Живая память войны

Александра Клюкина
        5 мая 2010 года в Архангельской областной детской библиотеке имени

        Гайдара состоялось чествование победителей областной творческой

        олимпиады «Живая память войны», посвящённой 65-летию Великой Победы.

        В олимпиаде приняли участие  подростки 4 – 10 классов школ области.

        Участники выполняли задания каждого из трёх туров: исторического,

        литературного и творческого. Задания были трудными. Они способствовали

        сохранению памяти и подвиге нашего народа в Великой Отечественной

        войне. Страшная была война. Силу победила сила. Фашисты получили

        бесславный урок, наступил конец агрессорам. Хочется ещё раз низко

        поклониться всем ветеранам, благодаря которым появился мир на земле и

        хлеб на столе. А ветераны знают цену горбушки хлеба. Недаром пословица

        гласит: «Хлеб на стол – так и стол престол, а нет ни куска – так и стол

        доска».
   
          Мы вместе с внуком Андреем писали о моей землячке  Лидии

        Александровне Щукиной. Сколько горя выпало на долю детей и подростков

        в годы войны! Я думаю, что всем это будет интересно почитать.
   
        Беда пришла в семью Щукиных, когда на Финской войне 31 января 1940

        года погиб их отец. Лиде было 5 лет, сестре 7 лет, а маленькому братику

        Валентину – 1 годик. Военное лихолетье тяжёлым танком проутюжило их

        семью. Закончилось детство двух сестричек и маленького братика.  В

        настоящее время в живых осталась только одна Лидия Александровна. Она

        вспоминает: «В июле 1942 года привезла  мама нас, троих истощённых

        голодом детей, практически к голым стенам в Рато-Наволок, к дедушке

        Василию Трефиловичу Щукину. Было ему 82 года. Здоровье слабое,

        полуслепой, делать он уже ничего не мог. Время голодное.  У дедушки не

        было ни зерна, ни картошки. Подсобного хозяйства тоже не было. По

        карточке он получал хлеб. После голодного Архангельска нам жизнь в

        деревне понравилась. Мама показала все съедобные травы. Стала покупать

        картошку и жито. Сушили головки клевера. Их мололи на жерновах и

        добавляли в хлеб. Весной, как только растает снег на полях, собирали

        сладкие корешки (у нас их называли собаньки), ели их сырыми, иногда

        сушили, мололи на кофемолке и делали печенье. Это было очень редкое

        лакомство. А настоящей палочкой-выручалочкой была перезимовавшая в

        поле, нечаянно пропущенная и невыкопанная осенью картошка. В

        сморщенной шкурке был комок чистого крахмала. Снимали эту кожицу,

        прополаскивали крахмал и пекли из него лепешки. Это заменяло нам хлеб.

        Мама умудрялась из лепешек насушить сухариков. Их было ничем не

        размочить – они были стекляшками, но от голода нас спасали. А еще мы

        очень много ели борщёвок, щавеля, горчух. Если удавалось выбраться в лес,

        заготовляли грибы и ягоды. В общем, жили на подножных харчах. Ещё я

        запомнила дедушкину шутку. Сел он грибы чистить, а зрение-то у него

        плохое. Я кричу: «Дедушка, червяк, червяк», - и тычу пальчиком в гриб. А он

        улыбнулся, сверкнул черными глазами из-под бровей и толково

        объяснил мне: «А это не беда, будет грибной суп с мясом». Верить – не

        верить, я была в недоумении, но картинка эта у порога в сенях навечно в

        памяти. Ещё я запомнила, как мама «варила суп». Она поставила на плиту

        мисочку с водой и ждала, когда закипит вода. В кипяток она кинула кусочек

        сыра с ноготь. Он плавился. Вода обрела вкус сыворотки. Этот суп казался

        деликатесом. Из-за свирепствующей цинги в хлеб добавляли хвою сосны.

        Этот вкус хлеба и сейчас не забылся. Всегда поражаюсь таланту крестьян

        прививать правила культурного поведения за столом. Сели мы обедать, а я

        закрутилась, зашалила. Мне  говорят: «Так за столом вести себя нельзя, а то

        Боженька палочкой стукнет». И показывают на икону, а у Иисуса Христа

        палец вверх поднят. Вроде и не страшно, но шалить расхотелось. Детской

        выдержки хватает на пять минут. Начинаю ногами болтать, а там Жук

        (собака) под столом. Снова замечание: «Не болтай ножками, а то Жук

        укусит». Сверху Боженька, снизу Жук. Урок дан. Спокойно покушала и

        свободна. Не ругали, а научили. Вот здесь, в деревне, питаясь травами, брат

        встал на ноги, мы избавились от цинги. Здесь же сразу и началась наша

        трудовая биография в буквальном смысле слова. Не знаю, кому пришла в

        голову мысль, что дети нашего возраста не могли работать в колхозе. А мы-

        то помним, что на работу выходили вместе с взрослыми и заканчивали

        рабочий день тоже вместе с ними. В первое лето 1942 года я уже ходила на

        огород на прополку, а еще с утра до вечера собирала вместе с другими

        детьми гусениц с капусты. Химикатов не было никаких, поэтому

        насобираешь банку червей, вынесешь их на тропинку и давишь камешком,

        чтобы не расползлись. Полуголодный желудок выворачивает на левую

        сторону от этого месива, но это наш труд, мы спасаем урожай от вредителей.

        Ведь капусты сажали в колхозе огромные поля. Осенью целыми баржами

        сдавали государству овощи, чтобы кормить армию и город. Это мы усвоили

        твердо. А сестра уже работала и в поле, и на сенокосе. Летом 1943 года она 

        работала с взрослыми, а я помимо огорода на период страды (сенокоса и

        уборки урожая) была определена помощницей нянечки. В нашей деревне

        было много малышей (это на 2-3 года моложе меня), поэтому отдельно от

        основных яслей (почему-то называли ясли, а не детский сад) у нас в своей

        деревне была открыта группа. И когда наша нянечка уходила за супом в

        основные ясли за полтора километра, я оставалась одна присматривать за

        детьми. Было мне тогда 8 лет. В этот год 1 сентября я пошла в I класс нашей

        начальной двухкомплектной школы. Всю осень после уроков вместе с

        учителями собирали колоски. Зимой собирали золу и птичий помет. Это тоже

        был трудовой вклад в дело победы над фашизмом. В выходные дни надо

        было гонять лошадей на молотилке. Кто не знает, как обмолачивали

        колхозный хлеб, тот не поймет, что значит гонять лошадей. Но это

        изнурительный труд – целый день ходить по кругу, погоняя лошадей так,

        чтобы обеспечить равномерное движение приводного механизма, который

        обеспечивает работу барабана молотилки. Вечером у тебя уже голова идет

        кругом. С лета 1944 года уже началась другая работа: посадка и прополка на

        огороде, сенокос, работа в поле – боронили пары под посев озимых. Целое

        лето работали изо дня в день, без выходных, полный рабочий день и не

        восьмичасовой, а почти от восхода до заката солнышка. Не из рассказов

        узнали о ежедневном тяжёлом труде колхозника. Всему научились, что

        требовалось делать в колхозе. Теперь никто не верит, что такие маленькие

        дети работали наравне с взрослыми. А вот доказать, что мы тоже являемся

        тружениками тыла, было очень сложно. Нам пришлось пройти через три

        суда, чтобы получить «Удостоверение ветерана Великой Отечественной

        войны».