Капитан Климов ехал домой...
* * * * * * *
...Он устало сел на скрипнувший стул и потёр переносицу. Поезд покачивался, стуча на перекатах колёсами, окружающее пространство медленно растворялось в душном, прокуренном воздухе штабного вагона. Капитан протянул над столом ладони растопырив пальцы — руки слегка дрожали.
« Надо позвать дежурного, - подумал он, бросив взгляд на забрызганный кровью пол. - Пусть приберёт здесь...»
- Дежурный! - крикнул капитан, на мгновение осёкся, но тут же сердито одёрнул себя: «В самом деле — только что орал на весь вагон, можно подумать что кто-то ещё спит... » - Климов хмуро сдвинул брови на мужественном лице. Усилием воли отогнал неловкость за, только что закончившуюся экзекуцию — в конце-концов ничего постыдного он не сделал, наказав негодяев. - Дежурный!
В вагон, торопливо вошёл дежурный — сержант Нестеренко, прикрывая за собой дверь.
- Товарищ капитан! Рядо..то есть...сержант Нестеренко по Вашему...
- Вот что, Нестеренко, - оборвал его доклад Климов и указал на пол, - надо бы тут убрать .
- Есть убрать! - во взгляде сержанта сквозило такое безграничное уважение, что он, уже не по-военному, добавил:
- Не извольте беспокоиться — всё будет в лучшем виде! - и скрылся за дверью.
Капитан усмехнулся последней фразе — через пару секунд дверь открылась, на пороге снова появился Нестеренко с ведром воды и щёткой.
- Как закончишь — позови. Я буду в тамбуре...
- Есть! - Нестеренко смешно вскинул руку со щёткой к виску.
В другой раз капитан бы сделал ему замечание — нечего службу в цирк превращать! - но в глазах Нестеренко не было ни тени намёка на юродство: он попросту забыл, что держит в руке щётку. Климов, пройдя по узкому, шаткому вагонному коридору, вышел в тамбур.
Здесь стук колёс был громким, неприятно заныл висок — контузия напоминала о себе эхом далёкого разрыва. Капитан подошёл к двери вагона, ведущей наружу, рывком распахнул её — в лицо ударил холодный воздух. Забилось дыхание — Климов закашлялся, отступил внутрь вагона и согнулся пополам от приступа удушья.
Что-то лязгнуло об стену поверх его головы — он тотчас же обернулся , мельком заметив воткнувшуюся в тамбурную перегородку сапёрную лопатку. Сработала реакция: Климов блокировал руки напавшего на него незнакомого рослого солдата, одновременно пнув противника ногой в пах, ударил головой в хрустнувшую переносицу и закончил комбинацию мощным хуком слева. Нападавший беззвучно повалился на пол.
Климов замер, напряжённо глядя в сторону соседнего вагона: нападавший мог прийти только оттуда. Тихо...
« Это-то и плохо...» - подумал капитан. Затем решительно перевернул лежавшего — нет, этого солдата он раньше не видел. Вывернул все карманы, в поисках хоть каких-нибудь документов — ничего.
« Странно... Или это — не солдат вовсе? » - капитан ещё раз посмотрел на лежавшего — солдат как солдат, в возрасте, но не шибко старый, на груди — медаль за отвагу. Шум за спиной заставил капитана подняться и, выхватив пистолет из кобуры, прижаться к стене.
- Товарищ капитан! - в тамбур, пятясь, вошёл Нестеренко с ведром и тряпкой. - Разрешите... доложить... - растерянно закончил он, глядя на лежавшего на полу.
- Нестеренко, - капитан внимательно посмотрел на сержанта. - Это ваш солдат?
Нестеренко непонимающе посмотрел на лежавшего, затем перевёл взгляд на сапёрную лопатку, по-прежнему торчавшую в стене. Наконец, осмыслив заданный вопрос, он тревожно посмотрел на нападавшего.
- Нет, товарищ капитан, - уверенно ответил он. - Это не наш... Хотя... - он наклонился, внимательно разглядывая медаль. - Ах ты ж гнида! - с силой пнул он ногой лежащего — тот застонал. - Товарищ капитан, это ж гимнастёрка Ершова! А эта тварь её на себя напялила! А ну, снимай!
Громко застучал поезд на очередном перекате — Климов увидел, как дверь ведущая в соседний вагон вздулась, прошитая насквозь автоматной очередью. Сержант Нестеренко, бросив ведро и тряпку, едва успел отпрянуть к тамбурной перегородке, а Климов уже стрелял сквозь дверь — с той стороны тотчас захлебнулся автомат.
