- Хватит трепаться, - сказал Илья, валясь на диван. – Реально, кто из нас когда-нибудь дрался?
Гена и Семка одновременно повернули головы к Илье, потом также одновременно повернули головы к телевизору. Они сидели на полу у Ильи в комнате, которую все в доме Ильи все еще называли «детская», хотя Илье было уже двадцать лет.
- Ну, пацаны! – не выдержал Илья. – Серьезно! Мы уже десять лет занимаемся каратэ у всех по третьему дану, приемы там всякие знаем, удары, перемещения, настраиваться научились на бой… А зачем?
Семка, как всегда промолчал, а Гена сказал:
- Ну?
- Ладно, слушайте! – прокричал Илья. – Ну, это вообще…
Гена встал, выдернул из стопки книг на подоконнике какую-то толстенную книжку и стал читать:
- Чжуан Цзы повествует о человеке, который упорно трудясь, за три года изучил колдовское искусство убивать драконов, но за всю оставшуюся жизнь не имел ни одного случая его применить…
- А я думал, ты книжку про самураев начнешь читать, - засмеялся Гена. – Кстати, Семка недавно как раз таки и дрался.
- Как это? Когда? – удивился Илья. – И вы мне, подонки, ничего не рассказали, давай Сем, колись…
- Да, чё рассказывать? – протянул Семка.
- Семка! – рявкнул Илья. – Я тебе сейчас глаз выпью. Не тяни, давай!
- Стою я, в общем, у ларька с Генкой, хотел что-то купить, но передумал, точно помню, было у меня в руках пятьдесят рублей в руках, пятью десятками, ну передумал и положил деньги обратно в карман. Тут мужик какой-то рядом бегает, суетится, что-то у продавщицы спрашивает. Чувствую, мужик сзади меня внизу по штанине провел, я оглянулся, но ничего не сказал, потом я полез зачем-то в карман, вытаскиваю деньги, а там – только сорок рублей. Ну, я понял, что выронил десятку, а мужик их сзади поднял и штанину задел, что-то обидно мне стало… Я говорю мужику: «Ты ничего мне вернуть не хочешь?» Он мне отвечает, пошел, мол, ты на фиг, я, что-то разозлился и как дал ему по башке. Мужик рухнул, а я подумал: «Ладно, сука, сатисфакшн». Вот и все.
- Нет, ты понял… - не выдержал Гена. – Я стою спокойно, Сема о чем-то беседует с мужиком, потом вдруг ка-ак приварит мужику хайто справа, мужик тихонечко так и лег вдоль дороги.
- Ах! Да! Ты дальше расскажи, Сем! – вдруг покатился со смеху Гена.
- Чё рассказывать? А, точно… короче, прихожу я домой, снимаю штаны, и вдруг нахожу в заднем кармане ту десятку…
Илья повалился на диван, хохоча:
- Ну ты…даешь…
Потом сидели все и молчали. По телевизору показывали бессмысленную и бесконечную череду серий о настоящей любви.
- Илья-то прав, - вдруг сказал как-то мрачно Семен. – Хрен-ли нам все это нужно?
- А пошли на улицу, помахаемся с кем-нибудь! – предложил Илья.
- Не, - сказал Гена. – Давай, знаешь как. Один идет, и к каким-нибудь наглым прикопается. Начнет махаться, если не будет справляться, двое других – вмешаются.
- Точно! – вскочил с дивана Илья. – Я первый!
Семка промолчал, но тут же пошел в прихожую одеваться.
Они договорились, что Илья выдвинется вперед метров на пятьдесят, в критический момент, если понадобится, Гена и Сема вмешаются в бой. Условный знак «На помощь!» - поднятая вверх рука.
