Сон 2005г

                Вступление

            В чем смысл жизни? Что скрывается за понятиями счастье и настоящая любовь? На эти и на многие другие подобные вопросы ищут ответы уже не одно поколение людей.
                Когда-то человечество впервые задалось этими вопросами, что послужило предпосылкой для появления новой науки: философии. Но с её возникновением прошло уже более двух тысяч лет, а до сих пор ни один из философов, на мой взгляд, так и не дал точных ответов на поставленные перед данной наукой задачи и проблемы. Мнения и взгляды разных философов могут радикально отличаться друг от друга или иметь несколько значений. Так что нам, людям обычного склада ума, приходится выбирать ту теорию какого-либо мыслителя, которая с нашей точки зрения кажется более истинной или придумывать своё объяснение окружающего нас мира.   
                Жизненные обстоятельства и меня тоже не раз заставляли задуматься над этими вопросами. Но более всего меня всегда интересовала тема любви, тайны и тонкости которой я начал постигать ещё в юном возрасте. Хотя целью данного произведения является изложение сложившегося у меня видения о понятии любовь, первопричиной, побудившей меня взяться за перо, была другая. Но, - не буду забегать вперёд.
                Чтобы читателю до конца был понятен весь смысл того, о чём я хочу рассказать, я выбрал довольно необычный стиль для своего повествования. Это будут определённые выписки некоторых важных событий, взятые из моего личного дневника, который я вёл в течение всей своей жизни, начиная с восемнадцатилетнего возраста.
                Лишь иногда я буду прерывать, и вмешиваться в общий ход событий, вставляя свои примечания и разъяснения. Таким образом будет лучше видно, как изменялся и преобразовывался в моём подсознании взгляд на, казалось бы, такое недосягаемое и неземное чувство как любовь. 































                Глава 1.
                Детство и моя первая любовь.

                Постараюсь придерживаться основного текста своего дневника, только, в понятных целях, буду изменять некоторые даты и имена.
                Итак. Мне ещё только восемнадцать лет. Начало…
 
                3 октября 1996 года.
         « Я всё-таки решил завести дневник. Предпосылок для этого у меня было немало. И главной, наверное, было не просто желание рассказать о себе, о своих чувствах и взглядах. Нет, мне не хотелось бы забыть о случаях и событиях, происходивших со мной в детстве и юности, о мыслях и переживаниях, испытанных мною в этот период жизни. Ведь время так неумолимо и безжалостно стирает многие наши воспоминания. Но основная причина была другая, о ней я напишу чуть позже.
        Родился и вырос я в небольшом, но красивом и уютном городке, расположенном на берегу на удивление всегда чистой и прозрачной речушки. Наш город особо ничем и не славится, разве что только может удивить приезжих своей тишиной и спокойствием. Основная жизнь протекает только в самом центре, а на окраинах, особенно днём, обычно бывает так тихо, что создаётся впечатление, будто здесь никто и не живёт. Лишь изредка какой-нибудь прохожий или автомобилист нарушали эту иллюзию.
       Но, уже ближе к вечеру местная картина могла кардинальным образом измениться: редкие прохожие превращались в толпы  возвращающихся с работы людей, дворовая ребятня выходила погонять мяч или просто пообщаться, а также те, кто решил совершить вечернюю прогулку – все, буквально, заполняли улицу.
       Ещё совсем недавно мне так нравились эти часы оживления нашего района, когда можно было выйти и повеселиться вместе с друзьями. Но за последний год всё изменилось: я стал безразлично относится к различного рода развлечениям, редко общался со сверстниками, мне уже больше нравилось проводить время в одиночестве, обдумывая различные аспекты своей жизни и размышляя над смыслом своего существования.
       Смутно припоминаются мои юные годы. Наверное, потому, что детство моё проходило без резких жизненных потрясений. Я также как и все мои знакомые ребята, весело и играючи проводил время. Безмятежно и беззаботно проходили день за днём, не оставляя в воспоминаниях какого-либо значимого события. Мировоззрение складывалось на основе прочтённых мною детских книжек. Казалось, что жизнь пройдёт как в сказке…».
               
               
       В последствии, не раз перечитывая свой дневник, я всегда сожалел, что так мало тогда затронул тему детства. Ведь в то время память была ещё свежа, но мысли, к сожалению, были заняты другим, и я, видимо, решил не останавливаться на подробном рассказе о своём раннем возрасте.
       Я часто укорял себя за то, что не описал хотя бы пару фрагментов из того периода жизни. А уже сейчас, углубляясь в воспоминания прошлого, создаётся впечатление, что у меня и не было детства – будто я сразу родился в седьмом или восьмом классе. Все, что было до этого, покрыто сплошным туманом.

       «… Школьные годы тоже особо не отличались разнообразием. Всё свободное время я посвящал учёбе. Как я ни старался, но отличником стать так и не смог. Обязательно по тем или иным предметам проскакивали «четвёрки». К классу седьмому я уже свыкся с таким положением вещей, придя к выводу, что оценку «отлично» мне не ставят не потому, что я не знаю изучаемый предмет, а лишь потому, что я всегда отвечал своими словами, а не так как написано в учебниках.
       Хорошо запомнился год, когда я учился в восьмом классе. Жизнь текла в однообразном русле, я был полностью погружен в изучение новых мне наук и практически не замечал окружающего мира. Но вот произошло то, что должно было рано или поздно случиться. Я в первый раз влюбился.
       Как сейчас помню этот день. Я стоял в коридоре с одноклассниками; была перемена. Мимо проходило немало красивых школьниц, но я на них почти не обращал внимания. Вдруг – я словно прозрел – мой взгляд привлекла одна  юная особа, которая почему-то выделилась для меня из толпы. Она была невысокого роста. Распущенные тёмно-каштанового цвета волосы придавали ей какой-то необъяснимый шарм. Поравнявшись со мной, она взглянула в мою сторону. Её небольшие, розоватые от природы губки, слегка подёргивались, как будто хотели что-то сказать. А яркие, казалось, смеющиеся глаза заигрывающе бегали из стороны в сторону.
       Пройдя несколько шагов, она лукаво улыбнулась мне вслед, может потому, что я смотрел на неё, не отводя глаз. Я не понимал, что со мной произошло, мне не хотелось, чтобы она уходила, я хотел смотреть и смотреть на неё, любоваться её красотой, видеть её обворожительную улыбку.
       Я не мог поверить, что со мной произошло то, о чём до этого только читал в книгах. Это перевернуло всю мою жизнь. Все мои мысли были только о ней – я не мог больше ни о чём другом думать, беспомощно плавая на поверхности океана любви.
       Уже через неделю я знал о ней больше чем о себе. Как бы ненароком познакомился с её лучшей подругой, через которую стал передавать свои первые записки – немного детские, но наполненные любовными переживаниями. В своих ответных записках она сразу ответила мне взаимностью. Я был на седьмом небе от счастья, хотя ещё ни разу так и не смог поговорить с ней наедине.
       Но это «счастье» продолжалось недолго. Вскоре я узнал, что они просто меня разыграли.
Как мне потом сказала её подруга: «Мы решили сразу тебя не отталкивать, поэтому немного соврали насчёт взаимных чувств, хотели посмотреть, что из этого выйдет»
       После этих слов у меня словно из под ног ушла почва, я не верил своим ушам. Как такое может быть?! В то время я ещё был уверен, что любовь бывает только один раз в жизни, и что между двумя людьми это чувство остаётся навсегда. В один миг разрушились все мои мечты.
       В глубине души я ещё долго надеялся на то, что всё это неправда, что она всё-таки любит меня, но с каждым днём всё больше убеждался в обратном.
       Думаю, не стоит останавливаться на подробном описании тех дней. Почти каждый человек проходил через это. Очень трудно описать на бумаге те чувства, от которых когда-то болело и сжималось сердце. Напишу лишь о том, что я любил её, страдал из-за неё, казалось, что жизнь остановилась. А в мыслях было только одно: «Не смотря на то, что она меня не любит, я, наверное, буду любить её до конца своих дней».
       Но спустя год, я к своему удивлению заметил, что чувства прошли, меня к ней больше не тянуло. Куда исчезла моя любовь? Было ли то чувство любовью вообще? Я задавал себе эти вопросы и не находил ответов.
       Незаметно прошёл ещё один год, полный смятения и растерянности. Я даже сразу и не заметил, как ко мне постучалась вторая любовь, она пришла так же внезапно, как и первая. Не успел я ещё разобраться с новой любовью, как появилась третья, и буквально за ней же четвёртая.
       Тут я уже всерьёз засомневался: «А любовь ли всё это, уж слишком многих я одновременно полюбил? Или её просто кто-то выдумал? Может эти чувства не более чем привязанность? А как же тогда бессонные ночи и  эти невыносимые горькие муки?..»

















                Глава 2.
                «Любовь - вспышка»

       «…Проходили дни; я замечал, что если меня переставало связывать что-либо с какой-нибудь из девушек, которых я полюбил, то эти чувства вскоре угасали. Иногда любовь проходила также быстро, как и появлялась, хотя в глубине души я чувствовал, что продолжаю любить,
       Я совсем запутался в себе, и даже начал называть такие непродолжительные, быстро проходящие чувства любовью - вспышкой. Такая любовь действительно была похожа на вспышку: она неожиданно возникала – как гром средь бела дня, и также резко исчезала - безмолвно, в неизвестность. Я задался вопросом, почему всё так быстро проходит.
       У меня было предположение, что чувства часто начинают угасать после того, как я узнавал о характере, образе жизни и манере общения своих возлюбленных. В большинстве случаев они оставляли желать лучшего. С первых дней я многих из них считал ангелочками, олицетворением любви, но впоследствии, пообщавшись, приходил к выводу, что им далеко до совершенства, совершенства в моём понимании.
       Понятие идеальной девушки я, скорее всего, почерпнул из тысячи сказок, рассказов, романов, прочитанных мною. Авторы тех самых книг почти всегда подчёркивали плохие и хорошие качества своих героинь. На основе прочитанного у меня и сложился образ совершенной девушки. В моём воображении это была сказочно милая принцесса – доброе, ласковое, чистое создание, в которой обязательно должны были присутствовать чувства скромности и нежности – что так не хватает современным девушкам. И, конечно же, непременным было наличие красивого непорочного внутреннего мирка.
       До какого-то определённо возраста такой идеальной девушкой бывает почти каждая представительница прекрасного пола – те самые юные создания, которые знают о жизни и окружающем мире только из опять-таки тех же самых детских книг. Но вот, приходит время, и они сталкиваются с действительностью, резко отличающуюся от мира сказок, и тут же начинается необратимый процесс: реальность быстро поглатывает их, беспощадно стирая всё самое лучшее, что они когда-то приобрели.
       Вскоре у меня появилось и другая гипотеза, не исключающая полностью первую, но объясняющая до конца, как мне кажется, всю суть данного вопроса.
       Когда я влюблялся в кого-нибудь, события поначалу развивалась по определённому сценарию: чувства переполняли меня, казалось, я был счастлив, но проходили год – два и всё словно испарялось.   « Неужели мне чем-то не понравился её характер? – спрашивал я себя в таких случаях. – Нет же, я с ней практически не общался, да и вообще редко её вижу». В чём же здесь дело?
       Объективно проанализировав свои чувства к тем девушкам, которые мне когда-либо понравились, я пришёл к удивительному выводу, что влюблялся я не просто в девушку, а в какой-то определённый образ, запечатлевшийся в моём подсознании, в самый яркий момент той самой вспышки. В этот миг, относительно меня, она достигает пика своей красоты. Именно этот «снимок» так западает мне в душу.
       Проходит время и, естественно, она взрослеет, меняется, перестаёт быть похожей на ту картинку, которую я полюбил, но любовь к тому образу остаётся навсегда. Наконец я понял, почему, спустя столько лет, уже вроде не испытывая никаких чувств, кроме, может, дружеских, к своей первой любви, я  все-таки где-то внутри чувствовал, что любовь не угасла.
       Закрыв глаза, я вижу, как она вновь и вновь проходит возле меня по школьному коридору, и опять переживаю чувства, испытанные мною в тот момент.
                «Я помню чудное мгновенье-
                Передо мной явилась ты,
                Как мимолётное виденье,
                Как гений чистой красоты…»
                * * *
                «Я вас любил, любовь ещё, быть может,
                В душе моей угасла не совсем…»
       Неужели и А. С. Пушкин тоже страдал от такой любви?

