Так уж получилось, что из старости сделали кошмар, ожидающий каждого. Сколько человеческих сил и воображения потрачено на это старательно созданное пугало! Как непослушных детей стращают Букой или Бабаем, так люди, вырастая, запугивают сами себя и друг друга СТРАШИЛИЩЕМ СТАРОСТИ. Ужасным временем болезней, инвалидности, физического безобразия. Временем неконкурентоспособности, отбрасывания на периферию жизни, временем невостребованности, пренебрежения со стороны людей и общества. Временем одиночества, дряхлости, слабости, бессилия, слабеющей памяти, поглупления, даже маразма!.. Временем неотвратимого приближения смерти... Нет, нет, лучше вообще не думать о таком ужасе!
А если подумать – то лишь ненадолго, чтобы понять суровый житейский закон: надо запасаться деньгами и собственностью, пока можешь их добывать. Надо стараться как можно дольше выглядеть молодым. Делать подтяжки, садиться на диеты, следить за модой, искать омолаживающие средства. Всё что угодно – лишь бы как можно дольше избежать объятий СТРАШИЛИЩА!.. Чур меня, чур!..
Да и многие авторитетные люди не упустили случая припечатать старость. «Старость, - по словам Генриха Манна, - самая безнадёжная из всех болезней». Мартин Лютер ещё резче: «Старость – живая могила». Франсуа Ларошфуко, истинный француз, не преминул подчеркнуть: «Старость – преисподняя для женщин». А вот и женский голос, Марины Цветаевой: «Старость: никогда – ничего».
Но что если всё это слишком предвзято? Если старость – это нечто совсем иное, и уж никак не страшилище? Если она оклеветана?..
Клевета – дело неправильное, можно и в суд подать. В какой? Да это не так и важно. Важно кто на чьей стороне. Я бы пошёл в адвокаты старости. Лишь бы квалификации хватило. Не юридической практики, а просто здравого смысла.
Может быть, это клеветническое клише скрывает от нас что-то очень важное, чем наполнена вторая половина жизни? Может быть, карикатурный облик СТРАШИЛИЩА мешает нам увидеть, что старость – это главная половина жизни...
Слово «половина» может вызвать очередной прилив страха. Старость – это ведь огрызок жизни, всего лишь её довесок, о какой половине может идти речь?..
Вот тут нам необходимо сменить фокус зрения. Слишком часто нам твердили, что старость – это жизненный спуск . Мне этот образ представляется укоренившимся заблуждением. Весь наш возраст – подъём к невидимой вершине, и старость – это особенно крутое восхождение. Прекрасно сказала Карен Михаэлис, датская писательница первой половины двадцатого века:
«Старость – это гора, на которую приходится совершать восхождение, пик, с которого открывается весь горизонт жизни... однако при условии не быть ослеплённым по дороге снежными заносами».
Нет ничего зазорного в том, чтобы заранее приглядеться к участкам нашего альпинистского маршрута. Вернее, наоборот – зазорно было бы этого НЕ сделать, если мы хотим взобраться повыше.
Присмотримся к структуре человеческого возраста. Выразительнее всего делить нашу жизнь на семилетия. Обозначим каждое из них подходящим образом:
Первое семилетие (до 7 лет) – детство. Второе (до 14) – отрочество. Третье (до 21) – юность. Первые три семилетия можно назвать взрослением. Четвёртое (до 28) – молодость.
Пятое семилетие (до 35) – начальная зрелость. Шестое (до 42) – срединная зрелость. Седьмое (до 49) – старшая зрелость. И здесь заканчивается первая половина жизни, и мы переходим ко второй.
Восьмое семилетие (до 56) – детство старости. Да, это половина жизни начинается так же постепенно, как и первая. Мы можем молодиться, отгораживаться от неё всеми силами. Но, как с улыбкой определил Жюль Ренар, «старость - это когда начинают говорить: “Никогда ещё я не чувствовал себя таким молодым”»... Девятое семилетие (до 63) – отрочество старости. Десятое (до 70) – её юность. Детство, отрочество, юность старости? Это не парадокс ради парадокса, а попытка провести параллели между периодами жизни, далеко отстоящими друг от друга, но имеющими общие черты. Восьмое-десятое семилетия можно назвать вхождением в старость.
Следующее, одиннадцатое семилетие (до 77) – это возраст вполне солидный для тех, кто смотрит снизу, из детства или даже из зрелости. Но для старости это время расцвета, и мы вполне можем назвать его молодостью старости. Опять-таки не из стремления парадоксу, а из желания уловить суть этого семилетия.
