Глава 172
На фото: наша дочь Маслова Елена у входа в главный корпус СПбГУ. (Поступила на истфак в 2003 году, окончила с красным дипломом в 2008).
*****
В Сочи наш поезд пришёл рано утром. Здесь мы оказались впервые. Все годы отдыхали только в Кабардинке и Геленджике, а теперь представилась возможность побывать и южнее. Быстро нашли сочинский автовокзал и от него на маршрутке поехали в сторону Дагомыса. Наш санаторий «Белые ночи» располагался в красивом ущелье между курортными посёлками Дагомыс и Лоо. Пока выезжали из города, дорога казалась вроде ничего, но вскоре «равнина» кончилась, и маршрутка лихо «понеслась» по крутым извивам предгорного серпантина. И таким «макаром» петляли 18 километров!
Номер мы получили на 9-м этаже с видом на море. Сам корпус — это 14-этажное современное здание. На приём к врачу жена прихватила коробочку хороших конфет, и вскоре нам назначили отличные процедуры: массаж, жемчужные ванны, душ Шарко, иглоукалывание, «соляную пещеру» и, само собой, купание в море, которое хорошо дополняло набор медицинских процедур.
Погода все дни стояла как по заказу — тихо, солнечно. Единственный раз, дня за три до окончания заезда, к вечеру налетели тучи, тревожно зашумели пирамидальные тополя, море заштормило, ночью стало так громыхать, что содрогался корпус, а потом и вовсе погас свет. Жуть! Еле уснули. Утром встали — тихо, солнечно, птички щебечут... Только море никак не могло успокоиться, и даже из корпуса санатория виднелась по-над побережьем серо-зелёная полоса от сбежавшей вниз грязной дождевой воды.
У природы — бархатный сезон, под лёгкий шум прибоя на берегу хотелось валяться весь день. Но постоянно отвлекали процедуры. Только разомлеешь, а тут надо то на Шарко, то в пещеру, то на иглы.
Изо всех процедур мне не понравилось иглоукалывание. В кабинете я раздевался до плавок, ложился на кушетку лицом вниз, и пожилая тётя-врач начинала всверливать в моё несчастное тело от шеи до пяток десятка полтора серебряных иголок. Из-под одной иглы даже кровь видел выступившую. После этого я начинал чувствовать себя ёжиком и лежал, не шевелясь, минут двадцать, стараясь думать о чём-нибудь приятном.
Ну, а поскольку эта процедура мне не понравилась, то после двух посещений я решил именно её исключить из моего режима, то есть не ходить на неё. По крайней мере, лучше в это время полежать на берегу моря с книжкой в руках. Дня через три жена мне как бы между прочим говорит:
— Бабка-целительница где-то тебя потеряла, ты почему не ходишь?
— Что-то не понравилось. Шкуру не хочется портить. Лежу, как ёжик...
— Вот дурачок, — тут же отреагировала моя суженая, и начала поучать, — ты знаешь, сколько одна такая процедура в платных кабинетах стоит? Да ещё и не попасть туда. А тут на блюдечке... Ну ты даёшь! Ёжик!
Немного помолчав и заметив мои колебания, добавила:
— Бесплатная процедура, поэтому и не ценишь.
Устыдился я, понял ошибку и — к врачихе. А у неё уже новый «ёжик» на моей кушетке возлёг. Посопела тётка, посопела и всё-таки нашла времечко для меня. Доколола. Досверлила. Когда теперь ещё такая халява подвернётся? Может, никогда.
С курорта мы возвратились 19 сентября. До конца отпуска оставалось немногим более месяца. Мы отдыхали, а Лёля ходила в школу, получая хорошие отметки.
