*****
Чем быстрее приближался родной поселок, тем больше росло необъяснимое беспокойство в груди оборотня. Звериные лапы не знали усталости и готовы были мерить еле заметные лесные тропы без сна и отдыха. Тревога гнала Соннери: вперед, вперед, быстрее… Он уже забыл, когда в последний раз становился человеком, и даже на ночь предпочитал оставаться в звериной шкуре. Впрочем, сейчас зверю было проще: человека искали и вполне мог встретиться тот, кто знал его в лицо. Зверя же не видел никто. Однако Соннери чувствовал, как с каждым часом, проведенном в зверином облике, всё больше угасает человеческое сознание. Все труднее становилось сосредоточиться на цели, оценить положение, все сильнее становились звериные инстинкты, потихоньку забирая власть над разумом. Человек внутри него словно засыпал, убаюканный размеренным бегом зверя, успокоенный его недремлющей силой. Он еще мог думать и понимал, что нужно во что бы то ни стало перекинуться хотя бы на несколько часов, но откладывал это на час, на два, еще на два... Зверь был молодой и сильный, он быстро двигался, ему было тепло и безопасно, а человек был бы лишен всего этого. Спал зверь наполовину, и снов почти не видел. Голоса во сне он едва различал, но уже не мог вспомнить, что ему говорили.
Но однажды он заснул крепче, чем обычно спит зверь, и голос наконец-то прорвался к засыпающему человеческому сознанию…
«…-Мама, ну, что я такого сделал?! – в мальчишеском голосе явственно слышатся слезы. – Ну, за что?!
-Ты выпустил зверя на двое суток, воспользовавшись моим отсутствием! – голос женщины дрожит от гнева. – Ты, кому я сотни раз твердила, что в твоем возрасте этот период должен быть минимален!
-Мама…
-Молчи, Ферат! Ты знаешь, я никогда не била вас, но сейчас я очень близка к этому!
-Но, мам…
-Я сказала, молчи и слушай! Выпускать зверя так надолго могут только старшие, да и то не все. Твой зверь силен и ты рисковал никогда больше не стать человеком. Ты мог забыть себя. Ты этого хочешь? А что, если кому-нибудь из малышей вздумается повторить твой подвиг?!
Туман немного рассеивается и Соннери видит женщину с черной повязкой на глазах. Перед ней, понурившись и глядя в землю, стоит Ферат – Соннери узнал его. Плечи мальчишки мелко вздрагивают.
-Ты вел себя непозволительно! И я вынуждена отправить тебя в Храм. Я предупреждала, никаких выходок!
-Мама!
-Я всё сказала, Ферат! Я не хочу, чтобы твое безрассудство привело к трагедии.
-Мама, не надо! Ну, мам, прости меня, я больше не бу-у-ду-у-у!
Мальчишка наконец срывается на рев. Женщина, скрестив руки на груди, смотрит на него, не делая ни малейшей попытки успокоить.
Чья-то рука ложится на плечо Соннери.
-Пошли отсюда, Нарк, - тихонько говорит Сет. – Это не для нас. Это, конечно, семейное дело, только кому приятно, когда его ругают на глазах у всех?
Они ползком выбираются за скалы. Сет встает, отряхивая коленки. Глаза у него встревоженные, но страха в них нет.
-Она сейчас очень сердита, - мальчишка бросает через плечо опасливый взгляд. – Не стоит попадаться ей на глаза.
-Он и правда так виноват?
-Да. Он нарушил ее запрет, он и правда сильно рисковал, а малыши ведь глупые еще, тоже хотели повторить, да Бори не позволил. А Ферат… тайком. Только мама всё равно узнала. Она всегда всё знает.
-А ты?
-Я? – Сет невесело усмехается и вдруг кажется Соннери совсем взрослым. – Я – нет. Мой зверь слишком силен, я просто не справлюсь с ним, если выпущу.
-Но ведь всё равно придется!