       Продолжаю смотреть образы, всплывающие передо мной.
       Вторая вспышка. Апрель месяц; около девяти утра. Я иду по хорошо знакомой мне улице. Многие деревья уже покрылись зелёной листвой. Раскрывшиеся почки черешен и вишен, так близко посаженных здесь друг к другу, густо усыпали листву ярко белым цветом, словно снегом; на безоблачном небе приветливо сияло солнце – всё пело и благоухало. Создавалось впечатление, что попал в райский сад.
       Обворожённый, я шёл и любовался этой девственной красотой, пока мой взгляд не остановился на необыкновенном субъекте, ярко выделяющимся на этом фоне. Им оказалась моя подружка. Она была одной из тех знакомых, с которой общение обычно ограничивалось только фразами «Привет!», «Как дела?» и «Пока!». Я ещё не полностью оправился от горького опыта первой любви и поэтому, так получалось, что не часто обращал внимание в то время на других девушек.
       Ей тогда было лет одиннадцать, а мне уже исполнилось пятнадцать. Хотя я её и раньше много раз видел, но именно в тот момент она мне показалась необычайно красивой и привлекательной.
       Она стояла неподалёку от калитки своего дома и была как-то необыкновенно хороша. В какой-то миг мне даже показалось, что она является источником всей окружающей красоты.
       Это невинное дитя, видимо только проснувшееся, приводило свои волосы в порядок. Чуть наклонившись вправо, она медленно их расчёсывала, искоса поглядывая в мою сторону. Я замедлил шаг и, как заколдованный, смотрел  уже только на неё.
       Глухое, еле слышное «привет» вырвалось из меня. Она лишь заигрывающе мне улыбнулась. Так я и прошёл, не отрывая от неё глаз. Уже через неделю я забыл про этот небольшой эпизод, так как мы с ней редко виделись. Только совсем недавно я осознал, что это была одна из вспышек.
       Перед глазами начинают мелькать новые картины. Я стою перед дверью в до боли знакомом мне подъезде. Я пришёл на свидание, точнее, я пришёл по своей воле, меня никто не ждал. Звонок. Спрашивают кто это. Я отвечаю. За дверью слышно какое-то оживление. Через минуту выходит та, из-за которой я уже давно потерял покой.
       Видимо, я потревожил её сон: волосы были распущены и слегка взъерошены, глазки так и хотели закрыться и продолжать смотреть свои, мне неизвестные, но, я думаю, какие-нибудь необыкновенно дивные сны, какие бывают в столь раннем возрасте. На ней из всего одеяния была только белая полупрозрачная рубашка, немного длинная, но в одночасье бывшая намного выше колен, невозмутимо оголяя её стройные ножки.
       Не смотря на это, в её взгляде я не заметил ни тени смущения. Её тело испускало необычайно приятный, пьянящий и одурманивающий разум аромат, будя самые низменные чувства. От неё, казалось, изливались потоки нежности и любви, которые пытается подарить нам только что распустившийся цветок. Много лет прошло с того дня, но когда я её вспоминаю, передо мной всплывает именно этот образ.
       Не успел я ещё насладиться впечатлениями из предыдущего эпизода, как уже начинают проскакивать другие.
       Я стою перед высоким кирпичным забором с весьма симпатичной девчонкой, с которой был тогда ещё едва знаком (неделю тому назад помог донести ей тяжёлые сумки – так и познакомились).
В тот день по поручению своих родителей я пришёл с просьбой к её отцу (он был телемастером, исправно делающим свою работу, и поэтому многие обращались именно к нему), чтобы тот починил наш  вдруг забарахливший телевизор. Но он, оказалось, был в отъезде. Вместо того, чтобы сказать это и зайти обратно, она же, напротив, вспомнив мой недавний джентльменский поступок и поблагодарив в очередной раз, начала без умолку о чём-то мне рассказывать, попутно расспрашивая о кое-каких фактах из моей жизни. Я плохо понимал, о чём она говорит, практически её не слышал. Я просто любовался ею.
       В следующем фрагменте я иду по центральной городской улице, а навстречу мне словно плывёт ну просто сказочной красоты принцесса. Поравнявшись, пристально смотрим друг на друга, и уже с какой-то печалью на глазах проходим дальше, так как мы незнакомы. Через мгновение она исчезает в толпе, лишь с грустью вздохнув напоследок.
       Новые вспышки мелькают и мелькают, ни одну из них я не забыл…»

       Далее в дневнике идёт описание ещё нескольких вспышек, содержание которых я решил опустить, дабы сильно не утруждать читателя. Я хотел бы только сказать, что они были для меня очень важны, я жил от одной новой вспышки до другой. И всегда, даже сейчас, вспоминая их, сердце заполняют только тёплые и нежные чувства.
       Так бы я и продолжал жить, приписывая каждый месяц к своему списку новую «участницу» в этой бесконечной игре под названием любовь, если бы не произошла одна удивительная история, приключившаяся со мной прошлым летом.
                Глава 3.
                Последний день моей жизни длиною в пятьдесят лет.

       «…В тот августовский день была необыкновенно прекрасная погода: солнце хоть немного и припекало, но уже не так сильно как ещё буквально два дня назад, а едва заметный, уже холодный ветерок, блуждающий среди деревьев, одаривал прохожих недостающей прохладой: приближалась осень. Любил я такую погоду. В природе словно устанавливается равновесие и создаётся впечатление, что всё вокруг замирает в предвестии чего-то нового, очень долгожданного.
       Мне уже почти восемнадцать лет. Школа и детство остались позади, впереди – неизвестность, новая жизнь. Что судьба мне готовит – об этом я даже не догадывался.
       Воспоминания начинаются со второй половины дня. После обеда я, видимо, решил прогуляться. По пути мне попадались лишь редкие прохожие, вечно куда-то спешащие. Но гулял я не без цели, а определённо знал куда держу путь. Нет, не в центр города – поближе к цивилизации, которая успела мне уже опостылеть, а шёл я в своё любимоё место – в тайный уголок моей души. Оно располагалось в самой западной части города, где-то в полутора километрах от моего дома. Здесь и протекала та самая речка, о которой я писал вначале. Через неё в этом месте был построен, наверно ещё в незапамятные времена, каменный мост. Но он не был основным. Главный, железобетонный, находился чуть выше по течению, так что этим мостом почти никто не пользовался, здесь редко вообще кого можно было увидеть.
       Кругом были живописные картины. По обе стороны реки сплошной чередой росли густые ивы, склоняющие низко свои ветви к воде, кое-где даже касаясь её. Под ними всегда росли сочная зеленая трава и разнообразные виды цветов – панорама, образующаяся здесь в летний период, достойна кисти великого художника. Речка, достигающая тут метров семи в ширину, далее по течению немного расширялась и, протекая по равнинной местности, упиралась в горизонт, продолжая там свой бесконечный путь.
       Если мне было плохо, или просто хотелось побыть одному, я всегда приходил сюда – подальше от мирской суеты, от вечных людских проблем и от городского шума. Это было райское пристанище для тех, кто хотел побыть наедине с природой. Здесь я мог находиться часами, рисуя, читая, или даже просто наблюдая за течением реки, зная наверняка, что никто меня не потревожит.
       И в тот день я решил придти сюда, чтобы хоть немного обдумать свою будущую жизнь. Но, подойдя к мосту, увидел, что сегодня я не один решил скрасить здесь своё одиночество.
       Облокотившись о деревянные поручни, посреди моста стояло милое существо – юная девица 13-14 лет, при виде которой я тут же застыл в изумлении. Она была похожа на ангелочка – только не хватало крыльев: на белом, слегка румяном личике, сияли ярко голубые, словно небо, глазки; под правильной формы носика красовались алые сочные губки; а золотые, переливающиеся на солнце кудри спускались почти до пояса. Ко всему этому на ней было лёгкое голубенькое платьице, сверкающее на свету так, будто было посыпано мелкими крупицами золота. Но мне показалось, что ослепительное сияние, распространяющееся вокруг неё, было не результатом отражения солнечных лучей, а исходило от неё самой.
       Увидев меня, она улыбнулась, оголив свои белоснежные зубки. Я стоял в нерешительности. «Подойти к ней? Или сделать вид, что я шёл не сюда и пройти мимо?..» - пока я думал об этом, она опередила меня, первой заговорив со мной:
   - Эй, ты чего остановился, меня испугался что ли?!
       Я хотел, было найти какое-нибудь оправдание, но ничего придумать так и не смог, лишь пробормотал что-то невнятное в ответ. Увидев мою растерянность, она резко перевела тему, заговорив о погоде.
   - Да, сегодня прекрасная погода! – живо подхватил я.
       Слово за словом мы разговорились. Она мне назвала своё имя. «Анджелика! Какое чудное имя! – подумал я. – И главное – как оно ей подходит…» Через несколько минут мы уже общались как старые знакомые. Плохо помнится, о чём мы говорили. Кажется, о каких-то пустяковых вещах, но я тогда не замечал этого. Для меня был не столь важен сам разговор, сколько присутствие рядом Анджелики.
       Незаметно проходили часы. Вдали, на горизонте, солнце уже касалось своим краем отражения в реке. В какой-то момент наш разговор остановился сам собой. Мы молча сидели рядом на краю моста, свесив ноги вниз и наблюдая за красивым закатом. Так безмолвно прошло несколько минут, показавшиеся мне тогда вечностью. Я не выдержал и взглянул на неё. В этот же момент она тоже посмотрела на меня. Мы в первый раз так близко встретились взглядами. И тут мне почудилось, что между нами как будто проскочило что-то наподобие искры. В этот миг она мне показалась ещё прекрасней.
       Анджелика, по всей видимости, почувствовав то же самое, смущённо улыбнулась. Затем, не говоря ни слова, мы взялись за руки – жест может и обычный, но тогда он был подобен поцелую, и подсознательно означал обоюдное признание в любви. Так мы и продолжали сидеть, любуясь закатом и изредка переглядываясь влюблёнными глазами.
       Трудно описать чувства, испытанные мною в тот момент. Они были чем-то похожи на те, которые я испытывал в момент вспышки. Но казалось, что они всё же были на ступень выше и намного ярче, точно неземного происхождения. Находясь рядом с ней, я чувствовал душевное спокойствие и удовлетворение, меня уже ничто не тревожило. Хотелось, чтобы время остановилось, и я навсегда остался бы здесь, рядом с ней, в таком живописнейшем окружении.
       Но. Ужасная мысль мелькнула у меня в голове: «Нет, этого не может быть…Солнце…Солнце… Закат солнца не может быть на той стороне, ведь там же находится юг». Это я всегда мечтал , что было бы красиво, если бы оно заходило на южной стороне и сливалось на закате с рекой.
   - Неужели это всё сон? – вскрикнул я от отчаяния.
       Ведь я только, кажется, нашёл свою настоящую любовь и тут же должен был её потерять. Осознав всю неизбежность ситуации, я заплакал, как маленькое дитя, у которого хотят отнять то, что только что подарили. Я знал, что скоро проснусь, и всё исчезнет, всё…
       Сквозь слёзы я почувствовал чьё-то прикосновение. Приоткрыв глаза, я увидел, что Анджелика всё ещё находилась рядом. По её взгляду я заметил, что и она была опечалена тем, что произошло.
       Вокруг всё изменилось: пожелтела и стала опадать с деревьев листва; цветы, ещё совсем недавно здесь благоухающие, все завяли и засохли; речка под ногами стала бурной и тёмной. Небо затянуло тучами; накрапывал мелкий дождь, который, перемешиваясь с моими слезами, утекал вместе с течением.
       А она, обнимая и успокаивающе поглаживая меня, повторяла одну и ту же фразу: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо…»
       Я последний раз закрыл глаза и открыл их уже в своей спальне. За окном было светло. Настенные часы в соседней комнате пробили шесть утра. Но я не хотел просыпаться. Я пытался снова заснуть, чтобы хотя бы на миг ещё раз увидеть Анджелику, моего ангелочка, прикоснуться к ней. Но как я ни старался, у меня ничего не получалось – со всех сторон, словно нарочно, ко мне в комнату врывались посторонние шумы. Я нырнул с головой под подушку, мокрой от моих слёз, и проклинал всех на свете: и собаку, беспрестанно лающую во дворе, и навязчивых жужжащих мух, норовящих сесть на оголённые участки тела, и чей-то громкий разговор, и рёв заводящейся машины, и даже монотонное тиканье будильника – все эти внешние раздражители попеременно не давали мне возможность сосредоточиться на сне. Так я и пролежал, ворочаясь из стороны в сторону, в пустой надежде заснуть и снова оказаться рядом с ней. Всё напрасно…» 
















                Глава 4.
                Где же ты, моя любовь?

«Этот сон и последующее за ним разочарование было сильным ударом по моему моральному и психическому состоянию. Подавленный своим горем, я стал ко всему апатичен. Потрясение было настолько велико, что в течение последующих нескольких месяцев круто изменился мой образ жизни. Мои родители, да и просто знакомые, скорее всего, заметили произошедшие во мне перемены: я стал замкнутым, угрюмым, молчаливым (мне было трудно выдавить из себя хотя бы подобие улыбки); по возможности старался пребывать в одиночестве. Но никто из них не придавал этому особого значения, приписывая моё неординарное поведение либо к переходному возрасту, либо к нехватке друзей и общения.
       Иногда мне даже казалось, что никому и нет никакого интереса до того, чем я занимаюсь. Всё внимание ко мне часто ограничивалось только словами «И что ты всё время сидишь дома, скучаешь, пошёл бы лучше прогулялся…». Я лишь кивал в ответ, но снова возвращался в свою комнату, на свою кровать, и полностью погружался в прекрасные, яркие, но как мне сейчас кажется, безнадёжные и несбыточные мечты и грёзы, в которых мы были вместе. Навсегда.
       Я стал плохо спать по ночам; всё ждал, что она может мне присниться. Но, просыпаясь, понимал, что все мои надежды были тщетными. Я искал её повсюду. Сколько раз я обманывался, увидев издали девчонку с похожими волосами, думая, что это и есть Анджелика. Начиналось преследование мнимой цели. Я вновь и вновь шёл за очередной златовлаской, не смея обогнать её – боясь преждевременно разочароваться, но рано или поздно наступал момент, когда она оборачивалась и… и я опять начинал сначала.
       Часто приходил я и в свой любимый уголок – к тому самому заветному мосту. Каждый раз, приближаясь к нему, моё сердце начинало бешено колотиться, так как я искренне верил в то, что она когда-нибудь окажется там. Вера была настолько сильна, что, спускаясь вниз по тропинке, ведущей к месту нашего недавнего свидания, мне не раз мерещился сквозь листву  деревьев её сияющий образ. И всякий раз я со всей прытью бросался к своему миражу, но, уже взбегая на мост, всегда с горечью заключал, что это видение было опять всего лишь призраком моей любви – игрой света, тени и богатого воображения.
       Здесь я проводил большую часть свободного времени. О чём я думал? Только о ней. Часами напролёт, словно киноплёнку, я прокручивал до мельчайших деталей сюжет этого удивительного сна.
       Как я сожалел и до сих пор сожалею о том, что во мне нет задатков художника. Все мои попытки воспроизвести на бумаге портрет Анджелики были заранее обречены на неудачу. Ведь время и память враги наши: я замечал, что с каждым днём всё больше и больше забываю некоторые черты её лица – милые, драгоценные, неповторимые формы моего божества. Лишь изредка, на несколько мгновений, перед глазами во всём своём великолепии всплывал её целостный образ. В такие моменты я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, не смотря на то, что эти озарения длились несколько секунд.
       Незаметно проходили день  за днём. Сказать, что я страдал – ничего не сказать. От полного морального уничтожения меня спасла разве лишь только учёба в ВУЗе (за месяц до вышеописанного сна я поступил в педагогический университет), где волей – неволей приходилось часто общаться либо с однокурсниками, либо с преподавателями. Новая жизнь, новые знакомые, новые друзья – всё это постепенно выводило меня из замкнутого внутреннего мира.
       И вот, буквально месяц назад, я словно очнулся от сна. Вернуться в реальность меня заставил неожиданный вопрос одного из моих друзей, на который я не нашёлся, что ответить. Он с явным упрёком спросил у меня, почему я «вечно грустен и уныл» и постоянно избегаю общения с кем-либо; как он выразился: «Всё время летаешь где-то в облаках». Я лишь пожал плечами в ответ. Но, придя домой, всерьёз задумался над тем, какой я веду образ жизни; впервые критически подошёл к осмыслению своего поведения. Вспоминал, каким я был весёлым и жизнерадостным человеком, и каким стал теперь. Наконец, я сам заметил перемены, произошедшие со мной, увидел со стороны все свои странности и понял первопричину их появления.
       Разобравшись в себе и переборов свою «болезнь», я дал себе слово никогда не забывать о том самом сне, лишившим меня покоя, и, может даже, в глубине души продолжать любить его героиню, но уже не зацикливаться на этом: жизнь - то продолжается. За последний месяц, как мне кажется, полностью стабилизировалось моё душевное равновесие. Я стал с большим оптимизмом смотреть на окружающий меня мир, и с улыбкой вспоминаю себя таким, каким был ещё совсем недавно.
       Помню, как я почти каждый день опаздывал на занятия, а всё из-за того, что, не взирая ни на какие преграды, я пытался найти наяву свою возлюбленную. Пораньше выходил из дому, и всегда, проходя мимо какой-нибудь школы, как бы утомившись, присаживался на скамейку, если была таковая, или просто останавливался в сторонке. Цель была одна: рассматривать идущих в школу юных девиц. Эх, хотя бы чем-то на неё похожую встретить... Нет, опять нет. Я уже привык к разочарованиям. На следующее утро, если была возможность, всё повторялось. Не обязательно то была снова школа – цирк, детский парк – любое скопление детей, близкое к её возрасту. И так изо дня в день.
       Только сейчас, понимая всю безнадёжность своих утренних прогулок, я отказался от этих вечных происков, приносящих только боль и разочарование. Но, не смотря на это, я всё же иногда замечаю за собой, что мой взгляд продолжает искать в толпе среди прохожих ту, единственную, ни на кого не похожую девушку, которую мне не забыть, ту, которую буду любить вечно.
       Но это уже не мания преследования. Это следствие нехватки присутствия рядом любимого человека – обычной людской потребности, в которой я испытываю недостаток. Это безмолвный крик всего моего естества – результат сложения глубокой печали, тоски, боли разлуки и отчаяния – того, что не передать словами: понимания своей беспомощности в данной ситуации и кажущейся бесполезности дальнейшего существования.
       Вот уже третий вечер подряд я посвящаю заполнению этого дневника. Подходя к заключительной его части, хотелось бы сказать, что главной причиной, по которой я решил изложить своё прошлое на бумаге, было не только описание сна и последовавших за ним страданий, а ещё и желание высказаться. Ведь это так тяжело всё держать при себе. Страх перед тем, что меня не правильно поймут, а того и хуже – посмеются надо мной, не даёт мне рассказать обо всём об этом никому, даже лучшему другу.
       Только сейчас, впервые за последний год, словно исповедовавшись, я почувствовал хоть какое-то спокойствие на душе. Отныне всё то, что будет касаться моей личной жизни, то, что будет тревожить мои мысли, я буду рассказывать на страницах этого дневника – самого молчаливого собеседника и беспристрастного слушателя »




