Гоша сидел у распахнутого окна и смотрел в темноту подмигивающего огоньками двора, как мореход на светящихся в волнах медуз.
Время было позднее и становилось прохладно, но даже могучий Гоша на смог бы самостоятельно прикрыть створку окна, которую Кулёмин всегда в эту Пору оставлял открытой. Именно в эту Пору, когда с улиц и с бульваров начинало тянуть осенней прелью и запахом сырых желудей.
Ни один сезон так не действовал на Кулёмина, а точнее - вообще никакой сезон на кулёминские настроения не действовал, кроме вот этой Поры, поры, когда Кулёмину вдруг маниакально хотелось ворваться в чью-нибудь жизнь, исковеркать чужую судьбу и измордовать почти до полной невосстановимости свою собственною.
Чтобы потом долго и трудно зализывать раны и пространно беседовать с Гошей.
Звякнули брошенные на подзеркальник ключи.
В комнату Кулёмин вошёл почти трезвый, лишь слегка изменив привычкам -- кроссовки он сковырнул не в прихожей, а уже плюхнувшись в кресло.
Из кармана куртки появилась литровая бутыль водки неизвестной национальности и три брикетика крабовых палочек.
-- ???
--- Можно я поставлю это на стол? -- голос Кулёмина был тих и бесцветен.
-- Ну кто же может запретить хозяину накрыть поляну в любом угодном для него, хозяина, месте? -- сарказм Гоши был минимален, Кулёмин его тревожил.
Молчали они долго, минут двадцать. Даже не делая попытки выпить -- Кулёмин кряхтя стянул с себя куртку, швырнул её в угол комнаты и сел в кресле поудобнее:
-- Говорил ли я тебе, друг мой Гоша, что встречи с друзьями чреваты как радостными обретениями, так и сугубыми разочарованиями?
-- Говорил, и не раз, -- Гоша, готовясь к долгому разговору, перебрался с подоконника на монитор, потом на клавиатуру и разлёгся на пробеле, заняв почти всю его длину.
-- И я был прав. Но я никогда не обозначал конкретно, какие из них есть радостны, а какие нет.И был прав дважды.
-- Несомненно.
--- .....приятели...скольких мы помним и любим..эээ.. не считал... а многим и рады ? Ну вот какая нелёгкая понесла меня сегодня к этому Броне, которого я и забыл уже, да и он проездом, и если бы не некая весть для меня от кого-то, очень таинственно им обрисованная -- сидел бы, смотрел телевизор. А так -- съездил.
Гоша, судьба -- это не то, чему мы следуем, судьба -- это то, чему мы противимся...
-- Кулёмин,зная твою особенность говорить обиняками -- нельзя ли конкретней и потом сразу выпьем? очень сыро.
-- Конкретней... пожалуй....
У японцев есть изящный коан, который говорит, что никто не знает, как звучит хлопок одной ладони.
Ну, как звучат хлопки двумя -- все знают, особенно когда в первом ряду, с букетами под мышками и коньячными мордами, хлещут кисть о кисть до помидорного растрескивания, с криками "Браво" и "Бис" ... да -- это двумя...
А вот хлопок одной.... я думал, что уже и не узнаю и -- по счастью -- ошибся. И это знание теперь одно из главных моих знаний....
Произошло это, друг мой Георгий, почти тридцать лет назад...
...Её звали Элька. Полное имя неинтересно никому, просто Элька. Я как раз вернулся из командировки, и в первый же день спустился в холл перекинуться в пинг-понг в обеденный перерыв -- а она стояла у теннисного стола и ждала своей очереди.
Моя ракетка вывалилась из моей доселе твёрдой загорелой руки и загрохотала вниз по лестничному маршу.
Элька обернулась - и уронила свою....
Никто не соотнёс эти два происшествия в суете турнира, никто, кроме нас.
Ну, и началось.... Я таскал ей лимонад и цветы в обеденный перерыв, а она всегда покупали мне сигареты в буфете, если была большая очередь, мы ходили в кино , к её подругам пить чай, к моим друзьям слушать музыку -- всё чинно до приторности. Она была смешлива чрезвычайно, поэтому я вообще перестал рассказывать анекдоты, чтобы хоть иногда поговорить о ней самой.Я рассказывал про японскую поэзию, читал хокку, объясняя это тем, что память ни к чёрту - ничего длиннее не помню, рассказывал про коаны.И Элька сжимала губы и распахивала глаза, силясь представить себе хлопок одной ладони... Морочил девчонке голову разным , как мне тогда казалось, непонятным...
