глава шестнадцатая
ГОМО ГОМИНИ ЛЮПУС ЭСТ.
У меня задрожала рука, и я чуть не выронил пресловутую карточку на пол. И голос был странным, не моим, когда я спросил:
- Он один?
- С ним был и другой, но тот заходить не стал – проводил и ушёл.
- Хорошо, Миссис Хадсон. Спасибо, миссис Хадсон.
В гостиной посетитель с интересом изучал книжную полку. Что ж, литература на ней была, действительно, подобрана самым любопытным образом. Я как бы взглянул на неё свежим глазом и сам восхитился несовместимости стоящих здесь томов – Петрарка и Теннисон, Бедекер и Бокль, Ньюгейтский Календарь и евангелие, алхимический справочник «Четыре стихии» и «Новейшее пособие по прикладной и практической химии для студентов фармакохимического факультета» под редакцией Штерна.
- Да, любопытный набор, - проговорил Уоррон низким красивым голосом, не оборачиваясь, но, очевидно, почувствовав моё присутствие спиной. – И любопытный человек этот мистер Холмс. Вы не находите, доктор?
- Да, пожалуй, - пробормотал я, не сводя глаз с пышной белой гривы, укрывающей безобразный горб, словно блестящий плащ.
- Ах, я забыл поздороваться. Добрый день, – он, наконец, повернулся ко мне лицом, и я вздрогнул и отступил от пронзительного взгляда ярко-синих глаз, как от удара. – Позволите мне присесть?
- Человеку.., - я кашлянул, чтобы избавиться от осиплости в голосе. – Человеку вашего полёта, мистер Уоррон, необязательно спрашивать разрешения для такой малости, чтобы войти в чужую квартиру или сесть в ней на любое место. Присаживайтесь, сделайте одолжение. Правильно ли я понял нашу квартирную хозяйку, вы, действительно, хотели побеседовать именно со мной?
Губы Уоррона – но не глаза – тронула усмешка:
- Из ваших слов я делаю двойной вывод, доктор: во-первых, вам отнюдь не незнакомо моё имя, во-вторых, вы человек не робкого десятка, - и он уселся в кресло, сильно склонившись вперёд и почти положив голову на колени – по-видимому, так ему было удобнее.
Неестественность его позы вызывала у меня при каждом взгляде на него лёгкую оторопь, больше всего похожую, впрочем, на нарастающий страх. И причиной этого страха были не предостережения Холмса, а сам Уоррон – вернее, некий источаемый им жуткий магнетизм.
- Я не сделал вам ничего дурного и отнюдь не замышляю каверз против короны, чтобы бояться, - осторожно сказал я.
- Полагаете, этого достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности? – спросил Уоррон, глядя на меня даже вроде с оттенком жалости, как на дурачка. – Гомо гомини люпус эст. Не довольно не делать ему плохого – довольно, что он голоден.
- По вам не скажешь, что вы проголодались, – собрав остатки нахальства, парировал я.
- Почему это? – вполне благожелательно полюбопытствовал Люпус.
- Будь вы голодны, вы начали бы не с разговора, а попросту вцепились бы мне в горло.
- С гоче взявыли, что не я плювцесь? – улыбнулся он.
- Не вы волк, - сказал я, медленно и неуклюже копируя его манеру. – Стравышнее. Не бы вы листа прихюнитсява.
Уоррон запрокинул голову затылком на горб и расхохотался. Он смеялся беззвучно, и глаза его при этом утратили жуткую глубину. Мне стало чуть полегче.
- Вы быстро учитесь, - отсмеявшись, сказал он.
- Вашему языку?
- Нет. Его нахальству. Ходить с козырного туза, не имея на руках больше ничего крупнее четвёрки – это очень по-холмсовски. Значит, вы в курсе событий больше, чем можно вам позволить?
- Я не знаю, сколько мне можно позволить, - сказал я. – А как вы обычно не позволяете? Сыграете со мной в «Гусака на вертеле»? Отдадите Рюсто? Или просто прикажете своим уличным громилам переломать мне руки и ноги?