       

















                Глава 5.
                Начало новой жизни.

       Далее записи в дневнике появляются практически каждую неделю.  Это было в основном описание моего постепенного возвращения в реальность из мира грёз и фантазий. Восстановление внутренней гармонии происходило быстрыми темпами наверно потому, что я смог смириться со сложившимся положением вещей, никого и ни что не обвиняя при этом в произошедшем.
       Но, если быть честным, полностью я не стал таким, каким был прежде. За личиной обычного человека всё же скрывались пережитки прошлого. Быть в центре внимания, общаться с кем-либо – это не всегда приносило мне удовольствие и заинтересованность. Часто я был не прочь побыть в одиночестве. В такие минуты, если была возможность, я приходил к тому самому мосту, где всё и произошло… Уединившись, где-то час или два блуждал по страницам воспоминаний, только после этого, мысленно сказавши на прощание «я тебя люблю», снова возвращался в мир людей.
       Что самое интересное – я вновь начал влюбляться. Вспышки, сначала робкими попытками, но с каждым днём становившиеся всё ярче и ярче, стали возвращаться в мою повседневную жизнь.
       Вот некоторые из них.
               
                16 января 1997 года.
       «Сегодня утром к восьми часам, как и обычно, я вышел на остановку, чтобы поехать на занятия. Местная серовато – мрачная картина за ночь заметно преобразилось: выпал снег. Вокруг все деревья и дома были одеты в белоснежные одеяния.
       Так как автобус, который я дожидался, был предназначен для школьников (мой университет находился рядом со школой), поэтому как всегда здесь уже было немало юной детворы, а также таких же студентов, как и я, и даже взрослых, кому был удобен данный маршрут. Всё было хорошо: те, кто помладше, играли в снежки – было весело и забавно наблюдать за ними со стороны; остальные живо обсуждали последние новости нашего города и делились эмоциями о великолепии окружающей красоты. Но чего-то не хватало. Не смотря на обилие людей вокруг, меня не покидало чувство одиночества и пустоты. Я никак не мог понять, что меня гложет и беспокоит.
       Взглянув на играющих детей, я задумался, И тут мне стало всё понятно. Среди них не было одного человека: Нади, Наденьки, Надежды. Но ведь я с ней едва знаком, почему же меня так взволновало её отсутствие?
       Надя живёт в двух домах от моего, и переехала сюда с родителями в прошлом году из соседнего города. Как я узнал совсем недавно, причиной переезда послужил тот факт, что здесь живёт большинство их родственников. И вот уже на протяжении почти года я вижу её здесь на остановке, на которой в основном собираются одни и те же люди, каждый будний день.
       Не смотря на то, что ещё год назад я практически ни на кого не обращал внимания, её присутствие каким-то образом влияло на меня. Я заметил, что она была общительной девчонкой, но чаще всего, почему-то, только скромно стояла в сторонке и, как и я, просто наблюдала за всеми (может этим она и привлекла к себе моё внимание). Иногда наши взгляды пересекались. В такие моменты она, постоянно смущаясь, старалась поскорее отвести глаза в сторону.
       Вскоре, привыкши ежедневно видеть друг друга, мы уже здоровались при встрече. На этом наше общение заканчивалось. Я чувствовал, что нравился ей, и меня что-то к ней тянуло, но старался не придавать этому значения. Она не раз пыталась заговорить со мной, но я не делал шагов навстречу, всегда холодно отвечая на её очередной вопрос. Только сейчас понимаю, как был жесток по отношению к ней.
       Спустя какое-то время она, очевидно, почувствовав, что я не собираюсь знакомиться с ней поближе, оставила эту затею. И вот, когда, буквально два месяца назад, я сам решил с ней заговорить, по её взгляду было заметно, что она немало удивилась этому. В то утро, выходя за калитку своего дома, я заметил, что она уже шла по дороге. У меня было хорошее настроение и, увидев её, я нарочно замедлил шаг, чтобы она нагнала меня. Начав с обычного «Как дела?», к концу пути я узнал о ней практически всё, что меня интересовало. Учится она уже в десятом классе; совсем недавно ей исполнилось шестнадцать лет; увлекается пением и танцами; безумно влюблена в творчество Джека Лондона; а в будущем мечтает стать знаменитой актрисой.
       После этого дня такой возможности поговорить с ней больше не выпадало, да и я не очень то стремился к этому. Но теперь, при каждой встрече, она чаще обращала на меня внимание и приветливо улыбалась.
       Сегодня впервые она не пришла на остановку. Я не думал, что её отсутствие так повлияет на меня. Столько времени я не понимал и не догадывался, что каждое утро живу только ею.
       К вечеру я узнал от её подружек, что не пошла она в школу по той простой причине, что у неё поднялась температура. «Ничего страшного, - сказали они, - завтра она снова пойдёт в школу». Ничего страшного?! А я ведь целый день не находил себе места от не покидавшего меня беспокойства за неё. Все мысли были только о ней, а воображение, как предатель, рисовало только мрачные картины того, что могло с ней произойти.
       Мне трудно это признать, но кажется, в мою жизнь вновь возвращается любовь…»

       Надя, можно сказать, стала моей первой любовью после почти двухлетнего «перерыва». Но, не смотря на те высокие чувства, проснувшиеся во мне, романа с ней у меня у меня так и не получилось. Как я узнал в последствии, к этому времени она уже встречалась с парнем из параллельного класса. Я решил ей не мешать. Единственное, что я мог себе позволить, – это ежедневно по утрам тихо и безмолвно наслаждаться её присутствием, пусть даже и продолжавшимся несколько минут.

                11 апреля 1997 года.
       «Как это ни странно звучит, но сегодня мне показалось, что я влюбился в одну из своих однокурсниц. Я и сам не понимаю: столько времени учимся вместе – почему именно сегодня?
       Начало первой пары. Я сижу один за передним столом. С пятиминутным опозданием заходит она, Изотова Мария. Извинившись, не находит ничего лучшего как присесть рядом со мной. Холодная и замёрзшая (не смотря на то, что давно наступила весна, на улице уже третий день подряд стояли жуткие морозы), на мой вопрос о причине опоздания она с трудом, сквозь дрожь и озноб, ответила, что проспала. В следующее мгновение она мне пожаловалась на то, что не чувствует от холода пальцев рук. Я естественно, как истинный джентльмен, предложил растереть их своими руками. Она не отказалась.
       Последующие десять минут (это надо было видеть!) методом растирания я согревал ей руки. И куда делась моя скромность? Преподаватель, молодой парень 25-26 лет, с пониманием отнёсся к этому, вероятно, решив, что она моя девушка, и не придавал происходящему никакого значения. Лишь позади было слышно хихиканье заядлых сплетниц.
       В конце концов Маша согрелась. Но я продолжал держать одну из её рук, словно согревая дальше. Я не понимал, что со мной происходит. Смотрел на неё и не мог наглядеться, и всё удивлялся, почему раньше не замечал этой красоты. Так мы и просидели до конца пары. И потом, в течение дня, мы не раз, не говоря друг другу ни слова, брались за руки и ходили повсюду вместе. Даже вышли из университета, не разжимая рук. Дойдя до того места, где наши пути расходились, я на прощанье спросил у нее, что же всё это означает. Она только скромно пожала плечами, как бы говоря, что и сама не может дать объяснения тому, что между нами произошло.
       Эх, Любовь, Любовь, неужели это опять Вы дурманите и тревожите мои мысли? Сегодня пятница, а это значит, что в ближайшие два дня я не увижу Машу. Целых два дня проведу наедине со своими чувствами, догадками и сомнениями, которые, кажется, как когда-то, будут вновь терзать мою и без того покалеченную душу…».

                14 апреля 1997 года.
       «Эти выходные показались для меня вечностью, но я так и не смог разобраться насколько глубоки были мои чувства к ней. Оставалось только терпеливо ждать новой встречи.
       Я пришёл за полчаса до начала занятий. Маша уже была там: стояла в кругу подружек и что-то живо обсуждала. Взглянувши на неё, я сильно удивился тому, что увидел. Передо мной уже стояла не та божественная красавица, какой она мне показалась ещё буквально два дня назад, а обычная знакомая однокурсница, ничем не выделяющаяся и не отличающаяся от других, какой она всегда для меня и была до этого.
       Немного обескураженный этим фактом, я прошёл вглубь аудитории, и решил сесть на своё любимое (по крайней мере, в прошлом году) место на галёрке, рядом с одним из своих знакомых – Костей Смирновым. Это был скромный и молчаливый парень. И я знал, что он не станет мешать мне думать, и не будет задавать лишних вопросов. А размышлять мне было о чём: что же случилось со мной два дня назад, и если это была любовь, то почему произошла такая резкая смена чувств?
       Во время лекции Маша, недоумевая, почему я не сел рядом с ней, часто, как бы невзначай, оборачивалась в мою сторону и по несколько секунд пронзительно смотрела на меня, вопрошая и ища логическое объяснение моему поведению. Но я делал вид, что не замечаю этих, казалось, бесконечных попыток встретиться со мной взглядами. Сам же, в свою очередь, часто посматривал на неё, никак не понимая, что именно меня в ней тогда привлекло. Если это была обычная вспышка, то прошла она за рекордно короткий срок.
       Помню, какой она была на вступительных экзаменах. Уже тогда она находилась на последней стадии своего расцвета, закончившейся, по-моему, совсем недавно. А в эту пятницу я наверно стал невольным свидетелем последнего всплеска её увядающей красоты – невообразимого вскрика всей человеческой сущности, пытающейся хотя бы напоследок обратить наше внимание на своё великолепие и неповторимость. Тот огонёк, который в ней ещё теплился, всполохнул в последний раз и потух для меня навсегда.
       Придя к такому заключению, после занятий я обратился к ней с предложением забыть всё, что произошло между нами, посчитав это простым недоразумением, и остаться, как и раньше, только друзьями. По взгляду Маши было заметно, что она была не в восторге от такого заявления, но всё же, в конце концов, молча согласилась.
       Да, мне было неудобно перед ней, я чувствовал себя неловко, но было бы куда хуже продолжать эти ни к чему не ведущие отношения…».

