на новом языке. Сначала те, кто уже выучил несколько расхожих фраз, смеются над твоим произношением. Затем, преодолев неловкость и смущение, ты начинаешь выдавливать из себя первые слова, ощущая себя несказанно счастливым причастностью к общественной жизни! А потом, чувствуя себя подготовленным уже к трудовой деятельности, с тряпкой или метлой, ты, как в омут головой, бросаешься в трудовое израильское общество! Общество воспринимает тебя, косясь и побаиваясь потенциальной конкуренции…
- Понаехали тут! Купили себе дипломы в Одессе на привозе! Небось, по специальности сразу желание имеешь? - и так далее...
Это лишь базисный список первородных мыслей, возникающих в голове любого аборигена при виде изуродованного интеллектом лица новоприбывшего.
Ну, и что тут поделаешь? Такова жизнь. Борьба за выживание. Все не могут работать инженерами, врачами и адвокатами. Знаете ли вы, что на каждые 10 человек приходится один адвокат? И что для каждого адвоката есть масса работы?
Но вернёмся к уборщицам.
Итак, на некоторых производственных площадях работала уборщицей некая девушка, назовём её Одна Ничего Себе. На этих же площадях работал начальником некий господин в годах, назовём его Присыпанный Перхотью. Как пёс, что метит свои територии, поднимая лапку и совершая нечто естественное и биологически оправданное, так и наш господин отмечал все подведомственные ему территории роскошной, осыпающейся при любом легчайшем движении головы, перхотью. Одна Ничего Себе была тиха, интелигентна, старательна и находилась в начальной стадии изучения языка. Присыпанный Перхотью внимательно наблюдал за всеми жизнеными циклами нашей красавицы и желал явного внимания к себе. Он жестами указывал ей на якобы недомытые куски вверенной ему территории, только для того, чтобы полюбоваться изыскаными изгибами работающего тела. Одна Ничего Себе страдала от этого избытка внимания и тихо плакала по ночам в подушку ночью. Мужу своему, работающему грузчиком на мебельной фирме, она не расказывала о своих трудовых буднях по той простой причине, что в прошлой жизни муж был врачом-патологоанатомом и ещё не потерял своих навыков.
Однажды вечером девушка, как всегда, зарабатывала на сверхурочных работах, а Присыпанный Перхотью руководил этим процессом. Не знаю, что уж ему там взбрело в голову, какой уж там взыграл гормон, но он вдруг живо подскочил и обнял девушку за талию сзади. Она резко взвилась пружинкой и отвесила ему звонкую оплеуху:
- Ну ты и хам! - взвизгнула Одна Ничего Себе.
Лицо Присыпанный Перхотью заискрилось неподдельной радостью:
- Хам, хам, я очень сильно хам!
"Хам" на иврите - горячий.
Этот интересный диалог на иврите послужил для Одной Ничего Себе мощным языковым стимулом - она закончила курсы, и не одни, выучила иврит, и теперь работает на новых производственных площадях технологом.
А Присыпанный Перхотью работает всё там же с другими уборщицами и по-прежнему убеляет перхотью свои территории. До пенсии ему осталось несколько лет.