-Хм... Один раз я уже приказал сделать это. Они не справились. Кстати, если Холмс сейчас слышит, как вы со мной разговариваете, он, полагаю, поседел уже. Что там у него с ногой? Перелом? Да нет, вряд ли. С переломом он таким проворным не был бы. Даже сгоряча. Но дело, видно, серьёзно.
- Почему вы так решили?
- Да потому что он уже был бы здесь, если бы мог подняться.
- Могу, - услышал я за спиной сипловатый голос Холмса – он говорил с усилием.
Я быстро обернулся: Холмс, белый, как полотно, но с яркими неровными пятнами лихорадочного румянца на скулах, привалился плечом к притолоке. Бросившись к нему, я подхватил его подмышки и буквально перетащил в кресло. Он весь горел и дышал, как загнанный.
- Чёрт вас побери! – на какое-то мгновение забыв о присутствии Уоррона, воскликнул я. – Зачем вы встали? Шов разойдётся – ведь часу не прошло!
- Я осторожно, - виновато отозвался мой пациент, оставляя тайной для меня, как можно осторожно наступать на оперированную ногу.
- Доктор прав, - снова усмехнулся Люпус. – Неосмотрительно демонстрировать противнику свою слабость. У вас высокая температура, Холмс. Лучше бы вы подремали, пока мы беседуем. Кстати же, позвольте выразить вам своё сожаление по поводу причинённых вам страданий. Если уж не удалось вас убить сразу, остаётся сочувствовать.
- Благодарю, - буркнул Холмс. – За сочувствие. Что вам нужно от моего приятеля, Люпус? Он не имеет к моим делам никакого отношения и рядом оказался случайно.
Уоррон снова рассмеялся:
- Неуклюжий блеф, господин сыщик. Его фамилия Уотсон, не так ли? Это уже кое-что значит. Ведь вы – брат покойного Уотсона – венеролога, да? Вы на него похоже. Такой же блондин, такая же форма лица и цвет глаз. Рюсто сразу понял. Кто из вас кого нашёл – вы его или он вас?
- Нас просто столкнули обстоятельства.
- Допустим, я в это поверю. Жизнь – иногда очень хитрая штука, щедра на сюрпризы. Но... До меня никак не доходит, Холмс, какая радость рыться в чужом дерьме, даже ничего за это не имея? Когда вы отсиживались в кустах за моим домом, на сам дом вы обратили внимание?
- Особняк в милом вашему сердцу готическом стиле, - буркнул Холмс.
- Верно. Знаете, в какую сумму он мне обошёлся? И содержание, кстати, тоже обходится недёшево.
- Могу только приблизительно догадываться – ведь в гости вы меня не звали.
Уоррон улыбнулся:
- Верно, не звал. Но у нас с вами всё впереди. Вы – умный человек, мистер Холмс, и отважный человек. Вы могли бы оказывать большую помощь самому верхнему кругу британской власти, в ваших руках головокружительные перспективы: богатство, положение, возможность влиять даже на государственную политику... О, я вижу, вас это не интересует?
- Нет. У меня скромные потребности – от довольства жиреют. А политика меня никогда не занимала всерьёз – такая же игра, как криминал, только ставки мельче.
- Мельче? В политике ставки мельче? – не поверил своим ушам Уоррон.
- О, да, конечно. В политике фигуры обезличены, и даже короли ходят только на одну клеточку.
- А вы мните себя ферзём, конечно?
- Нет. Я просто играю в другую игру.
- Но так вышло, что на том же поле, - тонко улыбнулся Уоррон.
- Мне очень жаль, - искренне сказал Холмс.
- Мне тоже жаль, поверьте. Я не хотел жертвовать вами, правда. Но вы прекрасно понимаете, что если вы будете продолжать путаться у слонов под ногами, на вас могут и наступить.
- Я уже очень давно отдаю себе в этом отчёт, сэр.
- На вас и вашего... вашего..? – он вопросительно посмотрел на меня.
- Друга, Уоррон, - подсказал Холмс. - Нет, вы не тронете его, - тут выражение его лица вдруг переменилось, сделалось резким, пугающим, в глазах зажёгся жутковатый фиолетовый всполох. – Не то я и в самом деле начну свою партию.
- Бог мой! Теперь вы мне угрожаете?
- Не вам. А вашим хозяевам.