-Я вырасту и буду сильным и смелым. И тогда я смогу справиться с ним. Но выпускать зверя на двое суток… Ферат безумец. Это недопустимо, особенно, когда оборотню всего шесть…»
Сон прервался внезапно, буквально на полуслове. Соннери вскочил и, еще плохо соображая со сна, поспешил перекинуться. Его ужаснула мысль, что он может забыть себя и никогда больше не стать человеком. Он долго сидел в какой-то норе, приходя в себя. Снова пошел дождь, но в его укрытии было тепло и сухо.
Соннери устало растянулся на земле. Его дорожного мешка зверь, по счастью, не бросил, а еда, собранная на дорогу еще в том приграничном поселке, где остался Торик, не успела испортиться. Перекусив, оборотень уже совсем было решил вылезти и осмотреться, но знакомый женский голос, неожиданно прозвучавший из-за спины, остановил его.
-Хорошо, что ты всё-таки справился с собой, - сказала она. – Это могло кончиться плачевно.
-Откуда ты всё знаешь? – сдерживая злость, спросил Соннери. – Ты что, следишь за мной?
-А ты только что это понял? – чуть усмехнулась она, чем окончательно взбесила парня.
-Я не люблю шпионов, - процедил он. Та же холодная усмешка была ему ответом.
-Для чего же ты сунулся в армию? Думаешь, там за тобой не следили?
-Что тебе надо от меня? – напрямик спросил он. – Кто ты? И покажись наконец, хватит детских игр!
-Тебя не должно это занимать, - его незримая собеседница умела держать себя в руках. – А кто я… Какая тебе разница? Твой командир был почти прав: ты не стал мстить и поэтому не интересуешь меня. А таким, как ты, я не показываюсь. Ни к чему мне лишние воспоминания у смертных.
-Кто ты? – холодея, прошептал Соннери, начиная смутно понимать. – Неужели ты…
-Хватит! – резко перебила она. – Даже если ты всё понял, не смей произносить моего имени! И учти, если уж тебе это так интересно, я приглядываю за тобой только из-за Нарка. Ты дорог ему, а после гибели жены – вдвойне. Сам по себе ты… ничтожество. Ты – никто и никогда никем не станешь. Тот, кто простил людям смерть матери… - она задохнулась. – Впрочем, - продолжала она уже прежним тоном, - если тебе так удобнее – прощай. Но не жди, что тебя поймут или примут. Этого никогда не будет.
-Ты знаешь ответ на то, что я хочу знать! – почти выкрикнул Соннери. – Тогда скажи…
-Нет, - равнодушно бросила она. – Ты поставил слишком эфемерную цель, вопрос, на который нет, да и не может быть однозначного ответа. В лучшем случае он прозвучит как "не знаю", в худшем – "они есть Зло". Но не думаю, что хоть один из них устроит тебя.
-Подожди…
-А насчет зверя – не стоит давать ему слишком много воли. - Она словно не слышала его. – Он слишком силен для такого, как ты.
Она замолчала, однако Соннери почувствовал, что ее больше нет рядом. Она ушла. Но ее безжалостные слова раскаленными углями жгли парня.
Он понял, кто она, и только удивился, как он не понял этого уже давно. Надо было только прислушаться к ее словам, к словам Тейти, к голосу Торика… Кто же он? Он называет богиню Ненависти антой, учителем и наставником, он несколькими словами обращает в бегство фатанга, он разговаривает во сне на языке, которого не существует в этом мире… Он видит ЕГО сны. Он знает о них. Может, она ему не анта, а мама? Мама…
Мысли Соннери приняли иное направление. Снова и снова прокручивая в голове весь разговор, он вдруг понял, что она уверенно и недвусмысленно говорила о матери, как о погибшей, а об отце – как о живом! Как такое могло случиться, Соннери даже не пытался понять. Значит, мама всё-таки далеко не ушла. А отец не спас ее!
-Я не верю тебе! – громко, во весь голос произнес оборотень. – Мама смогла уйти, а отец пропал много лет назад и, конечно, погиб, иначе он не бросил бы нас! И ты не убедишь меня в обратном! – И вполголоса добавил: - Пока я не увижу это своим глазами.
Он слепо метался по норе.