                20 сентября 1997 года.
       «В прошлую субботу я решил зайти к Андрею – одному из своих двоюродных братьев, с целью вместе провести время (мы с ним всегда были очень дружны). Но так получилось, что я оказался не единственным гостем в тот день. Из села, расположенного в непосредственной близости к нашему городу, к ним приехали давние приятели его родителей. Я их видел и раньше, но в этот раз они привезли с собой трёх своих дочерей, которых до этого я мог лишь разглядывать на семейных фотографиях. Снимок одной из них, самой младшей, мне давно не давал покоя. Но судьба довольно долго не предоставляла мне шанса встретиться с ней.
       Старшие сёстры, как я понял, любили поучаствовать в дискуссиях с взрослыми, и, поэтому, они остались с родителями в гостиной, а я с братом и Ольгой (так звали младшую)  удалились в соседнюю комнату. Едва познакомившись друг с другом, мы нашли немало общих тем для разговора. Её очаровательная улыбка и красивые глаза с каждой минутой всё дальше и глубже заволакивали меня в омут, из которого не было возврата.
       Незаметно проходили час за часом. Вскоре пришло время их отъезда. В передней послышалось оживление и первые прощальные слова.
       Мне показалось, что ей было интересно со мной. Но, собравшись уходить, я не заметил ни капли расстройства в её лице, словно наша беседа была лишь обязательством, формальностью, которую она ради приличия должна была выполнить. Тем не менее, высказав своё сожаление по поводу того, что нам приходится расставаться, и что увидеться с ней в ближайшее время вряд ли удастся, она ответила, что если я сильно захочу, то могу приехать к ней в школу и там встретиться. Эту её, как оказалось, шутку я воспринял всерьёз.
       Долго не раздумывая, во вторник я уже отправился к ней в село. Добравшись и отыскав её школу, я стал дожидаться перемены, чтобы вызвать её… Вот, наконец, вышла она. Немного холодно и недружелюбно встретив меня, она всё же пообщалась со мной в течение пяти минут. А потом, сказав, что ей пора и, что не собирается сбегать с уроков, она ушла. Мне ничего не оставалось, как возвращаться обратно.
       Вчера я снова попытал счастья и приехал ещё раз – с раннего утра, чтобы встретить её по пути в школу и подольше поговорить. Но встреча с ней принесла мне только огорчение. После недолгого разговора она дала мне понять, чтобы я больше не приходил. Я не стал спрашивать почему, мне стало всё понятно. Только лишь молча довёл до порога школы, где она, наспех попрощавшись, скрылась за её дверьми. Слегка ошеломлённый этой новостью, я продолжал стоять здесь у входа ещё некоторое время, мысленно успокаивая и утешая себя.
       «Ведь ничего страшного не произошло. Да, она мне понравилась, но она же не первая в моей жизни и не последняя, будут и другие…». В этот момент, словно ища доказательства своим рассуждениям, я стал осматриваться по сторонам и разглядывать проходящих мимо меня школьниц. «Вы только посмотрите на эту девчонку в чёрной кофточке, да она нисколько не уступает Ольге по красоте! А вот эта, кудрявая блондиночка, и того краше её! И эта ничего!..».
       И тут меня будто ударило током. Ко мне в голову вкралась одна безумная мысль, ярко представив себе суть которой, я дико захохотал, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих. Я понял, что боль расставания с Ольгой, помогла мне полностью раскрыть глаза на других девушек. Новые вспышки стали вновь вливаться в мою жизнь, вернувшись из забытья…».
















































                Глава 6.
                Признания.

       Итак, вспышки снова заполнили мою до этого немного унылую жизнь, наполняя её новыми красками и впечатлениями. Общее количество девушек, которых я к тому времени полюбил, возросло настолько, что я даже стал забывать, когда и при каких обстоятельствах произошла та или иная вспышка. Практически ни одной из них я не рассказывал о своих чувствах. Вся эта невысказанность накапливалась во мне, всё больше угнетая  с каждым днём.
       При каждой очередной вспышке меня всегда мучили одни и те же вопросы: «Что произойдёт, если я расскажу о том, что испытываю к ней? Поймёт ли меня или глупо посмеётся над моей откровенностью? Да и стоит ли говорить кому-либо о своей любви, если она со временем проходит?». А мне так хотелось, чтобы каждая из них знала о моих чувствах.
       Но вот, однажды, я нашёл выход. Где-то в начале июля 1998 года я послал письмо одной из своих бывших возлюбленных, в котором подробно написал о своём понимании слова любовь, и описал так, как она происходит со мной; объяснил, что я испытывал когда-то и что испытываю сейчас к ней. В общем, всё досконально разъяснил.
       Пойти на этот шаг меня вынудило одно обстоятельство: мы были с ней хорошими друзьями, но однажды я почувствовал, что полюбил её, и тут же признался; признание, может, было и обычное, как у всех, но оно навсегда разрушило нашу дружбу. Она, оказалось, любила меня только как друга. После этого мы не знали, как смотреть друг другу в глаза, между нами словно образовалась пропасть, которая с каждым годом всё больше увеличивалась.
       И я не пожалел о написанном письме: она всё поняла правильно. Наши отношения снова стали налаживаться. То, что я испытывал тогда, не передать словами. Я почувствовал, что наконец-то рухнула одна из тех стен недосказанности и недомолвок, так терзавших и обременявших меня. Это был глоток свободы.
       Такое «успешное» признание стало толчком к серии подобных писем, а чаще даже просто устных разговоров с полюбившимися мне девушками. Практически все признания были однотипны, и различались разве только именами и датами, в зависимости от того, кому они были адресованы.
       Пролистывая дневник за этот период можно поразиться тому, скольким девушкам я признавался в любви. Если в июле их было «всего» десять, то в августе их количество перевалило далеко за двадцать. После каждого признания я ощущал всё увеличивающуюся лёгкость в своём теле, как будто с моих плеч спадало тяжёлое бремя. Мне стало всё равно, что они подумают или скажут обо мне. Я никому из них не предлагал и не просил ни встречаться со мной, ни любить или уж тем более утешать меня; я просто высказывался. И я точно знал наперёд, что никогда, даже в старости, не пожалею о том, что когда-то не рассказал о своих чувствах девушке, которую любил.
       Каждую новую любовь и очередное признание я тщательным образом конспектировал в дневнике, боясь  упустить кого-нибудь, так как, зная недостатки человеческой памяти, мне не хотелось, чтобы бесценные для меня воспоминания об этих прекрасных мгновениях навсегда были забыты со временем.
       Но с таким рвением я записывал об этом не только по выше упомянутой причине. С каждой новой строчкой своей искренней исповеди я чувствовал восстановление внутренней гармонии. Это было освобождение моих мыслей от ненужных размышлений, переживаний и страданий по поводу одной из своих бесконечных любовных историй. Все они оставались на листе бумаги. А у меня, таким образом, появлялось немало свободного времени, которое я мог посвятить другим, более полезным делам.
       Не хотелось бы долго останавливаться на этой теме, но, думаю, стоит привести здесь хотя бы одно из своих признаний…

                24 августа 1998 года.
       «Где-то с месяц назад после ливневого дождя в нашем доме потекла крыша, давно требующая капитального ремонта, поэтому после недолгих обсуждений на семейном совете было принято решение полностью её заменить. Приобретя всё необходимые материалы и дождавшись хорошей погоды, мы (отец, дядя Миша – его родной брат, согласившийся нам помочь, и я) приступили к работе.
       За день до этого я совершенно случайным образом познакомился с одной симпатичной девчонкой, с Настей Соколовой. Она приехала сюда на две недели вместе со своей родной сестрой погостить у тёти, жившей почти напротив нашего дома. Насте едва исполнилось четырнадцать лет; она принадлежит к тому типу девушек, которые, буквально, сразу сводят с ума своей красотой и очарованием.
       Но, как я узнал, время её пребывания здесь уже подходило к концу, и на днях за ней с сестрой должны были приехать родители и увезти их домой. А живёт она, оказалось, очень далеко: аж в соседней стране. И что самое прискорбное, как выразилась Настя, этот приезд для них может стать последним, так как тётя собирается продать свой дом и переехать к ним поближе. Ей, видите ли, скучно жить тут одной (с мужем она развелась практически сразу после свадьбы).
       По словам Насти, начала приезжать она сюда каждым летом ещё с восьми лет, и у неё здесь накопилось немало друзей, с которыми ей бы не хотелось расстаться навсегда. Но, что удивительно, я её раньше не замечал, а она, напротив, часто меня видела и даже знала моё имя. Видимо, так судьба распорядилась, чтобы наше знакомство произошло только сейчас.
       И вот, три предыдущих дня я занимался не столь помощью в починке крыши (как я проклинал её тогда), сколько наблюдением за тем как с периодичностью в 15-20 минут мимо нашего дома проходила, словно просто гуляя, с одной из своих подруг Настенька, то и дело улыбаясь мне или махая украдкой, чтобы никто не заметил, своей тоненькой нежной ручонкой.
       Я хорошо понимал, что тоже небезразличен для неё. Но мы оба знали, что вскоре расстанемся. Только по вечерам мы могли спокойно общаться, да  и то недолго, так как строгая тётя с наступлением темноты зазывала её домой.
       Вчера видел, как приехали её родители; моё сердце замерло. К вечеру мои опасения подтвердились. При встрече она с грустью рассказала, что уезжает на следующий день около восьми утра. «Значит, это наша последняя встреча? – подумал я. – Или сейчас скажу или уже никогда…». И собравшись с мыслями, решил ей признаться. Начал с того, что прямо и открыто сказал о том, как и когда её полюбил, и сколько может продлиться эта любовь, постепенно переходя к рассказу о моей несчастной «многоразовой» любви к другим девушкам.
       А она же, ещё такое молодое и хрупкое создание, казалось, не понимала, что ей делать: удивляться моим словам или молчаливо выслушивать их, скромно склоня голову. В какой-то момент я понял, что совершаю ошибку. Почему это невинное дитя, ещё может быть не изведавшее вкуса любви и боли разлуки, должно было слышать всё это? Ведь в ней ещё жива надежда на чистую, красивую и вечную любовь. А я со своими, может, бредовыми мыслями, хочу лишить её веры во всё это, разрушить в один миг всё то прекрасное в ней, чем она пока ещё живёт.
       «Нет, не имею права», - подумал я и тут же прекратил свою давно заученную лекцию. Воспользовавшись тем, что я замолк, Настя тотчас перевела тему, интуитивно боясь, что я продолжу свой разговор, в котором чувствовалась доля правды, но который пока ещё – защитное свойство организма – отторгался всем её естеством.
       Я только решил спросить о том, что она испытывает ко мне. Она лишь скромно ответила, что из тех парней, которых она знает, больше всех нравлюсь я. «Завтра, когда меня не будет рядом, - начал размышлять я, глядя на неё, - тебе покажется, что ты полюбила меня; промучаешься два – три месяца, а может и полгода, и начнёшь постепенно меня забывать. Где-то через года полтора поймёшь о чём я тебе сегодня говорил, а через три и сама сможешь дополнить то, что я не успел тебе сказать».
       Вскоре, волнуясь за дочку, на улицу вышла её мать. Увидев Настю одну в компании с взрослым парнем, она тут же взяла её за руку и повела домой. Я даже не смог обнять её на прощание. С каждой секундой она уходила всё дальше и дальше, постоянно оглядываясь в мою сторону. Этот её печальный образ до сих пор стоит у меня перед глазами.
       Сегодня утром, проснувшись без десяти восемь, я почувствовал, что проспал что-то важное. Вскочив с постели и наспех натянувши на себя одежду, я выскочил во двор, но было уже поздно: они уехали. Я упустил последний шанс увидеть её.
       От такого расклада событий настроение и вовсе упало до нуля, и как бы в знак солидарности со мной, весь день стояла пасмурная погода, а часам к семи пошёл проливной дождь. Но починку крыши мы закончили ещё до обеда.
       Все в нашей семье радовались тому, что вовремя успели доделать работу. Только один я, стоя у окна в своей комнате и наблюдая за непрекращающимся ни на минуту дождём, был равнодушен ко всему этому. «Где она сейчас? Думает ли обо мне? Скорее всего, беззаботно едет в свою далёкую страну, чужой край, где она будет дарить свою красоту уже не мне, а совсем другим людям, и где эта необыкновенная неповторимая красота бесследно раствориться в неизвестности…».
       По стеклу стекали капли – такие же крупные и частые, как и слёзы на моём лице…»
      За всю свою жизнь её (как и многих подобных ей) мне так и не довелось увидеть ещё хотя бы один раз.

















































                Глава 7.
                Подведение итогов.

       Для начала мне хотелось бы немного перескочить вперёд по времени и описать события того дня, когда мне исполнилось тридцать три года. В этот день я впервые прочитал полностью свой дневник, который состоял уже почти из двух общих тетрадей.
       Тут же возникает вполне закономерный вопрос: почему именно в такой, казалось бы, неподходящий для подобных целей день, на меня напала ностальгия?
       Ответ на этот вопрос можно найти в записях дневника за тот самый день, представляющие собой анализ написанному.