Капитан посмотрел на сержанта — тот, жадно ловя воздух ртом, испуганно себя ощупывал. Вроде цел. Глухо застонал лежавший на полу — автоматная очередь прошила ему обе ноги и теперь кровь бойко заливала пол.
- Помогииите...- еле слышно прошептал он. Скрипнув зубами Климов знаком приказал Нестеренко перевязать его. Тот непонимающе посмотрел: "Перевязать? Врага??"
- Это приказ.. - капитан, открыв нагрудный карман, бросил сержанту свой индивидуальный перевязочный пакет. Нестеренко пришлось подчиниться. Затем, туго перетянув брючным ремнём ноги раненого, он подхватил того под плечи и, кряхтя от напряжения, втащил в штабной вагон.
Капитан остался один, некоторое время прислушивался, а затем последовал за ними.
* * * * * * * *
- Пииить... пииить... - глухой стон разбудил провалившегося в полудрёму Нестеренко. Он протёр глаза, уставившись на раненого — тот лежал на столе и, по всей вероятности, уже пришёл в себя, глядя воспалёнными глазами в потолок вагона. Нестеренко подошёл — раненый обрадованно повторил:
- Браточек... мне... мне попить бы...
- Какой я тебе «браточек» гнида?? - с убийственной вежливостью переспросил у него Нестеренко. - Ты, мразь, радуйся, что товарищ капитан, приказал тебя перевязать, а то сейчас бы ты не со мной, а с господом Богом, разговаривал! Товарищ капитан, он в себя пришёл!
Раненый тревожно обернулся и, увидев подходящего капитана, сжался.
- Фамилия, Имя, Отчество? Звание? Номер военного билета? - спросил капитан.
- Хрен тебе, особист проклятый! Я всё равно уже не жилец, но и ты, мразь штабная, ни хрена от меня не добьёшься!! - голос раненого был полон ненависти. - Ты думаешь, что можно вот так, запросто, прийти — и убить человека?? Невиновного?! Будь ты проклят, ублюдок!! За Ершова! АААА!! - несмотря на жуткую боль в простреленных ногах, раненый стремительно приподнялся и с силой ударил капитана в лицо, но промахнулся и с грохотом скатился со стола. Глухо взвыв от боли и бессилия, он замер на полу — рыдания сотрясали его.
- Что с Ершовым? - спросил Климов.
- Выбросился он ... - сквозь рыдания глухо ответил раненый. - Из поезда... Митьки... друга моего... сын Васька...
- Давно?
- Да как отсюда вышел... в аккурат через пять минут... - уже спокойней ответил раненый. - Только гимнастёрку мне оставил... на память... и медаль.
- Как звать-то вас? - что-то обдумывая, спросил капитан.
- Свиридов... Пал Игнатьич... - справившись с рыданиями, угрюмо ответил тот.
- Пал Игнатьич? Добре... Так вот, Пал Игнатьич: Ваш Ершов и ещё несколько других человек — среди которых есть и офицеры — были взяты при совершении преступления... Они насиловали женщин из арестантского вагона. Хотя Ершов не насиловал - я это точно знаю... Поэтому ему и выпала "честь" — наказать виновных. Своими руками. Заодно и характер выработать... Уходя, - капитан внимательно посмотрел в глаза Павлу Игнатьевичу, — я ему строго-настрого приказал: оставаться в живых несмотря ни на что! И перестать быть тряпкой, а стать наконец солдатом своей Родины. Это мои слова. Думаю что и вы сказали бы ему тоже самое...
- Так... выходит это он... того... малодушие проявил? - Пал Игнатьич хмуро сдвинул брови.
- Выходит — так... И мне правда — жаль... - капитан отошёл от стола, пройдя взад-вперёд по комнате. - И мне необходимо выяснить: кто стоит за всем этим беспределом в эшелоне??? Кто в нас стрелял??
- Боров это... - выждав минуту, угрюмо бросил Пал Игнатьич, глядя в потолок. Лампа под потолком раскачивалась в такт вагону.
- Кто-кто? - капитан остановился посреди комнаты, затем подошёл к Свиридову и, знаком попросив Нестеренко помочь, поднял раненного на стол.
В ту же секунду что-то громыхнуло и дверь, ведущая в вагон, разлетелась в щепки. Капитан круто развернулся и, не целясь, выстрелил из пистолета в дымящийся проём, следом из автомата открыл огонь сержант.
