День, чтобы радоваться

Марьяна Стадницкая
Доведя себя до изнеможения вчера вечером в фитнесс клубе, на утро я едва могла вспомнить, как закрыла глаза. Проклятое зеркало отразило чернеющие круги под глазами. «Кто сказал, что спорт – это здоровье?», думала я, безуспешно пытаясь закрасить их тонированным карандашом. Зверски хотелось спать. Кое-как приведши себя в порядок, я села в машину, мечтая только об одном, чтобы хотя бы половина пациентов не явилась сегодня на визиты. По дороге меня раздражали светофоры, водители, пешеходы, ухабы и даже радио. Придурки обсуждали очень важную с эстетической стороны тему – писают ли они в ванной во время купания. На пол-пути я заметила, что опаздываю. Пару раз пролетев под краснеющий желтый свет, я наконец уперлась в еле тащившуюся линию. Въехав на пригорок, я увидела виновника, то есть виновницу, нашего медлительного движения. Фанька, зажав плечом мобильный телефон, как всегда болтала с подругой из Бостона, никуда не торопясь. Я набрала ее номер, и уже приготовила предложение, которое бы заставило ее «пошевелить поршнями», но та не отвечала. На правом повороте я ее догнала.
- Ехай, Фанька, - орал я ей, видя, что пусть свободен. Светофор переключился на зеленый и я рванула с места. Но Фаина стояла как вкопанная. Затормозила я уже подтолкнув ее метров на пять. На этот раз она на меня переключилась:
- Фань, а эт я в тебя въехала. Что делать?
- Ты ехать можешь? – деловито поинтересовалась медсестра. – Мы опаздываем.
У меня потемнело в глазах.
- Если бы я в тебя не вломилась, ты за своим разговором с Бостоном, этого бы даже не заметила! Пили давай! Багажник я тебе свернула, конечно, но ходовая должна быть  порядке – я еще не успела разогнаться. Я тоже на ходу. Все нормально.
Пристроив на парковке свои изувеченые машины, мы вошли в офис на пять минут позже положеного.  Врачиха стояла, заложив руки за спину с выражением лица, не обещавшим ничего хорошего.
- Ты представляешь, эта дура трахнула меня в задницу! – рот Лавандовой, открытый для претензий, не закрылся от Фаниной фразы, но выражение лица поменялось на недоуменное.
Я уныло плелась сзади, мысленно подсчитывая, сколько мне будет стоить ремонт обеих машин, если не заявлять в страховку.
- Ой, не сильно я ее трахнула. Так, только поцеловала! – швырнула я сумку на стол и включила автоответчик, чтобы прослушать вчерашние сообщения.
- Теперь будешь платить. – констатировала медсестра уже пришедшую мне в голову мысль, надевая стетоскоп на грудь  и беря карточку первого пациента.
Лавандова молча наблюдала за нами.
- Я, кстати, давно об этом мечтала, и сегодня моя мечта сбылась. – втолковывала я Фаньке, - А за удовольствия надо платить. – мое последнее слово потонуло в грохоте захлопнувшейся двери врачихиного кабинета.
Вскоре раздался первый звонок:
- Это доктор?
 Вдаваться в рассуждения по поводу доброты доктора, который сам поднимает телефон я не стала – не было настроения. Коротко ответила «Нет».
-Медсестра?  – не унимался вопрошающий.
- Нет, - я снова была немногословной.
- Тогда кто?
- Марьяна.
- А, неважно.
Попросив невежу подождать, я переварила заявление , что я – это неважно.
- Спасибо, что подождали, это я – Неважно. Чем могу вам помочь? -  Поинтересовалась из простого любопытства.
Звонивший бросился с барьера в карьер:
- Вчера моя жена позвонила и оставила месадж, что ей нужен апойтемент. Мы прождали целый день, а вы не позвонили! У нее высокое давление, ей нужен врач, и когда звонишь и оставляешь месадж в американский офис, через полчаса всегда перезванивают! Только в русском офисе можно прождать целый день пока тебе позвонят! За это время можно и умереть!