Как-то Лёля рассказала новость, которая нас удивила — оказывается, известный российский певец Александр Маршал, песни которого нам нравились, родился и вырос в Тихорецке! Об этом позже мы спросили у наших родных, и мой двоюродный брат Саша подтвердил, что да, Маршал — тихоречанин, настоящая фамилия у него Миньков, и жил не в самом городе, а в военном городке, и что отец у Александра служил военным лётчиком, и что дядя Володя знал этого лётчика. Прямо детектив. Позже мы видели Маршала, дающего интервью по телевизору, и он всегда говорил про отца, что тот у него военный лётчик. Только город, где их семья жила, и где вырос он сам, Александр не называл. Наверно не хотел раскрывать своего провинциального происхождения.
8 октября мы выписали Лёлю из нашей тихорецкой квартиры, 20 октября пригласили всех родных на «отвал», а 21 октября под вечер Саша отвёз нас в Краснодарский аэропорт. Из багажа мы с собой везли 2 клетки — с крысёнком Мишкой и попугайчиками, и тяжёлые сумки с Лёлиными вещами. Кроме этих вещей мы везли коробку с живыми раками, их попросила нас привезти сноха Алла (ну очень любит их!)
Когда мы с вещами входили в здание вокзала, прямо на входе (чего раньше не бывало) увидели громоздкое устройство для просвечивания и пассажиров, и всего багажа. Мы уже были наслышаны про терроризм и тому подобное, поэтому все эти аэропортовские «штучки» воспринимали положительно. Нас просветили (и Мишку с клеткой тоже), и в одной из сумок заметили кухонный нож, который мы везли в Надым. Нас попросили его достать. Я и Люба пытались доказать, что нож кухонный, и что вещи мы сдаём в багаж, но нас и слушать не захотели, заставили достать. Сумку мы заранее приготовили для сдачи в багаж, поэтому пришлось разрывать скотч, которым я её обмотал. Нож мы купили в Тихорецке. Изделие заводское. Лезвие тонкое, из хорошего металла, ручка из ценного дерева. Сотрудница «таможни» долго вертела в руках нашу вещь — нож как нож, явно кухонный, не финка и не кинжал. Внимательно на нас посмотрела и... вернула, попросив хорошо упаковать.
Получилось так, что вес всех вещей у нас превысил 80 кг, и за 20 кг лишнего груза (на пассажира разрешён вес только 20 кг) нам предложили заплатить 1.600 рублей. Ого! Немного деньжат у нас имелось, но расставаться с ними мы не пожелали и сказали, что денег нет. Тогда одна из сотрудниц аэропорта записала нас и таких, как мы, в ведомость и заставила там расписаться, сказав, что деньги с нас удержат по месту работы. Когда мы прилетели в Надым, я долго потом ждал приглашения расплатиться, но так и не дождался. Странно... Всё-таки что-то там в краснодарском аэропорту таможенники химичили.
Я сейчас специально так подробно описал наш отъезд из отпуска, чтобы показать, сколько нервотрёпки приходилось испытывать в дороге. Каждый отпуск — это тяжёлое испытание. Последние годы мы с Любой не стали любить ни подготовку к отпуску, ни сам отпуск, ни перелёты на самолёте — всё на нервах, с невероятными психологическими и материальными нагрузками.
Глава 173
Теперь расскажу о Лёлиной школьной «передислокации». Но сначала о самих школах. У нас в Надыме их семь: № 1, № 2, № 3, № 4, № 5 (гимназия), № 6 и № 9. Все типовые, двухэтажные. Лёля с первого класса ходила в школу № 9. Так вот, теперь, после возвращения из Тихорецка, дочь сказала, что возвращаться в свою 9-ю школу она стыдится, так как летом забрала документы, распрощалась с одноклассниками и учителями и т. п. Возврат туда для нашей самолюбивой девочки практически исключался.
На примете имелась школа № 6, тоже не очень далеко от нас расположенная, на которую мы и нацелились. Я с Лёлей отправились подавать туда документы. Но оказалось, что просто так ребёнка в другую школу не брали, мы получили отказ — наш микрорайон № 10 был жёстко закреплён за школой № 9. Мы стали думать, как быть. Пришлось воспользоваться «связями».