Подобно той зрелости, которая осталась в первой половине прожитого, три дальнейших семилетия можно отнести к зрелости старости. Итак. Двенадцатое семилетие (до 84) – начальная зрелость старости. Тринадцатое (до 91) – срединная зрелость старости. Четырнадцатое (91-98) – старшая зрелость старости.
Можно подумать, что не обязательно рассматривать последние из перечисленных семилетий. Мол, после такого-то возраста (цифру каждый придумает соответственно своим представлениям), до которого уже мало кто доживает, всё более или менее однородно и незачем выдумывать какую-то возрастную структуризацию. Здесь и проявляется предвзятое отношение к старости, попытка представить её как спуск, а не как подъём. Думаю, что многие поздние семилетия заслуживают нашего интереса и внимания, даже если нет вокруг нас столетних знакомых. Ведь время от времени они появляются – редкие старонавты , посетившие эти отдалённые области. Понемногу и всё человечество будет продвигаться к новым вершинам. Так что присматриваться к ним вполне дальновидно.
Но ограничимся пока ещё всего тремя семилетиями, которые в теперешнее время можно считать периодом, замыкающим старость. Пятнадцатое семилетие (до 105) – начальное замыкание старости. Шестнадцатое (до 112) – срединное замыкание старости. Семнадцатое (до 119) – старшее замыкание старости. И с почётом отнесёмся к тем, кто поднялся ещё выше...
Теперь попробуем расшифровать некоторые стандартные страшилки.
Начнём со смерти, близость которой якобы особенно тревожит в старости. Как известно, людям случается умирать в любом возрасте. Но именно в старости начинается благотворный процесс подготовки к завершению жизни. И встретить смерть, проделав этот подготовительный труд, естественнее и значительнее, чем просто быть выключенным из неё внезапным стечением обстоятельств. Как же не обращать внимания на эту неторопливую подготовку, которой занимается сама природа нашего организма? Можно ли увиливать от своей доли участия в этом процессе, от того душевного и духовного обновления, которое таинственным образом связано с ветшанием тела?..
Теперь о болезнях. Существует ли возраст, когда мы от них забронированы?.. Старость отличается тем, что болезнь для нас уже не является неожиданностью. За первую половину жизни можно развить умение претерпевать болезнь, то есть сосредотачиваться не на страдании, которое испытываешь, а на том, что можно сделать по-человечески важного вопреки ему... Научиться не горевать о том, чего по болезни не можешь, а насыщать жизнь теми возможностями, которыми владеешь или можешь овладеть...
Инвалидность – это своего рода непрерывная болезнь. Тот, кто родился инвалидом или кто рано им стал, - это особый человек, если он неравнодушен к своей жизни, если не плывёт просто по течению. Это человек преодоления, постоянного преодоления, в котором проявляется личность. Инвалидность в старости наиболее предсказуема, и у нас много времени на подготовку к ней. Это инвалидность с бонусом, с большим бонусом величиной в предшествующую ей, неинвалидную жизнь.
Что касается физического безобразия, которое якобы непременно сопровождает старость, это правда, смешанная с неправдой. Просто к старости в облике человека начинает физически проявляться душа. Или скажем так: психологические навыки переживаний накладывают свой отпечаток. У каждого из нас в душе понамешано много всякого, и нас не всегда устраивает физическое отражение тех проблем, которые могут быть успешно скрыты до поры до времени во внутреннем мире. Но, право же, твои доброта и забота, а тем более вера и любовь действуют намного эффективнее пластических операций и мазей против морщин. «Средство против морщин» - это вообще звучит немного самонадеянно, как всякая попытка обмануть природу. Средство уберёт одни признаки, чтобы дать место другим, - и не будут ли эти, другие, уродовать тебя гораздо серьёзнее, хотя и по-другому?..
Здесь стоит сделать перерыв в разглядывании средств запугивания старостью, чтобы вспомнить: речь о второй половине жизни. И всмотреться в неё, понять её особенности важно заранее, в первой половине жизни – чем раньше, вообще говоря, тем лучше. Не задумываться о старости означает просто-напросто расчёт на то, что тебе удастся помереть в первой половине жизни. А вдруг не удастся?..
Счастлив тот, кто на это не рассчитывает. Кто не собирается сойти с трассы на середине своего альпинистского маршрута. Ему откроются новые высоты и новые горизонты, хотя вторая половина даётся, разумеется, с большим трудом.