Выслушав всю тираду, я спокойно предложила:
- Звоните в американский офис. Всего хорошего. - И положила телефон.
Что-то мне сегодня не везло. Тем более, что в офис вошла следующая пациентка.
- Здравствуйте, как здоровье? – поприветствовала ее я.
- Я не буду здороваться с таким животным, как ты! – раздалось в ответ. Ничего другого я и не ожидала. Неделю назад наша врачиха приболела и около девяти вечера поняла, что на работу прийти не сможет. Я, отложив подготовку к тесту в колледже, звонила пациентам, перенося их на другой день. Для них же старалась! Когда очередь дошла до этой, вместо «спасибо» за съэкономленное  время, она поинтересовалась, не перенесла ли я ей, в шестой раз, визит к гинекологу. На мой ответ, что «нет, еще не успела», она сердито потребовала: «Так перенеси!». Непроходимая наглость русскоговорящих больных, использовавших меня в качестве личного переводчика, «достала»  уже давно и душевных сил на их капризы, у меня оставалось все меньше.
Мой ответ, что я военным приказам не подчиняюсь и все делаю только по просьбе, ей не понравился и она затаила злобу.
- Все мы – животные, - заметила я философски. – Надеюсь, что вы меня отнесли, хотя бы к высшим приматам.
- Ах ты ж, сука! – выпятив могучую грудь, начала наступление пациентка. Видимо, из всего предложения, она лишь выудила окончание «матам». – Ты, тварь, тут работать не будешь. Здесь больные люди!
Я забаррикадировалась офисным креслом и тявкала ей в ответ оттуда:
- Сейчас, больная, Фанечка вас заберет в экзаменационный кабинет! Потерпите! Доктор вас вылечит!
Уже через несколько минут врачиха с Фанькой сбились с ног в поисках нитроглицерина, который я предусмотрительно держала в руках. Лавандова метала в мою сторою испепеляющие взгляды, а медсестра укоризненно качала головой. Разрывался телефон.  Добежать до него я не успела, так как наступила своим высоченным каблуком на подол собственной юбки и сделала в ней огромную дыру. Разобрав «баррикаду», с грустью решала залатать наряд скрепкосшивателем. Вывел меня из задумчивости грохот открывающейся двери. Бывшая мамина подруга, с которой она поссорилась в виду расхождения во взглядах на изящную русскую словесность,  а именно, разумное применение мата, пихала перед собой здоровенную сумку.
- Очередное подношение? Здравствуйте. – вызвала я кривизу рта вошедшей.
Нас все время кормили – пловом, пирожками, крендельками, салатом «Оливье», конфетами. Редкий пациент приходил в офис с пустыми руками. Привычка думать, что «когда доктор сыт, то и больному легче», заставляла наших соотечественников приносить что-нибудь вкусненькое. Раиса же выложила на стойку около двух килограммов яблок и початый кусок сыра.
- Ты рот закрой и пойди отдай это врачу, - посоветовала мне дама. Что-то в ее тоне мне не понравилось, поэтому рот я решила не закрывать:
- А сыр-то уже кто-то кушал!
Она демонстративно повернулась ко мне спиной. Предыдущий ее приход насмешил нас оригинальностью подарка – чайного сервиза, в котором отсутствовал чайничек, а чашечками успели попользоваться и немытыми засунуть обратно в коробку.
- Будешь много разговаривать, тебя отсюда уберут. – спокойно пригрозила Раиса.
- Кто? – я сгребла яблоки в тарелку, сверху водрузив недоеденый сыр.
- Доктор. Ты не умеешь работать с людьми.
- Ничего подобного! – возмутилась я, - С людьми как раз умею. А вот с беспозвоночными труднее. Плохо поддаются дрессировке и русского языка не понимают!