"Я добьюсь того, за чем шел. Я все узнаю сам! Называй меня ничтожеством, считай меня трусом, пустым местом! – но я добьюсь своего. Если ты сказала "смертные", значит, сами вы бессмертны. Что ж, пускай! Да, ты бессмертна, да, мой век неизмеримо короче, для тебя я уже старик, потому что не знаю, в какой миг меня найдет смерть, но я успею. Слышишь, ты…?! Я успею! Смогу! И ты поймешь, что люди так же неизмеримо сильнее тебя, всего вашего проклятого племени, потому что даже за такой короткий срок успевают сделать многое! Для нас жизнь не пуста, мы потому позволяем себе быть смелыми и безрассудными, что знаем о своей смертности! Вам никогда не понять этого, вам никогда не жить так, как мы, с закрытыми глазами и распахнутой душой!.."
Он остановился, внезапно осознав, что никогда в жизни не думал и не говорил так, что мысли, плясавшие в горящем бессильной яростью сознании неизвестно чьи, может быть, даже одного из тех, за кого он живет во сне. Ему было все равно. Он был полностью согласен с ним, и слова эти намертво вросли в него, неожиданно став своими.
- Разбуженной судьбой сон вскинет голову
И время прекратит безумный бег.
И мы – никто. Мы – все. Мы – стары смолоду
И не один чужой прожили век.
Но пелена не даст увидеть лишнего,
А те, кто рядом – не всегда честны…
Не верьте снам воителей неистовых!
Не верьте голосам из-за спины!
Он не знал, зачем произнес это вслух, но только так он мог сейчас выплеснуть тот осадок, который остался в душе после разговора.
Он потерял утро, пытаясь восстановить прежнюю ясность суждений, но чувствуя, как она неумолимо ускользает. Сомнения уже поселились в душе, он больше не был настолько уверен в правильности принятых решений. А может, все следовало делать совсем не так? Не искать ответов на вопросы, на которые никто не мог знать ответов, а просто отомстить? Не искать виновных – зачем, если виновны все?! – а просто наброситься, в одном огненном рывке сжигая все мосты, выпустить свое звериное "я"? Может, надо было только так?.. Соннери не знал этого. Он потерял себя за те несколько минут, когда холодный, презрительный голос богини Ненависти безжалостно сёк самое дорогое, что у него еще оставалось: гордость. И выходило, что он просто трус, который бежал, не пытаясь потребовать ответа за содеянное, бежал, прикрываясь красивой целью, на поверку оказавшейся пустыми, ничего не значащими словами.
Только ближе к полудню Соннери выбрался из своего убежища. Решение было принято. Он доведет до конца то, что начал. Он точно выяснит судьбу и матери, и отца. Он узнает, кто такой Торик. Он распутает все узлы, не оставив ни одной недомолвки, и тогда… Тогда все станет на свои места. Все будет ясно и его дальнейшая судьба сама наконец-то шагнет ему навстречу.
Соннери немного успокоился. По словам Торика, глаза у него были почти нормальными до тех пор, пока он был спокоен. Чуть суженные зрачки можно было разглядеть только при очень внимательном изучении, а едва ли кто-нибудь из случайных встречных будет тратить на это время.
Молодой оборотень шел за ответами. Успокоившись, он мало отличался от обычных людей, поэтому в первом же попавшемся по пути поселке без помех приобрел стрелы, запас провизии и короткий зеленый плащ с капюшоном, какие носят охотники и егеря. На него не обратили внимания, и дальше Соннери шел уже увереннее. Что ни говори, а он все же человек.
Но, когда он ненадолго выпускал зверя, его инстинкт всякий раз подсказывал: ты не один.
Следом за ним кто-то шел.
*****
В то утро он вдруг узнал местность, по которой шел. Он не раз забирался сюда во время охоты и пещерка, которую зверь выбрал для ночлега, оказалась той самой, в которой Соннери не раз пережидал грозу или караулил добычу. До поселка пути было трое суток – для человека. Для зверя… сутки? Чуть больше? Только стоило ли рисковать? Поразмыслив, оборотень решил, что это всё равно. В поселке его знали и, если верить Аэру, поджидали, а зверь чует ловушки лучше человека.