                1 января 2011 года.
       «На удивление проснулся сегодня рано – ещё не было и семи утра. А в общем, ничего удивительного: скромно отметив новый год в кругу семьи, я практически сразу заснул, не то от усталости, не то от скуки.
       Через полчаса в доме уже никто не спал. Дети носились за матерью из комнаты в комнату в предвкушении дальней поездки. Нашу семейную чету пригласила на десятилетний юбилей своего замужества лучшая подруга детства моей жены. Я сразу же отказался от этой затеи, так как никогда не любил и не люблю подобные светские мероприятия, да и видел то я эту подругу в глаза не более двух раз. Но моя благоверная, сказав, что не может отказать в приглашении, решила ехать сама, взяв с собой детей.
       Как только все собрались, я вышел проводить их до ворот, где уже давно дожидалось заказанное такси. Бесконечно целуя, поздравляя меня и извиняясь за то, что всё так получается, она, наконец, уезжает, а я остаюсь совсем один.
       Но я привык к одиночеству. Ещё с детства я был обречён на него. Скромный образ жизни без частных увеселительных прогулок с друзьями, а также без употребления алкогольных напитков и курения (жалкие способы повторения за всеми, чтобы быть похожим на других и быть «своим» в кругу своих приятелей), неуклонно вёл меня к этому. Трудно объяснить, почему я не стал таким «как все». Это произошло, скорее всего, потому, что я вырос на привитых мне самим собой идеалах – последних прибежищах человека. Мне всегда хотелось, чтобы всё вокруг было идеальным. Тяга к знаниям, к познанию всего, что меня окружает – вот, что резко отличало меня от большинства людей. Чтобы жить, мне нужен был смысл, но я не видел его в этой иллюзорной действительности. А мои, составленные на протяжении многих лет и продуманные до мельчайших деталей, идеалы были своего рода теми недостающими звеньями нашей обыденности, при помощи которых она приобретала совсем другую окраску, и что самое главное – у неё появлялась цель: смысл дальнейшего существования.
       Не сказал бы, что я скучный и нудный человек – как раз таки  наоборот. Да только практически все мои знакомые не понимают как можно, придя ко мне в гости, просто разговаривать друг с другом, а не распивать в шумной компании спиртное. Мне никогда не был интересен тот человек, который живёт только тем, что слышит и видит вокруг себя, и говорит всегда либо о работе, либо о семейных проблемах, и который не знает другого способа уйти от угнетающей реальности, как только при помощи вина или, того хуже, наркотиков. Я знаю, что меня многие считали и до сих пор считают дикарём, не любителем общества, и может, даже посмеиваются надо мной. Но я равнодушен ко всему этому. Ну не виноват же я в том, что среди всех тех, с кем я знаком, найдутся всего два или три человека, с которыми мне ещё можно было бы по душам побеседовать, и которые могли бы хоть наполовину понять то, что происходит у меня внутри.
       А так как я ни при каких обстоятельствах не собирался изменять своим жизненным принципам, то поэтому прекрасно понимал, что сегодняшний день проведу в компании только разве лишь своего попугая. Такая перспектива меня совсем не пугала, но и морально не устраивала. И я решил, как обычно поступаю в такие минуты, что-нибудь почитать.
       Бросив взгляд на книжную полку, первой, что попалось на глаза, была книга М. Горького «Детство». Невольно начав вспоминать о чём эта повесть, мои мысли постепенно и незаметно перенеслись на двадцать лет назад, но только уже в моё детство. Тут я вспомнил, что затрагивал эту тему в своём дневнике. И мысль, во что бы ни стало прочесть эти старые записи, полностью поглотила меня. С трудом отыскав на чердаке дневник, который, оказалось, я не открывал уже в течении пяти лет, принялся за чтение, с каждой минутой всё больше погружаясь в прошлое.
       Первое, что меня огорчило, это было то, что я тогда только косвенно коснулся темы своих юных лет. Так как, припоминаю, заводил я дневник не для того, чтобы рассказать о своём детстве, а для того, чтобы описать тот самый волшебный и незабываемый сон. Желание поскорей перейти к главной  цели оттеснило на задний план в то время ещё живые воспоминания из этой золотой поры моей жизни.
       Конечно же, с интересом перечитал всё, что касалось моих вспышек и последовавших за ними признаний, заново переживая эти прекрасные моменты. С тех пор мало, что изменилось, я, можно сказать, остался прежним. Единственным отличием, наверное, было то, что после того как я женился, в дневнике почти полностью перестали появляться записи о моей личной жизни или новых вспышках. К тому времени я уже научился обходиться без ручки и бумаги, и с лёгкостью, без боли в сердце, мог забыть о полюбившейся девушке. Об этом говорило то, что после двадцати пяти лет и до сего дня к дневнику я обращался всего три раза, два из которых были написаны только оттого, что были посвящены наиболее ярким и незабываемым вспышкам из этого периода. Остальные же, по возможности, старался позабыть, смирившись с тем, что они будут появляться всегда, и всё больше убеждаясь в том, насколько непродолжительна такая любовь.
       Лишь об одном я никогда не забывал: о своём сне и моей главной любви этой жизни. Я и поныне, изредка, в часы душевной смуты, прихожу в этот доселе уединённый и прекрасный уголок нашего города. И каждый раз клянусь себе в том, что всегда, всю свою жизнь буду помнить об Анджелике, и любить по-настоящему только её…»

       Далее шло описание нескольких особо запомнившихся мне вспышек из последних пяти лет моей жизни. Не буду их здесь приводить, так как все они развивались по хорошо известному уже вам сценарию. Ведь главным было не это, а то, что они в очередной раз доказывали один неоспоримый факт, ставший для меня аксиомой: сколько бы лет не прошло, каждая новая вспышка говорила о том, что я опять на какое-то время влюбился в тринадцатилетнюю, или, может даже, в пятнадцатилетнюю девчонку.
       Какой-нибудь, критически настроенный читатель, обязательно воскликнет: «Да это же жалкая пародия на «Лолиту» Набокова!». Но даже сотой доли правды не будет в его словах.
       Помню и я когда-то, в своё время, прочитал этот роман. Он лишь отчасти подтвердил и никак не изменил мою точку зрения относительно понимания слова любовь. Что же писатель хотел сказать этим произведением? Может, просто рассказать о развратных связях с малолетними? Думаю, что нет. Или же он писал «об ускользающей красоте и недостижимом счастье»? Это высказывание уже больше отображает суть данного романа.
       Мне кажется, что главный смысл был скрыт от самого автора. Да, «бедный Гумберт» понимал, что влюбляется только в тех девушек, которые относит к категории «нимфеток», но определённо не мог ответить, почему именно в них, ни в кого другого. Объясняя это лишь тем, что когда-то в детстве у него не сложилась любовь с одной нимфеткой. И с тех пор, если ему и нравятся, то только девчонки такого типа и примерно того же возраста.
       А ведь он был близок к разгадке.
       Каждый человек подобен цветку. С самого раннего детства мы усиленно растём: идёт процесс назревания бутона. Потом – всплеск – мы расцветаем. Всё самое лучшее в нас, вся красота проявляется именно в этот период. В среднем этот момент для представителей женского пола (про мужской не мне судить) наступает в возрасте от десяти до восемнадцати лет, в зависимости от «вида» цветка, к которому она принадлежит. Конечно же, бывают и ранние и поздние цветки. Кто-то рано достигает пика своей красоты, а кто только в сорок лет, или расцветает на протяжении своей жизни два, три и более раз. Но это уже единичные исключения.
       После цветения наступает период увядания: всё то, что нам так нравилось в каком- либо человеке, за что мы его полюбили – всё это неумолимо отцветает.
       Уже к двадцати годам я уяснил для себя эту простую истину (кстати, это и было то самое заученное объяснение понятия любовь, которое я приводил в своих признаниях) и уже точно знал, что, сколько бы времени не прошло, я буду влюбляться только в «расцветающие цветки». Раскрылся бутон – вспышка – новая любовь. Завял цветок - прошла любовь.
       Такое неординарное видение окружающего мира приводило меня только к одному ужасающему, я бы даже сказал обидному заключению, что все люди обречены – мы никогда не сможем любить одного человека на протяжении всей жизни. А ведь хотелось верить, что всё же существует вечная любовь, которую так воспевают во все времена.
       Исходя из вышесказанного, легко объяснить, почему Гумберт любил именно нимфеток. В нашем случае нимфетки – это какой-то определённый вид цветков. Представим, что это розы. Отсюда получается, что влюблялся он только в этот вид девушек, период расцвета которых приходится на девять-четырнадцать лет.
        И к слову хотелось бы сказать – не смотря на то, что я также любил только определённую категорию девушек, моя Девочка из сна была намного прекрасней всех их вместе взятых. На всей земле не было ей подобных, она была чистым олицетворении любви. Хотя, по прошествии нескольких лет, я, может, по глупости, а может,  позабывши многие детали той ночи, стал просто относить её к разряду обычной вспышки, но факт оставался фактом: в глубине души я не прекращал любить её ни на секунду, очень часто вспоминал о ней, каждый раз сравнивая со своей новой любовью, новой вспышкой, и всегда приходя к тому выводу, что как им всем всё же было далеко до её совершенства.
       Итак, в моём подсознании её образ сохранился в виде одной из вспышек, но вспышкой самой яркой, самой ослепительной и неповторимой.







































                Глава 8.
                В поисках спутницы жизни.

       Такая сложившаяся у меня точка зрения относительно любви не изменялась на протяжении всей моей жизни. Лишь изредка я корректировал и дополнял её своими наблюдениями. В частности, это было описание того типа девушек, в которых я влюблялся, а также определение факторов, влияющих на продолжительность во времени такой любви. В скором времени я даже стал тончайшим специалистом в этой области, но сейчас не об этом.
       Мне едва исполнился двадцать один год, а я уже понимал, что полюбить одного человека и так, чтобы навсегда, скорее всего у меня никогда не получиться. Но всё же прекрасно осознавал необходимость создания своей собственной семьи – эту человеческую потребность в тёплом семейном очаге. И пусть надежда когда-нибудь встретить девушку, хотя бы чем-то схожую с увиденной во сне, никогда не покидала меня, я не мог слишком долго жить иллюзиями.
       С этого времени, можно сказать, и начался подсознательный отбор «претендентов» в мои будущие жёны. Условия, необходимые для того, чтобы стать моей невестой, были поставлены мною довольно жёсткие. Ею могла оказаться только та из моих вспышек, которая также преданно и горячо полюбила бы меня, как и я её, а также отвечающая всем сложившимся у меня взглядам на то, какой именно должна быть девушка моей мечты.
       Это была настоящая война! Не смотря на такие ограничения, количество кандидатур, укладывающихся в данные рамки, на первый взгляд, казалось, было немало. Так как многие из них изначально вводили меня в заблуждение, прежде всего тем, что сами признавались мне в любви. А после того, как мне исполнилось двадцать лет, это происходило довольно-таки часто. Об этом можно было бы написать целую главу, но моя скромность никогда не позволит этого сделать.
       Ах, а ведь были же эти признания, адресованные мне: начиная от скромных недомолвок и робких неоднозначных взглядов и заканчивая либо переполненными чувствами любовными записками и письмами, либо открытыми объяснениями в любви. Всякий раз, вспоминая эти прекрасные минуты, на душе становится как-то необыкновенно легко, и вместе с тем меня всегда обуревает чувство вины от того, что я не смог каждой из них ответить взаимностью.
       Не в силах же был я, хотя иногда так хотелось, раздвоиться или, лучше даже, раздесятериться, чтобы всем уделить должное внимание. Поэтому почти всех приходилось, не сразу же, конечно, но постепенно, со временем, узнавая о них побольше и не причиняя резкой боли, отталкивать от себя, так как я искал только одну: самую лучшую.
       Итак, как же развивались события тех дней? При каких обстоятельствах и где я познакомился со своей суженной? Пролистав дневник, я пришёл к выводу, что лучше всего это будет видно из записей того дня, когда мне уже было двадцать шесть лет. То есть почти через год после моей свадьбы. В тот день мне показалось, что я уделил мало внимания этой теме в своём дневнике. Ведь тогда, в 22-23 года, я не до конца понимал, что со мной происходит, только констатировал факты, не анализируя их.