Родители её были спецы, по нашему ведомству, приехали в командировку, надолго, она после десятилетки -- ну, и они пристроили её к нам в секретариат, чтоб не болталась без дела. Да, дело нашлось.
Элька была довольно высокого роста, мы хорошо смотрелись рядом, но она очень любила брать меня за руку и засовывать наши переплетённые пальцы мне в карман куртки -- это казалось ей очень интимным.
Да, скамейки и подъезды...
Да, по-мужски я хотел её так, что ночами до крови разбивал кулаки об стену --- но не мог даже и помыслить, когда видел её глаза....Ну, своего рода сумасшествие.
Новый год мы встречали на даче у друзей. Уже под утро, когда ноги не держали, оказались с ней в какой-то светёлке под самой крышей, мизансцена просто заказная, я крепко тогда подшофе был, что-то там забормотал, зашевелил пальцами у наших ремней, и вдруг она сказала такое, от чего я не то что озяб - а просто поумнел на сто лет.
Нет, я всякое слышал в таких ситуациях, и "а у меня голова болит", и "у меня те самые дни", и " давай останемся друзьями", и "вдруг войдёт кто-то" ... в общем -- кучу чепухи...
А она очень смущённо прошептала мне на ухо:
-- Я тоже этого хочу, но я очень боюсь, что выпила немного больше, чем нужно, и вдруг я почувствую всё не так, как тебе бы хотелось и понравилось...
....Гоша, я просто поцеловал её, закутался вместе с ней в плед, оставив всё вожделение мёрзнуть под стропилами, и мы тихо проспали до общего подъёма.
А потом опять было всё как прежде, никаких напрягов,хотя мы понимали, что очень главное что-то между нами произошло...Ни каких-то намёков и обещаний -- просто вот как будет само собой -- так и правильно.
Я был старше её на десять лет.....
...А потом нам объявили о командировке на три месяца.
Отвальная была как раз у этого Брони, засиделись допоздна, я посмотрел на часы -- и начал Эльку поторапливать.
А он вдруг просто сказала: а давай тут останемся, пока доедем -- уже и вставать надо будет.
Гоша, веришь, я даже в мыслях не держал какие-то там афинские ночи и прочее. Сказал Броньке, что уходим подальше от компании, нас не будить, вставать рано. Тот ухмыльнулся -- остальные и не заметили.
...Короче, друг мой Георгий, когда я вошёл в полутёмную комнату -- Элька лежала тихо-тихо, кажется -- даже зажмурившись, положив ладошки поверх одеяла.
И тени пролетающих автомобилей на потолке, как в камере-обскуре...
Я постоял посередине комнаты, потом присел на краешек дивана, потом прилёг, почти не касаясь Эльки.
И очень долго мы так лежали, а потом её тёплые пальцы пробрались в мою ладонь и затихли.
И я не шевелился. Я только чувствовал, как она дрожит... А как только пробовал набрать в грудь воздух, чтобы просто не задохнуться -- они чуть сжимались, и я опять не дышал.
И знаешь, друг Георгий, не о том мне думалось, о чём тебе кажется... нет-нет.
Не хотелось мне в ту минуту никаких продолжений, развитий, а хотелось, чтобы когда мы с ней станет уже старенькие - чтобы был у нас сад с песчаными дорожками, а по дорожкам бегали собачки и катались внуки на велосипедах.
...Наверное, она всё же задремала... А может и нет...но уже не дрожала.
А я держал её за руку, смотрел в полумраке на её запястье , на тонкий браслет часов, а потом увидел, что он чуть врезался в кожу. Тогда тихонько расстегнул пряжку и сдвинул часы. А сам прижался губами к этой розовой полоске и стал снизу вверх смотреть на её лицо. Ресницы у неё пару раз дрогнули,потом шевельнулись губы.... А потом она уснула. Может быть...Не знаю... А я так и смотрел, смотрел...