Большой дымчато-рыжий кот несся через чащу, прижав уши и тихо рыча. Выразить обуревавшие его чувства по-другому Соннери не мог. Никто не попался ему по пути: лесная живность, едва только уловив приближение Властителя, спешила убраться с его дороги. СловА Торика подтвердились. Лесные обитатели безоговорочно признали в нем Вожака, господина и повелителя. Соннери впервые с удивлением обнаружил, что как зверь мог общаться с ними, задавать вопросы и понимать ответы, а также убедился, что никто из них не воспротивится его приказу, каким бы он ни был.
Все пело внутри его существа. Он был не один! Одно слово – и полчища хищников ринутся на ненавистный поселок или даже на город. И князю тогда не поможет его дружина, не поможет вся армия содружества Объединенных Королевств! Ему придется платить по счетам, хочет он того или нет.
Ранним утром Соннери смотрел на сонный поселок, притаившись в густом кустарнике на окраине, неподалеку от пепелища родного дома. Только сейчас он понял, какая дурная слава ходила о них с матерью, раз до сих пор никто не осмелился не только поселиться на брошенном участке, но и даже забрать то, что осталось после пожара, то, что не могло сгореть. Ни одного, даже самого давнего следа не было видно в ровном слое пепла, который уже впитывался в землю.
Странно, подумал Соннери, его не размели ветра, не смыли дожди… Видно, крепко ненавидели нас люди.
Поселок еще спал, только заходились тоскливым лаем собаки, чуя чужака, но против воли признавая его главенство. Потом на дальней от Соннери окраине возникло какое-то движение. Оно росло, ширилось, обрастая толпой и человеческими голосами, ударил колокол, резко, отрывисто, потом еще раз… и стих. Тревога подтолкнула оборотня, заставив тенью проскользнуть вдоль забора до площади и то, что он увидел, потрясло его до глубины души.
Когда полтора года назад он ушел из Теги, этого помоста не было. И толстого деревянного столба – тоже. Это сильно напоминало рисунок из старинного фолианта, хранившегося в замке князя Терна. Рисунок прилагался к главе о гонениях на магов и относился к истории пятисотлетней давности. А теперь реальное воплощение его возвышалось посреди деревенской площади захудалого поселка отщепенцев и изгоев, которых нигде больше не принимали!
Загривок рыжего кота встал дыбом. Он молча оскалился, продолжая наблюдать за происходящим. Какая-то собачонка, выскочив из соседнего двора, кинулась было в атаку, но захлебнулась собственным визгливым лаем, едва только ледяные кошачьи глаза уперлись в нее. Скуля, она задом поползла прочь, не сводя с Вожака заискивающего взгляда.
Между тем на площади собралась большая толпа. Люди чего-то ждали, возбужденно переговариваясь и оглядываясь, и вскоре Вожак уловил далеко впереди плотную группу, в середине которой кого-то тащили. Чуткие звериные уши слышали только дыхание жертвы – голоса обреченный не подавал.
Толпа расступилась, пропуская к помосту пятерых: двоих поселян, пленника и …двоих, одетых в цвета князя Терна, зеленое на белом. Мужики тащили пленника, держа его за вывернутые локти. Дружинники держали в руках концы толстых веревок, петлями охватывающих горло жертвы, и слегка растягивали их – каждый в свою сторону, так что возможность бегства полностью исключалась. Пленник, подросток лет четырнадцати, молчал и не сопротивлялся, глядя себе под ноги. Лица его не было видно.
Соннери напрягся. Что они затеяли? Неужели же дошло до того, что снова разрешены самовольные расправы?! Он чуть приподнялся и прислушался. Сначала за многоголосым гвалтом ничего нельзя было понять, потом чья-то резкая команда пресекла вопли.
Парнишку уже накрепко прикрутили к столбу на помосте. К нему подошел человек, которого Соннери меньше всего ожидал здесь увидеть: князь Терн. Оборотень хотел бы ошибиться, но он слишком хорошо помнил господина в лицо, поэтому сомнений не было: князь собственной персоной руководил казнью. А в том, что вскоре последует, Соннери ни минуты не сомневался.