Приехав в мрачноватый спальный район Горки, они пошли по осенним улицам как охотники за добычей. Илья заметно нервничал, домашний ребенок, он всегда поступал правильно – не обижал младших и слабых, слушался старших. Наконец он увидел трех парней, одетых просто. Они присели на корточки посреди тротуара и разговаривали, рядом с одним стояла бутылка пива «Бочкарев», настроены были они спокойно. Илья метров за десять до этих парней резко кивнул, его друзья поняли – сейчас начнется, потому что такое непроизвольное движение Илья всегда делал на соревнованиях перед боем. Илья прошел рядом с парнями и смахнул ногой бутылку пива – двое парней вскочили:
- Блин! Ты смотри под ноги! – крикнул один, хотя и без особого нажима.
- Нечего всякую хрень под ноги совать…- агрессивно ответил Илья.
- Ты че как разговариваешь? – уже напирая сказал один из парней, слева.
И тут же справа последовал удар Илье в скулу. Илья упал. Гена и Сема поняли – Илья ошибся, он дал ударить себя первым. Они быстро сократили дистанцию метров до тридцати, но выжидали, так как парни дали Илье подняться. Это была уже их ошибка. Потому что дальше было просто и быстро. Илья тут же вышел в сторону так, чтобы все парни выстроились в одну линию друг за другом и не могли напасть на него одновременно. Илья ударил в колено переднего, а когда тот подломился как деревце и начал падать, Илья толкнул его на одного из парней, тот беспомощно выставил ладони вперед и тут же получил удар в голову, сломавший ему челюсть. Илья не спеша, двинулся к третьему, тот в растерянности застыл, по движениям Илья было видно, что он зол на себя за ошибку и еле контролирует себя от ярости. После короткой серии ударов руками, третий рухнул как-то странно вперед. Илья развернулся к парню с подбитым коленом, он сидел на земле, положив руки на колени, не собираясь защищаться и стараясь не смотреть в сторону Ильи. Илья шел к нему в явном раздумье, он еще не решил, что делать, вдруг он нанес сидящему мощный прямой удар ногой маэ-гэри в голову, парень упал на спину, неестественно подняв руки и ударившись с отвратительным стуком головой об асфальт. Гена поморщился – это была непонятная ему пока, ненужная жестокость. Илья затем перескочил через упавшего и побежал, подхваченный волной силы. Гена и Семка, как и договаривались, бросились в разные стороны, чтобы встретиться в кафе на Кольце.
Они сидели в кафе и молча пили апельсиновый сок, они вдруг начали понимать своих сверстников, которые воевали. Они почувствовали презрение к этим развязным, слабым людям вокруг, которые, напившись пива, вели себя так, как будто они были бессмертны.
Так в кафе на Кольце родился Бойцовский клуб. Друзья сидели долго, разбирая ошибки Ильи, разрабатывая стратегию и тактику уличного боя, устанавливая правила поведения. Правила Клуба они тут же набросали на салфетке. Эту салфетку сохранил Илья, он любил такие штуки.
Правила Бойцовского клуба.
1. Никакого оружия.
2. Никакого спиртного.
3. Никому ни слова.
4. Никакого садизма и издевательств над противником.
5. Никаких трофеев
Через два месяца они провели уже около тридцати боев. Иногда они не могли писать лекции от боли в руках или были не в состоянии сосредоточиться из-за гудящей головы, но они почти каждый вечер кружили по городу в поисках чужой ярости.
И опять собирались в кафе на Кольце.
- Заседание клуба объявляю открытым! – пошутил Гена.
- Все тебе шутки, ты почему добивание вчера не выполнил, того длинного… Не получил бы дрыном по спине… - начал Семен.
- Ладно тебе, нормально все прошло, - перебил его Илья. – Слушайте лучше, что я придумал.
Илья вытащил из кармана брюк вчетверо сложенный листок, развернул его, вытер салфеткой стол, положил на стол листок, на листе было написано что-то синей ручкой.
- Это явка с повинной? – рассмеялся Гена.
- Подожди, слушай. Я предлагаю сделать звания. Если, короче, кто-то из нас выигрывает бой против трех и более противников без помощи других, это круто, но если это он делает три раза, то получает звание «бык». Если пять выходов «соло» с победой, то он - «уличный боец». Девять побед – «эксперт». А двенадцать побед – «самурай».
