(Путешествие по реке Камчатке)
Когда-то давным-давно я уже описал это незабываемое путешествие по реке Камчатке, но мое повествование, к сожалению, потерялось, а излагать те же самые события спустя многие годы – дело не простое, ибо многое было напрочь забыто. Но даже то немногое, что еще помнится, заслуживает того, чтобы рассказать о нем любителям «Дикой» России, которая не менее очаровательна и загадочна, как и «Дикий» Запад.
= = =
Дело было в 1971 году. Нам с Соней повезло: мы со студенческим отрядом отправились на заработки на Камчатку (занимались там строительством новой школы). Это были годы зарождения частнопредпринимательской деятельности в условиях «развитого социализма».
Нам предстояло за два месяца построить новое здание средней школы в поселке Ключи, расположенного у подножия вулкана Ключевская сопка, на берегу холодной и полноводной реки Камчатки, в восьмидесяти километров от устья.
Мою Соню, научного сотрудника в Институте Африки АН СССР, изучавшей таинственную Республику Чад, взяли в отряд в качестве одного из двух поваров. Их работа была фантастической трудности: надо было вставать в четыре утра и к семи часам на дровяной печке приготовить еду на сорок человек, каждый из которых ел за троих, ибо интенсивность труда, как и предполагаемые заработки, была на порядок выше обычной. Ну а я, как и большинство, был чернорабочим – бери больше, кидай дальше…
Работали по двенадцать часов в сутки. Первый, однодневный, выходной мы получили лишь через месяц работы; второй, двухдневный, – в августе, но это был особый выходной: командир отряда устроил для желающих поездку на катере до поселка Усть-Камчатск.
И вот ранним субботним утром все желающие (одиннадцать ребят плюс Соня) взошли на борт речного катера, команда которого состояла из трех человек: капитана, лоцмана и матроса. С собой взяли легкий перекус типа бутербродов, а еще… целый ящик питьевого спирта. При этом из двенадцати путешественников пятеро – я, Соня, Вовка Шевелев, Фазиль и парень по прозвищу Папа были непьющими. Двадцать бутылок 86-градусного спирта были эквивалентны более чем сорока бутылкам водки; в итоге на каждого из семи студентов и трех человек команды приходилось более чем по четыре бутылки водки!
Следует сказать, что Ключи – это специфическое место на Земле: здесь если человек начинает пить, то пьет непременно до отключки – состояния «навеселе» здесь почему-то не бывает. Поэтому два раза в месяц – в дни аванса и зарплаты – почти все население поселка становится «раком», ползая, как лучи от Солнца, лишь в одном направлении: от магазина к домам…
Наши же парни получили спирт от завхоза – по случая выходного. Поэтому, как только вышли в форватер, в «ляминивые» кружки было «нОлито» и первый тост был провозглашен за удачную поездку. За удачу – это потому, что, помимо чисто развлекательного момента, каждый преследовал еще и чисто прагматическую цель: купить в усть-камчатском магазине по ящику спирта, поскольку в Ключах его не продавали.
Километра через три капитан приблизил катер к правому берегу, чтобы показать впечатляющее чудо: со дна реки бил прозрачнейший ключ диаметром не менее пяти метров! А затем, после выхода на середину реки, произошла массовая отключка сознания у всех дорвавшихся до вожделенного зелья, и… обязанность по управлению катером перешла в трезвые руки нашей пятерки!...
Конечно, речной катер – это не морской корабль, но для нас, плававших лишь на надувнушках да байдарках, катер был как воздушный шар, и каждый из пятерых (даже Соня) науправлялся им вволю!..
Часа через четыре мы вошли в горный цирк с явственно заметным микроклиматом: температура воздуха здесь была градусов на десять выше, чем вне цирка. Заросшие лесом теплые прибрежные болота источали запах субтропиков. Впереди слева показались два больших деревянных строения. К этому времени капитан несколько протрезвел, и нам удалось его разбудить. Шатаясь, он вышел из кубрика, встал за штурвал и причалил катер к простенькой пристани.
Деревянные строения оказались коптильнями красной рыбы. За тяжелым каменноберезовым лесом никакие жилые строения не просматривались. Плодородное дно цирка, окруженного со всех сторон пятисотметровыми сопками, защищающими от холодных ветров, настойчиво приглашало к отшельничеству. Леса изобиловали грибами, жимолостью и красной смородиной.
Слегка размявшись, мы продолжили свой путь на восток.
Выйдя на простор, спиртовая братия вновь ушла в запой, а непьющая пятерка, уже набившая руку на управлении судном, опять заступила на вахту.
Часы шли за часами. Мы старались придерживаться середины ставшей уже весьма широкой реки. Начинало смеркаться, но ни малейших признаков человеческого обитания мы не видели. Было немного беспокойно: ведь мы чувствовали свою ответственность и за катер, и за десяток в стельку пьяных товарищей и моряков.