-Если ты во всем признАешься, тебя не будут мучить, - почти ласково произнес князь.
Пленник молчал, по-прежнему глядя под ноги. Князь поднял его лицо за подбородок.
–Отвечай мне, мальчик, не молчи.
-Мне не в чем признаваться, - парнишка с трудом разлепил губы. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.
-Уж будто бы! – донеся чей-то выкрик. – Оборотень и есть!
-Докажи мне это, палач! – огонь вспыхнул в глазах пленника.
-И доказывать нечего!.. – но тут крикуну дали по шее, приказав замолчать.
-Тебе лучше признаться самому, - произнес князь. Мальчишка упрямо мотнул головой.
-Мне нечего больше добавить.
-И всё-таки ты признаешься. Ты оборотень, это несомненно, и ты не один. Тебе нужно только рассказать, где остальные, и ты умрешь очень быстро.
-Я один и я не оборотень, - пленник устало обвис на веревках.
-Твои глаза выдают тебя, мальчик, - прежним отеческим тоном продолжал князь. – Не упрямься, скажи…
Мальчишка не ответил. Князь еще немного подождал, потом вздохнул и спустился с помоста. Дружинники – их оказалось около десятка, не считая еще нескольких слуг князя, - быстро оттеснили толпу, кто-то поставил низенькое кресло, в которое и опустился Терн.
-Что ж, начинайте…
Один из его слуг быстро скинул рубашку и поднялся на помост. С его лениво опущенной руке покачивался хлыст. Мальчишка заметно побледнел, но не издал ни звука.
-Постой! – князь жестом задержал экзекутора и снова посмотрел на пленника. - Может быть, ты передумаешь? Еще не поздно…
Пленник сжал зубы, отрицательно покачал головой. Князь снова вздохнул, махнул экзекутору…
Соннери, уже ставший человеком, резко отвернулся, до крови прикусив губу. Ему было до слез жаль мальчишку, которого, несомненно, забьют до смерти, но людей было слишком много. Толпа притихла, завороженно наблюдая за происходящим, и этом нехорошем интересе было что-то настолько мерзкое и отвратительное, что Соннери пожалел о приснившихся ему боевых возможностях. В жуткой тишине слышался только мерный свист хлыста в руке ката, пленник по-прежнему молчал.
Соннери заставил себя посмотреть на помост, покрепче сжал лук, прилаживая стрелу, но внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Одновременно другая рука зажала оборотню рот, но это была просто лишняя предосторожность: он мог вскрикнуть и привлечь к себе внимание.
-Тихо, - чуть слышно произнес Аэр. Соннери почти не удивился, только пристально посмотрел в глаза сауру.
-Ты слишком беспечен, - все тем же едва слышным шепотом продолжал тот. – Посмотри. – И указал глазами. Соннери проследил за его взглядом. Возле окраинных зарослей лежало четыре трупа.
-Они почти подобрались к тебе, Сон… Ни звука! И не вздумай выстрелить, погубишь и его, и нас.
-Да они же забьют его!
Аэр нахмурился.
-Мы не можем спасти всех.
-Но мы можем спасти его!
-Едва ли. Посмотри, он уже без сознания. Поздно, Соннери.
-Неправда! Или ты сможешь жить после этого?!
-Что ты задумал?
-Я вытащу мальчишку, поможешь ты мне или нет.
Аэр помолчал, внимательно разглядывая толпу. Князь поднялся, остановив ката.
-Довольно. Он уже ничего не скажет.
-Добить его, господин?
-Нет, оставь. Свяжите его получше, пусть отлежится, а потом попытаемся еще раз. Я не потерплю этот рассадник оборотней в моих владениях!
-Ты слышал? – Соннери мельком взглянул на саура. – Сейчас они свяжут его, оттащат в какой-нибудь сарай, поставят охрану… Они уверены, что он беспомощен, так что охраны будет немного, и тогда я вытащу его, даже если мне придется убивать.
-Хорошо, - неожиданно легко согласился Аэр. – Я прикрою тебя. Не беспокойся за тылы.