Что-то покатилось, глухо стуча по дощатому полу вагона — Нестеренко с ужасом увидел гранату в метре от себя. Он растерянно встретился взглядом с Пал Игнатьичем — тот, как-то по-отечески, ему вдруг улыбнулся и, перевалившись через край стола, накрыл собой гранату.
- НЕЕЕЕЕТ! - сержант в ужасе отвернулся к стене, зажав ладонями уши. Глухой взрыв, рывок вагона — и вот уже сквозь выбитые стёкла в помещение ворвался холодный воздух.
Климов вёл прицельный огонь — нападавшие один за другим валились на пол, кто-то отползал, жалобно скуля. Бросив взгляд на сержанта, понял, что у того истерика — значит рассчитывать придётся только на себя.
Сменив обойму, капитан осторожно стал продвигаться по вагону, внимательно прислушиваясь — хотя вокруг и было шумно, он, тем не менее, ориентировался на свой «внутренний слух» - особое чутьё охотника, из-за которого его когда-то и взяли в разведчики.
«Спасибо деду и прадеду — такой подарок сделали!» - не раз говорил он. Правда, годы войны и контузия, наложили на его способность свои отпечатки, но сейчас — как и всегда в минуты близкой опасности — все его чувства обострялись и он чувствовал себя «прежним охотником».
Рукоятка именного ТТ удобно лежала в его ладони — пистолет был словно продолжением его руки и капитан, передвигаясь по вагону, молча приказывал своим противникам замереть — и те беспрекословно повиновались.
Климов уже достиг прохода в тамбур, заваленного телами нападавших, как вдруг вторая граната, лязгнув о чью-то винтовку, упала у его ног. Одновременно с этим грохнула дверь тамбура, кто-то, по ту сторону заорал: «Шухер! Ща рванёт!»
Климов, не сводя глаз с изрешечённой пулями двери, хладнокровно поднял гранату и выбросил её в разбитое окно — снаружи грохнул взрыв.
- АААААААААААА!! - ворвался в уши неистовый крик сержанта Нестеренко. - Суки!
Неожиданно мощно оттолкнув капитана к стене, Нестеренко опрометью бросился в тамбур, рванул на себя дверь, ведущую в соседний вагон, и исчез из виду.
Запоздалый крик капитана «СТОЙ!» он уже не услышал.
- Нестеренко-Нестеренко... - сокрушённо прошептал капитан, качая головой — звук перестрелки в вагоне быстро затих, была слышна какая-то возня... «Эх!» - капитан скрипнул зубами и, подхватив с пола чей-то ППШ, быстро двинулся вперёд.
В соседнем вагоне было тихо — на полу, в беспорядке, лежали тела, но Нестеренко среди них не было. Капитан остановился, прислушался, вдруг знакомый голос в конце вагона заорал: « Ублюдки, вашу мать!», вслед за этим грюкнула тамбурная дверь. Климов бросился вперёд.
Вот и следующий вагон с солдатами, дальше — только арестованные женщины, сосланные на этап...
* * * * * * *
Нестеренко, тяжело дыша, внимательно вглядывался в полумрак последнего вагона. Судя по всему никого из его друзей не осталось в живых — ни Саньки, ни Жорика-Шустрика, ни Рябого Митьки, ни Юрки Коваленко — никого. Хотя... может они отошли к арестованным? Хорошо бы... А эта гнида Боров... Нестеренко хотел бы его своими руками задушить: из-за этой мрази люди перестали себя вести по-людски.
Шорох в конце вагона... Нестеренко осторожно прицелился и тут же юркнул за угол — дощатая перегородка вспучилась под плотным огнём противника: с десяток человек ( среди них и Боров) заняли оборону в конце коридора. Осторожно приоткрылась тамбурная дверь — Нестеренко едва не выпалил в капитана.
Обменялись взглядами — Нестеренко показал два раза по пять пальцев и указал по направлению выстрелов. Капитан понимающе кивнул, затем задумчиво посмотрел на крышу вагона и вышел в тамбур. Нестеренко всё понял без слов, приготовившись прикрывать своего командира.
- Вася! Нестеренко! Это ты там такой смелый?? - чей-то знакомый, но очень хриплый голос, донёсся с той стороны вагона.
- Да! - неожиданный разговор был очень на руку — можно было потянуть время и отвлечь внимание противника. - А ты кто??