В тресте Севергазстрой (здесь работала моя Люба) председателем профкома работала Валентина Петровна Колосова. Люба её знала давно, и была с ней в очень хороших отношениях (за профессионализм Любу на работе уважали и ценили). А у Колосовой подруга руководила городским отделом народного образования. Зашла Люба к Валентине Петровне и рассказала о проблеме... и когда на следующий день я и Лёля с документами пришли в школу № 6, там нас уже ждали чуть не у входа.
Завуч школы, Надежда Анатольевна, недоумевала, почему это успешная школьница, почти отличница, поступает не в свою родную школу, а в другую, тем более что класс выпускной? Несмотря на то, что версию перехода в эту школу мы логически обосновали, она, я это чувствовал, внутренне нам не верила. Даже спросила, не было ли в той школе конфликта с преподавателями? «Конечно же нет!» — ответила Лёля. По глазам вижу, не поверила завуч. Но это её проблемы. «Десантирование» в 11-й «д» класс прошло успешно.
«Адаптация» Лёли к новому классу и к учителям проходила нормально, если не считать некоторых нюансов. Класс по уровню подготовки оказался средненьким, ученики — неконфликтными. А вот некоторые учителя к Лёле с самого начала стали относиться предвзято. Лёлюшка наша — человек начитанный, эрудированный, видать, где-то поправила преподавателя, что-то подсказала. А, может, слух в педколлективе прошёл, что «блатная» девочка появилась (по протекции устроилась в школу). Как-то пришла дочь и, едва не плача, пожаловалась, что и уроки все учит, и отвечает полностью, а ставят максимум четвёрки. Особенно по биологии. Учительница там Елена Борисовна Нашиваленко, которая при хорошем ответе вообще один раз трояк поставила. Потом как-то Лёля приходит и рассказывает, что учительница по истории темы на уроке раскрывает слабо, порой, даст задание по учебнику, а сама сидит и зевает. И на доске как-то написала Ельцин через «ы» (Ельцын), а Черчилль через «е» и с одной «л» (Черчель).
Мы с Любой убедительно попросили Лёлю не лезть на рожон, не указывать на недостатки ни самим учителям, ни через одноклассников. Короче, быть политиком. Класс выпускной, осталось совсем немного, потом сто лет никто знать не будет случайных педагогов. Бывает же так, что урок истории могли поручить вести или физруку, или какой-нибудь училке по труду, а может, и уборщице, которая Черчель.
Прошло какое-то время. Я после отпуска вышел на работу. Делимся с ребятами впечатлениями об отпуске, о лете, о детях. У кого есть машины, рассказывают байки о дорожных приключениях. Самый активный в разговоре у нас — это слесарь Саня Кротков, заядлый рыбак. Ну и в рассказе о том, как ездил на рыбалку, и сколько выпил там с приятелями водки, несколько раз упомянул фамилию Лёшки Нашиваленко. Я спросил:
— Саня, а кто такой Нашиваленко? Кем тебе доводится?
— Да это наш бывший зять, был мужем Ленки, сестры моей жены. Разбежались. Мы с ним до сих пор вместе на рыбалку мотаемся.
— Учительница биологии Елена Борисовна и твоя Ольга сестры?
— Да! — удивился Саня моей сообразительности. — А что?
И я рассказал Саньке о дочери и о проблеме с уроками биологии.
— Лишнего обещать не буду, Лёнь, — твёрдо сказал Саня, — но здесь я порядок наведу. Ленка сейчас без мужа злая, как осенняя пчела. У меня самого сын Генка нынче школу закончил, так я знаю, что такое выпускной класс, и как важна там каждая отметка.
Я знаю Саню давно, вместе работаем восемь лет, знаю его привычки и взаимоотношение в семье. На работе он добродушен и отзывчив, но дома семью держит строго. И ещё знаю, что если Саня что пообещал — разобьется, но слово сдержит.
Когда дома я рассказал о своём разговоре с товарищем, Люба проронила: «Посмотрим». Прошло недели две, я уж и забыл о разговоре. Возвращается как-то дочь со школы и говорит:
— Сегодня по биологии отвечаю, ещё не закончила рассказывать, а меня посадили и поставили пять.