Глаза обоих были прикованы к площади. Толпа потихоньку рассасывалась. Люди казались разочарованными, словно ожидали большего зрелища, и Соннери внезапно понял, что ждали они именно мучений жертвы, криков, стонов, может быть даже жалобных просьб и в конце концов – предательства, но юный пленник не доставил им такого удовольствия.
Аэр тихонько тронул Соннери за руку.
-Они убьют его сегодня ночью, - вполголоса произнес он. – Он обманул их ожидания.
-Думаешь, они осмелятся? После слов князя?
-Именно после них. А потом скажут, что он попытался бежать, и никто потом ничего не докажет, даже если Терн и вздумает разбираться. – Однако в голосе саура звучало глубокое сомнение: он явно не верил в это.
Тем временем пленника связали и двое мужиков небрежно поволокли его прочь. Соннери тенью скользил следом.
Он оказался почти прав, только роль темницы выполнял глубокий погреб, сырой и холодный, в котором хранили запасы несколько семей. Пленника швырнули внутрь, задвинули внушительных размеров засов. В двух шагах от двери трое охранников развели костер и уселись вокруг. Двое княжеских дружинников подошли к ним, о чем-то спросили и, получив утвердительный ответ (это было понятно по энергичным кивкам), зашагали прочь.
День был в самом разгаре. Соннери внимательно наблюдал за охраной, но мужики явно расположились надолго, и оборотень немного успокоился. Теперь главное, чтобы мальчишка спокойно дождался ночи, не вздумал попробовать бежать. Соннери отчего-то был уверен, что пленник уже очнулся.
"Сиди, только сиди там! Только не беги никуда, они же убьют тебя… Подожди до ночи!"
До ночи было еще далеко. Соннери бесшумно отступил, отыскал Аэра.
-Мне надо заглянуть тут в один дом. Я скоро.
Саур спокойно посмотрел на него и кивнул.
-Я присмотрю за ними, а ты осторожнее. Во второй раз я могу и не успеть.
Соннери, помрачнев, нырнул в кусты.
Старики жили все в той же покосившейся избушке по соседству с пепелищем. Старый Скиль дремал на печи, Скилиха возилась возле стола с корзинкой, в которой лежали шерстяные клубки. Соннери тихонько стукнул в окошко и затаился. Старушка доковыляла до двери, приоткрыла ее – и вскрикнула. Зверь едва успел зажать ей рот ладонью.
-Тише, бабушка, это я.
-Рысенок! – ахнула она. – Да откуда ж ты здесь взялся-то?! Я-то надеялась, ты далеко, может, уже в самой Мариссене, а ты… Зачем? Погубишь себя-то! Видал небось, чего у нас творится-то! Как только земля его носит, изверга…
-Погоди, бабушка, погоди. Спросить хочу. Что творится, я видел. Ты знаешь, кто этот мальчик? Ты же всегда все знала. Он и вправду оборотень?
-Не знаю, внучек, - бабка присела на лавку, Соннери примостился рядом. – Не знаю. Зверем его никто не видел, только слух прошел, глаза у него звериные, да не так, как у тебя. Постоянно. Да еще говорят, его видели с какими-то малышами, потому и решили, что их тут целая семья, а толком-то никто ничего не знает. Озлобились люди, им теперь менестрелей да цирка бродячего не надо, им бы на казнь поглядеть, крики послушать, затем и помост сделали… Тут ведь, Рысенок, и наказания публичные введены, теперь не только боль, но и позор терпеть надо, вот как. А князь наш ровно ума лишился, будто подменили его… - Она горестно вздохнула. – А мальчишечка этот, говорят, молчал, когда били его. Верно или ты не видел?
-Видел, бабушка. Молчал он. Потому я и пришел к тебе. Откуда он взялся?
-А не знаю, внучек, - просто ответила старушка. – Пришел вроде одёжку какую купить, его и схватили. Два дня его держат, сам князь приехал.
-Знаю, видел его. Он у него добивался, скажи, где другие, только если парнишка тот с малышами был, не скажет.