- Круто! – сказал восхищенно Семка. – Только отсчет начинаем заново.
- А мы еще пацанов будем брать в Клуб? – спросил Гена.
- На хрена? – воскликнули в один голос Илья и Сема.
...
Через полгода все трое получили звание «самурай». Илья почувствовал интересную перемену в своих отношениях с людьми. Он не стал себя вести более агрессивно, даже наоборот, он стал избегать конфликтов, голос его практически не повышался, он никогда ни на кого не смотрел свирепо, однако люди смирели под его взглядом. Первое время он боялся, что сорвется и в раздражении ударит кого-нибудь в обычной жизни, но напротив он становился все мягче, уступчивей, пока он не понял, что это особый вид презрения к людям.
Вечером они безраздельно властвовали над городом, и так как все их бои имели случайный, бессистемный характер, то у них ни разу не было серьезных проблем с милицией. Агрессия же стала ощущаться в городе, в травмопункты и больницы поступали все новые люди. Город ощущал взрыв ярости, но ярости бесформенной, не имеющей цели. И в городе поселился дьявол, люди стали выплескивать свой страх в пугающей даже их самих злобе.
Город накрыла волна насилия. Агрессия вырывалась наружу бесцельной и бессмысленной жестокостью.
На требование вести себя потише ученик средней школы № 39 на глазах застывших от ужаса одноклассников избил указкой учителя.
Инспектор ДПС вдруг выхватил в раздражении пистолет и застрелил водителя за превышение скорости.
Мать троих детей, которые мешали ей спать, вывела их всех – старшему не исполнилось еще восьми лет – голыми на мороз, и их замерзшие трупики обнаружили только через двенадцать часов.
Почти ни одна поездка в скученном автобусе не происходила без внезапно вспыхнувшей массовой драки.
Произошла неожиданная резня на рынке, пострадали около пятидесяти человек, в последствии никто не мог назвать причин: то ли азербайджанцев бить начали, то ли азербайджанцы между собой что-то не поделили.
Произошло то, о чем давно забыли – еврейские погромы.
Власти были в растерянности, они чувствовали, что город скатывается в ужас и хаос, но не могли понять в чем же дело.
(…)
Илья сидел на ступеньках без мыслей и слов, уперев кулаки в подбородок. Когда к нему подошли несколько подростков и что-то спросили, он даже не сразу их заметил. Затем, как из сна вдруг возник перед ним тот самый малыш, он стал старше, вытянулся, но был все такой же белокурый и голубоглазый, однако он говорил теперь искривленным ртом:
- Ну то что, бля, в ушах говно? Встань-ка…
Илья смотрел на него с недоумением и думал: «Откуда в тебе столько злости?» Малыш ударил его по темени ладошкой и опять что-то говорил злобно, явно заводя себя. Подростки вокруг как шакалы выжидали и сужали круги вокруг Ильи. Илья же не мог выйти из задумчивости, даже когда его толкали ногой и шарили по карманам. У Ильи было ощущение, что все это он видит со стороны, что все вокруг ненастоящее и еще немного, и он выплывет из своего тела и воспарит над собой, над лестницей и подростками. Наконец малыш решился и ударил его сильно, разбив в кровь губы, Илья отер губы рукой и с удивлением рассматривал кровь на руке, это спокойствие вывело подростков из себя и они стали избивать не сопротивляющегося и даже не закрывающегося руками Илью. Кровь ударила в голову подросткам, они стали звереть. Тут Илья вдруг почувствовал, что он есть, ему больно! Он существует! Он прислушивался к боли и чувствовал: реальность возвращается. Нестерпимо болели переломанные пальцы, на которых прыгали озверевшие подростки, лицо его превратилось в кровавое месиво. Глаза он уже не мог открыть, но вдруг увидел все с высоты четырех метров: себя, скрючившегося и лежащего на ступеньках и подростков, топчущих его ногами.