(Отрывок из повести "Настя в стране чудес, или Зазеркалье по-американски. Часть третья".)
Просыпаться в шесть утра всегда «в облом». А когда тебя еще заставляют подняться и встать в такую рань, да еще с пульсирующей головной болью и трясущимися руками "после вчерашнего", то это облом в квадрате.
Джоржу Лукасу хотелось умереть.
Лежащему на соседней кровати слесарю-сантехнику из ЖЭУ-5 до чертиков хотелось опохмелиться – все-таки сказывались многолетние тренировки.
- Вася, а где это мы? – жалобно проскулил умирающий продюсер.
Слесарь-сантехник, приподнимаясь на плохо сгибающихся локтях, с огромным трудом повернул свою трясущуюся голову, выпуская из заточения обалдевшие и пока еще не успевшие протрезветь глаза:
- Жора, а, похоже, мы в вытрезвителе.
Лукас, обхватив руками голову (в висках нещадно стреляло), продолжал ныть:
- Вася, и что же теперь с нами будет? Что делать? Я ведь даже без документов.
- Вот и хорошо, дружбан, вот и отличненько, я ведь тоже без них, родимых, – подбодрил его приятель-собутыльник.
- Ну и чего же тут хорошего? – не прекращая стонать, спросил Джорж Лукас.
- Да легче так будет смыться, Жора, – икнув, ответил сантехник.
Лукас откинул простыню, которой был прикрыт. От прославленного режиссера осталось лишь изнеможенное туловище со вскипающими мозгами в раскалывающейся черепной коробке да просторные льняные трусы от Гуччи с изображением проделок наглого Микки Мауса. Даже преданные шелковые носки – и те почему-то не захотели остаться.
«Ну что за страна? – подумал продюсер. – Просто какое-то государство-мародер! Сначала реквизировали все деньги, вещи и документы, а теперь уже и до последних шмоток добрались, паразиты».
- Вася, а ты здесь раньше уже бывал? – поинтересовался Лукас, с трудом отдирая от нёба пересохший язык.
- А то! Ну, может, не здесь конкретно, не помню уже, но в некоторых заведениях этой сети бывал, и неоднократно, – браво похвалился алкаш.
- Вася, и что, часто тебе удавалось отсюда смыться? – превозмогая непрекращающуюся головную боль, с надеждой спросил режиссер.
- Да знаешь, Жора, попытки, конечно же, были, но пока, к сожалению, безрезультатные, – честно признался неунывающий слесарь-сантехник.
- Так почему же ты, гад, считаешь, что нам сейчас это удастся? – практически умирая, задал последний в своей жизни вопрос автор "Звездных войн".
Опальный сотрудник ЖЭУ-5 дрожащими зрачками пытался зацепиться за сомкнутые – похоже, навсегда, – веки кинематографического гения:
- Не дрейфь, режиссура! Прорвемся! Еще не вечер!