Я поинтересовался:
— А есть преподаватели, которые относились к тебе нормально с самого начала?
— Конечно! Это преподавательница русского языка и литературы — Наталья Фёдоровна Дементьева. И рассказывает интересно, и знает много. Ко всем относится одинаково. Она, кстати, наша классная руководительница.
На следующий день на работе я подошёл к Кроткову, поблагодарил его за доброе дело, и сказал, что с меня «пузырь» (Саня любит выпить).
— Тут «пузырём» не отделаешься, — пошутил он, — а если всерьёз, знаешь, что говорят преподаватели? Дочь у тебя умная, но с гонором и характером. Некоторые учителя решили её бойкотировать. Но ничего, у Борисовны там авторитет большой, так что всё будет в порядке.
Вечером, обсуждая с Любой эту тему, я сказал:
— Представляешь, вот не окажись Саньки, так и гноили бы нашего ребёнка в этой дурацкой школе. Куда не сунься — везде какая-то мафия.
— Не рви душу. Сейчас надо думать, куда Лёля будет поступать. Если в Петербург, то надо посмотреть, какие там есть институты. Ты на работе спроси у мужиков, у кого дети учатся в институте, может, есть у них справочник для поступающих в вузы?
— Мне уже обещали, завтра принесу.
Книжки я принёс, и не одну, а две. Дал мне их слесарь Серёга Абрамов (он тоже работает со мной), у которого двое сынов учатся в институтах Питера. Мы с Лёлей перелистали справочники, действительно, вузов много, глаза разбегаются, но куда поступать? Просматривая справочник, я рассуждал:
— Многие хвалят пединститут имени Герцена. Вот ещё пединститут... так... историко-филологический факультет...
— Пап, меня пединститут не прельщает. После окончания — работа учителем. Как посмотрю на наших преподавателей... Нет, это не по мне.
— А что по тебе, доча?
— Больше всего мне нравится Санкт-Петербургский госуниверситет. Там чисто исторический факультет, можно потом наукой заниматься.
— А ты знаешь, что туда не пробиться? СПбГУ — это тот же МГУ, только в Питере, а там своих выпускников миллион, и с провинции едут медалисты...
— Попробовать можно, кто его знает... — робко отозвалась дочурка, потом вдруг всколыхнулась: — А что если поступить туда на заочные подготовительные курсы? В справочнике есть и адрес, и телефон.
— А не поздно? Уже декабрь на носу...
— Давай, папуль, позвоним, спросим, — не на шутку распалилась Лёля.
— Попробовать можно, — согласился я.
Такой был разговор у нас тогда или примерно такой — не суть важно, самое главное то, что мы решили замахнуться на самый престижный петербургский университет. Не откладывая дело в долгий ящик, на следующий день позвонили в подготовительное отделение СПбГУ. Ответила какая-то сотрудница, сказала, что записаться на курсы никогда не поздно, условия могут выслать хоть сейчас. И сразу предупредила, что курсы не дают абитуриентам никаких преимуществ при поступлении в вуз. Какая разница — нам срочно нужны условия, и мы дали свой адрес.
10 декабря пришло письмо из Питера с условиями заочных курсов и бланком для их оплаты в размере 6.000 руб. ($ 210). Мы с Любой коротко посоветовались и в субботу 14 декабря утром из сбербанка названную сумму отправили адресату.
*****
В этот же день произошло трагическое событие — скоропостижно скончался наш сват Виктор Фёдорович Уткин (19.02.1946-14.12.2002). Днём плохо себя почувствовал, решил сходить к брату Николаю, и на пороге его квартиры умер. Отказало сердце.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление. Дело в том, что после 8 лет совместной жизни нашего Игоря и Аллы, у них возникли какие-то серьёзные разногласия. Игорь нам ничего не говорил, но 2 ноября этого года с небольшим набором личных вещей пришёл к нам и сказал, что с Аллой жить не будет. Люба долго допытывалась, почему? И он сказал, что Алла от него погуливает, похоже, давненько, даже вроде был момент, когда застал с кем-то.