Берега и слева, и справа удалились почти до горизонта. Вдруг двигатель катера стал работать заметно глуше. Растормошив капитана, мы объяснили ему обстановку. Проснулись и лоцман с матросом. Их опыт моментально установил диагноз: катер налетел на рыбацкие сети! Обсуждение решения мы не слышали, но зато увидели, как решаются подобные проблемы: раздевшись до трусов и обвязавшись веревкой, матрос с ножом в руках нырнул в четырехградусную воду, где в течение нескольких минут обрезал рыбацкие капроновые сети с винта. Вынырнул он, только закончив свою работу!
Минут через десять невесть откуда появился рыболовный катер. Рыбаки тоже были, как будто, виноваты, так как перегородили форватер. Деталей переговоров мы не слышали, а дело закончилось тем, что рыбаки дали нам два ведра горбуши, из которой лоцман с матросом тут же наварили на всех крепчайшей ухи. Царский ужин запивался еще более царственным спиртом, после чего две трети населения катера опять ушли в отключку…
Стемнело. Низкие берега еле угадывались. Впереди, по курсу, небо сливалось с горизонтом. Моя военная карта (секретная) осталась дома. Район Усть-Камчатска я до отъезда из Москвы детально не изучал, но мне представлялось, что Усть-Камчатск лежит на восточном берегу Нерпичьего озера, узкая южная часть которого сливалась с левым берегом Камчатки. И потому мы держали курс на северо-восток-восток – в открытое пространство, как мне казалось, этого самого озера.
Прошло часа два, и по моему расчету уже должны были бы появиться огни поселка. Но их не было! Неужели мы незаметно для себя вышли в открытый океан?! Мы стали внимательнее относиться к управлению судном и где-то через час поняли, что не движемся НИКУДА! И нам ничего не оставалось, как доложить об обстановке в дрызг пьяному капитану.
И вот из черноты кубрика появляется растопыренная фигура, цепко перебирающая руками поручни. Капитан ухватился за пустующий штурвал и, глядя в черную пустоту востока, невозмутимо произнес незабываемые слова, ставшие потом для нас на всю жизнь утешительным лозунгом в любой безвыходной ситуации: «Плывем, ребята, плывем!!!»
«Плыли» мы так минут пятнадцать, пока от свежего ветра капитан не пришел в себя окончательно и не понял, что мы действительно-таки сели на мель, причем в центре бескрайнего водного простора. Возбуждение передалось всем пассажирам катера, и от шума на палубу поднялись боцман с матросом. «Тройкой» было решено по рации вызвать из Усть-Камчатского порта спасательный катер. Через час нас взяли на буксир, и к пяти утра мы оказались в крошечном вокзале порта.
Кое-как скоротав раннее утро, мы двинулись к магазину. Если не изменяет память, поллитровая бутылка спирта стоила пять-сорок, вдвое дороже водки. Это по деньгам. А по рыночному курсу гораздо больше: у рыбаков водка ценилась как «бронза», а спирт – как «золото». На водку продавец красной икры не «клюет», а за спирт он весь к твоим услугам!
Пока ребята отоваривались спиртом, я увидел в магазине среди товаров, висевших на стене, нечто такое, от чего у меня челюсть отвисла: рыбацкие плащи из прорезиненной ткани; плащи-то обыкновенные, вот только год их изготовления, указанный на самом плаще, был… 1937-й! Видно, нашили тогда плащей с расчетом, чтобы их хватило до скончания века! Жаль только, что они были тяжеловаты, а то в качестве сувенира в Москву привезли бы…
Купив, помимо спирта, еще и мятных пряников – единственное, что можно было положить в рот без кулинарной обработки, – мы поспешили к причалу и в десять часов тронулись в обратный путь – домой, в Ключи.
На спирт (не помню, в каком количестве) мы с Соней купили пятнадцать килограммов красной икры. Однако возникла проблема с ее упаковкой. Трехлитровые банки имелись в изобилии, а вот крышек для них не было! Крышки и в Москве-то были дефицитом, а уж о провинции и говорить нечего. И тут кто-то из ребят (кажется, не наш ли друг-изобретатель Шевелев) сделал изобретение почище велосипеда: использовать в качестве крышек противозачаточные женские колпачки какого-то там запредельного размера – ну точь-в-точь в размер железных крышек для консервирования. Ключевская аптека была ими затоварена, поскольку по своим размерам подходили они разве что слонихам!
Когда мы купили колпачки и рассказали ребятам об их прямом назначении и шевелевской придумке, то хохот-грохот не смолкал в стройотряде дня три. Узнав о новом способе использования колпачков, работники аптеки стали продавать их из-под полы, втридорога…
С тех пор прошло сорок лет – таких же, как и те два дня, на реке Камчатке. Интересная штука – жизнь…
==============
Единственная фотография из того двухдневного путешествия по реке Камчатке. На фото: парень по прозвищу Папа и моя Соня, Шевелев фотографировал, я стоял за штурвалом, Фазиль любовался дикой природой, остальные лежали там, где приложились к кружке...