Чумной форт

   

       -  Значит так, - заложив руки за спину и   покачиваясь с пятки на носок, хмуро оглядывает    строй  курсантов  инструктор смены, старшина 1 статьи    Захаров.
       - С завтрашнего утра  выделяется  наряд  на Чумной форт. Там базовые минно-торпедные склады  и требуется наша помощь. Желающие есть?
       - Мы  переглядываемся,  тупо пучим глаза и молчим. В учебном отряде   мы   уже пятый месяц и отлично  усвоили  принцип - не лезь в герои, пока не позовут.
       - Тэкс, -  тяжело ворочает шеей старшина, - в таком случае пойдут, - и называет  пять фамилий.  В числе прочих и моя, что не особо радует.
       Нарядов в школе предостаточно  и  после занятий мы чистим на плацу снег,   выгружаем из вагонов  уголь для котельной, или драим матчасть в учебных классах.
       После вечерней поверки  вся пятерка, в которой помимо меня ленинградцы Саня Николаев и Жека Банников, а также  белорус Витька Балута  и  мой земляк Серега Чмур,    дымит сигаретами у обреза в умывальнике.
       Мрачного вида громаду форта, что торчит в заливе  неподалеку от Кронштадта, мы   не раз видели с берега, и  попасть туда никто не горит желанием.
       -  А чего он называется Чумным, а  пацаны? - обращаюсь я  к  ленинградцам.
       И бывший студент университета Жека Банников, изгнанный оттуда за пьянство и определенный на флот для  перевоспитания, делает краткий ракурс в историю.
       - Форт  был построен  в  1846 году и назван   в честь императора Александра I. А потом там  разрабатывали сыворотку против бубонной чумы. Слыхали про такую?
       - Ага, в школе, - кивает бритой головой  Серега Чмур. - Это такая болезнь - раз и в ящик.
       - Ну да, - глубоко затягивается сигаретой Женька. - Тогда она опустошила всю Европу.  Ну,  кронштадские моряки и прозвали форт Чумным.
       - А вдруг там и сейчас бациллы,   - пучит глаза Балута. - И мы того, в ящик.
       - Это вряд ли, - швыряет бычок в обрез Женька. - К тому же, как сказал Захарова, там теперь военные склады.
       Утром, после завтрака и развода на занятия, мы остаемся в кубрике и слушаем инструктаж. Его проводит  второй инструктор, старший матрос Александров, который поведет нас на форт.
       В отличие  от  спокойного и благодушного Захарова, этот недомерок криклив, придирчив и с придурью
       - Слушать меня внимательно! - недовольно брюзжит Александров. - К форту идти по обвехованной  тропе, и ни шагу в сторону. Чуть что, там караул стреляет без предупреждения.  Ну, а на месте  вас проинструктируют еще, чтоб сдуру не взлетели на воздух.
       Эти перспективы  никого не радуют, и  на душе становится  тоскливо.
       -  Надеюсь, все понятно? - заканчивает инструктаж  старший матрос, и мы молча киваем.
       -  Не слышу! - фальцетом орет он.
       -  Точно так, понятно!  - дружно рявкают пять глоток.
       Через пять минут, облаченные в черные шапки,   и  шинели, мы строем выходим из ворот КПП и, в сопровождении семенящего сбоку Александрова,   направляемся     в сторону белеющего вдали залива. Под тяжелыми  яловыми «гадами»  звонко хрустит снег, по земле несется  белая поземка, холодно.
        Вот и нужное нам на берегу место,  от которого  по ледяной пустыне к форту тянется  обозначенная вешками, хорошо протоптанная тропа.
       - Правое плечо вперед! - сипло командует старший матрос, мы подворачиваем к ней и осторожно ступаем на лед.
       - Интересно, какая тут глубина, - бормочет  сипящий позади Балута, - я, между прочим, плавать не умею.
       В заливе метет сильнее, мы опускаем уши шапок  и, согнувшись, плетемся дальше.
Шинели  продувает насквозь, ветер забирается под брезент роб и  гады мерзло гремят по  наледи.
       -  Шире шаг, мать вашу! -  орет  Александров и  мы ускоряем движение.