Сравнение жизни с восхождением имеет заметную неточность. К восхождению начинают готовиться загодя: подбирают снаряжение, намечают ориентиры, продумывают стратегию и тактику передвижения. В жизни мы начинаем заботиться обо всём этом по ходу дела – после начала пути, да и то далеко не сразу. А если не иметь в виду вторую половину маршрута, то и снаряжением мы запросто можем ухватить не то, и ориентиры наши со временем потеряют свою направляющую ценность, и в стратегии-тактике мы можем сильно напутать. Как, к сожалению, часто и происходит. Если ещё не с нами – значит у нас есть ещё возможность спохватиться.
Возвращаясь к разоблачению страшилок, вспомним про одну из наиболее распространённых – это одиночество. Оно возможно в старости, возможно и задолго до её наступления. Но если, к примеру, в отрочестве одиночество объяснимо внешними обстоятельствами и внезапным изменением внутреннего мира, то в старости мы имеем дело с одиночеством, которое смастерили собственными руками. Ведь у нас уже было время понять, что одиночество – это не отсутствие линий от людей К ТЕБЕ, а отсутствие линий ОТ ТЕБЯ, а они-то как раз в нашей власти.
Если же одиночество – это то, чего ты желаешь (достаточно вспомнить слова Гамлета: «Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем вселенной»), значит это уже не страшилка, вычеркнем его из их числа.
Ещё меньше годится в страшилки неконкурентоспособность, отбрасывание на периферию жизни, невостребованность. Если что-то, к чему приложимы такие слова (всерьёз, а не для саможаления), действительно происходит, то оказывается – это в твоих собственных интересах. Значит, пора понять, что настоящей жизнью управляет не «мейнстрим», не победитель в конкурентной борьбе, не тот, к кому приковано внимание толпы, не тот, кто нарасхват... А кто же? Наверное, каждый, кто внимателен к отличию подлинного – от блестящего, надутого, важного, разрекламированного. Тот, кто сосредоточен на течении своей жизни и на тех окрестностях, что она питает. Как написал в старости Самул Маршак:
«Так проживи, чтоб в памяти остался.
Чтоб в горький час ухода твоего
Не от тебя наш мир освобождался,
А ты освобождался от него».
Будем ли мы сетовать на дряхлость и нарастающие телесные слабости? Разве это не наилучшая подготовка к неминуемому полёту души выше любой из земных вершин? Подготовка не столько физическая (сбрасывание балласта земных возможностей), сколько смена акцентов именно для нового восприятия мира душой.
Но ведь слабеет и память, надвигается угроза слабоумия, даже того, что называют старческим маразмом... Это ли не страшно?
Опять-таки – если уж бояться этого, так в любой период жизни. Как раз старческий маразм, все эти альцгеймеры и паркинсоны – цветочки по сравнению со случающимися маразмами зрелости, свихнутостью маньяка, изощрённостью садиста, расчётливым безумием фанатика. А самое главное – что мы знаем о происходящем ВНУТРИ слабоумия? Не идёт ли там работа такой огромной важности, что не имеют уже значения увязки с окружающим миром?.. Может быть, слабоумие, как и слаботелие, настойчиво освобождает нас от лишних пут, сосредотачивая в иных направлениях, мало понятных СНАРУЖИ. Это ослабление одного ради внутреннего внимания к другому... Ограничение возможностей нам уже знакомо по детству, но теперь оно расположено на фундаменте прожитой жизни, связано с сутью нашей личности.
Даже забывчивость – это не просто нарушение памяти. Память и забывчивость всегда идут рука об руку, образуя некий фильтр, пропускающий в наше сознание те или иные знания и воспоминания. И каждое изменение нашей системы отсева имеет свой смысл для нас, своё направляющее значение.
Так что нет никаких реальных причин для того, чтобы страхом смерти и старости отравлять себе сначала первую половину жизни, а потом вторую, удручаясь ещё и сожалениями о миновавшей первой половине.
Тем более что восхождение по возрасту развивает в человеке особые способности. Возникает умение читать внутренние свойства людей по их лицам и по манерам поведения. Начинаешь всё лучше понимать разницу между главным в твоей жизни и второстепенным. Обостряется чуткость к подсказкам судьбы, приноравливаешься доверять ей, ограничивая собственное своеволие. Готовность любить всё больше преобладает над желанием быть любимым... Сколько ещё сокровищ таится в глубинах второй половины жизни ты сможешь узнать только сам. Лишь бы поточнее проложить свой жизненный маршрут. Лишь бы обзавестись подходящим снаряжением. Эти заботы гораздо увлекательнее придумывания ужастиков, которыми пугаешь себя и других.
Старость – это пора ослабления тела и укрепления личности. Это жизнь, требующая всё большего героизма. Это подготовительное соскрёбывание земного.
Старость – это восхождение внутри себя самого.