                24 июля 2004 года.
       «Я на седьмом небе от счастья! Неделю назад я стал отцом! У меня родился прекрасный мальчик, и, кажется, он похож на меня! Поздравления так и льются в мой адрес. Столько эмоций, столько эмоций…
       Вчера выписали жену с ребёнком. Я никак не могу на них наглядеться! Ася после родов, мне показалось, стала ещё прекрасней, что-то необъяснимо нежное, доброе, материнское появилось в её взгляде.
       А сегодня на меня внезапно напала ностальгия – мне вдруг захотелось вспомнить все подробности наших первых встреч с Асей, оживить в памяти былые чувства. Но, просмотрев в дневнике всё, что касалось того периода, я ужаснулся. Обо всём об этом я практически ничего не писал. Последнее, что было мною написано, это было упоминание двухлетней давности о понравившейся мне девушке на свадьбе у брата. Мне стало очень стыдно за себя.
       Конечно, если следовать моей логике тех дней, то всё становиться понятным. Я же тогда, обычно, записывал только сам факт вспышки или признания, а тему дальнейшего развития событий практически не затрагивал. Меня можно было понять: если бы я каждый раз описывал, как происходили встречи со всеми девушками, и что происходило потом, то это занятие заняло бы всё свободное время.
       Также получилось и с Асей. Но ей, всё же я уделил больше внимания, только, на мой взгляд, недостаточного, в общем, для такого удивительного человека. И поэтому я решил, во что бы то ни стало, заполнить, пусть даже и по крупицам своих воспоминаний, этот непростительный для меня пробел.
       Хорошо помнится тот день, когда я её впервые увидел. Эта встреча произошла, если не ошибаюсь, пятого августа 1998 года, во время гастролей в нашем городе одной известной поп – группы. Концерт был бесплатным и проходил на главной площади. Я стоял в задних рядах, в толпе, скорее всего, обычных зевак, чем слушателей.
       В какой-то момент я уже было собирался уходить, но тут мой взор привлекла одна черноглазая темноволосая девчонка, только что подошедшая с матерью. Я невольно стал рассматривать её. А она же, заметив на себе моё пристальное внимание, в свою очередь тоже уставилась на меня. Наши глаза с жадностью впивались друг в друга, словно ждали этого дня сотни лет. Что-то зажигающее и притягивающее к себе было в её взгляде. Но тут голос её мамы прервал наш немой разговор: «Доченька, пойдём домой, здесь нечего делать…»
       Ей тогда было двенадцать лет.
       Незаметно прошёл год. Я довольно-таки быстро позабыл об этом эпизоде и по какой-то причине даже не оставил записей о том дне, хотя вспышка произошла именно тогда.
       К концу весны 1999 года я сдружился с весьма хорошим парнем, оказавшийся впоследствии надёжным и верным товарищем, на которого всегда можно было положиться. Как оказалось жил он недалеко меня: на соседней улице. Не смотря на то, что он был младше меня на два года, мы находили немало общих интересов для проведения своего досуга.
       И вот, однажды, он пригласил меня к себе. Каково же было моё удивление, когда он знакомил меня со своей младшей сестрёнкой. В ней я узнал ту самую чёрноокую красавицу, увиденную мною в прошлом году на концерте.
       Как мне показалось, она тоже вспомнила эту нашу незабвенную короткую встречу, но, притворившись, сделала вид, что впервые видит меня. Бросив напоследок в мою сторону к этому времени уже пылающий взор и спросив не надобно ли нам чего, поспешно удалилась в свою комнату. 
       С этого дня я стал частым гостем у них дома. В скором времени я понял, что безнадёжно, словно маленький ребёнок, влюбился в Асю. Она была настолько близка к моему идеалу, что я даже перестал обращать внимание на других девчат, которые почему-то именно в этот период, как нарочно, зачастили с признаниями в любви ко мне. Мне была нужна только она одна.
       Я каждый день мечтал о том, чтобы она полюбила меня. Пусть я никогда и не отличался особой природной красотой, но что-то, наверное, во мне есть, за что любила меня не одна девушка. А в общем, наружная красота человека не всегда играет здесь главную роль. Ведь что нужно, например, чтобы влюбить в себя восьмилетнюю девчушку? Разве красота? Она сама, непроизвольно, может полюбить вас – но нет, не за вашу внешность, а хотя бы за то, что вы соизволили уделить ей некоторое время, пообщавшись с ней и выслушав (с пониманием!) все её детские проблемы; или даже просто решили подарить, как вам кажется, обычную безделушку: куклу, каких миллионы в любом магазине, но которую она, впрочем, будет бережно хранить ещё долгое время.
       В 12-13 лет они сами начинают приглядываться к противоположному полу. В этом возрасте в большинстве случаев им нравятся почти все парни из тех, кому уже за двадцать, а то и за тридцать лет. Но, как часто оказывается, практически никто из этих самых парней не смотрит даже в их сторону. И поэтому я понимал, что стоит только обратить своё внимание на такой только-только «расцветающий цветок», заговорить с ней, сказать пару комплиментов (показать таким образом, что она для тебя не безразлична) и дать понять, что общаешься на равных, а не как с малолетней, как она тут же безумно влюбляется в тебя. Несколько маленьких презентов – и она уже ни о ком другом думать не может.
       Если девушке семнадцать или восемнадцать лет, то тут подарками не отделаешься. Это уже вполне сформировавшаяся личность, критически рассматривающая все достоинства и недостатки каждого парня. Но и в данном случае красота не столь  важна для них. А тем, кому за двадцать и более, чаще всего и вовсе не обращают на неё внимания: лишь бы парень был состоятельным, надёжным и целеустремлённым, с которым можно было бы создать нормальную семью.
       Я ещё тогда знал эту любовную возрастную психологию девушек. Но, пролагая путь к сердцу Аси, я не хотел воспользоваться этим ключом: постоянно старался сводить к минимуму наши разговоры – терпеливо ждал и надеялся, что она сама полюбит меня. И как оказалось, не напрасно. Через четыре месяца после моего первого визита к ним я узнаю, что она без памяти влюблена в меня. Доказательством того послужила написанная её записка (которую ей удалось незаметно подсунуть мне в карман), где она открыто поведала о том, как сильно полюбила меня.
       После этого и я, в свою очередь, сделал ей признание, такое же, как и всем остальным. И если честно, был не мало поражён её реакцией: она нисколько не удивилась моим словам, и даже напротив, была во многом со мною согласна, в частности, с тем, что любовь со временем проходит.
       С того дня главной задачей и проблемой для нас обоих стало скрывание от всех своих чувств. Что было весьма сложно сделать, так как нам всегда непреодолимо хотелось пообщаться наедине. Мы прекрасно понимали, что если её родители узнают о нашей «неправильной» любви, то нам, вероятно, запретят встречаться, и прежде всего из-за большого различия в возрасте. Поэтому приходилось ограничиваться редкими и случайными встречами на улице или довольствоваться тем, что можно было любоваться друг дружкой в часы моего пребывания у них в гостях.
       Мне хорошо запомнились эти эпизоды, почти во всех случаях одинаково развивающиеся: я сижу с её братом за компьютером, играем вместе в очередную игру; через определённое время заходит Ася, скромно присаживается поодаль от нас и молча наблюдает за тем, чем мы занимаемся, не смея первая заговорить. Краем глаза я всегда замечал её нежный и наполненный любовью взгляд. Но что я мог сделать? Только лишь подмигивал и улыбался в ответ, стараясь при этом маскировать свои действия от окружающих.
       Не знаю, может ещё и долго продолжались бы такие наши, если можно их так назвать, встречи, но судьба распорядилась иначе, очевидно, решив испытать нас.
       Однажды ноябрьским вечером я встретил Асю в компании подружек неподалёку от её дома. Она подошла ко мне, и мы решили немного пообщаться, скрывшись от посторонних глаз за ближайший поворот. И так увлеклись разговором, что не заметили, как уже совсем стемнело, а все её подруги к этому времени давно разошлись по домам.
       И тут – словно гром в ясном небе – мы услышали зов бабушки с матерью, вышедшие на её поиски, видимо переживая, не случилось ли что. Сердце у обоих сжалось от плохого предчувствия. Сойдясь на том, что она скажет, что провожала одну из свои подружек, мы поскорее разошлись.
       Всё бы, может, и прошло благополучно, если бы на утро одна из болтливых соседок не доложила о том, что видела как мы «мило щебетались» накануне вечером. После этого у них дома был жуткий скандал. Вот только некоторые громкие фразы, которые этому бедному дитя довелось услышать: «Я тебе никогда не позволю с ним встречаться. Ты знаешь, сколько ему лет? Ты даже не догадываешься, что ему, может, от тебя надо. Да в твоём возрасте от таких парней по глупости детей рожают…» И так далее в том же духе.
       Как было обидно до слёз, что обо мне могли такое подумать. И в то же время я понимал, что никогда не смогу изменить сложившиеся на протяжении последних десятилетий у её, как, в общем, и у всех, родителей стереотипы о том, что будто бы извелись в наше время настоящие джентльмены, то бишь нормальные парни, как, впрочем, и доказать то, что между тринадцатилетней девчонкой и двадцатидвухлетним парнем могут вспыхнуть яркие светлые чувства, основанные на взаимной любви, а не на какой-нибудь животной похоти. 
       Так и закрылась моя дорога в её дом. Отныне она была под домашним арестом. Нам всё же иногда удавалось встречаться, но после этого случая Асю словно подменили. Огонёк, до этого так ярко светившийся в её глазах, стал тусклым и мрачным. Она узнала горькую правду об окружающей нас реальности и, как мне даже показалось, стала опасаться меня.
       Вскоре изменился и круг её друзей, а в доселе невинном и нежном голосе появились грубость и высокомерие. С каждой новой встречей я всё больше замечал, что она перестаёт быть похожей на мой идеал. Я старался, как мог приостановить этот необратимый процесс, пытался с ней поговорить об этом, но наши встречи стали настолько редки, что я был не в состоянии что-либо контролировать, а на все мои замечания она отвечала лишь язвительной усмешкой, не придавая им особого значения.
       И вот, наконец, произошло то, что должно было закономерно рано или поздно случиться.
       В тот памятный день, 7 марта 2000 года, после занятий в школе, где училась Ася, должно было пройти выступление, посвящённое международному женскому дню. Я знал об этом, а так как мы с ней давно не виделись, то решил непременно сюда заглянуть.
       Пришёл я немного с опозданием, когда основное представление уже завершилось, и были объявлены танцы – некое подобие взрослой дискотеки. Вызвав её через одного своего знакомого, стал дожидаться на школьной площадке.
       Попробую вкратце передать наш последующий разговор.
       - Привет, солнце моё!
       - Привет. А зачем ты меня позвал?
       - Как зачем? Хотел тебя увидеть. А ты разве куда-то спешишь?
       - Ну да – хотела немного потанцевать.
       - Так что, получается, для тебя танцы важнее меня? Ведь мы и так редко встречаемся.
       - А разве мы встречаемся? – Раз в месяц. Я не хочу так больше. У нас ничего не получается. Мне хотелось бы нормальной, как у всех, а не такой запретной любви.
       - Ну, потерпи ещё год – полтора, ты повзрослеешь, и мы сможем, открыто встречаться.
       - Я не хочу ждать: пройдёт моя молодость, а я так и не успею вкусить всей прелести любви. Да и если продолжать с тобой встречаться, то, как я понимаю, после того, как я окончу школу, ты собираешься сразу на мне жениться. Мне такая перспектива не нравится. Ты хочешь сковать меня брачными узами, не дав вволю нагуляться моей душе – пожить ещё кое-какое время свободной жизнью. Я считаю, что будет лучше, если мы расстанемся.
       - Ты это всё серьёзно?
       - Да,  - не задумываясь, ответила она, словно уже многократно прокручивала в голове такой сценарий нашего разговора.
       - Но… ладно, будь по-твоему, - с вздохом ответил я.
       Хотя мне и была ясна причина, по которой всё это произошло, но после таких неожиданных и резких слов все мои мысли перемешались, а боль на сердце с каждой секундой становилась всё более невыносимой. И уже что-либо объяснить ей я бы не смог.
       На этом всё и закончилось. Она ушла обратно, а я продолжал стоять как вкопанный, всё ещё не веря тому, что произошло.
       Так как Ася была моей не первой и не последней любовью, я смог довольно таки быстро оправиться от пережитого потрясения и влиться в прежнее русло своего однообразного течения жизни. А после того, как спустя всего лишь неделю, я узнал, что она встречается с другим, решил и вовсе позабыть о ней.
       Можно сказать, всё пришлось начинать с нуля: за время наших встреч с Асей мне невольно приходилось отказывать в своём внимании остальным девушкам, которые даже порой тоже были весьма близки к моему идеалу. За три летних месяца у меня было несколько мимолётных романов, но все они заканчивались тем, что я находил в каждой девушке какой-либо недостаток.
       В конце концов, мне это всё так осточертело – все эти вечные скитания, бесконечные интриги, что я решил сделать перерыв. Весь сентябрь я провёл дома, в одиночестве, думая ночами напролёт, кто же для меня та самая, единственная. Взвесив все за и против, я пришёл к выводу, что ею могла быть только Ася.
       Несмотря на то, что после нашей разлуки прошло уже более полугода, чувства к ней остались прежними, и я верил, что всё ещё можно вернуть. Да только давняя обида не давала мне первому сделать шаг к нашему сближению.
       При случайных встречах с ней на улице я часто замечал её печальный взгляд, полный сожаления о том, что произошло. Но её гордость также всячески препятствовала всем неприхотливым попыткам заговорить со мной.
       Вся эта недосказанность между нами терзала меня всё больше с каждым днём. Но вот, однажды, я всё же решился рассказать ей обо всём, что накопилось на сердце. Зная, что поговорить с ней в спокойной обстановке вряд ли удастся, не придумал ничего лучшего как написать ей объяснительную записку, кстати, черновой вариант которой сохранился и был бережно вклеен мною в дневник.
       Всё было готово. Оставалось только передать ей эту записку. Был будний день. Я дождался пока она выйдет из своего дома по направлению к школе. Подойдя к ней и вручив заклеенный конверт со словами «это тебе», поспешно удалился с её глаз.
       На следующее утро я уже с волнением и трепетом ожидал нашей встречи, так как не знал, как повлияют на неё мои слова. Вскоре за углом появилась она. Заметив издали меня, тотчас двинулась в моём направлении.
       Как только она подошла ко мне, я тут же по взгляду безошибочно узнал в ней свою прежнюю Асю. Несколько секунд мы молча пристально смотрели друг на друга, точно как тогда, первый раз, на концерте, а затем она проговорила:    
       - Я всё поняла. Извини меня. Я никого и никогда не буду любить так, как люблю тебя…
       Через три года мы поженились».

       Дабы не обижать читателя, не буду скрывать текст той самой записки, сохранившейся у меня. Вот она.
      
       «Привет, дорогая Ася. Скоро будет семь месяцев, как мы с тобой не разговариваем. Всё это время я тщетно скитался в поисках девушки лучшей тебя. Ты навсегда останешься для меня живым воплощением моей мечты, олицетворением придуманного мною образа идеальной девушки.
       Да, может во время наших последних встреч в тебе произошли кое-какие перемены, но всё ещё можно исправить. Если бы у меня была тогда возможность почаще находиться с тобою рядом, ничего бы этого не случилось. Прости меня за то, что не смог сберечь нашу любовь.
       Себя ни в чём не вини. Ты, наверное, и сама не понимала почему, может ещё и продолжая любить меня, отказалась от встреч со мной. И дело тут не в том, что мы не могли часто видеться друг с другом, на чём ты так акцентировала особое внимание при нашем расставании (а ведь я тогда избегал наших встреч только ради тебя, боясь опорочить твоё имя разнообразными слухами и всевозможными сплетнями о свиданиях с взрослым парнем, которые, несомненно, не понравились бы твоим родителям). Вспомни, за что ты меня полюбила. Я был тем  принцем, о котором ты мечтала, нежным и чувственным романтиком, которого ты готова была боготворить. Я нисколько не изменился с тех пор. Начиная с двадцати лет, я могу лишь наблюдать, как изменяюсь не я, а всё и все вокруг.
       Поэтому твои чувства ко мне стали угасать не потому, что я не уделял тебе должного внимания, а по той простой причине, что изменилась ты сама. Из мира сказок, где я был тем самым принцем, единственным и самым лучшим, ты окуналась с головой в окружающую реальность – грязную и пошлую обыденность, где царят хаос, ложь и предательство, где нет места для любви. Постепенно изменились твои идеалы, и я под них уже не подходил.
       Возродить наши отношения возможно. Только для этого тебе необходимо вновь стать той доброй, ласковой и чистой души девчонкой, какой ты была раньше, и какую я в тебе когда-то полюбил. По твоим глазам я заметил, что перевоплощение полностью не произошло. В тебе ещё тлеется тот огонёк, зажженный с детства тобой самой – твоей верой в чудеса и настоящую любовь.
       Пусть нам даже и не суждено быть вместе, но я хочу, чтобы ты знала, что я по-прежнему люблю тебя, и что ты в моей памяти навсегда останешься самой прекрасной, самой желанной и необыкновенной красоты девчонкой, самой сокровенной мечтой».

 

 


   

   

      









                Глава 9.
                Парижанка.