- Если она тебя не уволит, ей прийдется выбирать между тобой и половиной своих пациентов! – размечталась Нештатова.
- Ну и кто эта половина? – у меня начинали сдавать нервы, - Вы и ваши два килограмма яблок?
Снова Фаина с врачихой забегали в поисках успокаивающего.
- Что ты творишь? – пучила на меня глаза медсестра.
- Работаю, - мрачно констатировала я, поднимая трубку телефона. Звонил утренний пациент.
- Мне нужно поговорить в врачом. – потребовал он.
- Врач занимается умирающим ланцетником. Что ей передать?
Трубку у мужа перехватила болеющая высоким давлением жена.
- Это просто безобразие! Мы в этой стране уже очень много лет, но с таким хамством столкнулись здесь впервые! Вы – какой-то Шариков. То, от чего мы бежали, встретило нас в вашем лице! Как это так!? Не иметь возможности попасть к врачу из-за какой-то нахалки? Что ты себе позволяешь? Кто дал тебе право решать? Бесстыжая! – я не отвечала и тетка на том конце провода распалялась все больше. – Я вполне могу пойти  к американскому врачу, у меня нет проблем с английским, но о вашем враче говорят, как об очень знающем специалисте! Мне нужно отрегулировать давление! А ты не делаешь элементарных вещей, которые обязана – записать к доктору! Тебя надо уволить! Тебе не место в медицинском офисе! Ты – просто паршивая овца, которая портит все стадо! Дай мне поговорить с врачем! Я должна ей объяснить, что от таких как ты надо избавляться, чтобы уберечь практику! Дай врача!!!
- Мадам, - начала я, едва сдерживая бешенство. – И с вами и с вашим мужем я была предельно вежлива. Я не знаю, где вы усмотрели хамство. Дать вам врача я не могу – она разговаривает только со своими пациентами, и только в исключителльных случаях. Истерику же вашу ей выслушивать недосуг. Кроме того она не принимает вашу страховку.
- Я на тебя буду жаловаться! – включился супруг поборницы вежливости.
- Только сразу в Лигу Наций. – посоветовала я.
- Нееет, я напишу в газету. Нашу. Денверскую! – стращал меня он.- пусть все знают, какие кадры работают у доктора Лавандовой.
- Наш разговор записан, - соврала я, - все, что вы можете обо мне написать – неправда. А я подам на вас в суд за клевету.
Семейство, в ярости, отключилось. В это же время хлопнула дверью ушедшая «беспозвоночная» и передумавшая умирать «ланцетник». «Что за день такой?» - думала я, - «протекает по принципу: полбазара сбежалось, насилу отгавкалась». Я кое-как дотянула до обеда. За трапезой врачиха требовала от меня извинений за «беспозвоночное» и одушевление двух килограммов яблок. Я отбрыкивалась и уверяла, что «скорее небо упадет на землю, чем я буду просить прощения». Расстройство мое усугублялось тем, что при соприкосновении с Фаниной машиной, переднее крыло моей «девочки» было сильно помято и нестерпимо скрежетало, натирая шину. Эти раздирающие мне душу звуки усиливались праведным негодованием мужа, вынужденного тащиться ко мне на работу, спасать искалеченное средство передвижения. Я снова и снова задавалась вечными вопросами русской интеллигенции: Что делать? и Кто виноват?
День подходил к концу. В расписании маячила незнакомая фамилия новой пациентки. Я силилась вспомнить, когда я ее записала, но в мозгу зияла лишь черная дыра беспамятства. В графе страховки значилась государственная программа для бедных. «18.99 за визит», мучалась я, «эта сумма не оправдывает даже времени, потраченного мною на введение данных в компьютер.»
И тут я ее увидела. Огромная афро-американка протягивала мне страховую карточку, улыбаясь во весь рот.
