Вечер сгладил все недоразумения первой половины дня: забылись и поцарапанные ноги, и ожоги крапивы, и издевательский пеший маршрут при наличии, пусть просёлочной, но дороги, маршрут, который воспринимается уже как приключения, напоминающее, по её мнению, далёкую юность.
Костёр с потрескивающими поленьями, взметающими снопы красных искр, и превосходный шашлык, непонятно из какого зверя, ибо мужчины так и не признались кого едим, и отличная наливка из лесных ягод окончательно отодвинули заботы и обиды на задний план.
Когда опустились несмелые сумерки ей неожиданно предложили искупаться в реке, на что она с радостью согласилась, но вспомнив, что купальника с собой и нет, пыталась было отговориться, однако все возражения были парированы предоставленным персональным омутом с маленьким пляжем, и полного одиночества.
Ещё не наступила темнота, тихие воды реки только готовились ко сну, и зеркальная гладь отражала закатные лучи солнца. Где-то рядом квакнула лягушка, нестройно трещали насекомые, да пару раз ухнула птица, и лес погрузился в тишину, которую не мог нарушить ни шелест в траве, ни сверчки и прочие букашки, ни тихий всплеск воды, тишина становилась осязаемой, и накрывала плечи словно мягкой шалью.
Марина оглянулась вокруг себя, все же присутствие рядом двух мужиков давало о себе знать, отчего ей опять стало неловко, словно её заподозрили в непристойных мыслях.
Потом сначала несмело, медленно сняла блузку, выругала себя за излишнюю застенчивость, что со стороны могло показаться женским кокетством, и уже свободно разделась, бросив гардероб на траву, не сильно беспокоясь за его состояние. Ей стало легко.
Вода оказалась довольно прохладной, холодная волна пробежала по телу снизу до шеи, сердце замерло и спёрло дыхание, она уже вознамерилась повернуть назад, но вдруг, подскользнулась на илистом дне и ушла под воду с головой, вынырнув уже не чувствовала того озноба, вода оказалась тёплая и мягкая, мгновенно смылась усталость сумбурного дня. Немного поплавав она легла на спину разглядывая небо и верхушки сосен.
Её белое тело на чёрной ряби воды, чуть подсвеченное и подкрашенное багровыми лучами уходящего солнца, среди засыпавших кувшинок и лилий, напоминало картину неизвестного, смелого художника, рискнувшего написать образ Евы в Райских кущах.
"Боже мой! Бла-жен-ство! Куда я попала? Как я сюда попала? И я ли это?" -- проплыли в голове мысли, так же медленно, как и бело-красные облака.
"Я в Раю," -- резюмировала Марина, и подытожила: -- "Я Ева".
Последний луч погас медленно, как свет в театре, и всё окутала тень.
Нимфа не спеша возвращалась на берег...
Там её ждал сюрприз в виде огромного махрового полотенца, висевшего на суку берёзы, больше похожего на простыню.
Оглядываясь по сторонам она быстро в него укрылась с головой, поспешно собрала свой гардероб, лежавший там же где его бросила хозяйка, и замерла в нерешительности.
Одеться здесь, на влажное тело, или так и возвращаться?
В простыне было намного уютней, но не топать же с вещами в руке?
Когда на том же суку заметила предусмотрительно оставленный пакет
Марине снова стало неудобно, и не от того, что её могли увидеть голой, она была довольно хороша, и мужские взгляды могли порой тешить самолюбие, однако разбросанный в беспорядке гардероб, это уж слишком...
Они сидели вдвоём у костра, отрешённо глядя на пламя -- лесник Витас и она.
Мыслей в голове не было, точней они были, мысли-вопросы, но их было много, посему не могли выстроиться в какую-нибудь логическую цепочку.
-- Витас, кто он? -- спросила его Марина, укутавшись в полотенце-простыню как в кокон.
-- Странник, ответил Витас, закуривая сигару собственного приготовления: -- У него нет дома в общепринятом понимании. Есть квартира, жилище, в котором он иногда живёт, но это не его Дом. Его Дом Всё, и находится он Везде. Сейчас его Дом здесь.
-- Он странный.
-- Нет. Это мы странные.
-- Непонятно.
-- А его и не нужно понимать, его нужно воспринимать таким какой он есть, и не пытаться переделывать. Бесполезно.
-- С чего Вы взяли, что я собираюсь кого-то переделывать?! Мы знакомы один день, вдруг, с лёгким раздражением ответила она на наставления старого лесника.
-- Эх, девочка, -- вздохнул Витас, окутавшись густыми клубами дыма, -- Можно пытаться соврать мне, старику, но глупо и опасно врать себе.
-- Где он?
-- Ты не переживай, он вернётся ко времени. Ты ничего не пропустишь. Ложись спать, "Бобровая усадьба" в твоём распоряжении, -- прозвучал странный ответ, и вновь наступило молчание...