Громада форта  неожиданно оказывается рядом, и  мы  испуганно на нее пялимся.
       Место действительно мрачное. Прямо изо льда, на несколько десятков метров вверх  вздымается  темный  монолит  стен,  с четырьмя  рядами орудийных бойниц и башнями,  перед ними  бетонная, с узкоколейкой и задранной в небо стрелой  кранбалки пристань,    несколько сторожевых вышек, с маячащими на них часовыми  и  небольшой щитовой домик,  с поднимающимся из трубы дымком.
       Как только, оскальзываясь на крутых ступенях, мы  вскарабкиваемся на заснеженную пристань,   из домика  появляется человек в тулупе с болтающейся у бедра кобурой  и скрипит валенками к нам.
       -  Здорово, АлександрОв! -  басит он. - Че, привел своих «румынов»?
       -  Точно так, -  вскидывает руку к шапке  старший матрос. - Пять рыл, как просили.
       -   Ну-ну,  - скептически оглядывает нас тулуп. - А чего они у тебя такие кислые? 
       Александров молча пожимает плечами и трет перчаткой замерзший нос.
       - Ладно, веди  - бросает тот  и  скрипит обратно.
       - Вперед, - бросает  старший матрос  и  первым направляется  к врезанным в гранит низким воротам форта, с барельефами львиных морд на   створках.
       У ворот мы останавливаемся, инструктор давит на  флажок висящего  сбоку корабельного ревуна и  где-то внутри   трижды  хрюкает.  Вслед за этим  срабатывает автоматический запор,  и мы  оказываемся внутри.
       В окружении мрачных  стен, перед нами  тесный крепостной двор, с несколькими,    куда-то ведущими входами, все та же  узкоколейка, пара висящих на кронштейнах с заиндевелыми  стеклами прожекторов  и клочок серого неба  далеко вверху.
       -  Да, переглядываемся мы, - служба тут  не фонтан.
       Потом раздается кашель, протяжный скрип двери и во дворе появляется  коренастая фигура, в видавшей виде морской фуражке, меховой, поверх кителя безрукавке и  тяжелых яловых сапогах.
       -  Здорово, хлопцы! -  подходит человек к нам  и  сует   Александрову руку. - Значится прибыли?  Айда за мной.
Через минуту мы гремим ботинками  по  крутым каменным ступеням,     освещенным  висящими на кабелях  фонарями, и вскоре оказываемся  в просторном, с низким потолком    каземате.
       В центре его   длинный сосновый стол, с двумя вытертыми до блеска скамьями и висящей вверху лампой, у боковой стены  старый массивный   шкаф, а в торце раскаленная докрасна буржуйка, со стоящим на ней чайником, у которой, сидя   на разножке, попыхивает трубкой, пожилой усатый мичман.
       - Во Петрович, -  помощников привел! - обращается к нему наш провожатый. - Давай, принимай.
Тот молча  кивает седым ежиком, косится в нашу сторону, и тычет пальцем  в одну из скамеек, - садитесь
       - Можно, - милостиво разрешает инструктор,  мы  присаживаемся к столу и стаскиваем с голов шапки.
       После этого усатый сообщает, что его зовут Иван  Петрович, они с напарником базовые минеры,  и  мы поступаем в их распоряжение.
       - А теперь   Ильич, расскажи  чего им делать, - бурчит он, и снова окутывается дымом.
       - Значится так, -  усаживается  тот напротив и сдвигает на затылок мичманку. - Щас   будем  катать боевые торпеды из хранилища  на вооружение. Видали такие?
       - Не, - отрицательно вертим мы головами. -  Только учебные.
       - Ну, вот и поглядите, а заодно получите практику.  На каждую   по три человека. Катать осторожно и без бузы. Вопросы?
       -  А они того, не шарахнут? - осторожно интересуется  Банников.
       -  Да пока бог миловал, -  следует ответ. - А теперь   вперед.
       Чуть позже, вытянувшись цепочкой вслед за идущими впереди минерами, мы спускаемся  по какому-то переходу еще глубже  и топаем  по деревянному настилу  сводчатой сырой галереи. Изредка под ним пищат крысы, а с потолка, время от времени срываются холодные капли.