- Спасибо тебе, что согласилась назначить мне визит. Никто не хочет брать мою программу. А мне так надо увидеть врача!
Я рассстрогалась чуть-ли не до слез. За сегодняшний день это было первое слово благодарности! День был прожит не зря.  Я с удовольствием отдала ее историю болезни Фаине. Сама же решила заняться поведением итогов, суммируя деньги и выполняя многочисленные просьбы врача и ее пациентов. Отвлечься от процесса заставила воздушная волна, поднятая медсестрой. Фанька стояла напротив, нервно постукивая пробиркой для забора крови:
- Тебе кранты!
Меня трудно было чем-нибудь сегодня напугать.
- Что еще? – бесстрастно спросила я.
- Где ты ее взяла?
- Я не помню. – простодушно призналась я.
- Она бывшая заключенная. Сидит на наркоте. Куча таблеток. – спешила рассказать мне Фанька. – Я беру очередное лекарство в руки, спрашиваю: Это от чего? Она мне: Это для голоса. Я, наивная, спрашиваю: Ты что, поешь? А она мне: Нет, я его слышу! Марьянка, врачиха офонареет! Плюс – государственная страховка. 18.99...
Закончить она не успела. С воплем: «Я тебя сейчас убью!” из смотровой выскочила Лавандова, размахивая стетоскопом. Но я была уже предупреждена, а значит, вооружена и решила спасаться бегством.  В туалет. Докторша шарашила в дверь ногой, шипя, что она меня «в этой параше похоронит», перечисляя все мои прегрешения за сегодняшний день, начиная с пятиминутного опаздания, обзывания пациентов, их истерики, и в завершение всего, отравленный сумасшедшей зековкой, конец дня.
- Лена, не убивай меня ,- канючила я из-за двери, - у меня дети! Я больше не буду! Я тебе еще пригожусь!
- Пригодишься, как же! – ярилась Лавандова, - Вот, вылазь оттуда и иди ее выпроваживай.
Я постучалась в двери экзаменационного кабинета. Войдя, я застала пациентку за укладыванием медицинских бинтов, любриканта и лейкопластыря у себя в сумке.
- Я не украла – я взяла. – обяснила она мне свои действия.
Я сделала вид, что ничего не заметила.
- Доктор сказала, что ты можешь быть свободна. О дате следующего визита мы сообщим, когда прийдут результаты твоих анализов.
Та же, ободренная моим попустительством, пересыпала в свой бездонный саквояж все ручки из стаканчика в смотровой, прихватив стопку самоклеющихся бумажек и, забыв про рецепт на наркотики, удалилась.
Через какое-то время я добралась до своей машины. Мигая обнаженной лампочкой поворота, отчалила домой и Фанька. На светофоре ко мне подскочил бомж по имени Хуллиган, с которым я ежедневно делилась сигаретами.
- Ты сегодня, как и всегда, отлично выглядишь, - похвалил он меня, принимая «подать».
- Так же хорошо, как и моя машина? – самокритично поинтересовалась я.
Он внимательно осмотрел мой раскуроченный бампер:
- Если ты сделала это трезвой, то ты должна быть веселой девчонкой!
- Можешь в этом не сомневаться. – заверила я его,  трогаясь с места.
Зазвонил мобильный. Это был муж:
- Ну, госпожа Торопыга, - бодро начал он, - у меня есть пару отвратительных новостей насчет твой машины!
Я счастливо рассмеялась:
- Жди меня дома – я хочу разделить с тобой свою радость!
Муж заинтересовался, а я поставила жирную точку оптимизма на сегодняшний день:
- А я не огорчаюсь, ибо народная еврейская мудрость гласит: Плачь, когда у тебя белая полоса, потому что за ней грядет черная и радуйся когда черная, ибо за ней идет белая! Хуже уже не будет, сегодня именно тот день, чтобы радоваться. И приготовь красного вина – я только что получила прекрасную идею напиться!