Чего я только, Гоша, не передумал, за эти несколько часов до рассвета, пока этот сволочной будильник на взорвал квартиру.
...Она сразу распахнула глаза :
-- Нам уже пора?
-- Да, тебе на работу, а я ещё успеваю на базу, а потом в аэропорт....
...Мы дошли до метро,постояли, обнявшись,
-- Не целуй в глаза,говорят, это плохая примета...
-- А в губы?
-- В губы вот, и вот, и вотвотвот... всё, я побежала....
...Больше, друг мой Гоша, мы не встречались.
Три месяца превратились в четыре, потому что кое-кому лучше не иметь дело со сложной техникой, а засунуть себе опять в задницу банан и залезть опять на пальму,
А писать и звонить возможности не было.
Когда я вернулся -- мне сообщили, что Элька уже два месяца как уволилась и отбыла с родителями.
Куда - ну да это уже никто не скажет. Военная тайна.
Весь отпуск за командировку я пил по-чёрному ,у друга в Нахабино, в конце концов продавчиха в сельпо, посмотрев на мой слалом на велосипеде - сама завозила продукт по дороге домой, и иногда даже сидела молча напротив, горестно подперев щёку рукой.
...Но я выполз.
Гоша, я выполз, жизнь не наладилась -- она переналадилась и перенастроилась, стала другой, другой колер, другой удар кисти, а главное - качество холста поменялось... так вот и тянулось до сих пор, замазываясь новыми мазками, пылясь и забываясь... А тут этот Броня...
-- Кулёмин, мне кажется, мы движемся к развязке?
-- Именно. Короче. Сегодня Броня сообщил мне, что совершенно случайно неделю назад в Лондоне он встретил Эльку. Узнали они друг друга сразу, она обрадовалась, Броня - не очень, он там финтил что-то по негоциатской части, но не суть.
Ну, как все наши на чужбине -- сели, кофе-пирожные, кто да как.... Гоша, Броня вообще-то трепло, но тут он был неожиданно сдержан в выражениях, когда рассказывал про Эльку.
Как он понял, помотало её по миру -- мама не горюй, родители погибли при каком-то взрыве в Ирландии, сама Элька повоевала в Израиле, ещё до того было что-то очень такое неприятное ,потом что-то вовсе запредельное... ...досталось девчонке... но выгребла, вылезла, сейчас живёт в Лондоне, у мужа книжная фирма, дети, домик, я думаю, с песчаными дорожками, велосипед точно есть, а вот про внуков и знать... и знать не хочу...
Но, Гоша, огород не из-за зтого городился... Когда им уже нужно было срочно разбегаться по своим заморским делам ,она поймала его за рукав:
-- А с Кулёминым вы ещё встречаетесь?
-- Нууу...как бы... случается....
--- Не мог бы ты передать ему пару слов - только дословно, вот просто как в запятых?
-- Ох, да конечно же, что сказать-то?
-- ... ... Нет, я лучше вот нап обороте меню напишу, а то ты переврёшь всё...нет-нет.нет-нет, никаких адресов, телефонов. Всем будет только больно, ни к чему это, столько лет....Вот держи....
--- Кулёмин, ты бумажку-то не потерял?
-- Друг Георгий, а почему я пришёл домой? И пришёл практически трезвый? Именно что бы не потерять....Вот она..
Кулёмин достал из внутреннего кармана куртки сложенный квадратик бумаги и положил на стол.
-- Кулёмин, ты сам-то читал?
-- Гоша, а иначе я пришёл бы домой? Трезвый? Разумеется читал...
-- И мне можно будет прочитать её, Кулёмин, ты уверен?
-- Кому, как не тебе, друг мой... но сначала мы выпьем вот это и съедим вон то.
Что они и сделала.
Когда Кулёмин засопел в кресле, Гоша осторожно подтащил бумажку поближе к настольной лампе и подальше от водочный лужиц, потом с немалым трудом, помогая себе всеми шестью лапами, развернул её -- и долго, очень долго читал несколько строк,торопливо написанных на половинке заморского буклета :
"Кулёмин, ты мой первый и единственный мужчина, самый добрый, самый чудесный, и так было всегда.
И ты был прав - именно хлопок одной ладони может звучать в сердце всегда, до самой смерти. Твоя
Элька ".