       -  Ни хрена себе, - шепчет мне сопящий сзади Степка Чмур. - Это ж мы уже наверно под заливом.
       Потом галерея делает крутой поворот,  и мы оказываемся  перед дощатой дверью, с надписью  «Хранилище №5». От нее, поблескивая рельсами,  дальше  уходит еще галерея, тускло освещенная редкими фонарями.
Усатый Петрович  широко распахивает дверь, второй мичман стопорит ее торчащим из стены крюком, и мы заходим внутрь.
       Там, в  мертвенном свете, ряды покоящихся на стеллажах  торпед,  узкий проход между ними, и пара  темных фигур  в конце, звякающих цепями подвешенными к потолку талей.
       -  Ну,  как тут, все готово? - обращается к ним  Петрович,  когда мы подходим ближе.
       -  Готово, -  бурчит одна и кивает на две,  стоящие на рельсах металлические тележки.
       На них, поблескивая  винтами, зеленеют две  торпеды с  «Т» образными наделками и  предохранительными крышками на  запальных отверстиях боевых зарядов.
       - Кто скажет, что за изделия? -  обращаясь к нам,  хлопает по одной  Ильич  и  хитро щурится.
       -  Навроде СЭТ -60, - вякает стоящий впереди Степка Чмур.
       - Точно, - кивает мичман. - А для каких кораблей?
       - Для  н-надводных, - говорит заика Николаев и тычет пальцем в наделку.
       -  Попал, - кивает головой  Ильич. - И какие ж у нее характеристики?
       Я закатываю глаза под лоб и выдаю  технические параметры  торпеды, которые мы знаем наизусть.
       Ну что ж, пойдеть, - довольно хмыкает  минер, - а сейчас мы их доставим в зарядную. На каждую по трое, катить как дите, интервал  пять метров.
       После этого нас, включая инструктора, распределяют по местам, Ильич  проходит вперед и дает отмашку.
       Поочередно навалившись на тележки, мы страгиваем их с места и, пыхтя, толкаем вперед.
       - Веселей, веселей ребятки! -  пятится впереди мичман и исчезает в дверях.
       Набрав ход, наш караван гулко катит  по рельсам  и  через пару сотен метров останавливается у  второй двери, металлической и с надписью «зарядная».
       Дав рукой отмашку, Ильич входит внутрь, потом створки открываются, и мы вкатываем тележки.
       Это помещение меньше первого, выбелено известью  и ярко освещено. У одной стены сетевой щит,  зарядная аппаратура,  различные приборы и несколько металлических сейфов, у противоположной - пустые торпедные стеллажи и  висящая под сводом электрическая кран-балка. Здесь же два пожилых человека  в сапогах и ватниках.
       - Сюда, - делает один знак рукой,  и мы подкатываем тележки  к свисающему сверху крюку.
       Потом гудит  электродвигатель,  крюк опускается вниз, торпеды опоясываются бандажами и перегружаются на стеллажи.
       -  Что и требовалось доказать, - подмигивает нам Ильич, перебрасывается с коллегами несколькими словами, и мы топаем обратно.
       - Товарищ мичман, их там будут снаряжать? - интересуется  любознательный Степка Чмур.
       -  Ну да, взрывателями, - отвечает тот. - После соответствующей профилактики. А как залив растает, отправим на корабли.
       Затем  мы делаем еще пять ходок,  и минеры приглашают нас   пить чай.
       Мы возвращаемся в  уже знакомый нам каземат, стаскиваем шинели и моем руки, после чего на столе возникает парящий чайник, жестяные кружки и две алюминиевые тарелки с  черными морскими сухарями  и  горкой рафинада.
       Мичмана пьют по старому, вприкуску, и мы делаем то же самое.
       - Откуда призывались? -  неспешно прихлебывая из кружки, интересуется  Ильич.
       - Интернационал, однако, -  крякает он, когда мы  говорим кто откуда.
       - Ну и как служба, нравится? - косится на нас усатый Петрович.