- Что? – лицо Люпуса посерело, словно присыпанное землёй. – Да вы отдаёте себе отчёт...
- Я же сказал, что да, отдаю.
- На кого вы брешете, несчастная дворняжка? – теперь в голосе Уоррона звучала жалость.
- Преимущество дворняжки в том, что она не на цепи и может брехать, как хочет.
- Пока собачник не зацепил её крюком.
- Но ваш собачник не сможет сделать это бесшумно.
- Ха-ха, - сказал Уоррон.
- Я видел, как вы обошлись с Червиковером, - предупредил его ответ Холмс. – Я очень испугался. Я совсем не неустрашим. Но... Уоррон, я буду бояться, возможно, я сто раз обмочусь от страха, но поступать всё равно буду по-своему. И если в ваши планы не входит убить меня...
- А если входит? – мягко спросил Уоррон.
- Я буду поступать по-своему ровно до тех пор, пока вы этого не сделаете.
- Упрямец!
- Да.
- Кстати, я вижу, вы почему-то дорожите этим вашим новым знакомым.., - Уоррон, помолчав, снова перешёл в наступление. Он вдруг протянул руку ко мне и мягким движением положил её мне на плечо, заставив вздрогнуть.
- Я всё равно буду поступать по своему, - без выражения повторил Холмс.
Неожиданно легко Уоррон поднялся с места и подошёл к окну.
- Я знаю, что вы не один, - предупредил какие-либо его слова Холмс. – Кстати, свидетельствует о моральном облике власть предержащих – ходить под ручку с наёмным убийцей.
- Не самому же мне это делать, - фыркнул Уоррон. – Вы тоже, должно быть, зовёте профессионала, а не бьёте тараканов в погребе комнатной туфлей.
- Благодарю за комплимент, - кивнул Холмс.- Но я его не достоин. Я бью туфлей, простите...
Уоррон круто повернулся от окна:
- Очень хорошо. Я уяснил вашу позицию. Выздоравливайте, мистер Холмс. Прошу вас, доктор, проводите меня.
Он пошёл к входной двери, не оглядываясь. И уже в дверях, остановившись, чтобы натянуть перчатки, неожиданно проговорил:
- Доктор, берегите мистера Холмса, прошу вас. Он очень талантлив и очень уязвим.
- Уязвим вами? – спросил я, кашлянув. – И беречь мне его надо от вас?
Уоррон улыбнулся. У него была очень хорошая улыбка, как это часто бывает у людей с обыкновенно неулыбчивым лицом.
- Берегите его от будки, цепи и миски с дармовым молоком.
- И от блох, да? или от... тараканов?
- Вот видите, вы хорошо меня понимаете. До встречи, Джон Хэмиш Уотсон.
Я остался в дверях, немного растерянный, не знающий, как трактовать содержание этого странного визита.
Когда я вернулся в гостиную, Холмс сидел, наклонившись вперёд и закрыв лицо руками. Руки заметно дрожали. Я тронул его за плечо:
- Вам плохо?
Он поднял голову.
- Знаете, что я только что сделал, Уотсон?
- Примерно догадываюсь. Вы бросили вызов человеку, которого боитесь. То есть, я хочу сказать, единственному человеку, которого стоит бояться. Вы также, кажется, бросили вызов сливкам общества, чуть ли не короне. Вы – опасный безумец, но, впрочем, я был об этом предупреждён ещё баронессой Лейденберг. И знаете, что я скажу?
- Ну, что?
- Я с вами согласен. И я тоже обычно поступаю по-моему.
Холмс невесело усмехнулся:
-Я это заметил. Мне будет не хватать вас, когда вы свернёте себе шею на этом деле.
- Мне будет не хватать вас, когда вы свернёте себе шею на этом деле, - слово в слово повторил я. – Правда у нас есть шанс избежать горького привкуса в похмелье этой игры.
- Да?
- Мы можем свернуть шею вместе, и горевать будет некому.
Холмс засмеялся, но смех его звучал, как плач – он совершенно обессилел и балансировал на грани потери сознания.
- Вам надо лечь, - сказал я. – Держитесь за мою шею – я как-нибудь доставлю вас до кровати. Вы горячий, как солнце над Шантадирагским хребтом.