-Ты помоги ему, Рысенок, - неожиданно попросила Скилиха. – Пусть даже и оборотень, а все ж живое дыхание…
-Помогу, бабушка, если сумею, обязательно помогу…
Тут на печи заворочался дед Скиль. Свесил встрепанную голову, долго, щурясь, рассматривал Соннери и наконец прошамкал:
-И хто эвто там? Никак, Рыся наш? Явился, пострел, лихоманка тебя заешь… И што тебе, голубь, в нашей-то богадельне занадобилось? Иль хто призвал зверенышу тому в помощь?
-Почему ты уверен, что – звереныш?
-А хто ж? – изумился дед, кряхтя, слез с печи и уставился на Соннери выцветшими глазами. – Коли человек на четыре лапы падает, хто ж он, как не звереныш? – старик захихикал. – Всё, все видал, всё видал старый, не гляди, што слепой…
Скилиха закатила деду затрещину, сурово глянула – и дед торопливо полез обратно на печь.
Соннери задумался, постукивая по столу.
-Если так, убьют его, - тихо сказала Скилиха, снова присаживаясь на лавку.
-Не убьют, - Соннери решительно выпрямился. – Дай-ка мне балахон какой-нибудь.
-Осторожнее, Рысенок, - бабка торопливо копалась в сундуке. Наконец она извлекла с самого дна старое платье, потерявшее уже всякую форму. – Годится?
-То, что надо. – Соннери подхватил его, глянул на посеревшее небо. – Пора мне, темнеет уже. Как бы он бежать не решился, тогда точно убьют.
-Храни тебя Земля, внучек, - Скилиха поцеловала его в лоб.
Соннери поднялся и пошел к двери, но на пороге оглянулся.
-Ты помнишь, как я уходил, бабушка? Я тогда сказал, что, если не уйду, прольется кровь, а я не хочу этого, что если так случится, я пожалею об этом, помнишь? Так вот, теперь я жалею, что НЕ сделал этого. Лучше бы тогда довести всё до конца, может, не горела бы душа от ненависти, которую я так хотел подавить. Теперь тоже хочу, но уже не могу. Если не можете никуда уехать отсюда, то хотя бы не выходите завтра на улицу.
-Рысенок!.. – старушка подалась к нему, умоляюще стискивая худые кулачки, - Прошу тебя, остановись! Не делай этого!.. – и запнулась, наткнувшись на его взгляд. Соннери быстро подошел к ней, обнял за вздрогнувшие плечи.
-Прости меня, бабушка. Я не могу уже иначе. Слишком многое произошло за эти полтора года. Я больше не тот запуганный мальчишка, которого все называли Зверем, я теперь знаю, кто я такой и… Они были правы. Я действительно зверь. И я пришел за ответом, и я получу его. Потому что наш дом сожгли по приказу князя Терна. Прости…
Он резко отвернулся и вышел из дома. С печи снова свесился дед Скиль.
-Говорил тебе, он всё узнает, - сказал он совершенно нормальным голосом. – Ты должна известить Орден. Он не должен оставить наследников.
-Откуда тогда взялся тот мальчишка? – возразила она.
-Все просто. Мальчишка – саур, вот и все. Наш Рысенок вытащит его. Он сумеет.
-Думаешь, он знает о себе ВСЁ?
-Вряд ли, - дед шумно почесался, – иначе не стал бы дожидаться ночи, просить у тебя этот балахон… Действовал бы "в лоб", как его отец. Нет, он знает только о том, что он оборотень. Будем надеяться, что это всё.
Скилиха не ответила, глядя на улицу. Ни она, ни дед не заметили, как от их голов отделились два туманных облачка и растаяли под потолком. Дед закашлялся.
-Слыш-ко, старуха, а што мы говорили-то?
-Не помню я, старый, - отозвалась она, ковыляя к печи. – Ну-ка, подвинься, кости ломит… К дождю, не иначе…
Почти совсем стемнело, когда Соннери снова пробрался к погребу. Аэр заметно расслабился.
-Я уж думал, опять ты попался.
-Нет, - коротко отозвался Соннери.
Охранники начинали клевать носами. Костер почти погас, только изредка ветер раздувал пламя - и тогда угли вспыхивали зловещими красными глазами неведомого чудовища.