Что нам оставалось делать? Сказали: «Проходи, сынок, живи, может, постепенно образуется, внуков только жалко». В общем, Игорь и Алла разошлись. Сват жил в одной квартире с молодыми, и видел всю эту распрю между ними. Знал, конечно, и характерец своей дочери. У любого родителя сердце дрогнет. Кто его знает, возможно, и это повлияло тоже. У свата сердце болело давно, и вот теперь диагноз — разрыв.
Прощание с Виктором состоялось в городском ритуальном зале 18 декабря, а на следующий день гроб с телом запаяли в цинковый ящик и самолётом через Москву отправили на родину, в Черкесск, где и похоронили. Там же похоронена и жена Виктора - Лидия Матвеевна, которую он пережил на 7 лет. Её годы жизни: родилась 1 мая 1946 года, а умерла 7 января 1995 года.
2002-й, насыщенный событиями, год подходил к концу. Здесь произошло ещё одно ЧП. 23 декабря (в понедельник) в 9 часов вечера по всему Надыму отключился свет. Ждали час, два, легли спать. Утром встаём — у нас света по-прежнему нет, хотя кое-где по городу дали. На работу пошёл небритый, побрился уже там. Люба с работы принесла керосиновую лампу (кто-то запасливый поделился), дома стало светлей, а то впотьмах крысёнка Мишку чуть не задавили. Дали электричество только 25 декабря вечером. Эти два дня показались вечностью — ни тебе телевизора, ни тебе компьютера, ни тебе холодильника... даже не знаю — тишина! Жизнь остановилась!
Глава 174
Новый 2003-й год мы встретили традиционно: хороший стол, шампанское, бенгальские огни, подарки под ёлочкой. Один из тостов под звон бокалов произнесли за Лёлю — за будущее окончание школы и успешное поступление в университет. А что ещё можно загадать в столь торжественный момент?
У школьников начались каникулы. 8 января с первыми январскими газетами нам пришла квитанция на получение бандероли из такого далёкого, загадочного и таинственного Петербурга. На следующий день, когда Лёля ещё нежилась в постели, я принёс с почты ей толстый пакет, где лежало десятка два методических брошюр по подготовке к поступлению абитуриентов в СПбГУ на исторический факультет. Лёля тут же обложилась исторической литературой и с этого дня началась кропотливая работа по подготовке к поступлению в вуз.
Прошёл февраль с днями рождения у меня и Игоря, потом март — там тоже праздники.
2-го апреля Лёле исполнилось 17 лет.
З мая моей Любе исполнилось 50 лет! Юбилей! Теперь можно и пенсию оформлять.
11 мая Люба пришла с работы и сказала о хорошей новости — она договорилась с одной женщиной насчёт квартиры для Лёли в Петербурге.
В эти дни по телевизору показывали, как идёт празднование 300-летия города на Неве. Красиво!
Лёля окончила школу 24 мая. Впереди — государственные экзамены. 2-го июня сдала экзамен по литературе и русскому языку с оценкой «5». Из пяти выпускных классов таких оценок всего две! 5 июня — экзамен по истории. Оценка «5». 9 июня — экзамен по алгебре. Оценка «4». Вручение аттестатов зрелости прошло 14 июня. А на следующий день мы заметили, что в аттестате не хватает одной оценки «5». Пошли в школу, еле нашли ту учительницу, которая вписывала отметки. Оценку разиня доставила.
16 июня в Надыме разразился небывалый ливень — это город прихорашивался перед нашим отлётом в отпуск.
*****
Итак, в середине июня 2003 года наша дочь Елена окончила надымскую среднюю школу № 6, имея в аттестате почти одни пятёрки. Её голубая мечта — стать историком. Она не скрывала, что неосознанное увлечение историей у неё сформировалось именно в те запомнившиеся дни 1996 года, когда она обнаружила у бабушки архив с моими письмами (об этом я написал в предисловии), которое потом обратилось у неё в устойчивое желание поступить учиться после школы только на историка. В школе из учебников её завораживали загадочные личности, жившие много веков назад, восхищал героизм многих людей древности. Кроме школьной программы она начала читать серьёзные труды историков Н. Карамзина, С. Соловьёва, В. Ключевского и других. Заканчивая 11-й класс, уже твёрдо знала, что будет поступать на исторический факультет. Но куда?