       Мною вот уже была рассмотрена большая часть дневника, посвящённой любовным историям, а я до сих пор не сказал ни слова о том, чем занимался в повседневной жизни. Постараюсь исправить эту ошибку.
      Окончив университет и женившись, передо мной тут же встала дилемма: попробовать себя в преподавательской профессии (мне предложили неплохо оплачиваемую работу в одной школе) или продолжать вести начатый отцом бизнес (к этому времени он уже владел двумя магазинами одежды в нашем городе). Поначалу мне даже удавалось совместить эти две, казалось бы, разные сферы, но спустя год я раз и навсегда забросил карьеру преподавателя. И не столь потому, что я не справлялся со всеми делами, или мне чем-то не понравилась данная специальность. Основная причина скрывалась в другом.
       Какое ужасное испытание я прошёл за год моего пребывания в качестве учителя. Каждый день мне приходилось невольно наблюдать вокруг себя огромное количество либо едва расцветающих, либо пышно цветущих прелестных девиц. Но смотреть на них, любоваться ими, любить их и не сметь сказать им об этом – это было выше моих сил.
       Так и определилась моя будущая работа. Я быстро разобрался в делах отца, которые были мною настолько налажены и автоматизированы, что в скором времени уже не требовали особого моего вмешательства. У меня появилось много свободного времени, большую часть которого мне в основном приходилось проводить в кругу семьи. Но к тридцати пяти годам мне настолько опостылело это рутинное существование, что я начал всё чаще и чаще путешествовать по разным странам, бесполезно убегая от окружающего меня однообразия.
       Если перечитать в дневнике всё, что касалось этого периода жизни, то можно заметить, что преобладающая часть его посвящена осмыслению своей жизни. К тому времени я уже, казалось, до конца осознал цель своего бытия, понимал и мог объяснить каждое явление и действие на сей земле, только не знал, зачем я продолжаю жить, не привнося в этот мир ни добра, ни зла, словно малозаметная и безобидная тень от человека.
       Можно было, конечно, поспорить тогда самому с собой, так как я, пусть и не кардинально, но всё же изредка менял чужую жизнь к лучшему, помогал становиться на истинный путь не одному человеку. Примером тому может послужить моя заграничная поездка во Францию в 2019 году, которая настолько меня впечатлила, что я даже тогда, по приезду домой, отразил свои воспоминания о ней в дневнике.

                10 июня 2019 года.
       «Сегодня я прибыл из своего недельного турне по Франции. В общем, ничего особенного, что взбудоражило бы моё воображение или сильно удивило бы меня, я не увидел. Может, я и не писал бы этих строк, если бы не полюбил в очередной раз одну молодую особу, так заполонившую собой все мои мысли последних двух дней, что я решил непременно рассказать на страницах своего дневника об этом удивительном знакомстве.
       Исходя из составленного мною графика, на шестой день поездки я должен был попасть в Париж и провести два последующих дня у своего давнего друга, с которым был знаком ещё с раннего детства. Александр (так его зовут) во многом похож на меня. Мы всегда были очень дружны и оба хорошо знали пристрастия каждого. Но за год до моей свадьбы судьба разлучила нас. Некий его двоюродный дядя, проживающий в Париже, предложил ему неплохую работу под своим покровительством. Саша, естественно, не отказался. С тех пор мы только изредка переписывались. А год назад он приезжал к нам в город навестить старых друзей. Тогда же я пообещал ему, что, как только будет возможность, обязательно приеду погостить.
       В тридцать лет Саша женился на какой-то популярной французской актрисе, но спустя три с половиной года по неизвестной мне причине они развелись. Так с тех пор он и живёт один в большой трёхкомнатной квартире в самом центре города.
       Не смотря ни на что, он радушно встретил меня, приготовив к моему приезду несколько изысканных французских блюд. Где-то с два часа мы наперебой рассказывали друг другу о последних событиях в жизни каждого из нас. Затем он предложил мне осмотреть достопримечательности своего города. Я, разумеется, был не против.
       К вечеру, по нашему возвращению домой, ему кто-то позвонил, с кем он очень долго и нервно беседовал. По изменившемуся выражению лица я понял, что у него появились какие-то проблемы.
       Дальнейшее развитие событий попробую построить в форме диалога для более полного видения происходящей картины.
       - Что-то стряслось? – спросил я после того, как он окончил разговор.
       - Да, кое-какие неполадки на работе. Без меня, по всей видимости, там не смогут обойтись. И приехать просят сейчас.
       - Если тебе надо, ты езжай, я всё понимаю.
       - Но мне так неудобно перед тобой. Один раз в десять лет видимся, а тут такое дело.
       - Ничего страшного. Я ещё завтра весь день буду у тебя. Ещё успею надоесть!
       - Ну, шутник!
       - Не переживай, всё будет нормально! А сколько времени займёт твоя работа?
       - Думаю, немало, но надеюсь, завтра к обеду уже всё улажу.
        Наспех собравшись, и при этом постоянно извиняясь за сложившиеся обстоятельства, Саша перед уходом спросил:
       - Может тебе что-то надо? Ты не стесняйся, спрашивай.
       - Да нет, спасибо, у меня всё есть.
       - Я же не знаю, а вдруг ты развлечься хочешь с какой-нибудь девицей?! - с улыбкой добавил он.
       - Ну, если только ты найдёшь здесь пятнадцатилетнюю красавицу – француженку, которая была бы в моём вкусе!.. – сказал я с иронией, думая, что мой товарищ шутит.
       - А - а! Всё за маленькими девчатами бегаешь! Помню, помню! Я устрою тебе подарок, жди сегодня гостя! – сказал он напоследок и, подмигнув, вышел из квартиры.
       Я не воспринял всерьёз его слова, и уже было собирался лечь спать, как где-то в начале одиннадцатого кто-то постучал в дверь. Сердцебиение заметно участилось, по телу пробежала дрожь, словно перед выходом на сцену.
       - Кто там? То есть, Qui est l;? – спросил я, уже догадываясь, кто это мог быть.
       - Вы вызывали меня, я пришла, – послышался нежный, ещё немного детский голосок за дверью, произнесенный на моё удивление на чистом русском языке с едва заметным акцентом.
       Я застыл в раздумьях над тем, что мне делать. Но моя рука, будто повинуемая чужой волей, сама потянулась к замку. Приоткрыв дверь, я увидел за ней очаровательную блондинку 14-15 лет с голубыми выразительными глазами. Ресницы и губы были неумело накрашены и придавали ей немного комичный вид.
       - Ну, проходи, раз пришла – сказал я уже твёрдым голосом, так как при виде её моё волнение почему-то сразу прошло. – Чувствуй себя как дома.
       Выглянув на лестничную площадку и никого там не обнаружив, со спокойной душой зашёл обратно. Я уже знал, как с ней поступлю.
       - Как тебя зовут? – поинтересовался я, чтобы хоть как-то завязать разговор.
       - Элизабет, - скромно ответила она, при этом с удивлением разглядывая богатые апартаменты квартиры.
       - А откуда ты так хорошо владеешь русским языком?
       -Папа научил. Он родом из России.
       - Теперь понятно. Ты присаживайся, а я сейчас попробую что-нибудь приготовить нам съестное.
       - Нет, спасибо. Не надо беспокоиться, я не голодна.
       - Может, тогда хотя бы чаю?
       - От чая бы не отказалась.
       Через пять минут мы сидели за столом в гостиной и попивали чай, молча глядя друг на друга.
       - И давно ты этим занимаешься? – вдруг вырвалось из меня.
       - Чем? – покраснев, переспросила она, прекрасно понимая, что я имел в виду.
       - Тем, зачем ты пришла сюда.
       - Это второй раз, - склонив голову, ответила она.
       - А первый когда был? – не унимался я.
       - Три дня назад. Но тогда мой клиент так напился, что незаметно для себя заснул. А наутро, толком ничего не вспомнив, просто отпустил меня.
       - Значит, можно сказать, я у тебя первый.
       - Получается, что так.
       - А как же твои родители? Они знают, чем ты занимаешься?
       - Отец погиб три года назад в автокатастрофе. А мама ни о чём не догадывается. Она привыкла, что я часто ночую у своей подружки, которая, кстати, и рассказала мне об этой профессии.
       - Но что именно тебя подтолкнуло на такой шаг?
       - Папа был основным кормильцем в нашей семье. А маминой зарплаты сейчас с трудом хватает разве лишь только на пропитание, не говоря уже про оплату жилья. Мне больно смотреть как она, выбиваясь из последних сил, бесполезно старается что-то изменить. Вот я и решила немного подзаработать.
       - Извини за мою дотошность, я только хотел немного узнать о тебе, а видимо задел больную для тебя тему.
       - Ничего. Я уже смирилась с таким положением вещей.
       - Неужели нельзя было подыскать какую-либо другую работу?
       - В четырнадцать лет?! Думаю, что нет. Конечно, я не хотела бы посвящать этому свою жизнь, но сложившиеся обстоятельства вынуждают меня. Ещё три года назад я и подумать об этом не могла, беззаботно живя в своих красивых мечтах. И думала, что так будет всегда. А теперь, с каждым днём…- тут она прервала свою речь, и я увидел, как по её щеке скатилась слезинка, за которую я был готов в ту минуту проклясть весь этот несправедливый мир.
       «Бедная девчонка», - подумал я.
       - Расскажи мне лучше о том, как ты проводишь свободное время, - прервал я накаляющуюся обстановку, - о чём думаешь, чем живёшь, что любишь, а что нет – меня интересует буквально всё.
       И тут, как будто она только этого и дожидалась, из её уст полилось необыкновенно яркое и животрепещущее описание своей, насыщенной всевозможными красочными событиями, жизни. Я же, чтобы поддерживать наш разговор, тоже немного рассказывал о себе, но в основном говорила она. Вскоре Элизабет настолько увлеклась беседой со мной, что, казалось, совсем забыла, где и с кем сейчас находится. «Говори, говори, моё дитя, - грезил я, - я никогда не устану слушать тебя, и наблюдать при этом за бесконечными жестами и плавными взмахами твоих рук, за посекундно изменяющейся детской живой мимикой твоего лица, за твоими прелестными бездонными глазами, манящей улыбкой…»
       В какой-то момент она вдруг замолчала (видимо, сообразив, что слишком о многом откровенничает с незнакомым ей человеком) – и тут же прекратилась эта бессмертная и неповторимая симфония, которой я с умилением наслаждался. Я взглянул на часы и, увидев, что уже далеко за полночь, сказал:
       - Ладно, на сегодня хватит, уже довольно таки поздно. Пойди смой с себя эту косметику. Пора ложиться спать. Я буду ждать тебя в спальне.
       Не успел я ещё приготовить постель, как вошла она – чистый, свежий, ещё никем не тронутый цветок. Распущенные волосы, робкий, нежный взгляд её глаз, лёгкое убранство, бывшее на ней – всё это при свете ночной лампады придавало ей чарующий неотразимый вид. А хорошо различимые очертания почти сформировавшегося тела соблазнительно наделяли её, я бы даже сказал, дьявольским романтизмом.
       - Так как кровать в этом доме одна, будем спать вместе, - сделал заключение я.
       Она недоуменно посмотрела на меня, словно хотела сказать: «А как же иначе? Для чего же я пришла тогда?»
       - Ну вот, наконец-то всё готово. – с этими словами я прилёг на кровать. – Ложись и ты.
       - Но, может мне сперва раздеться? – всё ещё не понимая, что я от неё хочу, спросила Элизабет.
       - А тебе разве не стыдно передо мной?
       - Немного, - смущённо ответила она.
       - Ну, тогда не стоит. Мы будем просто спать и ничего более.
       - Как просто спать? Но я же пришла сюда…
       - Я знаю, зачем ты пришла, - перебил её я, - но, во-первых, это не я тебя вызывал, а мой друг, который хотел, наверное, сделать мне приятный сюрприз, а во-вторых, ничего этого не будет.
       - А как же деньги? Мне сказали, что дадут их только в том случае, если всё пройдёт нормально.
       - Не волнуйся, никто ни о чём не узнает. Я тебе обещаю.
       Всё ещё сомневаясь в искренности моих слов, она прилегла рядом со мной. Я полностью потушил свет. Минут десять мы пролежали в полной тишине. И я бы, наверно, отдал пол жизни, чтобы узнать, о чём она думала в эти минуты.
       - А вы женаты? – прервала она наше молчание.
       - Да, и у меня двое прекрасных детей. Я никогда и ни с кем не изменял своей жене и не собираюсь этого делать.
       Некоторое время она обдумывала мой ответ.
       - Вы были так добры и учтивы со мной, что я даже с удовольствием провела бы эту ночь с вами как подобает в этом случае, но вы почему-то не хотите. Вы не такой как все, и вы мне очень понравились.
       - Я тебе понравился!? – засмеялся я. – И только поэтому ты хочешь отдаться мне? Знай же, голубка, за то короткое время, какое мы знакомы с тобой, я успел тебя даже полюбить. Но я никогда не посмел бы ради своей похоти осквернить твой девственно чистый и светлый мирок, в котором ты ещё живёшь, растоптать в пух и прах все твои надежды на доброе начало и божественную справедливость.
       - Мне кажется, я что-то не понимаю.
       - А тебе и не надо этого ещё понимать. Ты читала когда-нибудь сказки? – немного подумав, спросил я.
       - Да, конечно! – с усмешкой ответила она. – А кто же их не читал?!
       - А знакома ли ты с творчеством Графини де Сегюр? – невозмутимо продолжал я.
       - Да, в детстве она была моей любимой писательницей.
       - Это прекрасно! Волшебные у неё сказки, не правда ли? Я вырос на сказках. Я живу в сказочном миру. И мечтаю только о том, чтобы когда-нибудь все стали хотя бы немного похожими на меня. Как бы, на твой взгляд, поступил бы сказочный принц, оказавшись сейчас на моём месте?
       - Не знаю. Думаю, что также.
       - Ну вот, пусть это и будет для тебя ответом на моё, как тебе кажется, странное поведение. А теперь спи спокойно. Всё у тебя будет хорошо. Доверься мне.
       Через двадцать минут она уже крепко спала, прильнув ко мне всем своим телом. Я же боялся пошевелиться, чтобы случайно не потревожить её сон. За всю ночь я так и не сомкнул глаз, при этом испытывая только от присутствия рядом этого полюбившегося мне невинного ребёнка такое неистовое блаженство, которое не сравнится со всеми земными усладами вместе взятыми. Я чувствовал, как сквозь сон вся её внутренняя духовная энергия пыталась отблагодарить меня за подаренные мной спокойствие и веру – веру и надежду на что-то хорошее, непоколебимое, вечное.
       К семи часам Элизабет проснулась. Открыв глаза, она ещё где-то минуту, по-видимому, вспоминала подробности прошлой ночи.
       - Доброе утро, таинственный незнакомец! - наконец проговорила она ещё немного сонным, но таким мелодичным и мягким голосом, наполненным любовью к жизни, какой не мог не заставить вздрогнуть всё моё тело, готовое тут же полностью раствориться в потоках сердечной теплоты и благоухания, исходящие из этого божества.
       Несколько минут она ещё продолжала смотреть на меня ласковым сияющим взором, который, кажется, навсегда запомнился мне.
       - Ты должна мне кое-что пообещать, - начал я.
       - Для вас что угодно!
       - Я дам тебе денег, много денег. И буду присылать тебе их каждый месяц до тех пор, пока ты будешь нуждаться в них. А своего друга попрошу, чтобы он нашёл для твоей матери хорошую работу, которая обеспечивала бы вас всем необходимым. Только ты должна поклясться мне, что никогда слышишь никогда, впредь не будешь заниматься такой, столь порочной и пагубной для человека, профессией, и что первый мужчина в твоей жизни будет любимый тобою человек.
       Элизабет удивлённо смотрела на меня, до конца не понимая, почему я так переживаю за неё и причину такой моей щедрости. Но, в конце концов, уже окончательно доверившись мне, она всё же дала слово не делать того, о чём я её просил. 
       Через час я уже сажал её такси. Она неохотно расставалась со мной. Я помахал ей на прощание рукой, и только было собрался возвращаться обратно, как вдруг открылась дверца машины, и она со всей прытью бросилась в мои объятья. Обвив своими тоненькими ручонками мою шею, эта, совсем ещё юная, но страстная парижанка подарила мне незабываемый горячий французский поцелуй.
       Даже и ожидая подсознательно от неё такого действия, я не мог не смутиться, так как вокруг было немало прохожих. Но в этот момент Элизабет это мало волновало, только после этого она смогла спокойно уехать со счастливой улыбкой на лице.
       К полудню приехал Александр.
       - Ну, как дела? – поинтересовался я.
       - Уже всё нормально. Только ужасно хочется вздремнуть, хотя бы часок другой. Ах, да! – вдруг просветлел он. – А хорошо ли ты провёл без меня время?! Как тебе понравилась девушка, которую я специально выбрал для тебя?!
       - Отлично!! Большое тебе спасибо, это была самая незабываемая ночь за последние десять лет.
       - Приятно это слышать! Я очень рад, что угодил своему другу.
       - Кстати, Саша, у меня есть к тебе одна просьба…
       - Да, я слушаю.
       - Я настолько проникся сочувствием к той девчонке, с которой имел честь сегодня ночью познакомиться, что хотел бы ей помочь. Ты бы не мог подыскать для её матери подходящую работу, которая с излишком обеспечивала бы их семью. Вот её адрес и телефон. Просто пойми меня правильно: я не хотел бы, чтобы эта малышка, таким образом, испортила себе жизнь.
       - Старый добрый романтик! Узнаю тебя! Я как раз подумывал завести себе домработницу, чтобы хоть кто-нибудь следил в квартире за порядком. Я возьму её на первое время, а там уже постараюсь найти для неё что-нибудь получше. Раз ты меня об этом так просишь, то будь спокоен за их судьбу.
       - Спасибо. Ты настоящий друг.
       На этом закончилась эта необыкновенная история. Я остался весьма доволен собой, только смутное чувство того, что я не в силах изменить подобным образом весь мир, отныне никогда не покинет меня».