-Проверить его, что ли? – лениво бросил один из охранников. – Не сбёг бы…
-Да куды ему, - сонно возразил другой, - он и в себя-то небось не пришел еще… Никуда он не денется.
А вот и денется, зло подумал Соннери, пристально наблюдая за охранниками. Все трое уже спокойно дремали, мало заботясь о пленнике. Оборотня они не заметили, а он потихоньку возился с замком, изо всех сил стараясь не нашуметь. В конце концов ему удалось вырезать замок вместе с куском двери, которая, к счастью, была деревянной.
Только бы не заскрипела, только бы не заскрипела! Только бы потихоньку, только бы не…
Дверь распахнулась бесшумно, Соннери проскользнул в сухую холодную глубину, аккуратно прикрыв дверь за собой. Внизу было тихо. Мальчишка не очнулся? Или затаился? Скорее всего, затаился…
Он едва успел перехватить детскую руку. Удар был нанесен вполне профессионально и точно и наверняка отправил бы его в бездну беспамятства, если бы не сработал инстинкт самосохранения. Мальчишка зашипел от боли, бешено рванулся, сверкнули в темноте огромные яростные глаза.
-Ну же, давай, зови остальных! – прошипел он. – Давай!..
-Замолчи! – Соннери зло тряхнул его за плечи, зажав рот ладонью. – И слушай меня. Ты сейчас замолчишь, перестанешь делать глупости и, если будешь меня слушаться, через полчаса будешь свободен. Ты понял меня? Сейчас я отпущу тебя и ты не издашь не звука!
Мальчишка кивнул. Глаза у него стали жалобными, в них заблестели слезы – видно, он уже перестал надеяться.
-Кто ты? – прошептал он.
-Какая разница… - Соннери бросил ему балахон, взятый у Скилихи. – Одевайся.
Наступила тишина. Потом мальчишка тихо охнул и Соннери вспомнил о его иссеченной спине. Ему стало стыдно.
-Давай помогу…
-Я уже… - мальчишка неслышно оказался рядом. – Только мешается он…
-Ничего, зато в темноте поможет спрятаться. - Соннери подобрался к двери и прислушался. Вроде тихо. Он осторожно выглянул – охранники крепко спали, примостившись возле горячего кострища.
-За мной, - и оборотень первым выскользнул наружу.
Возле ограды их встретил Аэр, внимательно посмотрел на пленника, но ничего не спросил.
-Идем.
Они едва успели вывести мальчишку за пределы поселка, как ударил колокол. Его звон в ночной тишине прозвучал очень звонко, даже визгливо, будто колокол сам бил тревогу, крича сотнями человеческих голосов: «Побег! Побег! Оборотень сбежал! Тревога! Тревога!!!»
Мальчишка невольно прижался к земле, но Аэр и Соннери разом дернули его за широкие рукава балахона.
-Вперед! Им ни за что не увидеть тебя в этой темноте! Скорее, пока они не спустили
собак… - И тут же услышали лай.
Аэр первым вскочил на ноги.
-Скорее!
Вдвоем с Соннери они вздернули мальчишку на ноги, но тот упал, едва сделав несколько шагов. Соннери махнул рукой на тайну, упал на четыре лапы и, легко закинув бывшего пленника на спину, понесся прямо через колючие заросли. Огромная змея обогнала его и скользила впереди, указывая направление.
-Иди за мной! – прозвучал в голове оборотня голос Аэра. Соннери не спорил.
Собаки застряли в колючках, похитители долго слышали их жалобный визг, потом Соннери неожиданно для себя издал низкий раскатистый рык – и сам удивился произведенному эффекту. Собачий лай захлебнулся, послышался суматошный треск и удаляющийся топот: вся свора сломя голову удирала обратно в поселок. Никакая ругань не могла заставить их повернуть назад: Вожак приказал им отстать, оставив добычу, и они не могли не подчиниться.
Торик снова оказался прав: звери покорялись ему, и Соннери вдруг понял, что, прикажи он собакам напасть на хозяев, они бы сделали это, даже не задумавшись. Перед глазами встала мать.
И он приказал…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