- Митя я...Рябой... - закашлялся говоривший. Нестеренко поднял осколочек стекла, пытаясь хоть что-то разглядеть в отражении. В тусклом свете, чудом уцелевшей лампочки, Нестеренко увидел ползущего по проходу солдата с белым платочком в руке.
- Ты не стреляй только!! Пожалуйста... - как-то растерянно попросил он. Нестеренко узнал Митяя. Лицо того было разбито в кровь, он медленно полз, сжав зубы от боли.
- Митька, конечно я не буду стрелять! А ты чего, просто поговорить хочешь? - начал Нестеренко, но в эту секунду на крыше вагона раздались выстрелы — видимо бандитам пришла в голову та же мысль, что и капитану. Нестеренко увидел, как в конце вагона появился чей-то силуэт с автоматом — сержант не раздумывая открыл прицельный огонь.
Голова противника дёрнулась, тут же исчезнув за перегородкой, Митька, изо всех сил заработал локтями, едва успев доползти до Нестеренко.
Первой фразой Митьки было:
- Васька, оружие ещё есть??
- Там — два вагона оружия, - Нестеренко указал на пройденные вагоны.
- Тогда жди! Я — мигом! - и Митька, хлопнув тамбурной дверью, скрылся.
Перестрелка на крыше вагона усиливалась — Нестеренко понял, что капитану нужна помощь, а перед глазами всё стоял Пал Игнатьич... Сержант жалел, что не смог сказать ему: « Простите меня за грубость! ».
От этого перехватывало дыхание, ярость обжигающей волной нахлынула на него — и Нестеренко, поднявшись во весь рост, двинулся по проходу.
Противники, словно мишени в тире, появлялись и исчезали с поля зрения, падая под его точным огнём. Пули, пискляво взвизгивая рикошетом, проносились мимо — а сержант всё шёл и шёл вперёд.
Наконец сухо щёлкнул боёк автомата... Нестеренко встретился взглядом с Боровом — здоровенным, под два метра роста, мужиком. «Пахан», как его называли на блатной манер приближённые, стоял с поднятыми руками, испуганно глядя перед собой, но услышав сухой щелчок бойка, злорадно ухмыльнулся. Затем ловко достал из-за голенища немецкий штык-нож и двинулся навстречу Нестеренко.
- Вася! Ложись!! - грюкнув дверью, в вагон пробрался Митяй и, вскинув автомат, прицелился в Борова. Но Нестеренко ему мешал — Митька боялся, что рука дрогнет и он застрелит своего друга. - Васька!! - в отчаянии снова закричал он. Затем, вскинув ствол вверх, дал очередь, думая что друг просто не слышит его слабый голос...
А у Нестеренко перед глазами — мама, рядом с их горящей хатой, плачущие сестрёнки, убитая корова Зорька, которую фашисты грузят в кузов своей машины... И Пал Игнатьич с Васькой Ершовым... Погибшие из-за такого вот Борова.
Нестеренко решительно шагнул вперёд — Боров с размаху ударил его в грудь ножом и тут же отскочил назад, но Нестеренко, словно не замечая раны бросился вперёд. Боров снова ударил, и снова, и снова, только в глазах его было уже не злорадство — в них был дикий, неуёмный, животный страх — страх за свою шкуру.
А Нестеренко, словно русский былинный богатырь, которому всё нипочём, вцепился мёртвой хваткой Борову в горло, прижав его к стене — тот вдруг как-то сразу обмяк, поплыл, мелко затрясся — и затих, пустив под себя лужу... А гвардии сержант Нестеренко вдруг поднялся, устало посмотрел по сторонам и увидел Пал Игнатьича, одобрительно кивающего ему — дескать, «Молодец! Настоящий Защитник своей Родины!».
Увидел он и многих других — тех, с которыми говорил, с которыми воевал, многих Героев своей Родины — достойных высоких наград и награждённых...
... посмертно.
* * * * * * *
- Батальон, равняйсь! Смирно! Равнение на середину! За проявленный героизм в борьбе с вражескими элементами, а также за оправданное высокое звание Солдата Советской Красной Армии, медалью «За Отвагу» награждается капитан Климов Сергей Константинович, сержант Нестеренко Василий Сергеевич(посмертно), рядовой Хворостовский Павел Игнатьевич(посмертно), рядовые: Рябов Дмитрий Сергеевич, Коваленко Юрий Павлович(посмертно), Шустров Георгий Иванович(посмертно), Александров Александр Степанович, Ершов Василий Дмитриевич(посмертно)...
* * * * * * *