       Прошло уже много лет, а мне с тех пор удалось увидеться с ней всего один раз (вскоре мои странствия по планете постепенно сошли на нет). Это произошло спустя два года на свадьбе Александра с её матерью. Оказалось, что они идеально подходили друг другу. Элизабет вся сияла от счастья. Я добился того, чего хотел.
       Мы и поныне изредка переписываемся и перезваниваемся с ней. И обязательно, хотя бы раз в год, от неё приходит длинное письмо, где она подробно описывает события, произошедшие с ней за последнее время, и которое обычно заканчивается одной и той же фразой: «Я всегда буду Вам благодарна. Вечно Вас любящая Элизабет».
      
 



               
 
 



       
 
 
 







      
      

               

               

                Глава 10.
                Светлое будущее, оказавшееся в прошлом.

       Элизабет стала последней вспышкой, описанной мною в дневнике. Конечно, были и другие, но далее, с каждым годом, я всё меньше обращал на них внимание. Отныне меня начало беспокоить только то, что смерть может прервать мою жизнь прежде, чем я успею дать ответ на последний не разъяснённый мною до конца вопрос: какая она, настоящая любовь.
       Все вспышки вместе взятые отвечали лишь наполовину этого вопроса, однако я всегда верил в то, что возможен и другой вариант развития любви, при которой она была бы вечной, но никак не мог хотя бы его себе вообразить. Мне иногда казалось, что люблю я «неправильно, не так как все», оттого, вероятно, и не понимаю всю глубинную суть этого чувства. Но тут же сам опровергал эти неверные доводы, потому как небезосновательно считал, что та любовь, какой любил я – это самое её естественное проявление и воплощение в том миру, в котором мы живём. Ведь я чувствовал, что влюблялся не столь во внешность девушки (пусть я и писал и упоминал об их красоте), и она никогда после не становилась для меня объектом сексуального вожделения, а влюблялся я в саму духовную сущность человека. Вот именно она в моих глазах и придавала очарование моим пассиям. И для того, чтобы почувствовать и испытать все прелести любви, мне часто достаточно было только взгляда влюблённой в меня девушки, только её присутствие, только золотое её (на астральном уровне) свечение – извержение чистой, высокой, божественной любви, улавливаемое мною также чутко, как и свет хрусталиками глаза. И предполагаю, что чувства к девушкам проходили чаще всего в тот момент, когда их внутренняя красота опошлялась  прозой жизни, когда, выражаясь своими же словами, "из мира сказок" они окунались "с головой в окружающую реальность..., где нет места для любви".
       Таким образом я постоянно и безрезультатно скитался в своих размышлениях. Интуиция подсказывала мне, что ответ кроется в том волшебном сне – наиболее яркой из вспышек, но как только представлял себе, что было бы, если бы я встретил наяву Анджелику, сию минуту же рушился оплот моей последней надежды на разрешение данного вопроса. Так как я понимал, что при таком раскладе событий любовь и к ней прошла бы со временем. Не смотря ни на что, я чувствовал, что любил её больше всех остальных, и в мыслях всегда был предан только ей.
       Мне уже шестьдесят семь лет, но, что интересно, почти все говорят, что мне не дашь и пятидесяти. Единственное только мои мысли, кажется, давно опередили мой естественный возраст. В последние годы я стал всё чаще замыкаться в себе, уходить от окружающей меня реальности в созданный мною параллельный мирок, который был устроен таким образом, что каждый, попавший в него, почувствовал бы себя самым счастливым человеком на свете.
       Так бы я и продолжал жить в нём, может даже и не заметив своего перехода из мира людей в мир душ, если бы четыре месяца тому назад мне вновь не приснилась она, моя Анджелика.
       Картина сна разворачивалась на том самом месте, где мы впервые встретились. Снилось мне в точности то, что видел этим днём: будто я, старый и неуклюжий старик (каковым я себя считаю), уже наверно в тысячный раз пришёл без какой-либо особой надежды в свой любимый, почти не изменившийся и никем не тронутый за столько лет, уединённый уголок.
       Вдруг мне показалось, что кто-то назвал меня по имени. Я замер в волнении. Сердце меня не обманывало: это был голос Анджелики. Оглянувшись по сторонам, я никого не увидел, но тут она снова обратилась ко мне:
       - Здравствуй! Я тебя ждала.
       - Но где же ты, почему я тебя не вижу? – спросил я, не понимая, откуда доносится её голос.
       - Чтобы увидеть меня, ты должен стать таким, каким был прежде.
       - Но как мне это сделать?
       - Ты должен стать таким, каким был прежде, - только вновь повторила она.
       Я хотел было уточнить, что именно она имела в виду, но в этот момент почувствовал, что уже просыпаюсь. Мой вопрос так и остался без ответа.
       Это событие несколько потрясло меня, так как до этого я всегда считал, что сон, увиденный в детстве, это был всего лишь обыкновенный сон, у которого не может быть продолжения.
       С того дня не проходило и минуты, чтобы я не раздумывал над её словами, пытаясь понять их истинное значение. «Как я могу снова стать семнадцатилетним парнем? И для чего?» - негодовал я.
       Разгадка пришла неожиданно. Как-то, роясь в своих старых вещах, я наткнулся на одну, немного пожелтевшую со временем, фотографию. Это был снимок впервые полюбившейся мне девушки (её скромный подарок на память), запрятанный и забытый со временем среди школьных тетрадей. На нём, среди деревьев и кустов в каком-то лесу, одиноко стояла ничем особо не привлекательная девчонка десяти или одиннадцати лет. Я был немало удивлён тому, почему сейчас её изображение не вызвало у меня ровным счётом никаких эмоций или даже намёка на былые чувства. А ведь когда-то я смотрел и не мог наглядеться на эту фотографию.
       Перечитав в дневнике всё, что касалось наших встреч, я окунулся в воспоминания, желая понять, за что же тогда её полюбил. Моя память уносила меня в далёкое прошлое: к первому признанию в любви; к робким и застенчивым свиданиям в школьной раздевалке, с вечной опаской быть застигнутым врасплох; к моим томительным взглядам, обращёнными к ней при наших минутных встречах на перемене… В какой-то момент всё это настолько заполнило и охватило меня, что мысленно перенесясь в тот миг, когда впервые её увидел, я вновь испытал как сквозь меня прошла энергия той самой первой вспышки.
       И после этого, взглянув на снимок, я заметил насколько он тут же преобразился. Она уже не одиноко стояла посреди густых развесистых деревьев, а горделиво красовалась на их фоне.
       Меня осенило: не я, а мой внутренний мир должен стать таким, каким он был в семнадцатилетнем возрасте. Все мои мысли, переживания, мечты, всё, чем я жил в тот период – всё это и должно было стать во мне прежним.
       Я немедленно принялся за работу над собой. Попытки сразу же вернуться мысленно к тем дням не увенчались успехом, так как стоило мне только очнуться от своих воспоминаний, как снова мир обыденности целиком поглощал меня, где я опять становился шестидесяти семилетним старцем. Но я упорно шёл к намеченной цели.
       Попробовал поменять метод и решил постепенно, а не большими временными скачками, возвращать себя обратно в свою молодость. В этом мне прекрасно помог мой дневник, который я начал читать в обратной последовательности. При помощи такого необычного приёма с каждым днём я подсознательно становился на три-четыре года моложе. Подробно останавливаясь даже на малозначительных событиях в моей жизни, я мог прослеживать, как и что изменялось во мне со временем.
       Вскоре я дошёл до заветной даты. К этому дню я был настолько далёк от того, что происходило вокруг меня, а мысли и взгляды на мир так близки к тем, которые были ещё в подростковом возрасте, что иногда даже, забываясь, услышав лай дворовой собаки, я вскакивал как в детстве со своего дивана и, не замечая боли в ногах, подбегал к окну, думая, что это за мной зашли ребята, чтобы вместе погонять мяч.
       Мои старания были не напрасны. 22 апреля, полтора месяца тому назад, спустя почти пятьдесят лет, я смог снова воочию увидеть мою ненаглядную Анджелику, любовь всей моей жизни.
























                Глава 11.
                Последняя глава моей жизни.

       Что удивительно, начало сна было схоже с увиденным мною в детстве.
       Август месяц. Я, ещё совсем юный парнишка, иду по хорошо знакомой мне дороге, которая прекрасно знал куда меня приведёт. Пройдя несколько шагов, я остановился. Смутное предчувствие посетило меня. «Когда-то это всё я уже видел», - показалось мне. И тут я догадался, где нахожусь. Ни минуты не медля, опережая события, я бросился бежать к предполагаемому месту встречи.
       Даже не знаю, чего я больше боялся: преждевременно проснуться или того, что Анджелики может там не оказаться. В любом случае, волнения были напрасны… Ничего не изменилось. Она также стояла посреди моста, любуясь своим отражением в речке, а вокруг, внимая ей, пестрела и цвела первозданная красота. И от неё по-прежнему исходило необъяснимое сияние.
       - Вот мы и встретились, - сказала она, увидев меня.
       Я же, изнеможённый от быстрого бега, лишь упал перед ней на колени и, глядя прямо в её бескрайние глаза, сказал:
       - Я люблю тебя больше всех на свете. Ты самое драгоценное, что у меня есть. Я понял, что не могу без тебя жить, и не хочу более никогда с тобой расставаться.
       - Встань, мой милый! Я знаю об этом и тоже очень сильно тебя люблю.
       Я приподнялся, и мы обнялись. Со слезами на глазах я крепко и долго прижимал её к своей груди, всё ещё не веря, что она рядом.
       - Но почему же так долго мне пришлось ждать этого момента? – не выпуская её из своих объятий, спросил я.
       - Только в разлуке познаётся настоящая любовь. А здесь нет времени, каждый миг тут бесконечен. Ты достойно прошёл это испытание, я горжусь тобой. Но твоя миссия на Земле ещё не окончена. Ты должен рассказать всем о нас, поведать людям то, о чём они, может, и сами догадываются, но никак не хотят признать это.
       - Но каким образом мне это сделать? И кто меня будет слушать? – с неуверенностью в себе спросил я.
       - А ты подумай. У тебя всё получиться.
       Тут я заметил, что свет начал блекнуть в моих глазах.
       - Нам пора прощаться, - продолжала она, - ты сейчас проснешься. Я обещаю тебе – в самое ближайшее время ты увидишь меня вновь, и мы никогда уже впредь не расстанемся.
       Я успел напоследок только поцеловать её ароматные сочные губки, едва коснувшись которых, она растворилась вместе с остатками этого, настолько реального, как мне даже показалось, происходящего наяву сновидения.
       Теперь, думаю, читателю становится ясна основная причина написания данного произведения. Да, может я никогда и не обладал особым литературным даром, но после долгих раздумий я пришёл к выводу, что это был единственный способ рассказать человечеству о том, что мне было предначертано сделать судьбой. О том, что любовь существует, и что она заключается в мгновении. Она не проходит бесследно, а навсегда остаётся в нашем сердце. Только истинно и глубоко поверив этому, каждый сможет когда-нибудь обрести её. И тогда это бессмертное чувство раскроется перед Вами во всем своём великолепии.
      
       Очень, очень скоро мы будем вместе. Я верю в это. Всегда молодые и любящие друг друга. Ни это ли вечная любовь?
        Я не боюсь умирать. Я счастлив.