       - Да вроде ничего, - хрупаем мы сухари,  - терпимо.
       - Три года служить можно, -  извлекает он из кармана трубку и сует в зубы. -  А вот мы с Мишкой, - кивает на  Ильича, - отттабанили  по девять лет срочной.
       - Как это? 
       - Призвались в сороковом, а после войны дослуживали.
       - А  как же фронт,  разве не  учитывался? 
       - Не, - качает головой  Ильич. Такой был приказ.
       - М-да - переглядываемся мы. – Против приказа не попрешь
       После чая нам разрешают перекурить, а потом мы совершаем еще пять ходок, и отправляемся  на обед в учебный отряд.
       - Ну, как,  чего там делали? - интересуются в роте  наши сослуживцы.
       - Да так,  работали в хранилищах с боевыми торпедами, - небрежно отвечаем мы и делаем героические лица.
       - Ну?!  -  удивляются  парни.
       - Гну! -  отвечает  Банников,  и мы наслаждаемся произведенным эффектом.
       После обеда мы снова на форту и  мичмана ведут нас в его противоположное крыло.
       - А тут  у нас  минное хозяйство, -  отпирает громадным ключом  очередную дверь Петрович.
       В низком, с заиндевелыми стенами помещении, длинные ряды рогатых мин на якорных тележках с колесиками.
       - Гальваноударные, -  кивает на них Петрович, -образца  1908/39 года.   Мы их в войну ставили.
       - А  мы думали, таких уже нету, - с опаской  взираем  мы  на черные туши. - В отряде изучаем  только  акустические и магнитные.
       - Все правильно, -   врубает дополнительное освещение Ильич. - То новые, а этих старушек будем готовить на утилизацию.  Кстати, а знаете, откуда  на флоте пословица « в минном деле как нигде, вся загвоздка в щеколде»?
       -  Не, -   отрицательно вертим мы головами. - Не знаем.
       -  А вот от этих самых  мин, -  ласково поглаживает мичман крайнюю.
       -  Вот тут, - присаживается он на корточки, - вьюшка с минрепом, сахарная рвушка и эта самая щеколда. На какую глубину ее поставишь,  на такую и всплывет мина.
       -   А зачем сахар? - интересуется  сладкоежка  Саня Николаев.
       - Он растворяется в воде, щеколда срабатывает  и на нужной глубине  стопорит вращение вьюшки.
       -  Здорово придумано, - переглядываемся мы, - дешево и сердито. И до вечера, под руководством мичманов, выдаем мины на первый этаж форта, где их будут  потом разоружать.
       В последующие дни  мы снова там работаем и узнаем немало интересного.
       Оказывается в свое время  форт «Александр» считался  одной из мощнейших    крепостей в Европе,  и во время Крымской войны объединенная англо-французская эскадра адмирала Нэпира, войдя в Финский залив с намерением захватить Кронштадт, при одном его виде быстренько убралась восвояси.
       Здесь же  проводил свои  опыты по созданию радио,  преподаватель минных классов,  Александр Степанович Попов, а весной 1921 года,  после подавления Тухачевским  кронштадского мятежа, в одном из казематов форта, расстреливали  моряков с линкора «Петропавловск».
       Мы были в нем, видели многочисленные следы от пуль на  стенах, и всем было жаль тех ребят.
       А еще через неделю  с Балтики подул влажный весенний ветер, лед в заливе стал таять  и походы на форт закончились.
       Ну а мы стали взрослее, а как иначе?

Примечания:

«Сопливчики» - специальные морские галстуки. Носятся под шинелью и бушлатом (жарг.)
«Гады» - матросские яловые ботинки (жарг.)
«Румыны»  - минно-торпедные специалисты на флоте (жарг.)
СЭТ-60 - самонаводящаяся  электрическая торпеда.
Каземат - закрытое помещение в крепости.
Разножка -      корабельный складной  стульчик.
Наделка -  стальная направляющая  планка на торпеде. «П» - образная для  лодок и «Т»  - образная для надводных кораблей 
«Табанить» - служить на флоте (жарг.)
Изделие -  общее название  мин, торпед и ракет на флоте.