Одно время мы делали ориентир на Ростовский Госуниверситет, предполагая, что это довольно близко к Кубани, к городу Тихорецку (там у нас есть квартира), куда рано или поздно собираемся переезжать из Надыма. Даже задумка была такая, чтобы наша дочь 11-й класс закончила в Тихорецке, мол, так легче будет поступить в Ростов. Но потом поняли, что, во-первых, рановато отрывать шестнадцатилетнего ребёнка от родительского дома. Во-вторых, пока Лёля будет учиться в вузе, уехать с Севера по экономическим соображениям нам всё равно будет довольно сложно: найти работу на юге нам, пенсионерам, будет практически невозможно, на этот счёт никаких иллюзий не питали и не питаем, а пенсия, которую уже получаем, едва равняется прожиточному минимуму. К тому же, это в-третьих, узнали, что Ростов-на-Дону слишком криминальный город.
И тогда выбор дочери пал на Санкт-Петербургский Государственный университет, куда она и решила поступать. Мы её в этом плане поддержали. Правда, нас беспокоила информация, поступающая то из газет, то из телепередач по поводу того, что для поступления в престижные вузы (а СПбГУ является таковым) необходим блат, толстые пачки денег в долларах, родственники в ректорате и тому подобное. И всё же решили, что дочь будет поступать, надеясь лишь на свои знания, ведь недаром весь последний год она скрупулёзно готовилась в вуз, засиживаясь над учебниками порой до полуночи. Окольных путей для её поступления искать даже и не пытались — будь что будет, это потому что у нас был и надёжный запасной вариант — платное, или как говорят, внебюджетное обучение в этом же вузе. Здесь нужно только пройти собеседование и платить по 1600 долларов в год. Но у дочери имелись самолюбивые планы — поступить на бюджетное (бесплатное) обучение, постаравшись хорошо сдать все экзамены.
*****
Как только Лёля сдала школьные экзамены, мы с женой сразу взяли очередной отпуск и 26 июня втроём вылетели в северную столицу. Погода в этот день в Надыме стояла тёплая, солнечная. Три часа полёта, и вот мы подлетаем к знаменитому городу. Я в Петербурге когда-то бывал, ещё в 1972 году, город тогда назывался Ленинградом, а Люба и Лёля летели сюда впервые. Когда самолёт подлетал к Петербургу и уже стали видны жилые пригородные массивы, Лёля внимательно всматривалась в иллюминатор, пытаясь что-то высмотреть внизу, да и мы с Любой сидели как на иголках — какой он, град Петров, что там ждёт нас впереди?
Вот и аэропорт Пулково. Приземлились. Тепло, солнечно. Нас встретил Ярослав Шилов — выпускник железнодорожного университета. Его мама, Наталья Павловна, работала в Надыме в одной конторе с моей Любой, вот поэтому мы его и знаем. Собственно, и с квартирой договорились через Шилову — Ярослав жил в Питере в двухкомнатной квартире, принадлежащей одной надымской жительнице. Поскольку Ярослав из Петербурга уезжал работать в Надым, в этой квартире теперь должны остановиться мы, а потом в ней останется жить Лёля. Правда, цена за пользование квартирой дороговата — 5000 рублей в месяц ($165), но мы согласились. В других местах, как узнали позже, ещё дороже.
Новый десятиэтажный дом расположен в восточной части города. Адрес — Санкт-Петербург, улица Джона Рида 1, корп. 1. Квартира расположена на 9-м этаже. Двери в подъезде — с кодовым замком, всё чётко. От станции метро «Проспект Большевиков» до дома — ходу минут 8-10. Рядом Ледовый дворец спорта. Недалеко протекает речушка Оккервиль, где-то впадающая в Неву. От метро во все стороны веером расходятся широкие проспекты: Большевиков, Пятилеток, Российский...
В квартире из мебели находились два раскладных кресла и такой же небольшой диван типа канапе, и кроме них два стола и две табуретки. Небогато. Одну, меньшую комнату, а с ней одно кресло и один стол занимал Ярослав, который должен был вылететь в Надым через две недели, но жил пока здесь. А в большей комнате расположились мы втроём, развешав одежду на гвоздях, забитых кем-то прямо в стены.
Документы в университет мы сдали на следующий день, 27 июня. Самый первый раз до университета добирались так: сначала ехали на метро до станции «Василеостровская», потом шли пешком по 8-й линии, пока не вышли на Большой проспект. По нему дошли до 1-й линии, а вскоре увидели Неву, и уже оттуда по Университетской набережной, прилично уставшие, дошли до здания Исторического факультета, расположенного на Менделеевской линии, рядом возле главного корпуса СПбГУ.
Город, только что отметивший 300-летие, впечатлял своей красотой и грандиозностью. Мы шли по утренней прохладе в лучах ярко искрящегося солнца. От старинных домов, от мощённых камнем мостовых навевало духом давно прошедшего времени. Казалось, вот-вот из переулка выйдут или Достоевский, или Пушкин или сам Пётр I. Лёлька от восторга едва не приплясывала, в голосе её чувствовалось ликование от всей необычности происходящего: Петербург, Нева, Васильевский остров, метро, всевозможные памятники, блеск церковных куполов, университет, предстоящая возможность учиться здесь, в городе науки и культуры и т.д.
Документы принимались не в главном корпусе СПбГУ, а в здании Исторического факультета, расположенном неподалёку, на 3-м этаже в аудитории № 109. Узнали, что первый экзамен (сочинение) состоится 7 июля, второй экзамен (английский язык) — 12 июля, и третий (история России) — 17 июля. Вместе с аттестатом мы отдали в приёмную комиссию две Лёлины школьные грамоты (одна за участие в олимпиаде по русскому языку и литературе, а вторая — за реферат о Никоне и расколе церкви в XVII в.). Здесь же, посоветовавшись с нами, Лёля решила записаться на подготовительные курсы по английскому языку, потому что чувствовала недостаточную подготовку именно по этому предмету.
Используя массу всевозможных учебников, пособий и энциклопедий, которые мы привезли с собой и купили здесь, Лёля старательно продолжала готовиться к предстоящим экзаменам. Растерянности или паники в её действиях мы не замечали, а по тому как она училась в школе, знали о её целеустремлённости и прилежании. Кроме этих качеств Лёля обладает хорошей памятью, по характеру — девочка серьёзная, на дискотеки не ходила, а времяпровождению с подружками предпочитала качественное приготовление уроков и чтение серьёзной литературы. Любимыми писателями у неё являются Достоевский, Булгаков, Бунин и некоторые другие. Как же она радовалась, когда в Петербурге на книжной ярмарке, расположенной в ДК им. Крупской, ей удалось среди массы хороших книг купить «Дневники Достоевского» и «Дневники Николая II» — довольно редкие издания.
Мы давно заметили за дочерью, и это нам нравилось, её почтительное отношение к церкви, к религии. У изголовья её кровати всегда стоит иконка. К другим хорошим чертам характера Лёли хочу добавить её высокие нравственные качества. Она крайне негативно относится к таким порокам, особенно бытующим среди девочек, как курение, употребление спиртных напитков и легкомысленное отношение к любви. Сильно осуждает девочек, злоупотребляющих этим, считает это большим пороком. И вот теперь наш ребёнок приехал в Питер, чтобы получить образование.
Наступил понедельник, 7 июля 2003 года. С утра пораньше мы отутюжили кофточки-рубашки, плотно позавтракали и отправились в университет к зданию истфака, где принимался первый экзамен.
*****
Окончание воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/19/1344